Прародитель: начало

– Чего ты хочешь? – спросил Марк, пытаясь вернуть разговор в аналитическое русло. – От нас? От людей?

Король Химер улыбнулся. Широко. И в этой улыбке было что-то бесконечно чуждое, древнее и пугающее.

– Хочу? – он рассмеялся. Звук был красивым, мелодичным, но абсолютно лишенным тепла. Как звон хрустального колокольчика в пустоте. – Я не хочу, маленький регистратор. Я существую. Я наблюдаю. Я жду. – Он посмотрел на заваленный выход из атриума, куда пробивался грязно-желтый свет умирающего дня. – Ваша Цитадель… она трещит по швам. Скоро грянет буря. Хаос, рожденный вами же. Это будет… зрелищно. – Его фиолетовый взгляд вернулся к отряду. – Возвращайтесь. Скажите вашему… Архитектору. Что Король в Руинах ждет. Когда тот будет готов. А пока… игра продолжается. Наслаждайтесь вашими стенами. Пока они стоят.

Он не стал ничего делать. Не поднял руки. Не произнес заклинания. Он просто… перестал быть плотным. Его фигура задрожала, как мираж на жаре. Контуры поплыли. Черные волосы, балахон, фиалковые глаза – все растворилось в воздухе, словно его стерли ластиком. Осталось лишь слабое фиолетовое свечение на том месте, где он стоял, да легкий запах озона и… чего-то невыразимо древнего и холодного.

Тишина, наступившая после его исчезновения, была оглушительной. Даже дозиметры перестали пищать, словно пораженные. Десять бойцов элитного спецотряда стояли среди руин, чувствуя себя ничтожно маленькими, как дети, столкнувшиеся с непостижимым.

– Господи Иисусе… – выдохнул кто-то сзади, нарушая табу на религию в Королевстве. Но это было не богохульство. Это был крик души перед лицом абсолютного потустороннего ужаса.

– Ни слова, – резко оборвал Артем. Его лицо было бледным, но непроницаемым. Только в глазах бушевала буря. – Фиксируй все, Марк. Координаты. Энергетические остатки. Эти… разводы на стенах. Все. Денис – карта, путь назад. Остальные – круг, максимальная бдительность. Мы уходим. Сейчас.

Они вышли из руин мертвого мегаполиса так же тихо, как и вошли. Но теперь тишина Красной Зоны казалась иной. Не пустой. Насыщенной. Наполненной присутствием чего-то незримого, древнего и бесконечно равнодушного к их страху, их стенам, их войнам. "Король в Руинах ждет". Слова висели в воздухе, как приговор. И самым страшным было понимание, что этот Король – не враг. Не союзник. Он был явлением природы. Как землетрясение или ураган. И его равнодушие было страшнее любой химерной ярости.

Они шли обратно к точке эвакуации, не оглядываясь. Спины у них были напряжены, но не от ожидания атаки. От тяжести знания. От встречи с чем-то, что перевернуло их представление о мире, о войне, о самом их существовании.

Том-3, Глава 30: Лик Бездны

Воздух в секретной лаборатории Дома Раденов висел неподвижно, как в гробнице фараона. Не просто стерильный – он был насыщен тишиной веков, смешанной с едва уловимым гудением экранированных генераторов, смешанным с ароматом старинного пергамента. Здесь, глубоко под резиденцией, в сердцевине гранита и поликристаллической брони, Дмитрий-Лев наблюдал за записью.

Перед ним, на изогнутом голографическом экране размером со стену, разворачивалась запись с шлемных камер «Тени Ворона». Руины Периметра-Дельта представали в кристальной четкости: оплывшие гробы небоскребов, буйство мутировавшей флоры, сквозь которую пробирались черные фигуры отряда. И Он. Симулакрум. Существо в сером балахоне с фиалковыми глазами, светящимися изнутри холодным светом.

