Живая вода

– Так сильно спешите?

В голосе хозяина квартиры звучала эдакая вальяжная ленца и покровительственная насмешка. Вроде и не обидная, но Викинг отчего-то почувствовал, что свирепеет.

– Так сильно.

– Жаль.

Не закрывая двери, Жердь отлепился от косяка и неторопливо удалился куда-то в недра квартиры. Оказалось – сплошное вранье, ничего он там не искал. Вернулся буквально через пару минут с толстой тетрадью на пружинках. Протянул почему-то Вику, бросив насмешливо:

– Держи, оруженосец. Ну что, по-прежнему торопитесь? Не передумали?

– Нет.

– Как знаете.

Эль отобрала у Викинга тетрадь, проверила – чья. Сказала каким-то незнакомым, натянутым как струна голосом:

– Спасибо, Женя.

– Всегда пожалуйста.

Дверь за ними закрылась бесшумно и как-то вкрадчиво.

Разбег. 1995-96. Ключ

Выбравшись на дневной свет из зловещего подъезда, Вик развернулся, точно его укусили пониже спины:

– Что это было?!

– Где? –Эль нервно прижимала к себе тетрадь.

– Ты еще спрашиваешь?! Елки, да он вел себя, как законченный му…ак!

– Пригласить в гости не значит быть му…аком, – неуверенно возразила она.

– Вопрос – как пригласить. И кого.

– Чего ты завелся, что такого особенного он сделал?

– Даже не знаю. Может, прямо при мне клеил мою девушку, будто я пустое место?

– А я – твоя девушка?

– А нет?

Она уставилась на него с интересом.

– Ты серьезно?

– Нет, блин, шучу.

Эль вдруг улыбнулась. Как умела только она – всем лицом. И ртом, и щеками, и веснушками, и глазами, и даже носом.

– Что смешного?

– Ровным счетом ничего.

Привстав на цыпочки, она потянулась, легонько поцеловала его в губы, на сей раз точно не промахнувшись. Тотчас отстранилась, потянула за рукав, заторопилась:

– Давай, пошли. Нам к Наташке еще, а Скорпы сами себя не послушают.

Выяснилось, что идти совсем недалеко – через два двора, в арку и налево.

– Подождешь здесь?

– Ну уж нет.

На сей раз дверь открыли почти мгновенно. Точнее – едва приоткрыли. В щель выглянуло мучнисто-бледное востроносое лицо, обрамленное вытравленной до белизны паклей волос, и хрипловато осведомилось:

– Принесла?

Эль молча протянула тетрадь. Задверное существо сцапало вновь обретенное имущество худыми лапками, собралось спросить о чем-то еще, но тут заметило Викинга.

– Это кто с тобой?

– Викинг. Мой парень, – ответила Таволга с вызовом, четко и твердо, словно с ней кто-то спорил.

– Па-арень? – протянуло существо. – Вы вдвоем, что ли, ходили?

– Вдвоем.

– А, и как прошло?

– Нормально, как видишь.

– Ага, – Викингу показалось, что блеклое чучело за дверью то ли смущено, то ли озадачено. – Ну и отлично. Пасиб. Держи, как договаривались.

Небольшой предмет, тускло блеснув металлом, перекочевал из руки белесого существа в ладошку Эль.

– И тебе спасибо.

В тоне ведьмочки прозвучало вовсе не то, что было произнесено. Скорее, нечто среднее между «вот же сука, не прощу» и «накося выкуси». Торжество пополам с ненавистью и презрением.

В районе второго этажа он не выдержал, притормозил, обернулся:

– Слушай, не врубаюсь, нафига ты во всё это ввязалась?

Эль тоже замедлила шаг, спросила вроде как невпопад:

– Вик, ты хоть раз в жизни лазал на крышу?

– Нет, – слегка оторопел он.

– Полезли? Завтра утром, часов в восемь.

– На какую крышу?

