Прародитель: начало

Один из дезертиров, тот, что был ранен, не выдержал. С воплем ужаса он рванулся вдоль стены, пытаясь проскользнуть мимо дерущихся, к выходу из тупика. Его движение было нелепым, медленным.

Саша, увлеченная схваткой с Марком, заметила его краем Соколиного зрения. Ярость смешалась с презрением. Слабачье! Дерзнуло бежать!

– Куда?! – ее крик был как удар хлыста.

Она не прервала атаку на Марка. Вместо этого, используя импульс от удара, который он парировал, она совершила невозможное. Крылья Левиана мощно рванули, придав ей дополнительное ускорение и вращение. Одновременно ее правая нога, обутая в крепкий ботинок, с силой льва вылетела в боковой удар. Но не в Марка. В беглеца.

Марк увидел движение, почувствовал смещение ее фокуса через эмпатическую связь. Рывок Люпина! Он попытался встать на пути, подставить плечо, оттолкнуть дезертира.

Не успел.

Удар ноги Саши Вангред, усиленный силой Левиана и импульсом крыльев, пришелся точно в грудь бегущему человеку. Раздался жуткий, влажный хруст ломающихся ребер. Дезертир взлетел в воздух, как тряпичная кукла, и с глухим стуком ударился о противоположную стену, оставив на бетоне кровавый отпечаток. Он рухнул беззвучно, лишь хриплый выдох вырвался из разбитых легких. Его глаза остекленели, глядя в темноту сводов.

– Нет! – рев Марка был чистым воплем Люпина, болью и яростью. Его эмпатия содрогнулась от мгновенного угасания жизни, от всплеска жестокого удовлетворения Саши.

В этот миг, когда его внимание на долю секунды было приковано к убитому, Саша нанесла свой удар. Не когтями. Она резко сблизилась, используя растерянность Марка. Ее левая рука, еще без когтей, сжатая в кулак, со всей силой Левиана ударила ему в живот. Сила Льва!

Удар был чудовищным. Даже сквозь плотную ткань костюма Марк почувствовал, как сдавливаются внутренности. Воздух вырвался из его легких со стоном. Он согнулся, отлетая назад, боль ослепила его. Инстинктивно он выставил руки с когтями, чтобы смягчить удар о стену.

Саша не стала добивать. Она стояла над ним, дыша тяжело, ее золотистые глаза горели триумфом и безумием. На ее кулаке, ударившем Марка, алела кровь – его кровь, просочившаяся сквозь ткань. Она посмотрела на него, потом на свою окровавленную руку, и ее губы растянулись в оскале, больше зверином, чем человеческом. В ее голосе, когда она крикнула, не было ни капли сожаления, только холодная, безумная убежденность:

– Видишь?! Слабаки гниют быстрее! Быстрее всех!

Она повернулась, ее взгляд упал на второго дезертира, замершего в углу в луже собственной мочи, молящего о пощаде. Когти Левиана снова удлинились, золотистые и смертоносные. Она сделала шаг к нему.

– Остановись, Саша.

Голос прозвучал из темноты входа в тупик. Негромкий. Спокойный. Но в нем была такая тяжесть, такая неоспоримая власть, что даже безумный азарт Саши на миг дрогнул.

В проеме, подсвеченный слабым светом из дальнего туннеля, стоял Базель Вангред. Король. Его лицо, обычно замкнутое и непроницаемое, было бледным как мел. Глаза, такие же золотистые, как у дочери, но лишенные теперь всякого огня, смотрели не на дезертира, не на убитого, а на Сашу. На ее окровавленный кулак. На ее оскал. На безумие в ее глазах. Он видел не дочь. Он видел монстра. Своего кровного монстра.

Саша замерла. Ее когти медленно втянулись. Ярость сменилась растерянностью, а затем – холодной дрожью осознания. Она посмотрела на отца, потом на свою окровавленную руку, потом на корчащегося от боли Марка Волкова, на его одежду, пропитанную кровью у живота. Ее губы дрогнули, но слов не было. Только тишина, густая и тягучая, как пролитая кровь, наполнила тупик.

