Живая вода

– Это вы сопровождали девушку с порезами?

Викинг покаянно кивнул.

– Первую помощь тоже вы оказали?

– Я. Что-то не…

– Молодцом. Иначе могли не довезти. Что произошло?

– Точно не знаю. Вроде бы Ольга собиралась менять у себя окна, новые привезли накануне и оставили в коридоре. Ночью она встала в туалет, споткнулась в темноте, упала, разбила часть стекол и порезалась.

История звучала так себе, но ничего лучше Вик придумать не сумел.

– Полностью одетая?

Куртку и кроссовки он снял еще в машине, остальное… м-да.

– Может, она еще не ложилась. Не знаю.

– Вы живете не с ней?

– Нет.

– Почему она позвонила вам, не в скорую?

– Без понятия.

– А вы?

– Подумал – быстрее будет довезти самому.

– Вы ей кто?

– Друг детства.

Врач помолчал, глядя в окно, за которым занимался рассвет. Словно раздумывая, стоит ли продолжать беседу. Наконец, вздохнул.

– У неё в крови коктейль – закачаешься. Успокоительное, психостимуляторы, антидепрессанты. У вас тоже?

– Что… нет!

– Она чем-то болеет?

– Точно не знаю.

– Придется сообщить в милицию.

– А можно как-то без этого обойтись?

Вик не умел и не любил давать взятки, однако у каждого в жизни случаются моменты, когда принципами следует пренебречь. Он полез в карман за бумажником, прикидывая, во сколько ему обойдется Элгина эскапада.

– Уберите, – прикрикнул врач, не дожидаясь, пока он определится. – Тоже удумали.

– Простите… она больше так не будет.

Прозвучало беспомощно и глупо, как в детском саду. Врач снова вздохнул, шумно, как лошадь.

– Объясните ей – так она себя убьет. Довольно скоро.

– Уже объяснял, – отводя глаза, сухо сообщил Вик.

– Еще раз объясните. Чтобы поняла.

– Объясню. Не заявляйте на нее. Пожалуйста.

Еще один вздох.

– Под вашу ответственность.

– С ней всё будет в порядке?

– Порезы заживут, если вы об этом.

– Спасибо. Можно будет к ней заглянуть?

Врач помедлил. Смерил Викинга еще одним взглядом и, наконец, вынес вердикт:

– У вас десять минут.

––

Маленькая и беспомощная, из-за бинтов похожая на мумию ведьма лежала под капельницей. Глаза закрыты, ресницы – мокрые от слез. Нос распух, на лбу – здоровенная гематома.

– Эй, – тихонько позвал он.

Ресницы затрепетали.

– Ви-ик, – шорох листьев на ветру.

Он придвинул к койке казенный стул.

– Как ты?

– Луч всех.

Он скорее угадывал, чем слышал.

– Как ты там оказалась?

– Ш-шаг-нула.

– Сквозь стекло? Зачем?!

Глаза распахнулись, невидяще уставились в пустоту.

– Помнишь тогда, на школьной крыше? Я бы хотела сейчас там оказаться. Вдвоем с тобой.

Вик промолчал, слишком противоречивые чувства его обуревали.

– Понимаешь… – она замолчала, словно бы лишившись последних сил. Опустились тяжелые слипшиеся ресницы.

– Да?

Несколько долгих секунд казалось, что она уснула или потеряла сознание.

– Вик… ты здесь? – голова беспокойно перекатилась по подушке.

– Да.

– Мне… мне нужны вы оба, рядом, – выговорила ведьма непослушными губами.

– Якорь и хаос?

– Д-да.

– Позвонить Женьке?

Она не ответила.

Вик кратко озвучил рассказанную врачу версию случившегося. Неизвестно, слышала Элга или нет. Он подождал немного, неловко потоптался у изголовья и вышел.