– На школьную. Знаешь, какой оттуда вид открывается? Закачаешься.

– Там же замок на решетке.

Она вытащила из кармана руку, молча разжала кулак.

– Ключ. Теперь у нас есть ключ, Викинг. Аллилуйя, мы – властелины крыши! Кричи «ура!»

– Ура.

– Что так нерадостно, не хочешь увидеть мир с высоты птичьего полета?

– Хочу.

– То-то.

Значит, вот она – цена за добытую тетрадь.

Некоторое время, пока они дворами в сумерках возвращались к Элгиному дому, он прикидывал, как спросить, какими словами. Наконец, решился:

– Тебе правда так хотелось получить этот ключ?

Они успели пересечь почти всю детскую площадку, прежде чем Таволга тихо ответила:

– Мне правда так хотелось забраться на эту крышу вдвоем с тобой, Викинг.

Щеки обожгло румянцем. Он сглотнул всухую, но не остановился, продолжил:

– Ты знала, куда и зачем идешь?

– Конечно. Ты тоже знал. Забрать тетрадь.

– Эль, не придуривайся, я серьезно.

– Ви-икинг, – мученически застонала она. – Ну что ты примотался?

– Ответь.

– Точно не знала. Так, подозревала некую недосказанность. Поэтому позвала с собой тебя.

– А если бы не помогло?

– Он же не дебил, творить такое при свидетелях. Тем более, у себя дома. Овчинка выделки не стоит.

Пожалуй, Викинг мог бы поспорить, но не стал. В конце концов, всё обошлось. Жердь оказался джентльменом. В отличии от Наташки, которая леди безусловно не являлась.

– Вот же дрянь белобрысая, – сказал он с чувством.

– Забудь. Всё хорошо, что хорошо кончается.

Насчет того, что всё закончилось, у Вика были сомнения, но он решил не портить окончательно настроения ни себе, ни ей.

Едва они успели войти в квартиру – позвонила Елена Николаевна. Спросила про уроки и оценки. Напомнила, что не появится до утра. Велела погреть суп, запереть дверь на оба замка, долго не сидеть и ложиться спать. Инструкции эти, разумеется, относились к дочери. О госте Эль, как обычно, скромно умолчала.

Суп решили отложить на потом. Нашли в кухонном шкафчике вафли, поставили чайник. Вик раскопал в рюкзаке Scorpions, оккупировал магнитофон. Эль притащила и зажгла свечу.

В полнящейся теплыми отсветами полутьме, под хрипловатый тоскующий голос оказалось невозможно не пригласить ведьму на танец. Не провести легко рукой по тонкому свитеру, по рыжеватому шелку волос. Не обнять невесомо, едва касаясь, затем – настойчивее.

Она танцевала босиком, он тоже скоро избавился от тапочек – мешали. Узкие горячие ладошки робко дотронулись до груди, плеч. Помедлив, Таволга обхватила его за шею, прижалась. Тонкие пальчики взъерошили волосы на затылке, и Викингу показалось, что он сейчас умрет.

Голова кружилась, комната плыла, будто он выпил не меньше бокала вина. На этот раз выходило куда ловчее, чем тогда, под Новый год. Никакого страха, никаких отдавленных ног. Он попросту забыл, что такое может случиться.

Они покачивались в едином ритме, в непостоянных, зыбких, непостижимых тенях молча, прикрыв глаза, забыв обо всем, как во сне. Вдыхая запах горячего воска и духов, Викинг, не в силах устоять, скользнул губами по тонкой, изогнутой, точно птичье перо брови, по нежной коже щеки. Таволга тихонечко вздохнула, потянулась навстречу… и тут с кухни послышалось странное сдавленное бульканье пополам с зловещим шипением. Затуманенный мозг некоторое время соображал, что случилось.

– Ча-айник, – в ужасе охнула Эль, неловко выдираясь из его объятий.