Лев-Дмитрий не моргнул, когда фигура на экране заговорила низким, бархатистым голосом: «…Скажите вашему… Архитектору. Что Король в Руинах ждет. Когда тот будет готов. А пока… игра продолжается. Наслаждайтесь вашими стенами. Пока они стоят.…»

– Юнец, – прошептал Дмитрий, и его бас, низкий как гул подземного толчка, нарушил гнетущую тишину лаборатории. В голосе не было страха или гнева. Лишь глубокая, вековая ирония, смешанная с легким оттенкой… узнавания? – Только появился, а уже корону примерил.

Его золотистые глаза, несущие в себе тяжесть бесчисленных жизней, сузились. Он видел не просто изображение. Он чувствовал. Через слои экранирования и сотни километров Пустоши он ощущал эхо присутствия симулакрума – холодную, упорядоченную пустоту, резонирующую с чем-то глубоко спрятанным в его собственной сути. Не родство крови. Как будто… родственная душа в бездне.

Дмитрий-Лев медленно поднялся. Его движения были плавными, исполненными скрытой мощи, как у древнего хищника. Он подошел к центральному консольному столу, заваленному интерфейсами НИОСН и артефактами немыслимой древности. Среди мерцающих голограмм и тактильных панелей лежал единственный нефункциональный предмет: шахматная фигура. Черный Король. Выточенная из осколка темной звезды – метеоритного железа, пронизанного тускло мерцающими багровыми жилками. Прародитель взял ее. Металл был ледяным, почти обжигающим ладонь.

– Родственник по несчастью, – пробормотал он, вращая фигуру в мощных пальцах. Его взгляд был устремлен не на нее, а сквозь пространство, туда, где в руинах растворился Симулакрум. – Да. В извращенном смысле. Плоды одного Древа. Способны ли мы чувствовать друг друга? О да.

Он сосредоточился. Не на мысли, а на воле.** На том ядре бессмертного сознания, что пережило смену десятков тел. Он протянул незримую нить осознания сквозь экраны, сквозь скальные породы, сквозь мертвые пространства Красной Зоны – туда, к эпицентру аномалии в Периметре-Дельта. Не атака. Прикосновение. Вежливый, но недвусмысленный зов: "Я здесь."

Ответ пришел почти мгновенно. Не звук. Не образ. Присутствие. Холодное и любопытное. Оно коснулось его воли – осторожно, пробуя на прочность. Молодой Король тестировал границы.

Лев-Дмитрий усмехнулся беззвучно. Его воля, закаленная в горниле веков и катастроф, сжалась в нерушимый алмазный щит. Чуждое присутствие наткнулось на него и отпрянуло, растворившись, как дым на ветру. Но контакт состоялся. Игра началась. Игра, где фигурами были люди и химеры.

Он положил Черного Короля обратно на стол, рядом с безупречно белым Королем из слоновой кости.

– Наблюдай, юный Принц, – его голос прозвучал тихо, но с железной властью, от которой мог задрожать воздух. – Наблюдай и учись. Учись страху, который сеешь. Учись ненависти, которую пробуждаешь. Учись… их упрямству. Потому что их воля – их стены, их клинки, их слепая вера в завтрашний восход – это единственное, что может сломать тебя. Или… выковать в нечто большее. Время покажет. А у меня его… в избытке.

Он махнул рукой. Голографический экран погас, погрузив лабораторию в полумрак, нарушаемый лишь мерцанием индикаторов и зловещим багровым отсветом от шахматного Короля. Отряд выполнил задачу – подтвердил существование симулакрума, доставил бесценные данные, установил первый контакт. Теперь – ожидание. Ожидание, пока юный Король Химер накопит силу… или совершит роковую ошибку. Дмитрий умел ждать. Это было его главным искусством.

***

Резиденция Вангредов. Кабинет Короля.