В задумчивости медленно спустился вниз, толкнул стеклянную дверь, постоял на крыльце, вдыхая запахи тающего снега и мокрой земли, побрел к машине.

В салоне густо пахло кровью, освежителем воздуха, Элгиными духами. От получившегося коктейля Викинга затошнило. Он свернул и сунул в пакет перепачканный плед и обе куртки. Кое-как протер влажными салфетками ручки, руль, сидения. Оставил двери открытыми, присел на мокрую лавочку неподалеку.

Домашний номер Жерди он подсмотрел в журнале еще когда учился в десятом. Подсмотрел и зачем-то хранил до сих пор. Даже забил в память мобильника. Так, на всякий случай.

Конечно, за прошедшие годы Женька раз сто мог съехать от родителей, но мог и не съехать.

Звонить не хотелось. Ах, как не хотелось.

Трубку долго не брали. Вик уже хотел отключиться, когда на том конце щелкнуло и знакомый, с ленивой хрипотцой голос недовольно протянул:

– А-ле.

Блин, как к нему обращаться? Как обращаются к человеку, всё общение с которым – несколько брошенных вскользь пренебрежительных фраз да битая морда?!

– Жень, привет. Это Викинг.

– Да хоть рыцарь круглого стола. Ты на часы смотрел? Полпятого утра.

– Жердь, это Викинг, – повторил он с нажимом.

– Ого, – недоверчивая пауза, – чего, правда что ли ты, малахольный?

– Эль… Ольга в больнице.

– Добегалась, значит, – в голосе собеседника явственно прозвучало удовлетворение пополам с торжеством. Может, даже злорадство. Ни удивления, ни тревоги, ни сочувствия. – Хорошо. Значит, про берег реки сказано верно. Я причем?

– Про берег реки?

– Про берег реки и труп врага.

Жердь и древнекитайская, или чья она там, философия? Серьезно?

Хотя что он, если подумать, знает о Женьке.

Справившись с изумлением, Вик коротко обрисовал ситуацию, прибавив:

– Она хотела тебя видеть. Просила позвонить.

– Она много чего хочет.

– Я так понял, Ольга для тебя деньги занимала, ты ей вроде как должен.

На сей раз пауза длилась значительно дольше.

– Что. Тебе. Наплела. Эта. Конченая. Сука. – медленно, с расстановкой, сдавленным от бешенства голосом поинтересовался Жердь.

Некое внутреннее чутье подсказало Вику, что «хаос» в своём праве, с трудом сдерживается, и мог бы выразиться куда резче. Тем не менее он сухо попросил:

– Полегче на поворотах.

– Что. Она. Тебе. Сказала.

Викинг поведал о случившейся в автомастерской разборке и предшествовавших ей обстоятельствах.

– О, как. Значит, слушай сюда, Ромео. Авось, пригодится. «Око» – слышал такое название? Завод, где линзы всякие производят, для очков, кинопроекторов, микроскопов и прочих умных приборов.

Как называется основное градообразующее предприятие области Вик, разумеется, знал.

– Так вот, я там восемь лет уже работаю, сразу после армии устроился. Последние четыре года – начальником охраны. Всю дорогу на хорошем счету, никаких нареканий. С теми ребятами со школы не общаюсь. Разбежались по-хорошему и забыли друг о друге раз и навсегда.

– Хочешь сказать, ты примерный гражданин, никому ничего не должен.

– Я-то? Сейчас, если Ольга опять чего не начудила, никому. А так, обычно, только успеваю расхлебывать. Никакой зарплаты не хватает. Не знаю, в курсе ли ты, но ради наркоты она готова на что угодно. Сначала я ей давал бабки, и она меня боготворила. Потом перестал, и она стала брать в долг под своё имя, потом – под моё. Еще она иногда подворовывает с помощью этих своих умений. У наркош, в аптеках, в больницах. Однажды уже случилась осечка – ее заметили и отметелили как следует. И дальше будут, не сомневайся.

