Живая вода

Он вдруг как-то сразу забыл про локоть, лодыжку и свежеотбитый бок.

– Ты что… знала про аварию и вернулась из-за меня?!

– Я видела очерченный круг. Ты его не видел. У тебя не было шансов.

– А у нас вдвоем?

– Чуть больше, – она криво, вымучено усмехнулась, подмигнула ему и неожиданно разревелась.

Издалека, по другой стороне улицы, к ним неслись, не разбирая дороги, Андрюха и Машка. Чуть отставая от них – Юлька и Ден. Что-то кричали, махали руками. Лица испуганные. Вик вяло помахал в ответ, не выпуская Эль из объятий.

На следующий день в новостях рассказали, как было дело. Из-за гололеда водитель москвича не справился с управлением и вылетел на встречку. Там в него впилилась другая легковушка. Обе машины развернуло поперек улицы.

Идущая следом маршрутка не успела затормозить, попыталась объехать место аварии, в итоге вылетела на узкий тротуар и проехала боком по стене дома, сбивая и давя всех, кому не повезло оказаться в видимом для Элги круге. Многих – насмерть.

Разбег. 1995-96. Кошка и зонт

Как-то, еще в начале зимы, ему поручили отнести в учительскую журнал. Конечно, он не удержался, сунул нос на последнюю страницу. Адрес и телефон давно перестали быть секретом, а вот дату рождения Эль он до сих пор не знал. Оказалось – 7 марта.

Половину февраля Вик маялся вопросом, что дарить. С финансами выручил отец, а вот идеи отсутствовали напрочь. Накануне женского праздника и так будут поздравлять всех девчонок, цветы, конфеты и шарики вручат каждой. Что остается? С одеждой не угадаешь, с украшениями и запахами – тем более. Безвыходная ситуация.

Он постарался аккуратно выспросить, о чем Эль мечтает. Легче не стало. Она грезила о кругосветном путешествии, о пляже с черным песком (почему с черным?!), о личной конюшне, о погружениях с аквалангом, о полете на воздушном шаре, о прыжке с парашютом, о том, чтобы стать знаменитой и богатой. Ничего из этого Викинг подарить не мог. По крайней мере, пока.

Обегав центральный универмаг и все киоски в округе, он почти отчаялся. Всё было не то. От безысходности решил съездить на Развал, огромный бестолковый рынок на окраине города. Андрюху с собой не позвал. После истории со сгущенкой и Нового года их с Эль вражда вроде как забылась, но вряд ли друг-приятель захотел бы помогать с поисками подарка для девчонки. К тому же, он непременно залипал бы на все увиденные по дороге механизмы и электроприборы, непрерывно трепался, не давал сосредоточиться, и канючил бы, что скучно и пора домой.

На Развале было всё и ничего. Глаза разбегались от многообразия и никчемности товаров. Сломанные осциллографы, бэушные мясорубки и сапоги, вязаные береты и перчатки с аляповатыми розами и помпонами, старые книги и фотографии, картины на холсте и бересте, автомобильные фары, магнитолы, сундуки, фарфор, серебряные вилки, ложки и подстаканники. Всего не перечислить.

Через пару часов Вик продрог, ошалел, устал и начал склоняться к выводу, что конфеты и шарики не такой уж плохой подарок. Дополнить красивой открыткой – и дело в шляпе. Всё-таки решил не бросать, обойти все ряды, благо оставалось немного.

У задних ворот приметил невзрачный павильон с едальней и несколькими магазинчиками, зашел погреться. Пахло сдобой и кофе, гомонил, торгуясь, народ. Под высоким потолком истошно чирикали невесть как залетевшие в павильон воробьи.

За магазинчиками, в тепле, обнаружилось еще несколько прилавков со всякой всячиной, в основном с платками, перчатками и украшениями.