Воздух здесь был иным – тяжелым не от тайн, а от непроизнесенных слов, застывшего горя и ледяной вежливости, натянутой как струна. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь высокие стрельчатые окна с фамильными гербами Вангредов – золотым Левианом, повелителем глубин –, рисовали на дубовом паркете длинные полосы света, неспособные прогнать тень со лба сидящего за столом человека. Базель Вангред, Король, унаследовавший трон в час угасания отца, смотрел не на доклады о состоянии дистриктов Застенья, а в пустоту за окном. В его памяти всплывали тени: хриплое дыхание умирающего Люка, гулкий стук земли о крышку гроба матери Юлии, непомерная тяжесть короны… и ее лицо. Александра Вангред. Саша. Змея, взращенная в тени его двора.

Дверь отворилась бесшумно. В проеме стояла она. Александра. Ее всегда дерзкое, отточенное как клинок лицо казалось теперь бледным и осунувшимся. Темные полукруги под глазами говорили о бессоннице. На ней было простое платье глубокого синего цвета, без украшений – намеренный контраст с ее прежней вызывающей роскошью. Она сделала шаг вперед и опустилась в глубоком, безупречном реверансе, склонив голову так низко, что темные пряди каре коснулись полированного пола.

– Отец, – ее голос, обычно звонкий и уверенный, звучал приглушенно, с заметной дрожью. – Я пришла… чтобы принести свои глубочайшие извинения. За все. За мой ослепляющий эгоизм. За мою… пагубную глупость. За… – голос ее сорвался, она сглотнула, – …за ту боль, что я причинила вам и стабильности Королевства своим безрассудным честолюбием.

Базель не поднимал ее. Его взгляд, усталый и насквозь пронизывающий, изучал склоненную спину. Он видел не раскаяние, а спектакль. Помнил все: ее ядовитые интриги, попытки перехватить контроль над ресурсами Новых Рубежей, ее презрительные усмешки за его спиной. Помнил ее мать, Елену Вангред – легенду Застенья, женщину чести и несгибаемой воли, отдавшую жизнь, чтобы эта… змея появилась на свет. Змея, что теперь ползала у его ног.

– Встань, Александра, – наконец произнес он. Голос был ровным, но холодным, как лезвие кортика. – Слова легко рождаются на языке. Особенно когда ветер дует не в паруса твоих амбиций.

Саша поднялась. Ее глаза, обычно такие же пронзительные, как у покойной матери, сейчас были искусно наполнены влагой смирения и скорби.

– Я понимаю Ваше недоверие, отец, – сказала она тихо, но отчетливо. – Оно… справедливо. Но клянусь светлой памятью моей матери… я прозрела. Осознала всю бездну своего падения. Я была ослеплена, отравлена завистью и жаждой признания. Но смерть… смерть мамы… – голос ее дрогнул, казалось, искренне, – …она низвергла меня в пропасть осознания. Я увидела, как хрупки устои всего, что строилось десятилетиями. Как мои мелкие игры раскалывают то, что мы обязаны хранить. Я… умоляю о шансе. Шансе искупить вину службой Короне. Любой службой. Самой черной, самой трудной. Во имя будущего Королевства.

Она стояла, опустив глаза, выдерживая тяжелый, испытующий взгляд Базеля. Внутри нее клокотала ненависть к этому слабому, по ее мнению, королю, узурпировавшему то, что она считала своим правом, но на лице – лишь маска сокрушенного раскаяния. Она ставила все на одну карту.

Базель вздохнул. Долгим, усталым выдохом, в котором смешались гнев, разочарование и… жалость.

– Елена Вангред, – произнес он тихо, глядя не на Сашу, а на портрет женщины с орлиным профилем и стальными глазами, висевший над камином, – была скалой. Верной, несгибаемой, преданной долгу до последнего вздоха. Она заслужила вечный покой. И вечную память. – Он перевел взгляд на Сашу. – Ты – ее кровь. Единственное, что от нее осталось в этом мире. Это… дает тебе единственный кредит доверия. – Он поднял руку, пресекая возможные слова. – Один. Единственный. Твой домашний арест окончен. Но ты все равно будешь под моим неусыпным контролем. Один ложный шаг, Александра… одно неверное слово, жест, взгляд… и ты лишишься всего. Понятно?