– А если отправить на лечение?

– Сбежит.

– Всё плохо, я понял. Всё-таки, набери ей. Она очень просила.

Жердь коротко хмыкнул.

– И не подумаю.

– Из-за наркоты?

Вновь дли-инная пауза. Вику даже показалось, что их разъединили.

– Нет, – совершенно иным тоном, без прежнего злого веселья, протянул Жердь. – Из-за другого.

– Из-за чего?

– Из-за отца, – теперь в голосе собеседника звучала чуть ли не ненависть.

– Из-за отца?

– Да. Из-за моего отца.

Перед глазами, точно живой, возник портрет, виденный у ведьмы в гостях.

– Что произошло?

– Спроси у нее.

– Не думаю, что она скажет правду.

– Может, и нет. А может – да. В любом случае, мой тебе совет – держись от неё подальше.

В общем и целом полностью согласный Вик из чистого упрямства бросил:

– Это я сам решу.

– Твоё дело, – словно бы воочию привиделось, как Жердь пожимает мощными плечами. – Не жалуйся потом.

Свободное падение. 2000-2014. Безумное чаепитие

Добравшись до дома, он позвонил Елене Николаевне, в общих чертах обрисовал ситуацию, продиктовал адрес и телефон больницы, после чего счел свою миссию по спасению бывшей одноклассницы выполненной.

Не тут-то было. По неведомой причине мать Элги посчитала своим долгом отчитываться перед ним о каждом шаге. О том, что перевезла Глашу к себе. О том, что Оленьке лучше, и капельницы больше не нужны. Что Олюшка ест самостоятельно, начала вставать. Наконец, о том, что она забирает дочь домой. Викинг отвечал с дежурной учтивостью, пока через неделю на телефоне не высветился знакомый номер.

Тут он, наконец, позволил себе рассвирепеть и рявкнул вместо приветствия:

– Что опять случилось?

– Не случилось. Случится. Нужно поговорить.

– Мне не нужно.

– Да нет, нужно как раз тебе, – на удивление спокойно парировала Элга.

Он уже набрал в легкие воздуха, но ведьма не дала вставить ни слова:

– Погоди, не ори, послушай меня, – сосредоточенный голос, будто она несет на голове кувшин с оливковым маслом. – В недалеком будущем произойдет нечто… не слишком хорошее.

– С тобой?

– С тобой. Точнее – с близкой тебе женщиной. С кем, не совсем ясно, – Элга помедлила, – может, с матерью.

– Что? – затылок сковало от ужаса.

– Не знаю, видно нечетко. В общем, запомни – надо держаться подальше от больницы. Иначе кончится плохо.

– В смысле? – оторопел Викинг.

– Нельзя обращаться ко врачу. По крайней мере – в северной части города. В южной вроде бы можно. А лучше – просто никуда не ходить, отсидеться дома.

– Но… а подробнее можно?

– Дар ушел, Вик, – сухо напомнила ведьма. – Почти совсем. Остались лишь слабые отголоски.

– А если я подъеду? Поможет прояснить?

Невеселый смешок.

– Думаю, уже нет.

– Почему? – глупо спросил он.

– Метле никогда не сделаться кистью, а пианино не настроить гаечным ключом.

– Говоришь загадками.

Тяжелый вздох.

– Ты больше не со мной, я тебе не нужна. С Женькой всё ещё хуже. Я одна, Вик. Теперь неважно, близко вы или далеко. Вы ушли, а вместе с вами и дар.

– Я… – он замолчал, понимая, что, в общем и целом, она права. – Спасибо.

– Не за что, – голос Элги звучал безжизненно, почти равнодушно.

– Я всё-таки заеду завтра ближе к вечеру. Проведать.

– Как хочешь.

