Прародитель: начало

Лев-Дмитрий спускался вниз по спиральной лестнице из полированного черного камня. Воздух становился все прохладнее, чище, пахнул озоном и чем-то… органическим, но не неприятным. Словно чистый лист бумаги. Голубоватый свет лился отовсюду. Внизу открылось пространство, больше похожее на храм будущего, чем на лабораторию.

Лаборатория "Праисток". Стены, пол, потолок – гладкий, белый, светящийся изнутри материал. Тишина была абсолютной, нарушаемой лишь мягким гудением жизнеобеспечения и… едва слышным, ритмичным биением. Как множество крошечных сердец.

Ряды прозрачных инкубаторов, похожих на гигантские капсулы из хрусталя, стояли вдоль стен и в центре зала. Внутри них, в теплой, золотистой питательной среде, плавали существа. Младенцы. Десятки младенцев. Совершенные. Их кожа была нежно-розовой, без единого пятнышка. Черты личиков – удивительно правильные, спокойные. Они спали или бодрствовали, их глаза, когда они были открыты, смотрели на мир с недетской, глубокой ясностью. "Новолюды". Первые ростки проекта, задуманного в вечности.

Дмитрий подошел к ближайшему инкубатору, помеченному "PRSTK-01". Положил ладонь на прохладное стекло. Внутри малыш, казавшийся новорожденным, повернул головку в его сторону. Взгляд их встретился. Глаза ребенка были большими, серыми, как у Льва, но без вековой тяжести. В них было чистое любопытство. И… признание? Дмитрий почувствовал странный толчок в груди – смесь отцовской нежности и трепета творца.

Он подошел к центральному терминалу. Голографические журналы всплыли в воздухе. Его пальцы летали по интерфейсу, вызывая потоки данных: физиологические показатели, нейронная активность, генетические карты. Все было идеально. Сверх идеально. Но…

Он открыл раздел сравнительного анализа. Графики наложились друг на друга. Красная кривая – средние физические показатели новорожденного Homo Ferus. Синяя кривая – "Новолюд" (PRSTK-01). Синяя шла ощутимо ниже красной. Мышечный тонус слабее. Скорость нейронных импульсов в двигательных центрах – чуть ниже. Плотность костной ткани – на 8% меньше. "Субъект 01 демонстрирует базовые физические параметры, существенно уступающие новорожденным Homo Ferus и приближающиеся к пиковым показателям носителей базовой сыворотки "Рассвет-1"."

Дмитрий не разочаровался. Он знал, что будет так. "Рассвет-1" – та самая первая сыворотка, созданная в лабораториях вскоре после первого появления химер. Она давала силу, выносливость, ускоренную регенерацию – достаточно, чтобы выжить в новом аду. Но она была тупиком. Она не открывала путь к истинной эволюции, к симбиозу с миром, а не к борьбе с ним. Она создавала солдат, а не строителей будущего. Homo Ferus был ответом на агрессию мира – оружием, выкованным из человеческой плоти. Но "Новолюды"…

Он переключил графики. Когнитивные функции. Нейропластичность. Активность ассоциативных зон. Синяя кривая взмывала вверх, оставляя красную далеко внизу. "…потенциал когнитивного развития превышает все известные параметры на 300-450%. Скорость обучения феноменальна. Наблюдается необычайно высокая синхронизация нейронных сетей, предполагающая потенциал к эмпатии…"

Вот оно. Их сила. Не в мускулах и когтях. В мозге. В способности понимать, а не только разрушать. В потенциале создать не крепость в аду, а новый мир поверх руин. Мир, где "Новый Рассвет" останется лишь мрачным памятником прошлому. Они были слабее телом сейчас. Но их разум… их разум был семенем нового человечества. Семенем, которое нужно было защитить любой ценой. Даже ценой лжи. Даже ценой того, что его собственный сын, Андрей, пока не знал правды.

Дмитрий долго стоял у инкубаторов, наблюдая за своими тихими, совершенными детьми. Он говорил с ними без слов, посылая потоки уверенности, защиты, надежды. Они отвечали едва уловимыми изменениями ритма дыхания, поворотом головы. Связь была. Глубокая и чистая.