Колоритную старуху он увидел почти в конце ряда, у дощатой стены. Похожая то ли на цыганку, то ли на индианку, высохшая, сморщенная, она держала спину неестественно прямо, будто носила корсет. Руки точно птичьи лапки, рукава рубахи расшиты стеклярусом, замшевая безрукавка, на голове – седая корона из сложно заплетенной, обернутой вокруг себя косы.

Кого-то вроде как смутно напоминает, но кого – не понять.

На прилавке перед старухой теснились фигурки, цепочки, браслеты. Кожа, бисер, проволока, дерево. Искусные и не очень ручные поделки. Вряд ли здесь можно было подобрать что-то подходящее. Вик уже хотел пройти мимо, когда старуха позвала негромко, но так, что он отчетливо услышал:

– Подойди-ка, милок. Может, что приглянется.

Народу вокруг бродило немало. Он осторожно проверил – она пристально смотрела темными, жгучими, совсем не старческими глазами. Именно на него.

– Вы… мне?

– Тебе.

Она не настаивала, не приказывала, не навязывалась. Предлагала. Может быть, делала одолжение. Почему-то он не смог идти дальше, послушно подошел и принялся разглядывать безделушки. Неуверенно повертел в руках вырезанную из дерева меленку. Поставил на место. Перебрал несколько цепочек. Пригляделся к глиняным мышам.

Старуха внимательно наблюдала. Не мешала, не советовала.

Браслет с зелеными стеклышками смотрелся неплохо. Вроде, под цвет глаз, но размер огромный, свалится. Кольцо в виде скрученного листа папоротника – красивое и чем-то притягательное, но как бы не получился подарок с намёком.

– Так-таки ничего?

Вик потоптался неловко, пожал плечами.

– Погоди-ка.

Она нагнулась, достала откуда-то из-под прилавка старинный деревянный ящичек с отделениями. Поставила перед ним.

– Может, здесь?

Он увидел сразу, и уже не смог отвести взгляд. Простой кожаный шнурок. Бронзовая, крошечная, размером с ноготь большого пальца, полосатая кошка крепко держит в лапках зонт.

– Ей понравится, – уверенно кивнула старуха.

Пока он отсчитывал деньги, не маленькие, но и не большие, она продолжала пристально его разглядывать. Вик вспомнил про недавно съеденный пирожок с повидлом, потер щеку, смутился:

– Что, испачкался?

– Ты – нет, – словно нехотя покачала головой старуха. – А вот она может.

– Кто, кошка? – не понял Викинг.

– Девочка. Береги ее.

– Что?..

Но старуха уже отвернулась к другим покупателям, тетке в лохматом шарфе и мелкому мальчишке в шапке-ушанке. С ними она держалась совсем иначе – охотно демонстрировала и расхваливала товар, улыбалась, болтала без умолку. Мальчишка обернулся и показал ошарашенному Вику язык.

При виде коробочки Невской акварели на 24 цвета и набора беличьих кисточек глаза Эль загорелись алчным огнем.

– Спаси-ибо! Мама такую дорогущую ни в жизнь бы не купила. Как ты угадал?

А потом она увидела подвеску.

– Ох, Вик, какая… у меня никогда… застегни пожалуйста!

Крутанувшись, она подняла волосы, обнажив тонкую бледную шею с острыми позвонками и беззащитной впадинкой под затылком. Один непослушный завиток остался на месте и щекотал дрожащие пальцы, пока он неумело справлялся с застежкой.

– Вроде всё.

Эль долго рассматривала кошку, затем порывисто повернулась и поцеловала его в щеку. От неожиданности Викинг дернулся, и она слегка промахнулась, коснувшись его губ своими.

– Ой, извини, – кажется, он впервые видел, как она краснеет.

– Ничего. Можем повторить.

Худшую глупость вряд ли можно было сморозить. Эль сделалась пунцовой, точно мак, однако, вопреки его опасениям, не обиделась. Только воскликнула с деланым возмущением:

– Викинг, ты совсем дурак?