––

На следующий день, часов в шесть, на кухне у Елены Николаевны состоялось почти официальное чаепитие. Накрытый стол. Чистая скатерть, чашки, блюдца, сахарница. Присутствовали двое – ведьма в теплых носках до колена и халате с широкими рукавами, чтобы не потревожить повязки, и Вик – в официальной рубашке и свежеотглаженных брюках.

Хозяйка, по обыкновению, пропадала на работе и должна была появиться не раньше десяти.

Под столом прятался Тотошка – мелкий лохматый беспородный кобелек, подобранный где-то несколько лет назад Еленой Николаевной. Глаша царицей восседала на табуретке в центре кухни, пристально следя за тем, чтобы несчастное создание ненароком не покинуло отведенную ему территорию. В самом начале визита Викинг попытался было приласкать песика, но Глаша ясно дала понять, что делать этого не стоит.

Разговор не клеился.

– К себе надо возвращаться, – неловко помешивая в чашке забинтованной рукой, вздохнула Элга. – Таким макаром она его скоро до нервного срыва доведет.

Вик неопределенно хмыкнул. Спросил, чтобы не молчать:

– Кто же с ним гуляет?

– Мама. Она на полставки ушла. Тяжело уже сутками дежурить в её-то возрасте.

Ну да, родители не молодеют, Елене Николаевне, вероятно, давно за полтинник.

– Как самочувствие?

– Её или моё?

– Твоё.

– Как всегда, лучше всех, – Элга предъявила чудом уцелевший при столкновении со стеклом большой палец. – Ты чего как на парад вырядился?

Он пожал плечами.

– Так вышло.

– Ну-ну. А как вообще дела?

– В целом – нормально.

– Налить еще чаю?

– Сам справлюсь, сиди.

Плеснув в кружку заварки и кипятка, он вернулся на место. Немного помялся. Спросил, отводя глаза:

– По поводу вчерашнего… никаких подробностей?

Она повела плечом.

– Да какие подробности, Вик? Смутно всё, как в тумане. Разве что… чем-то опасен длинный оранжевый цвет. И в гору идти не стоит.

– Длинный цвет?

– Ага, – точно речь идет о чем-то само собой разумеющемся поддакнула Элга.

– А как скоро всё случится?

– Сложно сказать. Может, через неделю или две.

– Что ж, спасибо.

– Не за что.

Он помедлил.

– Расскажешь, что произошло там, возле аптеки? Тебя кто-то толкнул?

Ведьма снова вздохнула.

– Никто меня не толкал, Вик, что ты как маленький. Я же сказала – шагнула в витрину. С каждым может случиться. Ничего страшного, почти зажило, только тут, – она дотронулась до предплечья, – побаливает и шрам на ухе останется.

– Шагнула в витрину? Зачем?!

– Надо же было как-то выйти, – с обескураживающей логичностью объяснила ведьма.

– А внутрь ты как попала?

– Прошла сквозь стекло. Ловишь тень отражения, и… что ты так смотришь?

– Ты умеешь ходить сквозь стены?!

– Только сквозь стекла. Умела, да. Теперь, похоже, всё.

Некоторое время Вик ошарашено молчал.

– Л-ладно, но что ты забыла в аптеке?

– Угадай, – настала её очередь отводить взгляд.

– Черт, Элга! И часто ты так…

– Редко, – теперь она смотрела прямо на него, в упор. – Но иногда – делаю.

– Не делай, – попросил он.

Что-то дрогнуло в глазах цвета весенней хвои.

– Вик, это всё, что мне осталось.

– Врач собирался звонить в милицию.

– Имел право.

– Погубишь себя.

Невеселая улыбка.

– Удиви меня, поведай нечто такое, о чем я не знаю.

– Но можно же как-то…

– Конечно. Скажи, к примеру – ты бы вернулся, если бы я завязала с наркотой, поклялась не лгать и быть верной?

Вик забыл, как дышать. Уставился в пол.

– Вот видишь, – её голос звучал почти безмятежно.