Базель не смотрел больше на нее. Его взгляд скользнул по Марку, по убитому дезертиру, по дрожащему в углу выжившему. Потом он медленно повернулся к одному из двух стражей в тяжелой броне, стоявших позади него в тени. Его голос был безжизненным, как бетон вокруг:

– Лейтенант Уберите… это. – Он кивнул на убитого и на полуживого дезертира. – Окажите помощь Волкову. Доставить в лазарет Сектора Раденов. Тихо. – Он сделал паузу, и его взгляд, наконец, вернулся к Саше. В нем не было гнева. Было что-то худшее: ледяное разочарование и ужасающая пустота. – Ее – ко мне. Сейчас.

Он развернулся и пошел прочь, не дожидаясь ответа. Его плащ не шелохнулся. Страж двинулся выполнять приказ, его лицо под шлемом было каменным.

Саша стояла, словно вкопанная. Триумф испарился, оставив лишь липкий страх и стыд. Она посмотрела на Марка. Он поднялся на одно колено, прижимая руку к окровавленному животу, его серые глаза, полные боли и немого вопроса, встретились с ее золотистыми. На полу, рядом с ним, алело пятно его крови, накрывая герб Дома Волковых, вышитый на его груди. Кровь на Гербе. Предзнаменование.

Она не нашла слов. Рык Левиана сменился сдавленным всхлипом. Она повернулась и, понурив голову, побрела за ушедшим отцом, в глубь туннелей, прочь от места, где ее "охота" обернулась кровавой расправой и где она впервые увидела в глазах отца не гордость, а отвращение. Вражда с Волковым была закреплена не словами, а сталью когтей и теплой кровью, медленно растекающейся по холодному бетону.

Том-3, Глава 20: Тень в Колыбели

Солнце, пробивавшееся сквозь высокие, узкие окна личных апартаментов Дмитрия Радена-младшего в резиденции, казалось слишком ярким, слишком навязчивым. Оно играло на полированных поверхностях дорогих, но функциональных игрушек – моделях звездолетов доконца, голографических картах звездных скоплений, миниатюрных репликах древних научных приборов. Игрушки восемнадцатилетнего юноши, наследника Дома Раденов. Тело восемнадцатилетнего юноши. Сознание же, пробудившееся в этой хрупкой, еще не набравшей полной мужской силы оболочке, было древним, как трещины в фундаменте Цитадели.

Дмитрий-Лев сидел за эргономичным столом из темного дерева, его пальцы – тонкие, без следов старческой дрожи – летали по сенсорным панелям нескольких планшетов. Данные лились рекой: отчеты НИОСН о мутациях химер в Желтых Зонах, энергопотребление новых Дистриктов, сводки психологической устойчивости бойцов на Рубежах, даже… школьные оценки по террианской биодинамике. В семь лет, после ритуала Переноса, к нему вернулись воспоминания. Всё. От первых шагов в лаборатории старого мира до последнего взгляда Люка в кабинете. Теперь, в восемнадцать, адаптация была почти завершена. Почти.

Детское тело, – подумал он с ледяной досадой, ощущая легкую усталость в запястьях от долгой работы. Клеточная слабость. Гормональные бури. Биологические часы, тикающие с нелепой спешкой. Его собственные биологические часы отсчитывали эоны. Но эта оболочка… она была досадным ограничением. Физическая сила Теневого Крукса – архетипа Дома – пока была скована незрелой плотью. "Перья Ворона" требовали концентрации, которую юная нервная система не всегда могла выдержать долго. "Взгляд Фантома" иногда вызывал головную боль от переизбытка энергетических шумов Цитадели. "Теневой Шаг" – кратковременный рывок скорости и ловкости – отнимал слишком много сил.

Но ум. Ум был острым, как всегда. Алмаз, вправленный в дешевую оправу.