Глаза у неё в кои-то веки были удивленные и сумасшедше-счастливые.

Разбег. 1995-96. Кольцо

Андрюха отловил его на перемене в туалете и бросил как бы между прочим, глядя в сторону:

– Чего у тебя за фигня с Таволгой?

– В смысле?

– Я смотрю, ты к ней словно приклеился. Тебя Аннушка, что ли, попросила?

– О чем попросила? – Викинг искренне не догнал, при чем тут классручка.

Друг-приятель поморщился.

– Ну, взять над ней шефство.

– Не понял.

– У Ольги шило в одном месте, а ты у нас спокойный. К тому же отличник. Можешь благотворно повлиять.

Вик мотнул головой.

– Что за дурацкая идея.

– Почему дурацкая? – Андрюха по-прежнему хмуро смотрел куда-то мимо Викинга. – Мне вот в свое время классная велела с тобой пообщаться. Сказала – замкнутый, угрюмый, весь в себе, ни с кем не дружит. Надо расшевелить. Ну, я вот до сих пор и шевелю. Хотя, кажется, можно уже не стараться.

Вик вытаращился на него:

– Когда попросила?!

– Во втором классе.

– Погоди, хочешь сказать, ты дружишь со мной все эти годы только потому, что так велела Галина?!

– Сначала да, теперь уже нет, конечно, – Андрюха раздраженно повел подбородком, словно ему мешал воротник.

И правда, Вик хорошо помнил свои первые год с небольшим в школе. Они прошли будто в вязком ночном кошмаре. Сидеть на уроках еще так-сяк, терпимо. Ну, подумаешь, ткнут циркулем в спину или плюнут жеваной бумагой. С кем не случается.

Во время переменок разверзался сущий ад. Из класса выгоняли – требовалось проветрить, а рекреация и коридор становились одним сплошным минным полем. Всюду опасность – любой может высмеять, обидеть, испачкать, толкнуть, избить, что угодно отнять. Без повода, без уважительной причины. Просто так.

Тогда еще не Викинг, а обычный перепуганный маленький мальчик, он забивался в угол, старался сделаться незаметным, мечтал вовсе исчезнуть. Смотрел в основном под ноги, лишь изредка настороженно зыркая исподлобья, всегда готовый, чуть что, сорваться с места и драпать куда глаза глядят.

А потом, презрев кошмар, ему навстречу, широко и беззаботно улыбаясь, шагнул Андрюха Резников, и всё переменилось, словно по мановению волшебной палочки.

Наверное, если взглянуть со стороны, тандем получился не идеальный – характеры и темпераменты разные, интересы совпадают далеко не во всем. Тем не менее они сошлись и сдружились – водой не разольешь. По крайней мере, Вику до сих пор так казалось.

Больше их никто не трогал. Одиночек травить легко, а прикапываться к закадычным приятелям – себе дороже. Жизнь заиграла новыми, яркими красками – салки, прятки, возня и беготня на переменках, совместные прогулки, домашние посиделки, всяческие веселые безобразия и шалости.

Шесть лет безоблачного счастья, которые, оказывается, случились не сами по себе.

– Ну, спасибо за заботу, – он в замешательстве уставился на приятеля, не зная, что делать с этой новой для себя информацией.

– Не за что. Так дело в Аннушке?

– Нет, она ни при чем, – Вик покачал головой. – Я… сам.

– Что – сам? – не понял Андрюха.

– Мы… дружим.

– С Таволгой?!

– Почему нет.

– Ты чего, меня на ДЕВЧОНКУ променял?!

Вот тебе и перемирие. Не зря он так долго шифровался, не зря скрывал. Жаль, потерял бдительность и перестал. Впрочем, сколько можно-то? Он, чай, не Штирлиц, Андрюха не Мюллер, а Таволга – не радистка Кэт.