Потом, с тяжелым сердцем, он покинул Утробу Нового Мира. Дверь закрылась за ним. Лаборатория погрузилась в стерильную тишину, нарушаемую только биением крошечных сердец и гудением машин.

* * *

Марта прижалась спиной к холодной стене за шкафом в спальне Льва, едва дыша. Она слышала, как дверь открылась и закрылась внизу. Слышала его шаги. Она ждала, пока звуки не затихли вдалеке. Сердце колотилось так, что казалось, вырвется из груди. Страх парализовал, но любопытство и долг перед "той, кто платит" гнали вперед.

Она повторила ритуал со стаканом и сканером. Дверь открылась. Лестница вниз казалась спуском в преисподнюю. Она спустилась, дрожа всем телом.

То, что она увидела внизу, вырвало у нее сдавленный стон. Не страх. Шок. Ошеломление. Ряды хрустальных колб. Младенцы. Десятки младенцев, плавающих в золотистой жидкости. Это было одновременно прекрасно и чудовищно. Непостижимо. Лаборатория Раденов… дети… инкубаторы…

Ее руки, дрожа, достали личный комм-линк – дорогую, почти невидимую камеру, вживленную в ноготь, еще один подарок Саши. Она начала снимать. Панорама зала. Крупные планы спящих и бодрствующих младенцев. Их странно ясные глаза. Механизмы инкубаторов. Потом ее взгляд упал на открытый терминал. Она подбежала, ее пальцы, привыкшие к работе с домашними панелями, дрожа, вызвали последние записи. Голограммы с графиками всплыли в воздухе. Она не понимала всех цифр, но ключевые фразы резали глаза: "…существенно уступающие новорожденным Homo Ferus…", "…показатели… сыворотки "Рассвет-1"…", "…феноменальная скорость обучения…", "…потенциал…".

Мысли путались. Мутанты? Клоны? Новое оружие? Страх перед неизвестным смешивался с отвращением. Это было… против Природы. Против Бога. Так ей казалось. Она торопливо скопировала все, что видела – видео, фото, сканы экранов с данными. Потом, оглянувшись в панике, ринулась обратно к лестнице. Она чуть не упала, поднимаясь, спотыкаясь о ступени. Выскочила в спальню. Закрыла потайную дверь. Привела шкаф в порядок. Выбежала из комнаты, прижимая комм-линк к груди, как горячий уголь.

В своей крошечной каморке в служебном крыле Марта села на кровать, вся дрожа. Она запустила передачу данных по зашифрованному каналу, который знала наизусть. Адресат: Личный крипто-сервер Саши Вангред. Файлы потекли. Марта закрыла глаза. Она сделала это. Теперь "добрая госпожа Саша" узнает правду. Что та сделает с ней? Марта не знала. Но она верила, что Саша защитит ее от гнева Раденов. И что Саша… сделает то, что нужно.

* * *

Саша Вангред получила пакет данных, принимая ванну с шампанским в своей безвкусно роскошной ванной комнате. Ее золотистые глаза, обычно полные скуки или жестокого веселья, сузились, когда она открыла файлы. Видео с младенцами в колбах. Фото. Данные.

Первая реакция – омерзение. "Радены играют в Бога". Потом пришло холодное, расчетливое возбуждение. Это был Ключ. Ключ к уничтожению ненавистного Дома Раденов. Ключ, который она выковывала годами, подбирая слуг, вроде Марты, и копя компромат.

Она вышла из ванны, не вытираясь, накинула шелковый халат. Села за свой мощный терминал. Ее пальцы, покрытые перстнями, залетали по интерфейсу. Она не просто просматривала данные. Она их творила и искажала.