Оба помчались на кухню, не разбирая дороги. Слишком свежо было воспоминание об Андрюхиной сгущенке. Повезло – воды осталось на самом донышке, однако распаяться, подобно консервной банке, чайник не успел. Ставить его заново не стали, про вафли забыли. Какой во сне чай?

Придерживая за плечи, он отвел ведьму обратно в полутьму комнаты. Под завораживающий голос Клауса Майне, будто так и надо, будто нельзя иначе, нашел её губы. Целоваться Вик не умел, ни разу даже не пробовал, но всё получалось как-то само собой, словно он проделывал такое тысячи раз. Эль не думала сопротивляться. Пошли первые такты Still Loving You, и Викинг окончательно перестал соображать что-либо.

Кассета закончилась, но ни один из них этого не заметил.

…В тишине громко и резко затрезвонил телефон. Эль вздрогнула, отстранилась, бросила взгляд на часы:

– Боги, сумасшедший, полночь скоро! Тебя небось родители по всему городу с милицией ищут!

– Чего меня искать? – задиристым, охрипшим, преступным голосом отозвался Викинг. – Я не Золушка, в тыкву после полуночи не превращусь.

Конечно, это была мать. Расстроенная, рассерженная, встревоженная.

Совершенно ошалевший от происходившего минуту назад, он виновато забормотал в трубку что-то невнятно-успокаивающее, не слишком логичное и убедительное. Пообещал скоро быть.

Прощались в прихожей, смущенно пряча глаза, то и дело улыбаясь, болтая о всякой ерунде. Викинг никак не мог зашнуровать ботинки – руки до сих пор дрожали. Натянул куртку, поцеловал ведьму на прощание и застрял еще минут на двадцать. Она буквально вытолкала его за дверь, велев позвонить из дома.

Разбег. 1995-96. Крыша

Утром он, как всегда в последнее время, встречал ее возле подъезда. На удивление, Таволга в кои-то веки почти не опоздала. Вылетела из знакомой до мельчайших царапин и пятен краски двери, подбежала, обняла за шею, прижалась на секунду, потянула за собой:

– Погнали!

В школу они зашли одними из первых. Быстро скинули куртки, переодели сменку, взбежали наперегонки на пятый этаж. Белобрысая Наташка не обманула – ключ к замку на решетке подошел идеально. Только вот дужку на место как следует пристроить не удалось – если присмотреться, видно, что замок открыт.

– Мы ненадолго, авось никто не заметит.

Викинг сомневался, что такое возможно, но спорить опять же не стал. Что толку? Карфаген должен быть разрушен.

Скрипучая, рассохшаяся дверь наверху запиралась попросту на щеколду. В лицо ударил ветер. Никакого сравнения с крышей гаража. Казалось, они попали в иной мир. Лабиринт шахт и флюгарок, стены сверху до низу исписаны, разрисованы граффити. Будто каждый школьник за последние десятилетия сумел здесь отметиться.

Некоторое время они бродили по крыше, как по музею, разглядывая рисунки, читая надписи. Затем Эль, точно фокусник, извлекла откуда-то палочку угля и размашисто набросала на свободном участке стены вполне узнаваемый силуэт драккара.

– Ого, как настоящий!

– Может там, на носу или корме, мы с тобой. Собираемся уплыть далеко-далеко.

– Жаль, нет красок, таких специальных, в баллончиках. Уголь смоет дождем.

– Не сразу, – утешила Эль.

Конечно, они опять забыли обо всём. Наконец, она отстранилась, улыбнулась чуть распухшими губами:

– Боишься высоты?

Викинг понял, что и правда боится. Очень.

– Не боюсь.

Ведьмочка уже уверенно шла к краю.

– Слабо залезть на парапет? Мне – нет.

– И мне.

– Тогда полезли.

– Не сверзимся?

– Неа. Только сюда вот не наступай.

– А то что?

– Провалишься, – как-то так, что он моментально поверил, пообещала Эль. – К физику в кабинет. А может, и дальше.