– Почему променял, что за ерунда?

– А как еще?

– По-твоему, дружить можно только с кем-то одним?

– А ты как думаешь?

– По-другому.

– Ну и дружи. Только не со мной. Со мной так не выйдет. Вали к своей Таволге!

Андрюха аж покраснел от злости.

– Ну и свалю.

– Ну и вали.

Войдя в кабинет, Вик, сам не свой от переполнявших его эмоций, от души шарахнул о стену дверью. Стоявшая неподалеку Березовская нервно дернулась, обернулась, выразительно покрутила у виска.

Эль даже головы не повернула. Сидя по обыкновению на парте, она болтала ногами, грызла подозрительного вида пирожок и лениво листала одолженную у кого-то еще вчера «Бурду».

Викинг подошел, плюхнул рядом рюкзак. Раздраженно пошерудил в недрах, выудил учебник, тетрадь и ручку. Учебники он теперь носил всегда, на ведьму надежды не было.

Сунулся Эль через плечо, мельком глянул на глянцевых красоток, с сомнением принюхался к пирожку:

– Это с чем?

– С рисом.

– Не отравишься? Вид у него…

– Надеюсь, нет, – она повертела пирожок, разглядывая его с интересом естествоиспытателя. – Хочешь?

– Нет уж, спасибо.

Таволга с аппетитом дожевала стремную выпечку, отложила журнал. Глянула насмешливо:

– Какой-то ты перекошенный. Случилось чего?

– Нормально всё.

– Точно?

– Точно.

– Ну-ну. Как насчет погулять после уроков?

– Там же ливень.

– Он скоро закончится.

– С утра говорили – ни фига, весь день будет идти.

– Не будет.

Увлеченный переживаниями после ссоры с Андрюхой, он только теперь заметил – в голосе Эль звучали торжествующие, почти ликующие нотки и улыбалась она хитровато, точно лиса в сказке.

– Хочешь сказать… неужели получилось?

– Вроде того.

– Серьезно? Наколдовать погоду?

Она кивнула, светясь от гордости.

– Ну, ты даешь! А художка?

– Препод заболел, занятия отменили.

– Кайф. Куда пойдем?

– За школой дикие яблони зацвели. Видел?

– И чего?

– Краси-иво. Всё в розовых лепестках, будто японская сакура.

– Чего я, девчонка, на цветочки любоваться?

– Пошли-пошли, – она склонила голову к плечу и улыбнулась как-то так, что возражать расхотелось.

Выглядело и правда потрясающе. Почему-то раньше он никогда в это время года сюда не заглядывал.

– Они недолго цветут, всего неделю или две, – словно угадав его удивление, пояснила Эль. – Грустно, правда?

– Если бы цвели дольше, – резонно возразил Викинг, – всем бы надоело.

– Может быть, – она шагнула вплотную, едва прикасаясь смахнула лепестки с его плеча. – Видишь, уже опадают. Красота мимолетна.

Усыпанный едва заметными золотистыми веснушками тонкий нос, растрепанные ветром рыжеватые волосы искрятся на солнце, глаза отражают бездонное ярко-синее небо. Он застыл на манер статуи, мечтая, чтобы розовые невесомые чешуйки так и продолжали падать, скажем, месяц, или весь следующий год. Однако Эль уже отступила, отвлеклась.

– Знаешь, детский сад, конечно… но лет пять назад мы с Юлькой Шандарай зарыли где-то здесь секрет. Давай, поищем?

Викинг отмер, чуть слышно вздохнул.

– Да его сто раз уже кто-нибудь нашел или затоптал. К тому же глянь, яблони недавно окапывали.

– А вдруг уцелел? Место было потаенное, укромное, возле забора, – Эль осмотрелась. – Надо только найти яблоню, приметную такую… у нее ствол раздваивался, а выше снова срастался.