1. Текстовые файлы журналов: Она удалила все упоминания о "Рассвет-1", о когнитивном потенциале, об эмпатии. Вместо этого вставила отрывки из старых, полумифических докладов о первых, неудачных опытах по созданию суперсолдат времен Катастрофы. Фразы, вырванные из контекста: "…нестабильные мутации…", "…агрессивные паттерны поведения…", "…угроза контроля…", "…военное применение…". Она создала новый файл: "Протокол Омега: Мутанты Раденов. Фаза I. Военная применимость и риски неконтролируемой агрессии". Подпись была искусно подделана под стиль Льва. 2. Видео и фото: Она обработала их фильтрами, усилив холодные, "лабораторные" тона. Добавила жутковатую, тревожную фоновую музыку на самых кадрах с младенцами. К некоторым фото добавила графические элементы – красные стрелки к глазам, сделав их "неестественно пронзительными", надписи "Модель 01. Агрессия: Высокая", "Инкубатор заражения". Она вырезала кадры со спокойными, умиротворенными лицами младенцев, оставив только те, где они смотрели в камеру или двигались, придав их движениям с помощью монтажа оттенок "неестественности" или "угрозы". 3. Графики: Она взяла графики физического развития и озаглавила их: "Деградация физической формы у Образцов по сравнению с людьми Homo Ferus. Компенсируется повышенной агрессией?". Графики когнитивного развития она просто удалила.

Саша работала быстро, с хищной сосредоточенностью. Это был ее талант. Талант плести паутину лжи из нитей правды. Талант превращать надежду в кошмар. Она создавала не отчет, а миф. Миф о "Мутантах Раденов". О тайной армии чудовищ, которых выращивает безумный дом Раденов, для захвата власти. О новой, еще более страшной угрозе, чем химеры.

Когда работа была закончена, она откинулась в кресле. На экране мерцал смонтированный видеоряд: жутковатые кадры инкубаторов, пугающие надписи, искаженные данные, тревожная музыка. И финальный слайд: печать Дома Раденов и надпись кровяно-красным: "ПРОЕКТ МУТАНТЫ РАДЕНОВ. УГРОЗА НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ".

Саша улыбнулась. Широко и без тени тепла. В ее золотистых глазах горели огоньки триумфа и ненависти.

"Мутанты Раденов…" – прошептала она, пробуя звучание. – "Да. Звучит… аппетитно. Пора делиться "правдой" с народом. И с Советом. Особенно с милым, честным Петром Донсковым. Она сохранила поддельный пакет данных на отдельный, незаметный носитель. Игрушка была готова. Оставалось только выбрать момент, чтобы бросить ее в толпу, как зажженную петарду в пороховой погреб. Разоблачение начиналось. И Дом Раденов должен был сгореть в огне этой лжи.

Том-3, Глава 27: Площадь Кровавых Когтей

Воздух над Центральной Площадью Цитадели висел тяжело, словно пропитанный расплавленным свинцом. Солнце, беспощадное в своей летней ярости, выбеливало мрамор плит, отбиваясь ослепительными бликами от позолоты статуи Основателя – Люка Вангред, застывшего в вечном броске на спине каменного Левиана. Но сегодня ничей взгляд не тянулся к монументу. Все глаза, полные ужаса, отвращения или болезненного любопытства, были прикованы к грубо сколоченному возвышению у его подножия. Эшафот. Древесина, еще пахнущая сырой смолой и дешевым антисептиком, казалась кощунственным пятном на отполированной веками поверхности священного для горожан пространства. На нем царила Александра Вангред.

Она не стояла – она восседала на простом дубовом кресле, поставленном по центру, как на троне. Облегающий камзол из черной, словно вороново крыло, кожи, стянутый на талии широким поясом с массивной золотой пряжкой в виде стилизованной львиной пасти. На плечах – короткая накидка из шкуры снежного йети, добытого, по слухам, лично ею в Арктических Пустошах. Но главное – Сила Крови Гордого Левиана была явлена без стыда и полумер. За ее спиной, чуть приподнятые, мерцали в солнечных лучах мощные крылья Сокола – перья отливали золотом и бронзой, каждое словно выточенное ювелиром. Ее волосы не просто сияли старым золотом – они были собраны в сложную агрессивную прическу, перехваченную обручем с острыми шипами, напоминавшими миниатюрные кинжалы. Ее лицо, классически прекрасное, с высокими скулами и прямым носом, было искажено холодной, безжизненной яростью. Зрачки Сокола, суженные в вертикальные щели, метались по толпе, сканируя лица, выискивая страх, восхищение, малейшую искру протеста. И над всем этим висела невидимая, но осязаемая волнами Аура «Царя Зверей» – тяжелая, давящая на подсознание, заставлявшая слабых духом опускать глаза, а сильных – стискивать зубы до боли. Она была не наследницей. Она была Идолом. Идолом из плоти, крови и нечеловеческой мощи.