Саша снова опустилась в реверансе, скрывая вспышку дикого торжества в глазах.

– Понятно, отец. Благодарю за ваше… беспримерное милосердие. Я не подведу. Клянусь.

– Ужин, – сказал Базель, отводя взгляд к бумагам, ясный знак окончания аудиенции. – Сегодня. В малой столовой. Восемь часов. Не опаздывай.

– Слушаюсь, отец, – Саша выпрямилась, еще раз почтительно склонила голову и бесшумно вышла, как тень.

Как только дверь закрылась, маска раскаяния испарилась. Губы искривила холодная, победоносная улыбка. Первый бастион пал. Сентиментальный дурак клюнул на слезы и клятвы именем матери! Теперь – ужин. Идеальная сцена для второго акта.

Том-3, Глава 31: Триумф змеи

Малая столовая Вангредов.

Камерная комната с низкими сводами, обшитыми темным дубом, дышала ложным уютом. Небольшой стол, застеленный белоснежной скатертью, сервирован тончайшим фарфором с гербом Вангредов и тяжелым серебром. Свечи в массивных канделябрах отбрасывали трепетные тени на стены, а запах запеченной дичи и свежеиспеченного ржаного хлеба не мог перебить атмосферу ледяной вежливости.

Базель сидел во главе стола. Он казался еще более утомленным, чем днем. На нем был темно-бордовый бархатный камзол без орденов. Напротив – Александра. Ее скромное винное платье подчеркивало бледность, а безупречные манеры – сдержанная речь, аккуратность движений – могли бы обмануть кого угодно, если бы не слишком яркий блеск в ее глазах, выдававший внутреннее ликование.

– Петр Донсков докладывает об успешном завершении операции «Глубина-2» у восточных отрогов Урала, – говорил Базель, едва притрагиваясь к изысканно приготовленным блюдам. Аппетита не было. Только чувство долга заставляло его поддерживать видимость трапезы. – Нашли склад медикаментов Старого Мира. Большая часть испорчена, но что-то пригодится НИОСН.

– Это обнадеживает, Отец, – отозвалась Саша, аккуратно отрезая кусочек мяса. Ее вилка на мгновение замерла в воздухе, прежде чем отправиться ко рту. Она ела с подчеркнутым, почти театральным удовольствием. – Каждый найденный ресурс – гвоздь в крышку гроба Пустоши.

Она лгала. Каждое слово было ложью. Внутри нее бушевал восторг. Она видела, как Базель отпивал глоток красного вина из своего бокала после каждого кусочка. Видела, как он чуть поморщился, списывая легкую горечь на сорт вина или усталость. «Слеза Молчальницы». Бесцветный, без запаха и почти без вкуса порошок, добытый ее верными людьми из желез особой химеры-паука, что плела сети в радиоактивных пещерах Красной Зоны. Не яд в обычном смысле. Он не убивал молниеносно. Он был терпеливым убийцей. Неделя за неделей он незаметно разрушал миелиновые оболочки нервов, имитируя стремительно развивающуюся нейродегенеративную болезнь. Сначала – усталость, головные боли, рассеянность. Потом – тремор, потеря координации, мышечная слабость. Затем – паралич, отказ органов… и тихая, «естественная» смерть, не оставляющая следов яда. А она… она была здесь. «Опечаленная» дочь, готовая взвалить на себя бремя власти, когда «недуг» сразит короля.

– Андрей Раден представил проект модернизации очистных систем в аграрных куполах, – продолжал Базель, потирая виски. Головная боль давила виски железными обручами сильнее обычного. – Нужно обсудить с Гринхарт… – он замолчал, взгляд его затуманился, потеряв фокус.