– Это была бы не ты, – он улыбнулся через силу.

– Конечно не я, – легко согласилась ведьма. – Что ты напрягся? Не парься, Викинг. Я просто так спросила.

Неловкость, почти осязаемая, повисла в воздухе.

– Наверное, мне пора, – промямлил он.

– Знаешь, – Элга словно бы не услышала. – Мать просила не раз, но Жердь так и не пришел ко мне в больницу. Ни разу. Даже не позвонил.

– Да ладно, не загоняйся, всё образуется.

– Гори оно огнем. Не образуется, Вик. Я точно знаю – он никогда не вернется. Это – навсегда. Сначала ушел ты. Теперь – он.

– Я вроде как тут.

Она покачала головой.

– Нет, Викинг. Ключевое здесь – вроде как. Рядом со мной – только твоя оболочка, а сам ты далеко. Это как… с чем бы сравнить… когда начинаешь тонуть, порой достаточно кончиками пальцев прикоснуться к чему-нибудь незыблемому, и останешься на плаву. Так вот – теперь прикасаться стало не к чему.

– Он ушел из-за наркоты?

– Из-за отца.

– Из-за отца?

– Я… – она нервно потеребила рукав халата, – я убила его, Вик.

– Что?!..

– Убила, – повторила она спокойно.

Такого он не ожидал. В памяти вновь промелькнул рисунок – ничем не примечательное усталое лицо, светлые глаза, жгуче-черные усы, тонкий нос.

– Ты убила Женькиного отца?! Каким образом?

– Заставила его подавиться бутербродом. Тем самым, с портрета. Помнишь? Он завтракал таким каждое утро.

– Боги, Элга, но зачем?!

– Потому что не могла иначе.

Голос звучал тускло и тихо.

– Боги, – повторил он беспомощно. – Жердь знает?

– Догадывается.

– Его отец… он что-то сделал?

Равнодушный кивок.

– Что?

– Тебе правда интересно?

– Правда.

Теперь она теребила бинты на правой ладони. Повязка приобретала всё более нетоварный вид.

– Не трогай, – сурово приказал Викинг.

– А?.. – она словно только теперь заметила, отдернула руку, зажала её между колен. Знаешь, налей нам еще чаю.

Вик послушно поднялся, плохо соображая, что делает.

– Чайник включи, – подсказала ведьма. – и воды добавь, там мало осталось.

Он потеряно кивнул, не глядя на нее.

«Мой тебе совет – держись от неё подальше.»

Неловко привстав, она подхватила Глашу с табуретки, пересадила к себе на колени. Зарылась пальцами в пушистый мех и заговорила медленно, без выражения:

– Подслушивать нехорошо, но так уж вышло. Этой осенью, ближе к ноябрю, мы в очередной раз поссорились с Женькой, и я решила заночевать у мамы. Были выходные, в гости заглянула тетя Настя, мамина подруга. Я посидела с ними немного, потом заскучала и ушла к себе. Хотела почитать, но задремала. Проснулась ближе к полуночи, пошла в ванную. Они всё сидели, молодость вспоминали.

Вик, наконец, справился с чайником, вернулся за стол.

– На ходу услышала пару фраз – показалось интересно. Подумала – вдруг про отца чего узнаю. Я ведь до сих пор ни сном, ни духом, кто, что, откуда. Остановилась, прислушалась. Мать и правда про отца рассказывала, только не про моего.

– Про Женькиного?

– Ага.

– Что именно?

– Он был у них в школе комсоргом, учился в параллельном классе и года полтора за ней ухаживал. Только ко двору не пришелся. Ближе к выпускному решил объясниться. Она ему отказала. Дальше – как в плохом кино. Он накатал ей такую характеристику, что о поступлении в ВУЗ пришлось забыть раз и навсегда. Она училась лучше многих, в театральное готовилась, на режиссерский. В Москву ехать собиралась. Никто не сомневался, что поступит. А в итоге всю жизнь проработала в задрипанной столовке.