У подножия эшафота, на коленях, скованные не просто наручниками, а тяжелыми кандалами, прикованные к вбитым в доски кольцам, сидели трое. Мальчишки. Самому старшему, Жору, едва стукнуло шестнадцать. Двое других – Витька и Степка – и вовсе пацаны лет тринадцати. Пойманы на краже ящика с армейскими сухпайками со склада в восточном секторе цитадели. Голодные? Да. Отчаявшиеся? Возможно. Виновные? По Кодексу – безусловно. Наказание – год работ на полях в сельхоз секторе. Смертный приговор? Никогда. Не за это. Не в цивилизованном мире.

Саша подняла руку. Движение было плавным, гибким, исполненным хищной грации. Когти Льва – длинные, острые, отливавшие холодным синеватым металлом хитиновых пластин – выскользнули из-под кожи кончиков пальцев с тихим шипящим звуком. Абсолютная тишина, натянутая как тетива, воцарилась на площади. Даже плач ребенка где-то на задних рядах мгновенно стих, заглушенный всеобщим ужасом.

– Люди Цитадели! – ее голос, усиленный скрытыми репродукторами, прорезал тишину, как лезвие по шелку. Звонкий, молодой, но несущий в себе леденящую пустоту. – Вы видите этих шакалят?! – Она ткнула когтем в сторону мальчишек. Жора попытался выпрямиться, глотая ком в горле, Витька и Степка рыдали, прижимаясь друг к другу, их худые плечи тряслись. – Пока лучшие сыны Королевства гибнут на рубежах, пока кровь героев орошает камни Рубежей, эти недолюдки воруют хлеб из уст защитников! Они грызут корни Древа, что дает нам жизнь! Они – труха, гниль, разъедающая нашу крепость изнутри! И гниль должна быть выжжена! Долой! Порядок зиждется на силе и ясности наказания! Закон священен! Нарушивший – МЕРТВЕЦ!

Последнее слово прозвучало как выстрел. Толпа ахнула единым стоном. Женщина впереди упала в обморок. Мужчина рядом с ней рванулся вперед, но его сбили с ног черные мундиры гвардейцев Саши – молодых, с каменными лицами, фанатично преданных "Буре в облике принцессы".

Саша спустилась с импровизированного трона. Каждый шаг ее сапог по доскам эшафота отдавался гулко в мертвой тишине. Она подошла к Жоре. Парень замер, глядя на нее снизу вверх, его глаза расширились от животного страха. Ее крылья слегка приподнялись, золотистые перья затрепетали.

– За воровство, посягающее на оборону Королевства, – провозгласила она, глядя не на жертву, а поверх голов толпы, будто обращаясь к небесам, – кара единственная – ОТСЕЧЕНИЕ ВОРОВСКОЙ РУКИ!