Обход сада по периметру ничего не дал. Вик вспомнил, что года полтора назад часть яблонь спилили. Они с Андрюхой тогда еще лазали по куче бревен и ветвей. Древесина на спилах была удивительного, сочно-розового цвета, будто ее покрасили марганцовкой, он такой никогда и нигде больше не видел. Друг-приятель даже утащил чурбачок домой.

– Да, могли и спилить, – согласилась Эль, – ладно, попробуем по-другому.

Запрокинув голову, она зажмурилась и беззвучно зашевелила губами. Развела руки в стороны и начала медленно поворачиваться. Остановилась, постояла немного. Заявила уверенно:

– Туда!

От яблони остался неприметный, вровень с землей, пенёк. Эль отмерила от него три шага в сторону забора, нашла подходящую щепку, присела на корточки и принялась копать мокрую, рыхлую после дождя землю. Викинг стал помогать.

Чудо – секрет нашелся почти сразу, со второй попытки. Трудолюбиво закопанный на приличную глубину, он почти не пострадал за все эти годы. Фольга, зеленое стеклышко, иностранная монетка и кольцо в виде свернувшейся змеи.

– Ничего себе, настоящий клад, – присвистнул Викинг. – Что это, пфенниг, фартинг?

– Двадцать центов.

– Прикольно, – он повертел монетку так и эдак.

Эль примерила кольцо, фыркнула:

– Велико. Как думаешь, что за металл?

– Дай глянуть.

Приятная тяжесть скользнула в ладонь. Чешуя насечкой, раздвоенный язычок, крошечные рубиновые стеклышки вместо глаз.

– Похоже на латунь. Оно твое или Юлькино?

– Честно сказать, не помню. Монетку нам Машка подарила, а колечко, что-то с ним было такое… какая-то история. – Эль нахмурилась, припоминая. Машинально потерла щеку испачканной в земле ладошкой.

– Нашли? Украли? – предположил Вик.

– Пожалуй, ни то, ни другое.

– Неужели совсем не помнишь?

– Возможно, его появление как-то связано со школой. Или нет.

Он потянулся стереть грязь у неё со щеки. На пятом этаже с похожим на выстрел звуком распахнулась створка окна. Оба вздрогнули, шарахнулись друг от друга.

– Таволгина, Воронов, не забыли, завтра контрольная?

Физик, будь он не ладен. Зрение как у орла. Оба задрали головы, вразнобой покивали.

– Готовиться когда собираетесь?

– Уже бежим, – нахально прокричала в ответ Таволга, схватила Вика за руку и потянула за угол.

Промчавшись вдоль фасада, они остановились возле спортивной площадки. Повода вроде не было, но Вик не сумел удержаться от улыбки. Эль – тоже.

– Щеку вытри.

– А? Где?

Стремительный порыв ветра принес первые капли дождя. Ощутимо потемнело. Куда ни глянь – ни единого просвета, сплошные тучи до горизонта. Пронзительно-синее еще несколько минут назад небо скрылось с глаз, точно его и не было.

– Ну вот, надолго не получилось, – расстроилась Таволга.

– Гулять можно и под дождем.

– Уверен?

– Почему нет.

– Тогда пошли.

– Куда?

– Ммм, – неожиданно погрустнела и смутилась ведьмочка. – Для начала – в школу. Всё-таки ты был прав, пирожок оказался того, не очень.

Разбег. 1995-96.Тетрадь

В этом году их должны были начать принимать в комсомол, однако не начали. В стране творилось что-то глобальное и непонятное. Никто ничего не говорил, просто учителя всё реже напоминали, как почетно быть пионером, а всякие линейки и собрания больше не проводились.

Первым на галстук и значок забил Андрюха, за ним – Денис. К концу учебного года утерявшую смысл красную тряпочку продолжала носить одна Березовская. Школьную форму как-то исподволь, постепенно и ненавязчиво, сменили свитера, рубашки навыпуск, жилетки, блузки, юбки и джинсы.