Город внизу, как на ладони. Виден яблоневый сад и парк в конце улицы, проспект Ленина, разрезающий город напополам, точно летящая стрела, и островок высоток на юге. Можно разглядеть даже реку и пустырь на окраине.

Эль рыбкой нырнула под хлипкое ограждение. Вик пригнулся, осторожно протиснулся следом. Наплевав на пронизывающий ветер, оба уселись рядышком на широкий, нагретый утренним солнцем парапет. Ведьмочка, предусмотрительно скинув туфли, – лицом к городу и двадцатиметровой пропасти, Вик – спиной, на всякий случай цепляясь за ненадежные даже на вид столбики и планки.

– Ворон на крыше, кто бы мог подумать, – по привычке болтая ногами, глухо постукивая босыми пятками по штукатурке стены, насмешливо бросила ведьмочка.

– Ворон? – от страха и высоты он туго соображал.

– Ну, ты же у нас Воронов.

Он фыркнул.

– Кстати, известно ли тебе, что между фамилией «Воронов» и прозвищем «Викинг» определено прослеживается тесная, почти мистическая связь.

– Какая?

– Смотри. Главный бог викингов – Один. Слышал о таком? Его верные слуги – волки и вороны. Волков сейчас не вспомню, как зовут, а воронов – Хугин и Мунин. Мысль и Память.

Про скандинавского бога Одина Викинг, конечно, слышал, а вот про воронов у него в услужении – нет.

– Прикольно.

– Как думаешь, ты Мысль или Память?

– Пока не знаю. Скорее – Мысль.

– Может и так, – протянула Эль задумчиво, – Может и так.

Она еще немного поболтала ногами, блаженно щурясь на солнце.

– Не замерз?

– Неа.

– И я. Вик, а помнишь кольцо из секрета?

– Змею? Помню, конечно.

– Знаешь, я голову сломала, никак не могла вспомнить, откуда оно взялось.

– И что?

– Сегодня ночью, под утро, вспомнила наконец. Дурацкая, на самом деле, вышла история. И странная. Третий класс, перемена. Подошел абсолютно незнакомый парень, схватил меня за руку. Не грубо, но крепко так, не вырваться. Нахлобучил кольцо на указательный палец и сразу свалил, не сказав худого слова. Будто так и надо. Оно огромное и тяжелое оказалось, свалилось сразу. Я в карман сунула, а потом мы с Юлькой придумали его в секрет спрятать. Почему-то хотелось от него избавиться, а выбросить или подарить было жалко.

– Какой парень?

– Без понятия.

– Ты после его видела?

– Кто знает. Я перепугалась тогда – жуть. Помню только – кроссовки синие, грязные, а сам – высоченный, как каланча. Лицо – как в тумане.

– Действительно, странная история.

– Мне это кольцо и сейчас не слишком нравится, – продолжала, будто не слыша, Эль. – Куда бы его пристроить, как думаешь? Может, обратно закопать?

Викингу кольцо тоже не особо приглянулось. Было в нем что-то эдакое, как будто недоброе.

– Давай, – охотно согласился он.

Где-то под ними, на грани слышимости, затрезвонил звонок.

– Первый, но всё равно пора, – с сожалением вздохнула Таволга. – Может, удастся еще сюда выбраться. Завтра, или послезавтра.

Напоследок она чуть наклонилась вперед, чтобы посмотреть вниз, на вход в школу. Весело сообщила:

– Аннушка идет.

– Нас не видит? – поворачиваться Вик не рискнул, только придержал неугомонную ведьмочку за цветастый, приметный свитер. – Ты бы лучше…

– Неа… ой, мамочка, а теперь – видит. Линяем!

Они в панике просочились сквозь ограждение, вскочили, шарахнулись прочь от края крыши, заметались. Таволга кое-как, прыгая на одной ноге, натянула туфли. Петляя между шахт и флюгарок, по волшебному лабиринту граффити, они помчались к спасительной двери.