Один из планшетов выдал срочное уведомление – не через официальные каналы Штаба, а через тщательно выстроенную Дмитрием сеть "тихих ушей". Сообщение было лаконичным, зашифрованным, но смысл ясен: инцидент в подземельях Сектора Вангредов. Дочь Короля. Марк Волков. Дезертиры. Кровь.

Дмитрий прочитал краткий отчет. Его лицо, юное, с мягкими чертами, унаследованными от матери-человека и отца-терианца, оставалось непроницаемым. Но внутри… внутри древний холод Прародителя смешался с горечью разочарования. Он видел расшифрованные кадры с камер наблюдения, слышал обрывки аудио. Голос Саши Вангред: "Слабаки гниют быстрее!"

Потомок Люка, – подумал Дмитрий, откладывая планшет. Прямая наследница его крови, его силы… и его жестокости, вывернутой наизнанку, лишенной даже его прагматичной цели. Люк был жестким, порой беспощадным, но всегда – во имя выживания, во имя порядка, который он считал единственным спасением. Саша… наслаждалась. Упивалась властью, страхом, самой болью. Она не строила – она разрушала ради разрушения, маскируя это под "очищение". Тиран в зародыше. Пользующийся положением и силой не для защиты, а для самоутверждения на костях слабых.

Он предвидел раскол. Не сейчас. Через годы. Когда Базель уйдет или ослабеет. Когда Саша окрепнет. Когда недовольство ее методами, уже шепчущееся по казармам и нижним уровням, перерастет в открытый конфликт. И Дом Волковых, с их кодексом чести и стайной верностью, станет естественным противовесом. Марк Волков… юноша с волчьей честностью и неожиданной для его крови человечностью. Его кровь на гербе в подземелье – это не просто рана. Это знамя будущей смуты.

Дверь в апартаменты открылась без стука – привилегия отца. Андрей Раден вошел. Отец Дома, Мастер "простого" 3-го уровня, излучал спокойную мощь, но сейчас в его темных глазах читалась усталость и тревога. Он видел планшет в руке сына.

– Лев, – голос Андрея был мягким, но в нем звучал привычный родительский тон. – Ты должен отдыхать. Доктора говорили… нагрузки после последнего скачка потенциала…

– Я адаптируюсь, отец, – ответил Дмитрий-Лев, намеренно используя это обращение. Горькая ирония ситуации никогда не переставала его поражать. Он, Прародитель, называл "отцом" своего собственного сына. Но маскировку нужно было соблюдать безупречно. – Просто… сводки. Пустошь беспокоит.

– Пустошь всегда беспокоит, – вздохнул Андрей, подходя к столу. Его взгляд скользнул по развернутым на планшетах графикам, схемам, отчетам. Слишком сложным для обычного восемнадцатилетнего. Но Андрей давно привык к гениальности сына, списывая это на уникальный архетип Теневого Крукса и мощную кровь Раденов. – Но твое здоровье важнее. Ты – будущее Дома. – Он положил руку на плечо Дмитрия. Прикосновение было теплым, заботливым и искренним.

– Будущее… – Дмитрий-Лев повернулся в кресле, его глаза, казалось, смотрели сквозь Андрея, в саму суть вещей. Он активировал "Взгляд Фантома". Мир преобразился. Андрей предстал не просто человеком, а сияющим контуром мощной, но… ограниченной энергии. Террианская Система. Ее структура была ясна как день: каналы силы, узлы концентрации, барьеры роста. И вокруг – аура Дома Раденов, сложный узор поддерживающих и подавляющих полей, частью которых был и он сам. – Отец, скажи… ты веришь, что Homo Ferus – это эволюция? Наш путь вперед?

Андрей нахмурился, удивленный вопросом. – Конечно. Без Силы Крови, без наших способностей… мы бы не выстояли. Не развили бы Королевство. Не отвоевали бы Застенье у хаоса. Это дар, Лев. Дар выживания.