Ее рука взметнулась вверх. Нечеловеческая сила Льва, сокрытая в стройном теле, сконцентрировалась в мышцах плеча и предплечья. Сухожилия напряглись, как стальные тросы. Коготь блеснул под солнцем ослепительной искрой. И опустился. Не с ревом, а с коротким, влажным, ужасающе громким ЧВЯК. Удар был точен и невероятно мощен. Левая рука Жоры по локоть отлетела в сторону, описала дугу в воздухе и шлепнулась на доски эшафота с глухим стуком. Кровь хлынула из культи фонтаном, обдав ноги Саши и доски алым дождем. Душераздирающий, нечеловеческий вопль Жоры разорвал тишину. Он рухнул на бок, забился в конвульсиях агонии, истекая кровью, которая быстро растекалась по дереву, капая вниз, на плиты площади. Саша стояла над ним, забрызганная алым до пояса, как древняя богиня возмездия. Ее лицо оставалось бесстрастным. Только крылья расправились на мгновение во всю мощь, золотистые перья вобрав в себя ужас происходящего, а в глазах Сокола вспыхнуло холодное, почти интеллектуальное удовлетворение. Аура ее сгустилась, давя на разум, парализуя волю.

Толпа взревела. Волна ужаса, отвращения и стихийной ярости прокатилась по людскому морю. Послышались крики: "Довольно!", "Изверг!", "Короля!". Но строй черных гвардейцев сомкнулся плотнее, плазменные наконечники алебард засверкали голубоватым зарядом, направленным на толпу. Удары прикладов по головам самых яростных крикунов заставили остальных отхлынуть, подавленные страхом и этой нечеловеческой аурой.

– ТИШЕ! – рявкнула Саша, и ее голос, усиленный до грохота, врезался в мозг. Аура сжалась в тугой узел, заставляя многих физически согнуться, зажав уши. – Следующий! За соучастие и потворство – ЛИШЕНИЕ ГЛАЗ, ВИДЯЩЕГО ДОБЫЧУ!

Она повернулась к Витьке. Мальчик, увидев окровавленный коготь, направленный к его лицу, завизжал пронзительно, как подраненный заяц, зажмурился, пытаясь вжаться в доски.

– ХВАТИТ!

Голос прогремел не с эшафота, а из самой гущи толпы, справа. Глубокий, хриплый от сдержанной ярости, он нес в себе силу, способную противостоять давящей ауре Саши. Люди расступились, как перед тараном. На открытое пространство перед эшафотом вырвался Марк Волков. Он был не в парадном мундире наследника, а в походном камуфляже, запыхавшийся, будто бежал с другого конца Цитадели. Его лицо, обычно спокойное и аналитичное, было искажено праведным гневом. Сила Крови Лунного Люпина бурлила под кожей. Его глаза Волка в тени нахмуренных бровей светились холодным огнем, а по всему телу пробегала мелкая, звериная дрожь – признак готовности к сверхскоростному рывку. Он не кричал. Его слова были тише, но каждое било, как молот:

– Принцесса Александра! Немедленно прекратите! Это не правосудие, это садизм! Их вина доказана, их наказание – каторга, по Кодексу! По Закону, подписанному вашим отцом! Вы сеете не порядок, а хаос и ужас!

Саша медленно, с преувеличенным театральным изяществом, повернулась к нему. Ее крылья плавно развернулись, заслоняя солнце, бросая широкую тень на Марка. Золотистые щелевидные зрачки сузились до тончайших линий. На ее губах заиграла ледяная, ядовитая усмешка.

– А, Волчонок, – ее голос был сладок, как сироп с цианидом. – Прибежал защищать крыс? Твоя «стая» учит жалеть тех, кто грызет мешки с зерном в амбаре, пока волки на пороге? – Она сделала шаг к краю эшафота, ее Аура сфокусировалась на Марке, пытаясь сломить его волю, как стеклянную вазу. – Королевству сейчас нужны Сталь и Пламя! Уберись, пока цел, щенок! Не то соскоблю тебя с плит вместе с этой падалью!

Марк не дрогнул. Воля Волка – упрямая, свободолюбивая, воспитанная в уважении к закону и человечности – билась против давящего гнета. Его ночное зрение фиксировало малейшую дрожь в кончиках ее крыльев, напряжение в икроножных мышцах, готовых к прыжку. Он чувствовал, как его клыки удлиняются под деснами, а ногти превращаются в короткие, острые когти Люпина. Но он сдерживал зверя. Он был здесь не для драки. Он был здесь, чтобы остановить безумие.