– С радостью возьму на себя координацию, Отец! – поспешно вставила Саша, сердце ее колотилось, как барабан. Это было начало реального доступа! К ресурсам, к информации, к рычагам влияния! – Я хочу искупить прошлое делами.

Ужин тянулся мучительно долго. Базель пил все больше воды, пытаясь заглушить странную сухость во рту и подступающую тошноту. Саша поддерживала разговор легкими, ничего не значащими фразами, восхищаясь работой мастеров по серебру, вспоминая (вымышленные) теплые моменты детства под опекой старой няни Арины. Она играла роль безупречно: раскаявшейся грешницы, жаждущей искупления трудом.

Наконец, Базель отодвинул стул. Его движения были чуть скованными.

– Прости, Александра, – сказал он, вставая. – Старые раны… и эта проклятая усталость. Позволь удалиться.

– Конечно, Отец! – Саша вскочила, делая еще один безупречный реверанс. – Отдыхайте. И… благодарю. За ужин. За… доверие. Это значит для меня больше, чем я могу выразить.

Базель лишь кивнул, не глядя на нее, и вышел, слегка опираясь на спинку стула при повороте. Саша осталась стоять, слушая, как его шаги затихают в коридоре. Когда звук пропал, она медленно выпрямилась. Триумфальная улыбка, дикая и неконтролируемая, исказила ее лицо. Она подошла к окну, глядя на огни Цитадели – ее будущей столицы.

***

Комната Александры Вандер в резиденции Вангредов.

Роскошная клетка. Антикварная мебель красного дерева, гобелены с охотничьими сценами, хрустальные вазы – все кричало о богатстве и статусе, но было лишено души. Ни личных вещей, ни следов тепла. Лишь холодное великолепие и атмосфера заговора.

Саша щелкнула сложным механическим замком на двери – подарок инженера из Дома Фордж, купленного обещаниями будущих постов. Маска раскаяния была сброшена. Глаза горели лихорадочным огнем. Она подошла к старинному секретеру, открыла потайной ящик с бесшумным пневматическим шипением и достала блокнот с шифрованными записями и развернутую карту Цитадели.

– Глупец! – прошептала она, ударом пальца вонзаясь в герб Вангредов на пергаменте. – Сентиментальный, слабовольный глупец! Вручил мне нож и подставил горло!

Она села за стол, перо с перламутровым пером заскрипело по плотной бумаге. Она выводила заглавные буквы: «ПЛАН КОРОНА»

Она писала лихорадочно, мысли опережали перо. Стратегии, тактики, списки потенциальных союзников и врагов, каналы влияния, ресурсы… Она видела это! Видела себя на троне в Изумрудном Зале, склоненные головы глав великих домов… Видела холодный, наконец-то уважительный взгляд Андрея Радена, но теперь – снизу вверх! Видела труп Марка Волкова, растерзанный химерами…

Внезапно ее охватило острое, леденящее ощущение. Чувство, что кто-то наблюдает. Холодным, безразличным, всевидящим взором, полным древней скуки. Она резко обернулась. Комната была пуста. Лишь ее собственное отражение в огромном зеркале – бледное, с горящими безумием глазами, с искаженной торжеством улыбкой. Ее взгляд.

Саша содрогнулась. Нервы. Всего лишь нервы и переизбыток адреналина. Она встала, подошла к зеркалу. Кончики пальцев коснулись холодного стекла.

– Скоро, – прошептала она своему отражению. – Скоро все это будет моим. И никто… никто не посмеет смотреть на меня свысока. Никто не назовет лишь тенью короля. Я затмлю его. Я стану Королевой.

Она засмеялась. Тихо, но пронзительно. Звук безумного торжества замер в роскошной комнате, пока за окном Цитадели горели огни ее будущей империи. Игра вступала в новую фазу. И ставки были выше некуда.