– Дар? – Дмитрий-Лев поднял руку. Над его ладонью, из ничего, материализовалось три тонких, абсолютно черных пера, похожих на обсидиановые лезвия. Они медленно вращались, невесомые и смертоносные. "Перья Ворона". – Или проклятие? Сила требует жертвенности, отец. Жертвенности в прямом смысле. Ритуалы пробуждения, риск срыва, постоянная борьба с химерными трофеями для поддержания потенциала… – Он сжал кулак, перья исчезли. – Она ограничивает истинную эволюцию. Концентрирует нас на выживании здесь и сейчас, а не на скачке вперед. Мы застряли в нише "воинов-мутантов". И посмотри… – он ткнул пальцем в экран с отчетом НИОСН о химерах. – Они эволюционируют. Быстрее нас. Адаптируются. Пустошь… это не просто разрушенные территории. Это инкубатор чего-то нового. Ужасающе нового.

Андрей молчал, его лицо стало серьезным. Он видел данные. Он знал о растущей угрозе.

– А наша сила? – продолжил Дмитрий-Лев, его голос звучал холодно, аналитично. – Плазменные пушки? Эффективны против слабых химер. Против того, что рождается в Фиолетовой Зоне? Как против химер в Красной? Как щелчок по броне. Холодное оружие из хитина? Да, режет. Но требует Мастера 1-го уровня или выше, чтобы быть по-настоящему эффективным против элитных химер. А Мастеров… их единицы. Террианская система… она тупиковая. Невероятно затратная по ресурсам для достижения высот. Большинство застревает на уровне Ученика. Как массовая сила – сойдет. Как путь в будущее? Как ответ на то, что грядет из глубин пустоши? – Он покачал головой. – Тупик, отец. Мы в тупике. Homo Ferus – это не эволюция. Это временная костыльная конструкция. Которая к тому же… – он вспомнил Сашино "Слабаки гниют быстрее!" – …порождает своих собственных монстров. Агрессия, вспышки неконтролируемой ярости, жажда доминирования любой ценой… это не баги системы. Это ее фича. Побочный эффект Силы Крови, сшитой из хищников.

Андрей отшатнулся, будто физически ударили. Холодная, безжалостная логика сына, его оценка положения, его развенчание самой основы их существования – Homo Ferus – прозвучали как приговор. И самое страшное – он не мог найти контраргументов. Данные, его собственный опыт… всё подтверждало слова Дмитрия.

– Что ты предлагаешь? – спросил Андрей, его голос охрип. – Отказаться от Силы? Разоружиться перед химерами?

– Нет, – резко ответил Дмитрий-Лев. – Пока нет. Пока это самоубийство. Но нам нужен иной шаг. В обход. Поверх. Вопреки. Нам нужно то, что не зависит от силы крови, от химерного хитина, от ритуалов и ограниченного числа Мастеров. Нам нужно… переписать правила игры.

Он встал, подошел к огромному окну, смотрящему на центральный парк Сектора Раденов. Зелень, чистота, порядок. Иллюзия безопасности. Его "Взгляд Фантома" видел больше: слабые пульсации защитных полей куполов, энергетические следы патрульных дронов, едва уловимый стрессовый фон тысяч людей, живущих в постоянной готовности к удару. И где-то там, за горизонтом, за Стеной – нарастающую опасность из глубыни пустоши. Он не знал о спецотряде "Мираж" и их открытии. Но он чувствовал. Чувствовал грядущий шторм.

– Мы слишком зациклены на прошлом, отец, – сказал он тихо. – На старых технологиях, на старых идеях о силе. На химерах как источнике ресурса и угрозе. Нужно смотреть глубже. Нужно понять от куда появились химеры. Нужно… найти способ сделать нас совершенней. Сила Крови… она часть решения наших проблем. Но, возможно, не единственный ключ.

Андрей смотрел на спину сына. На этого юношу, рассуждавшего с холодной прозорливостью стратега, видевшего дальше и глубже всех в Королевстве. Гордость смешивалась с леденящим страхом. Откуда в нем это? От архетипа Теневого Крукса? От мощи генов Раденов? Или… Андрей отгонял крамольную мысль. Невозможно. Его отец… его отец умер восемнадцать лет назад. Этот же… это его сын. Гениальный, странный, пугающе взрослый сын.