Вместе с отсутствием галстуков пришла удивительная, невесомая, как лесной туман, свобода.

– Ви-ик? – Эль подергала его за рукав.

– Аушки, – отозвался он рассеянно, не поднимая головы от тетради.

Они ютились за крошечным столом у ведьмочки на кухне. Лампочки под матерчатым абажуром как раз хватало на двоих.

– Тебе много осталось?

– Два вопроса.

– Ага. Мне – три. Отлично, дело движется к финалу.

– Да вроде бы.

– Кажется, сыр оставался. Надо гренки сделать, а то жрать хочется.

В комнате зазвонил телефон. Эль вышла, прикрыв за собой дверь. Он украдкой проводил ее взглядом. В лохматом свитере под цвет глаз и джинсах на вырост она смотрелась словно бы старше на год или два. А может, дело было в другом – в легкой, почти незаметной, если не приглядываться, боевой раскраске, которой Вик раньше не замечал. Тушь, чуть-чуть теней, немного помады.

Ей определенно шло, тем не менее он никак не мог понять, нравится ему обновленная Таволга или нет. В последнее время между ними происходило что-то странное. Вроде бы Эль ничего не скрывала, не лгала, однако в какой-то момент круг ее интересов и знакомств несколько расширился, а Викинг словно бы остался за бортом.

Как и раньше, они проводили вместе много времени, общались почти как прежде, но, сама по себе, или из-за этих неведомых знакомств, она понемногу менялась, постепенно становясь чуть насмешливее, чуть отстраненнее. В поведении, даже в выражении глаз, то и дело мелькала некая едва заметная, неопределимая словами чужинка. Это выбивало почву из-под ног.

Вернулась Эль буквально через пару минут, задумчивая и будто бы удивленная. Полезла в холодильник за сыром. Порезала хлеб, включила газ, вернулась за стол. Вновь уткнулась в учебник и почти сразу воскликнула с досадой:

– Елки, да тут целый реферат придется написать.

Вик пододвинул к ней энциклопедию.

– Сто шестнадцатая страница. Только своими словами, плиз.

– Не учи ученую. Как думаешь, за двадцать минут управимся?

– Должны.

– Ага. супер.

– Мать звонила?

– Да нет, так, одна знакомая.

Елена Николаевна работала заведующей в круглосуточной столовой при каком-то НИИ и дома появлялась не так уж часто. Предоставленная сама себе Эль грустила в одиночестве, и Вик, проводив, часто зависал у нее допоздна.

Вместе они дурачились, трепались, хохотали над какими-то глупостями, делали уроки, гуляли, иногда просто валялись на ковре и слушали музыку. Конечно, не обходилось без легких, невзначай, касаний затылками, коленками, локтями, пальцами. Впрочем, Вик никогда не знал, нарочно до него дотронулись, или случайно.

Сегодня было не до развлечений – на завтра прилично задали. Оба кое-как одолели геометрию и теперь намертво завязли в биологии.

– Что за знакомая?

– Наташка из десятого.

– Чего хотела?

– Так, ничего особенного. Чем это… вот черт!

Хлеб приобрел темно-коричневый оттенок, сыр намертво приклеился к сковородке.

– «Российского» больше нет, только «Виола» осталась – расстроенно сообщила Эль, проинспектировав холодильник.

– Ничего, так сойдет, даже вкуснее, – бодро утешил Вик, с хрустом надкусывая кулинарный шедевр.

Дописал последний абзац, отложил ручку, с наслаждением потянулся.

– Какие планы на вечер? Я Scorpions приволок, можем послушать.

– Ага, супер. Только сначала надо забежать в пару мест.

– Куда, зачем?

– Тетрадь забрать и отнести.

– Чью?

– Наткину. Она болеет, попросила помочь.

Викинг ничего не понял.

– Это она сейчас звонила?

– Ага.