– С чего ты взяла, что речь шла о Женькином отце?

– Его звали Глеб, как и комсорга. Имя редкое, встречается нечасто. Я заподозрила недоброе, выспросила у Жеки, что да как. В каком году его предок закончил школу, в каком классе учился. Всё совпало.

– И ты решила Глеба наказать.

– Не сразу. Сначала сильно расстроилась. Долго думала, места себе не находила. С одной стороны – мама. Она никогда за себя толком постоять не умела. С другой – Жека.

– Мама перевесила.

– Да.

– Столько лет прошло.

– Сломанная жизнь, Вик. Целая, блин, сломанная жизнь. Даже две. Её и, в каком-то смысле, моя.

– Вот только вы обе остались живы, а отец Жерди – нет.

– Думаешь, я чудовище?

– Честно? Не знаю.

Отхлебнув чаю, он уставился в окно.

На улице было хорошо. Снег падал крупными рождественскими хлопьями, скрывая всю грязь, что накопилась в городе за последние недели. Укутывал и защищал деревья, заглушал звуки, убаюкивал и усыплял. Поблескивал в свете фонарей ровной нетронутой белизной.

Хотелось стать первопроходцем, долго торить тропинку где-нибудь вдалеке от людской суеты, а затем упасть навзничь в белоснежную чистоту, закрыть глаза и тихо лежать, слизывать с губ снежинки.

– Ты любого можешь вот так… нарисовать?

– Теперь – нет.

– А раньше могла?

– Могла.

– И меня?

– Ценой собственной жизни – да.

– И Женьку?

Элга кивнула.

– Значит, мы живы только потому, что нужны тебе?

– Что за глупость, Вик? Скорее, я жива, потому что живы вы.

– Что же будет с тобой, если один из нас умрет?

– Не знаю.

– А если оба?

Она бледно улыбнулась:

– Анекдот про попугая помнишь? «Дурак, я же упаду с жёрдочки!»

– А может, ты придумала нас? Может, никакого якоря и хаоса в природе не существует?

Старуха у него в голове скептически поджала губы: «Мальчик-мальчик, ты так ничему и не научился».

Ведьма опустила голову, задумчиво уставилась на собственные ладони, пошевелила забинтованными пальцами.

– Нет, Вик, не надейся, не придумала. Я точно знаю – вы есть.

Он кивнул, не зная, что сказать. Элга поерзала, словно бы на что-то решаясь, тихонечко вздохнула.

– Послушай, выполнишь одну мою просьбу? По старой дружбе.

– Какую?

– Если со мной что случится, позаботься о Глаше. Здесь ей не будут рады.

– Случится что? – спросил он враз онемевшими губами.

Она вновь улыбнулась.

– Что-нибудь. Знаешь, с брошью не всё ладно. Янтарь потемнел, пошел трещинами.

– Что с того? Это обычная смола, она вполне могла испортиться, рассохнуться от времени. К тому же, брошь не твоя.

– Не моя, – откликнулась ведьма едва слышно. – Так обещаешь?

– Конечно.

– Побудешь ещё немного?

С одной стороны, не хотелось оставлять её одну в таком настроении. С другой – это давно не его история. Разум победил чувства:

– Спасибо, но нет. Дела.

Он поднялся, помыл за собой чашку, вышел в знакомую до последнего крючка, последнего гвоздика прихожую.

В полутьме его нагнал едва различимый шепот:

– Вик…

Будто не слыша, он нарочито громко вжикнул молнией.

– Не уходи.

Шаг навстречу. Второй.

– Вернись ко мне.

Из кухни послышалось разъяренное шипение и короткий придушено-испуганный визг – Тотошка, видимо по привычке, попытался проводить гостя.

– Поправляйся скорее, красавица, и возвращайся домой. А то они, чего доброго, и правда поубивают друг друга, – он осторожно, будто фарфоровую куклу, погладил ведьму по плечу.