– Я исполняю долг офицера! – его голос набрал громкости, обращаясь и к гвардейцам Саши, и к толпе. – Долг защищать граждан, даже виновных, от произвола и пыток! По закону! По приказу Короля! Прекратите беззаконие! Отведите принцессу! Освободите осужденных!

Несколько гвардейцев в черно-золотом заколебались. Они знали Марка Волкова. Уважаемого офицера. Сына Артема Волкова. Они услышали слово «Король». Но взгляд Саши, полный немого обещания немедленной и страшной кары за малейшую слабину, приковал их к месту. Ее крылья дрогнули – явный признак готовности к атаке. Окровавленный коготь поднялся, указывая на Марка.

– Взять этого мятежника! – прошипела она, и в шипении слышалось звериное рычание. – За оскорбление Крови Вангред и попытку сорвать возмездие! Мертвым или живым – без разницы!

Гвардейцы двинулись вперёд. Холодные мечи с тихим звоном покинули кожаные ножны, и их отточенные клинки сверкнули в лучах солнца. Марк принял низкую, готовую к прыжку стойку. Сверхскорость Люпина готова была вынести его из кольца за доли секунды, но куда? В толпу? Подставлять мирных? Его когти блеснули. Он знал – против десятка вооруженных гвардейцев и самой Саши, в полной Силе Крови Левиана, шансов выжить мало. Но отступить – значило предать все, во что он верил.

– ОСТАНОВИТЕСЬ!

Новый голос. Не такой мощный, как у Марка, не такой пронзительный, как у Саши, но несущий в себе непререкаемый авторитет веков и власти. Толпа снова расступилась, на этот раз с облегченным вздохом. На площадь, сопровождаемый дюжиной гвардейцев Королевской Стражи в мундирах глубокого синего цвета с серебряными нашивками, вышел Базель Вангред. Король. Его лицо, обычно выражавшее усталую мудрость, сейчас было пепельно-серым от гнева и… глубочайшего стыда. Он видел окровавленный эшафот. Видел искалеченного, теряющего сознание Жору, к которому наконец-то прорвались перепуганные медики. Видел свою дочь, стоящую в луже крови, как демон из древних кошмаров. Видел Марка Волкова, окруженного направленными на него стволами. Его собственная Аура «Царя Зверей» была иной – не подавляющей, а тяжелой, как свинцовый плащ, сотканной из отчаяния, усталости и немой боли. Он не распускал крыльев. Не выпускал когтей. Его золотистые волосы, лишенные буйной гривы Льва, были аккуратно убраны под корону. Он был олицетворением старого порядка, который его дочь топтала сапогами.

– Александра! – его голос дрогнул, но прозвучал громко и отчетливо по площади. – Что ты наделала?! Кто дал тебе право вершить этот… этот кровавый фарс?! Кто разрешил тебе пачкать площадь Цитадели пытками и казнями?!

Саша повернулась к отцу медленно, с преувеличенным, ядовитым презрением. Ее крылья не сложились. Кровь на ее щеке и камзоле казалась теперь вызовом, бронебойным снарядом, направленным в сердце отцовской власти.

– Право? – она рассмеялась, коротко, резко, без тени веселья. – Право дает мне Кровь Вангредов в жилах, батюшка! Право дает война, лязгающая клыками о наши ворота! Право дает безволие и трусость тех, кто должен вести нас к победе, а не ныть о милосердии! – Она указала на него окровавленным когтем. – Взгляни на себя! На них! – Ее жест включил всю площадь. – Вы все обросли жирком за стенами! Забыли вкус настоящей схватки! Забыли, что выживает сильнейший, а слабый – пища для химер! Я напоминаю! Я очищаю Королевство от трухи! Порядок должен быть ЖЕЛЕЗНЫМ! Иначе нас сомнут! Сотрут в пыль! Как наших предков в первые дни Пожара!