– "Иной шаг"… – повторил Андрей. – Это звучит… как ересь для Совета Старейшин. И опасно.

– Выживание редко бывает безопасным, отец, – обернулся Дмитрий-Лев. В его глазах, таких же темных, как у Андрея, но лишенных юношеской неуверенности, горел стальной огонь. – И ересь… часто лишь непризнанная истина. Я буду искать варианты. В архивах НИОСН. В запретных данных.. Нам нужен прорыв. Иначе всё это… – он махнул рукой в сторону окна, в сторону всей Цитадели, – …станет всего лишь красивым саркофагом. Для нас и для наших вечных снов о будущем.

В этот момент на одном из планшетов резко замигал красный индикатор – приоритетное сообщение из Разведуправления, адресованное лично Андрею Радену как Высшему Канцлеру. Еще не полный отчет "Миража", но первые обрывки. "Незивестная террианская химера… Сила за гранью… нечто… Экстренное предупреждение…"

Андрей, отвлеченный словами сына, подошел к планшету, его лицо стало каменным по мере прочтения. Дмитрий-Лев наблюдал за ним, его "Взгляд Фантома" уловил всплеск чистой, неконтролируемой тревоги в ауре отца. Той самой тревоги, которую он предвидел.

"Нечто", – мысленно повторил Дмитрий слова донесения. Его собственный холодный анализ внезапно обрел жуткую конкретику. Пустошь рожала не просто новых химер. Это обитель чего-то очень страшного и ужасного. Тупик Homo Ferus оказался еще глубже и страшнее, чем он предполагал.

Он посмотрел на Андрея, склонившегося над планшетом, на его мощную спину, внезапно ссутулившуюся под грузом нового ужаса. И в этот момент Дмитрий-Лев почувствовал нечто редкое – острое, почти человеческое желание защитить. Защитить сына. Защитить свое творение. Защитить хрупкий мир, висящий на волоске. Поиск "иного шага" перестал быть абстрактной необходимостью. Он стал вопросом часов. Может быть, минут.

Тень в колыбели сжалась, готовясь к прыжку в неизвестность. Вечные сны о будущем грозили стать вечным кошмаром. Или не стать ничем.

Том-3, Глава 21: Лик Симулакрума

Воздух Центрального Командного Пункта Цитадели был не воздухом, а спрессованной тревогой. Он вязкий, тяжелый, пропитанный запахом озона от работающих на пределе голопроекторов, потом человеческого страха и холодным металлом отчаяния. Гигантский, дугообразный стол из черного полированного камня напоминал алтарь, за которым собрались жрецы умирающего мира. Главы Великих Домов.

Дмитрий-Лев вошел следом за Андреем Раденом. Отец Дома казался сбитым с толку, его обычно непроницаемое лицо было бледным, в глубоких морщинах у глаз залегло немое потрясение. Сила Мастера "простого" 3-го уровня ощущалась как сжатая пружина под его кожей, готовая сорваться от непонимания. Он видел предварительные сводки. Они не укладывались в рамки.

Дмитрий-Лев, напротив, двигался с тихой, почти неестественной для его юного возраста грацией. Его черный, строгий костюм наследника Раденов не имел ни морщинки. Лицо – спокойное маской, лишь в глубине темных глаз, унаследованных от отца, горел холодный, аналитический огонь. "Взгляд Фантома" был приглушен, но не выключен. Он видел ауры собравшихся:

Базель Вангред: Мощная, но изможденная золотистая аура, исковерканная тяжелой тенью – горечь от потери матери, ужас от поступка дочери и теперь – новый, непостижимый удар. Его пальцы нервно барабанили по ручке кресла. Петр Донсков: Аура, похожая на раскаленный клинок – ярость, фрустрация, подавленная паника. Он проиграл. Его люди пропали, а спасатели вернулись сломленными. Его честь была в клочьях. Артем Волков: Стальная, сдержанная аура. Но под ней – яростное беспокойство за сына, Марка, лежащего с пробитым животом после стычки с Сашей, и жгучее желание действия против новой угрозы. Его взгляд, острый как волчий клык, скользил по присутствующим, оценивая. Лидия Гринхарт: Спокойная, зеленая аура, но с тревожными фиолетовыми прожилками страха за урожаи, за купола, за хрупкий баланс жизни под угрозой неведомого. Глеб Фордж: Нестабильная аура – смесь страха и тщеславного желания доказать свою значимость в этом кризисе. Он ёрзал на месте. Валерия Сталборн: Аура старой стали – выдержка, практицизм, но и трещины усталости. Ее мысли были о укреплении стен, о броне, но понимала ли она, от чего теперь нужно защищаться? Кирилл Кейн: Аура холодного, расчетливого интеллекта. Синие волны данных, черные провалы неизвестного. Он был готов представить свою версию, свою "правду". Александра Вандер: Аура первопроходца – тревожная, но адаптивная. Она уже мысленно просчитывала эвакуацию дальних дистриктов.

Дмитрий-Лев занял место рядом с отцом, чуть позади, как положено наследнику. Его присутствие было почти призрачным, но "Взгляд Фантома" фиксировал, как несколько пар глаз – Петра Донскова, Артема Волкова, Кирилла Кейна – на мгновение задержались на нем. Юноша, слишком спокойный на фоне всеобщей паники.

– Данные с носителей спецотряда "Мираж" расшифрованы и обработаны, – начал Кирилл Кейн, его голос, усиленный акустикой зала, звучал сухо, как скрип пергамента. Он сделал жест рукой. В центре стола вспыхнул объемный голопроектор. – Сводный отчет НИОСН. Объект исследования: последние координаты отряда "Кинжал Ночи", сектор "Дельта-Тэта", Фиолетовая Зона.

На проекторе возникла запись. Не искаженный кошмар, о котором шептались в коридорах. А… обычный, если так можно сказать о Фиолетовой Зоне, хаос. Заросшие фиолетовой слизью руины, костяные деревья, туман – густой, молочный, но не светящийся. Разрушенный лагерь "Кинжала": порванные палатки, деформированное оборудование, пятна темной субстанции на земле, перекрученные кости. Ничего сверхъестественного. Радиационные счетчики на камере зашкаливали, но это было нормой.

– Отряд "Мираж" прибыл на место, – продолжал Кирилл. Кадры сменились: шагоход "Ловчий" осторожно маневрирует среди руин. – Обнаружили одного выжившего. Сержант Королевской Стражи. Состояние… критическое. Психомоторное возбуждение, бред.

Запись звука. Хриплый, прерывистый голос сержанта: "…шш…свет…всюду…пальцем…рисовал…стены…кошмары…мозги…кипели…Оно рисует кошмары на стенах мира! Оно пришло!…"

– Бредовая симптоматика, – прокомментировал Кирилл без тени сомнения. – Классика тяжелого радиационного поражения ЦНС вкупе с интоксикацией неизвестными нейротоксинами.

Кадры сдвинулись. Туман. Густой, непроницаемый. И вдалеке, на краю кадра, силуэт. Человек? Высокий, худой. Ободранный, темный балахон. Черные, спутанные волосы, падающие на лицо. И когда камера, дрожа, попыталась приблизить изображение – глаза. Фиолетовые. Не просто цвета. Светящиеся изнутри, как аметисты под лампой. И улыбка. Широкая, неестественная, застывшая гримаса, не отражающая ничего человеческого. Рядом с фигурой, в тумане, угадывались смутные очертания чего-то многоногого, хитинового, но неясного.

– Объект, – Кирилл подчеркнул слово, – зафиксирован камерами "Ловчего" и шлемов бойцов "Миража". Дистанция – примерно триста метров. Анализ спектра излучения глаз и общего биополя объекта… – он сделал паузу для весомости, – …однозначно указывает на его химерную природу. Гуманоидный подвид, ранее не встречавшийся. Предположительно – источник высокотоксичного, галлюциногенного тумана, который и вызвал массовый психоз и дезориентацию как у "Кинжала Ночи", так и у самого отряда "Мираж". Туман обладает выраженным психотропным действием, проецируя жертвам образы несуществующих угроз, кошмаров, аномалий.