От этого легкого прикосновения она вся разом поникла, съежилась, будто сорванный цветок.

С бодростью, которой вовсе не испытывал, он кивнул на прощание:

– До встречи. Маме привет.

И вышел.

Свободное падение. 2000-2014. Веснушки

Задача попалась не из простых, и отладчик выдал длинный список ошибок. Вик всмотрелся, нахмурился. Кое-что поправить легко, кое-что придется переписать с нуля, а вот здесь и здесь вообще непонятно, как выкручиваться. Необходим перерыв – на отвлечься и на подумать.

Пошевелив лопатками, он размял затекшую спину и отправился на кухню – за чаем. Споласкивая чайник и выбирая заварку под настроение, отстраненно размышлял, как интересно устроен мир. Желаемое практически недостижимо, а если ты его всё же получаешь, то почти всегда не так и не тогда, как и когда хотел. Что это, как не добыча в промышленных масштабах пресловутого гавваха, энергии страдания?

Состоявшийся во время чаепития в среду разговор с ведьмой оставил странное послевкусие.

Во-первых, в кои-то веки (а может, и впервые в жизни) Элга была с ним по-настоящему честна и открыта. Настолько, насколько вообще может быть честна и открыта ведьма. Одна беда, мечтая в юности о её откровенности, Вик как-то не особо задумывался, к чему это может привести. В итоге, обретя желаемое, он вдруг ясно осознал поразительную истину – ведьма для него раз и навсегда перестала быть ведьмой. Не из-за того, что почти не могла больше колдовать, а потому, что из олицетворения свободы, стихийного бедствия, внезапности, тайны, загадки и интриги превратилась в обычную, несчастную, не слишком молодую и здоровую женщину с кучей вредных привычек.

Во-вторых выяснилось, что он совсем её не знал. Раньше ему казалось, что скрытная, взбалмошная и непредсказуемая ведьма тем не менее всегда продумывает свои действия и поступки на несколько шагов вперед и тщательно просчитывает их последствия. Как могла она, без долгих разбирательств и выяснений, не имея на руках неопровержимых улик и доказательств, приговорить знакомого человека, почти родственника, к смерти и привести приговор в исполнение?!

В-третьих, от поведанной Элгой истории, в которую сама она, вероятно, верила, явственно попахивало мистикой, враньем и театральщиной. Что за «Санта-Барбара» в самом-то деле, что за киношно-книжное переплетение судеб, что за Монтекки и Капулетти местечкового разлива?

В-четвертых… кажется, он начинал ее побаиваться.

––

Не имея четко обозначенной цели и готового сценария, он тем не менее вот уже больше часа мерз у Элги во дворе. Поджидал Елену Николаевну – ключевую фигуру в истории, о существовании которой эта самая фигура даже не подозревала.

Ведьма упоминала, что по вечерам мать гуляет с собакой. Жаль, не уточнила, во сколько именно.

Давно стемнело, поднялся ветер. Приплясывая на месте, Вик с достойным лучшего применения фатализмом прикидывал, отморозил ли уже пальцы на ногах, или пока еще нет.

Из задумчивости его вывел приветственный лай Тотошки.

Мать Элги сильно изменилась – пополнела, постарела, сделалась словно бы ниже ростом.

– Елена Николаевна, – издалека, чтобы не напугать, негромко позвал Вик. – Добрый вечер.

Некоторое время она близоруко щурилась, всматриваясь и не узнавая. Наконец, всплеснула руками:

– Господи, ты? Давно тебя не видно. Что здесь топчешься, не заходишь? Олюшка дома.

– Дела. Времени вечно не хватает. Как она?

– Восстанавливается понемногу. Даст бог – к концу недели снимем последние швы, – Елена Николаевна улыбнулась и сразу чем-то неуловимо напомнила Элгу.