Базель содрогнулся всем телом. Он сделал шаг вперед, его синие гвардейцы плотным кольцом окружили его, копья с серебряными наконечниками направлены не на толпу, а на черно-золотых гвардейцев дочери. Он смотрел на Сашу, и в его глазах не было ненависти. Была мука. Глубокая, отцовская мука человека, видящего, как его кровь превращается в нечто чудовищное.

– Мы строили Цитадель не для этого! – его голос сорвался на крик, полный горечи. – Не для того, чтобы на главной площади калечили детей! Мы выживали, чтобы созидать! Чтобы закон и разум…

– Разум?! – Саша перебила его с яростным, почти истерическим хохотом. – Разум для тех, кто ворует у идущих на смерть? Разум для слабаков, что тянут нас всех на дно? Ты слаб, отец! Слаб, как дед Люк в конце своих дней! Ты хочешь переговариваться с крысами, пока они не прогрызли дыру в нашем последнем мешке с зерном! Королевству нужна Железная Рука! А не дрожащая рука старика, роняющая скипетр!

Ее слова, как плети, хлестнули по воздуху. Толпа замерла в шоке. Даже ее собственные гвардейцы смотрели то на нее, то на Короля в немом ужасе. Публичное, жестокое оскорбление Короля… Это переходило все границы.

Базель закрыл глаза. Когда открыл, в них осталась только ледяная решимость и бесконечная усталость.

– Принцесса Александра Вангред, – произнес он четко, холодно, голосом, не терпящим возражений. – Вы совершили тягчайшее преступление. Умышленное членовредительство. Публичную пытку. Грубейшее нарушение Кодекса Королевства. Публичное оскорбление Особы Короля. По моему прямому приказу вы – немедленно заключаетесь под домашний арест в восточном крыле дворца. Ваша так называемая "Личная Гвардия" – распускается. Немедленно сложить оружие и подчиниться Королевской Страже!

Его синие гвардейцы сделали шаг вперед, единым строем. Копья с серебряными наконечниками нацелились на черно-золотых. Напряжение достигло точки кипения. Искра – и площадь превратится в бойню между гвардиями.

Саша замерла. Ее золотистые глаза, сузившиеся до булавочных уколов, впились в отца. Не страх. Не раскаяние. Чистейшая, неразбавленная ярость. Ее крылья напряглись до предела, перья встали дыбом, издавая легкий шелест. Когти на руках и ногах впились в доски эшафота, оставляя глубокие царапины. Она была готова ринуться вниз. Сметать отца. Его стражу. Всех, кто посмел встать на ее пути. Аура ее сжалась в тугой, смертоносный шар готовности.

Но она не бросилась. Она усмехнулась. Широко, демонстративно, обнажив острые, чуть удлиненные клыки Льва. И медленно, с преувеличенной, издевательской почтительностью, склонила голову. Но не перед отцом. Перед толпой. Перед теми, чьи души она уже начала завоевывать страхом.

– Как прикажете… Король, – ее голос капал ядом и обещанием. – Но запомните… – Она подняла голову, и ее взгляд, полный немого обета мести и будущего торжества, скользнул по Марку Волкову, по бледным лицам в толпе, по самому Базелю. – Железная Рука нужна Королевству. И она будет. С вами… или поверх ваших развалин. Мои верные… – Она кивнула в сторону своих гвардейцев, которые, хоть и опустили мечи, смотрели на нее с фанатичной, безумной преданностью. – Ждите сигнала. Ваше время придет.

Она спрыгнула с эшафота не как принцесса, а как пантера – легко, бесшумно, с хищной грацией. Не оглядываясь на отца, на корчащегося в агонии Жору (к которому наконец пробились медики с наркотиком), на бледного, но не сломленного Марка Волкова, она пошла прочь. Ее черно-золотые гвардейцы, бросая вызовы взглядами Королевской Страже, двинулись следом, образуя вокруг нее живой, угрожающий коридор. Толпа молча расступилась перед ней еще шире, чем перед Королем. В этом молчании был не только страх. Было оцепенение. Шок от увиденного зверства. И леденящее душу предчувствие того, что эта женщина несет в будущее. И что это будущее уже стучит острыми когтями в ворота Цитадели.