Буквально скатились на четвертый этаж, хотели нырнуть в коридор, но не успели.

Колыхаясь телесами на манер дирижабля и отчаянно стуча каблуками, навстречу им вверх по лестнице летела Аннушка. Красная, запыхавшаяся, растрепанная, испуганная и злая одновременно, выглядела она устрашающе. Полы длинного плаща развевались вокруг узкой, совершенно неподходящей для забега юбки.

Догонял классную, перешагивая разом через две ступени, физик. Высоченный, прямой как палка, из обрусевших немцев. Бесцветные глаза, песочно-рыжие ресницы, характер стойкий, нордический.

Викинг запоздало сообразил, что инстинкт – штука коварная, не всегда стоит бездумно ему следовать. Стократ логичнее было остаться на крыше, где ведьмочка могла попытаться наколдовать что-нибудь спасительное – невидимость, сломанный каблук, амнезию, а заодно избавилась бы от узнаваемого за сто километров свитера. Увы, страх сыграл с проштрафившимися злую шутку, заставив мчаться прочь (а по факту – навстречу) опасности.

Не дожидаясь начала бури, Эль сразу отдала драгоценный ключ и, не моргнув глазом, солгала, что он был в замке. Типа они шли-шли, увидели и не смогли устоять. Хвала богам, никто не стал допытываться, куда можно идти в восемь утра по пятому этажу, основную часть которого занимает актовый зал.

Физик неопределенно хмыкнул, с немецкой невозмутимостью забрал ключ и отправился наводить порядок – запирать дверь и решётку. Склоки и ор он не любил, а потому предоставил классручке самостоятельно разбираться с подопечными «поросятами».

Аннушка набрала в легкие воздуху, и Вик поторопился мысленно накрыть себя звуконепроницаемым стеклянным стаканом. По опыту знал – иногда помогает.

Краем глаза он видел, как Эль беззвучно шевелит губами, однако особых надежд на волшбу не возлагал, ибо с недавних пор подозревал – для того, чтобы колдовство юной ведьмы сработало, требовались поистине тепличные условия. Как минимум, она должна была находится вне эпицентра событий, иметь время на раскачку и не нервничать. На крыше слабенький шанс на удачу еще оставался, теперь он уверенно стремился к нулю.

Как Вик и думал, ворожба не помогла – Аннушка разорялась минут пятнадцать, распаляясь от собственных слов чем дальше, тем больше. Грозила карами небесными, родителями, завучем, директором, милицией, исключением из школы и бог знает, чем ещё.

Преступники, согласно неписаному сценарию, покаянно кивали и нестройным хором обещали никогда так больше не делать. Таволга жалобно и, как показалось Викингу, неискренне пошмыгала носом. Наконец, Аннушка вспомнила про время, скомкано закруглилась и отпустила обоих, велев явиться к ней на большой перемене.

На первый урок они опоздали, поэтому на закуску досталось еще и от историка. Андрюха с первой парты корчил другу сочувственные рожи, смотрел с вопросительным недоумением. Машка, напротив, изучала Таволгу с внимательным затаенным злорадством. На Вика она даже не взглянула.

Конечно, родителей вызвали в школу. Разумеется, прилетело обоим. Викинга неделю не пускали гулять, с Эль мать несколько дней не разговаривала. Впрочем, учитывая, что Елены Николаевны и так практически никогда не бывало дома, наказание не произвело на юную ведьму особого впечатления.

Несмотря на последствия эскапады, Викинг ни о чем не жалел. Разве что об утерянном навсегда ключе. Зато по ночам теперь грезил иногда в зыбком полусне о суровых фьордах и вольных ветрах. Слышал шум прибоя, видел изящный, легкий силуэт драккара и тонкую рыжеволосую фигурку на носу, под хищно выгнутым парусом.