– И попросила забрать тетрадь.

– Точно.

– Почему тебя?

Эль как-то неопределенно пожала плечами.

– Мы… общаемся.

– И у кого её надо забрать?

– У Жерди.

Вик нахмурился.

Парень Женька с неблагозвучной фамилией Жердяев учился классом старше. В недобром школьном коллективе он вполне мог обзавестись кликухой Жирдяй и страдать до самого выпускного. Мог бы, если бы не был жилист, худощав, высок ростом, задирист и драчлив.

Кроме того, Женька неплохо пел, играл на гитаре и, несмотря на криво сросшийся нос, нравился примерно каждой второй девчонке в школе.

Облик, привычки и манера держаться однозначно превращали Жердяева в Жердь. Длинную, гибкую, упрямую, не ломающуюся ни при каких обстоятельствах.

– А почему ее тетрадь у Жерди?

Лампочка над столом вдруг мигнула и погасла. Эль ругнулась сквозь зубы.

– Черт. Вторая за месяц.

– Запасная есть?

– Ага, – она полезла в шкаф, раздраженно забубнила оттуда: – что ты дурацкие вопросы задаешь? Они из одного класса. Женька взял конспект списать, а отдать не успел.

– Куда идти, знаешь?

– Конечно, Натка продиктовала.

– Далеко?

– Нет, оба тут рядом живут, на Новоградской.

– А самому отнести тетрадь ему западло?

– У них там какие-то терки, не знаю точно, в чем дело.

– А нас эти терки не коснутся?

– Вик, отключи паранойю.

– Как скажешь. Выключатель перещёлкни, а то током долбанет.

Отобрав у нее лампочку, он полез под абажур.

Темная грязноватая лестница, липкие перила, подслеповатые пыльные окна, запах кошек. Неподходящее место обитания для девчоночьей мечты, но родину, как известно, не выбирают.

Долго не открывали.

– Может, его дома нет?

Мнущаяся у стены, подальше от двери Эль переступила с ноги на ногу, маетно вздохнула.

– Наташка сказала – есть.

Вик еще раз надавил на кнопку звонка и долго не отпускал. Шагов слышно не было, но дверь, наконец, распахнулась. На площадку хлынул свет, показавшийся после подъездной темени ярким, как прожектор.

Жердь воздвигся на пороге, и Викингу почудилось, что он выше их обоих как минимум на голову. В джинсах, в черной футболке навыпуск, босоногий и разлохмаченный, в ореоле света он казался сошедшей со страниц иностранных журналов звездой.

Прислонившись к косяку и сложив руки на груди, Жердь некоторое время разглядывал Вика с насмешливым прищуром. Наконец, снизошел:

– Кто такой?

Похоже, прячущуюся в тени Таволгу он вовсе не заметил.

– От Наташки, за тетрадью, – выпалил Вик, глядя исподлобья.

До этого они ни разу не общались, но теперь рядом с Жердью он ощущал себя кем-то вроде шелудивого помоечного кота, и ощущение это ему не нравилось.

– А, парламентёр. Ну-ну. Что скажешь?

– В смысле?

– Наташка мне кое-чем обязана, и кое-что обещала.

– Что обещала?

– Кое-что.

Эль выступила вперед, плечом оттерла Викинга в сторону, глянула на Женьку в упор:

– Наташка велела передать: «В расчете. Дальше сам».

– Вот как, – некоторое время Жердь барабанил кончиками пальцев по собственному, невольно внушающему уважение бицепсу, задумчиво разглядывая теперь уже Таволгу. Наконец протянул с непонятным Викингу намеком: – Что ж, это меняет дело. Может, зайдете?

– Нет, – отрывисто тряхнула головой Эль. – Мы спешим.

– Тетрадь всё равно надо искать. Какой смысл торчать на площадке?

– Ничего, мы поторчим, – в интонациях ведьмочки прорезался металл.