Полная версия
Живая вода
– Рад слышать.
– Зайдешь?
– Может, как-нибудь, не сегодня. Елена Николаевна, я, собственно, не к ней, я – к вам. Нам бы поговорить.
– Нам с тобой? – она искренне удивилась.
Тотошка носился кругами, то и дело проваливаясь в снег. Метил и обнюхивал, радовался зиме, прогулке, отсутствию Глашиной тирании. Викинг тоже хотел бы так радоваться.
– Именно. Пройдусь с вами?
Она поспешно кивнула, спросила с тревогой:
– Случилось чего?
– И да, и нет.
Тропинка петляла то расширяясь, то почти сходя на нет. На повороте Елена Николаевна поскользнулась, и он взял её под руку.
Оба молчали. Она ждала вопросов, Вик по-прежнему не знал, с чего начать.
– Елена Николаевна, – решился он уже в самом конце двора, там, куда не достигал тусклый, холодный свет уличных фонарей, – расскажите, чем Оля живет в последнее время?
– Да кто её разберет. В детстве скрытная была, такой и осталась. Бывало напакостничает, набезобразит, а я узнаю месяц спустя, а то и через год. Так, со стороны посмотреть, остепенилась вроде. На пару с одноклассницей бизнес организовали, что-то связанное с компьютерами.
– Давно?
– Да года два уже будет.
Вспомнился недавний разговор в кафе:
«– Работаешь?
– Временами. Скучно становится, грызня в коллективе, идиоты-начальники, то да сё.»
– Погодите, – Вик нахмурился, – она же совсем недавно менеджером в автомастерской работала. Полгода, не меньше.
– Да что ты, какие полгода, окстись. Пару месяцев от силы. Поругались они с напарницей, разбежались на время, затем обратно сошлись. Бывает. Ты поговорить-то о чем хотел? Об Оленьке?
Значит, и тут вранье.
– Не совсем. Елена Николаевна, скажите, вы знали Глеба, отца Евгения Жердяева?
Кажется, она удивилась еще больше. Удивилась, но не насторожилась.
– Глеба-то? А как же, знала, мы с ним в параллельных классах учились. Умер он недавно, – она заметно погрустнела, – соседка рассказывала. История жуткая до абсурда. Представляешь, подавился и задохнулся насмерть в собственной квартире. Жена, как на зло, у родителей, сын на даче, помочь некому. И ведь не старый еще был, всего-то чуток за пятьдесят. А ты почему спрашиваешь?
– Вы хорошо к нему относились?
– К Глебу? Не знаю. Никак, наверное. У него своя жизнь, у меня – своя. А что такое?
– И никогда с ним не ссорились?
– С чего бы? Мы и знакомы-то почти не были. Так, встречались от случая к случаю во дворе или в универмаге, здоровались.
– А в молодости?
– Что? – она глянула непонимающе.
– Тоже не ссорились?
– Да нет же, – она отчего-то заговорила чуть раздраженно, словно вспомнила о чем-то неприятном. – С ним – никогда. Наоборот, с его женой то и дело обмениваемся рецептами, болтаем о том о сём.
Вик уцепился за последнюю соломинку, за единственную странность:
– С ним?
Тотошка рванул навстречу вышедшей на прогулку таксе. Только куцый, покрытый комьями снега хвост замелькал среди сугробов. Увидев, куда он направляется, Елена Николаевна тепло улыбнулась:
– Надо же, Берта поправилась. А я уж думала всё, не увидим ее больше.
Вик решил не уточнять о ком идет речь, о таксе или о хозяйке. Вместо этого мягко повторил вопрос. Мать Элги перестала улыбаться, нервно поправила шарф.
– Ну да. С ним.
– Елена Николаевна, простите мою бестактность и назойливость. Мне необходимо знать – с кем у вас тогда, в школе, случился конфликт?
– Откуда ты…
Довольные встречей собаки носились у подъезда, ритуально хороводили, возбужденно взлаивая и припадая на передние лапы.
– Пожалуйста. Хотите, на колени встану?
– С ума сошел, – с Элгиными интонациями воскликнула она. – Что за глупость, зачем тебе?
– Поверьте, очень надо, – Вик сложил ладони в умоляющем жесте.
– Господи, – кажется, мать ведьмы начала сердиться. – Тебя Оля, что ли, подослала?
– Клянусь, нет. Она не знает о нашем разговоре.
– А что тогда?
– Она… – мозг лихорадочно искал выход из дурацкой ситуации, – она опасается, вдруг Женя – её брат.