Разбег. 1995-96. Нападение

В середине мая внезапно грянули заморозки. Как назло, Елена Николаевна именно в этот день осталась дома, у нее случился редкий выходной. Через полчаса оба устали чинно восседать на тесной кухоньке, отвечая на сотни дурацких, а порой и безответных вопросов.

Сбежали, не дождавшись даже чая.

Давно стемнело. Маленькая замёрзшая ладошка пряталась в кармане его здоровенной, на вырост, куртки. Он перебирал тонкие ледяные пальчики, не в силах остановиться, не в силах отпустить. Не сегодня, не сейчас. Казалось, так можно бродить до утра и не замечать усталости.

– Вик, пора. Тебе ещё домой возвращаться.

– Вернусь, куда я денусь.

– Мама будет ругаться.

Звучало неубедительно.

– Не будет. Она же знает – ты со мной.

– Контрольная завтра по химии.

– Ага.

Он всё-таки выпустил хрупкие пальчики. Только для того, чтобы обнять Эль за плечи, притянуть к себе. Под пальто скрывались невесомые птичьи косточки.

– Так теплее?

– Угу.

Она ткнулась носом куда-то ему в ключицу. Шевелиться не хотелось. От ведьмочки чуть слышно пахло травяным шампунем.

– Слушай, давай завтра прогуляем.

– Еще чего, конец четверти на носу, а у меня спорная по русскому.

– Можно только химию.

– По ней тоже спорная. То ли трояк, то ли четверка.

– Тогда пошли, – сказал он со вздохом. Руку, правда, не убрал.

– Не хочу домой, – капризно и по-девчоночьи логично объявила Эль.

Он не выдержал, засмеялся, подхватил её на руки, закружил. От неожиданности она взвизгнула, обхватила его за шею. Пальто расстегнулось, выбился шарф.

– Отпусти, придурочный, я тяжелая!

– Ты-то?

– Упадем оба!

– А то.

После нескольких пируэтов голова и правда закружилась. Он неохотно поставил невесомую добычу на асфальт, как бы случайно мазнул по щеке губами.

– Ладно. Пошли. Правда, пора.

На самом деле, пора было два часа назад. Если не три. Как это его угораздило в очередной раз настолько обо всем забыть. Повезет, если отец с матерью увлеклись телеком и не следят за временем.

Припозднившиеся прохожие, стараясь превратиться в невидимок, перемещались рысью, глядя, в основном, под ноги. В подворотнях и на детских площадках, тут и там, кучковались подозрительные личности. Некоторые – пьяные в хлам, некоторые – трезвые, что было еще хуже. Слышался хриплый мат, билось стекло, вспыхивали и гасли в темноте огоньки сигарет.

Вик вдруг осознал, что зверски голоден. Бутерброд с сыром в столовке случился часов десять назад, и с тех пор – ничего. Сейчас бы тарелку жареной картошки, золотистой, да с лучком…

Эль неловко оступилась, замедлила шаг.

– Эй, чего тормозишь?

– Вик, не думай, что я совсем того, только…

– А?

– Пойдем не здесь, давай лучше через парк. Тут… не хорошо скоро будет.

– Там еще осенью все фонари перебили.

– Всё равно, – она настойчиво потянула его прочь из хоть и безлюдного, зато худо-бедно освещенного переулка.

Он беспрекословно подчинился, слишком свежа была в памяти зимняя история.

– Послушай…

– Быстрее.

Но было уже поздно.

Двое выступили в свет последнего на их пути фонаря из околоподъездной тьмы. Еще несколько едва различимых силуэтов не двинулись с места. Пока.

– Куда бежим? – с ленцой осведомился один, с хвостиком и в косухе, заступая дорогу.

– Чикса-бикса-колбаса, – пропел негромким тенорком другой, невысокий и как будто обдолбанный. Пошатнулся, но на ногах устоял.

Язык примерз к гортани, ноги сделались ватными.