На проекторе появились графики, схемы молекулярного состава тумана, тепловые карты, показывающие точку максимальной эмиссии "галлюциногена" – как раз там, где стояла фигура. Все чисто. Все научно. Все объяснимо. Без светящихся бездн, без пожирателей пространства.

– Этому существу, – заключил Кирилл, его голос звучал почти триумфально рационального преодоления иррационального ужаса, – присвоено оперативное обозначение: Симулакрум. Обманчивый образ. Источник иллюзии. Отряд "Мираж" в полном составе находится в лазарете НИОСН. Тяжелые психические травмы, вызванные токсином и пережитым стрессом. Прогноз… осторожный. Восстановление займет месяцы, если не годы. Рекомендации НИОСН: усилить фильтрацию воздуха на всех постах, граничащих с Фиолетовой Зоной. Разработка нейтрализаторов на основе выявленных алкалоидов. Охота на Симулакрума признана нецелесообразной и крайне опасной. Объект классифицируется как "Избегать/Наблюдать".

Тишина, наступившая после доклада, была гулкой. Облегчение? Да, у некоторых. У Лидии Гринхарт, у Глеба Форджа, даже у Валеры Сталборн. Понятный враг. Химера. Пусть странная, пусть опасная, но химера. С ней можно бороться известными методами: фильтрами, сыворотками, снайперскими винтовками с большого расстояния. Туман… его можно рассеять, нейтрализовать. Не бог, не дыра в реальности. Просто тварь с новым трюком.

Андрей Раден глубоко выдохнул. Его аура, сжатая до предела, чуть дрогнула, выпуская часть напряжения. Он посмотрел на Кирилла Кейна с благодарностью. Рациональное объяснение. Якорь в бурном море хаоса. Он даже кивнул, готовый поддержать рекомендации НИОСН.

Петр Донсков хмуро смотрел на голограмму Симулакрума. Его ярость не утихла. Его люди все равно мертвы. Сломлены. И эта… тварь… улыбается. "Просто галлюциноген"? Его инстинкты старого волка кричали, что что-то не так. Но доказательства НИОСН были неопровержимы.

Базель Вангред поднял голову. Его золотистые глаза были усталыми. – "Избегать/Наблюдать"… – он произнес слова Кирилла. – Согласен. Укрепить посты. Фильтры – приоритет. Доктор Кейн, ваши люди получают все необходимые ресурсы. – Он перевел взгляд на Петра. – Петр, усиль патрулирование воздушного пространства над приграничными секторами. Без прямого контакта. Наблюдение.

Артем Волков молчал. Его волчья интуиция, как и у Донскова, металась. Туман? Галлюцинации? Почему тогда сержант "Кинжала" говорил о "рисующем кошмары" до прихода "Миража"? До контакта с туманом? Его взгляд скользнул к Дмитрию-Льву. Юноша смотрел на голограмму Симулакрума. Не с ужасом. Не с облегчением. С… интересом? Как ученый на редкий экземпляр.

Дмитрий-Лев действительно смотрел. Его внешнее спокойствие было абсолютным. Но внутри… внутри холодный вихрь мыслей кружился с бешеной скоростью.

Симулакрум. Обманчивый образ? Да. Но не так, как они думают.

Он знал эти фиолетовые глаза. Знаком до костей. Не по записи. По памяти, уходящей в глубины до прибытия в этот мир. В те времена, когда он был сильнейшим существом, копающимся в фундаментальных основах материи, на грани познанного и запретного. Он сталкивался с… следами. Отголосками. Сущностями, существующими в множествах вселенных, питающимися хаосом, энергией, страхом разумных существ. Они редко выходили на свет. Чаще – влияли. Подталкивали. Искажали.