– Баблишка у тебя не-ет, – уверенно продолжил невысокий, нахально разглядывая Вика. – Нету баблишка. Что ж, оставляй тогда телочку, недомерок, и съё…вай покуда цел.

Ладони взмокли, сердце колотилось как бешеное. Мозг лихорадочно работал. Остекленевший взгляд невысокого ясно давал понять – договариваться нечего и пробовать. Бежать нельзя, это точно. Его бы, может, и не догнали, а у Эль – никаких шансов. Драться бессмысленно, порвут, как Тузик грелку. Заорать? Он украдкой осмотрелся. Никого.

Ведьмочка исподлобья глядела на парней. Ее губы знакомо, едва заметно шевелились. Вик не знал, что она собирается делать, однако на это безнадежно-неизвестное была их последняя надежда. Значит, надо выиграть время, переключить внимание на себя. Он сделал шаг вперед, закрывая Эль собой.

– Разбежался.

– Чи-иго?! – поразился обдолбанный. – Ты, мелюзга, на кого лапу поднял?

– Сам от горшка два вершка.

Он отлично понимал, что сейчас последует и попытался сгруппироваться, как учил давно, еще в пятом классе, сэнсэй. Каратэ Викинг посещал всего полгода, и теперь истово об этом жалел.

Разумеется, ни капли не помогло, защититься он не сумел. От удара в челюсть потемнело в глазах. Полуослепший от боли, дезориентированный, он неумело замолотил кулаками во все стороны на манер ветряной мельницы.

Кто-то прыгнул на спину. Вик завертелся, пытаясь стряхнуть наездника. Тот, цепко обхватив «коня» руками и ногами, не стряхивался.

Закричала Таволга, но обернуться, увидеть, что происходит, а тем более помочь, не было никакой возможности.

В отчаянии он попробовал упасть и подмять противника под себя, но тот уже стоял на ногах, ловко удерживая Вика чуть выше локтей, не давая пошевелиться. Смутно знакомый голос жарко шепнул на ухо:

– Драпай, малахольный. И ЕЁ с собой забирай.

Руки разжались, Викинга сильно толкнули в спину. Раздался пронзительный свист, и тот же голос, но куда громче, проорал:

– Ребя, тикаем, менты!

Все пятеро порскнули в стороны и мгновенно растворились в ночи.

Он хотел схватить Эль за руку, но оказалось, что она уже сама мчится прочь подстреленным зайцем. Вик припустил следом.

Так быстро и долго он не бегал, наверное, с третьего класса, с того дня, когда разбил мячом окно в учительской. В боку закололо, в горле пересохло. Таволга по-прежнему неслась впереди, кажется плохо представляя, где они находятся и куда направляются. Какие таланты, оказывается, скрывала. Может, и убежали бы.

– Куда, сумасшедшая, налево!

Повернула. Конечно, не туда.

– Другое лево, – рявкнул он вдогонку, стараясь не растерять остатки самообладания.

Эль заметалась. Он догнал, поймал её за руку, повел.

– Цела?

– Т-типа т-того.

У подъезда с ней случилась истерика.

– Я… я п-пробовала их отвлечь, – ведьмочка лязгала зубами. От холода и пережитого ужаса её трясло. – Они д-должны были з-забыть про нас. Н-но не забыли.

– Просто не успели.

– Н-нет. Они бы нас… тебя… меня…

– Эль.

Вик прижал её к себе крепко-накрепко. Бормотал какую-то успокоительную чушь, гладил по спутанным, чуть влажным волосам и думал о том, что сегодня смерть во второй раз подступила к ним обоим слишком близко, почти вплотную.

К его возвращению Димку уложили спать, поэтому громкого скандала не случилось. Отец при виде блудного старшего сына только рыкнул вполголоса и ушел в комнату. Мать коротко поинтересовалась, что произошло, выслушала, отчитала, выдала пакет зеленого горошка из морозилки – приложить к синяку и вожделенный ужин – котлету с гречкой.