– Что-о?! – Елена Николаевна остановилась посреди тропинки, в изумлении уставилась на него. – Что ты такое говоришь?! Если бы и правда… что ж я, дурочка совсем? Давно бы ей сказала. Они же встречались с Женечкой много лет.
С Женечкой. Ну да.
– Прошу вас, расскажите, что тогда произошло.
– Ох, да ничего особенного, – мать Элги досадливо качнула головой. – Старая, как мир, история. Не знаю, какими путями вы шли, но угадали почти верно. Только имя вас подвело. В параллельном со мной классе учились ДВА Глеба. Один – будущий Женин папа, троечник, балагур и гитарист. Второй – круглый отличник, ГТО-шник, но очень уж неприятный в общении парень. Категоричный, резкий, жесткий. Пожалуй, даже жестокий. Слова ему поперек не скажи. Впрочем, когда надо, умел и прогнуться, и поддакнуть, и подольститься.
– Комсорг?
– Он. Тощий, рыжий, лопоухий, глиста глистой. Девчонки тем не менее за ним бегали. Те, что власть уважали. В девятом он закрутил роман с одной. Вся школа знала. Потом… догулялись они. Пришлось делать аборт. Девочка в другую школу перевелась, историю как-то замяли, но слухи долго ходили.
– А он что?
– Да ничего, всё как с гуся вода. На меня переключился. Сперва вежливо обхаживал, потом с ножом к горлу пристал – то ли замуж звал, то ли… так. Ну я и…
– Что?
– Что-что. Молодая была, глупая. По роже ему съездила, да еще высмеяла прилюдно. Он выслушал молча, только побелел весь, на лице одни веснушки остались, да еще отпечаток моей ладони. До сих пор помню. Веснушки, отпечаток и глаза. Светлые, злые, как у волка. Как сейчас их вижу. Выслушал и ушел, ни слова не сказал, а через месяц накатал мне такую характеристику… вовек не отмыться. Из комсомола исключили, ну и дальше… ничего хорошего. Про ВУЗ пришлось забыть, работу еле нашла. Уборщицей. Только через год рискнули повысить до посудомойки, – она кривовато усмехнулась. – Он потом, после школы, с родителями в Израиль укатил. Насовсем. Больше никто из наших ничего о нем не слышал. Надеюсь, сгинул там где-нибудь в ихних пустынях.
Вик проводил её до подъезда. На прощание потрепал Тотошку по влажному от снега загривку. Песик в ответ дружески лизнул замерзшие пальцы.
– Елена Николаевна, спасибо вам за откровенность.
Она кивнула нехотя, глядя под ноги.
– И тебе, что не забываешь.
– Прошу, не рассказывайте Оле о нашем разговоре. Лучше вообще не говорите, что меня видели.
– Разве ты не для неё старался, информацию добывал?
– Да и нет. Не могу объяснить. Просто поверьте, так будет лучше. Они с Женей не родственники, и хорошо. Об этом я ей сообщу. Об остальном Оле знать необязательно.
Мать Элги помолчала немного, уточнила чуть слышно:
– У неё всё в порядке?
– Будет, если промолчите.
– Странный ты стал, говоришь загадками, – она неодобрительно качнула головой. – Не бойся, я раньше ей ничего не рассказывала, и теперь не собираюсь.
– Спасибо! – еще раз искренне поблагодарил Вик, придержал для Елены Николаевны тяжелую подъездную дверь и почти бегом устремился к машине – греться.
––
Только поздним вечером, укладываясь спать, он внезапно осознал, о чём на самом деле поведала, а точнее умолчала, мать ведьмы. Тощий, рыжий, лопоухий. С веснушками. Выходит, одной характеристикой дело не ограничилось.
На конопушки Элгины магические умения отчего-то не распространялись. Всю жизнь, с достойным лучшего применения упорством, она сводила их то кефиром, то лимонным соком. Сводила и проклинала последними словами того, кто наградил её эдаким украшением. Как же икалось, должно быть, от этих проклятий в далеком Израиле неприятному рыжему дядьке, успевшему в юности изрядно накуролесить на просторах исторической родины.
Свободное падение. 2000-2014. Привет из прошлого
Почти два с половиной года царила благословенная тишина. За это время Вик успел убедить себя в том, что, утратив силу, ведьма угомонилась, остепенилась, зажила обычной, размеренной жизнью. Занимается бизнесом, ездит отдыхать, может даже вышла замуж и обзавелась детьми. Хотя в последнее верилось с трудом, не такой Элга человек.
Гром грянул среди ясного неба, как полагается, без предупреждения. В «Одноклассники» пришло сообщение от некой Юлии Волыниной:
«Вик, это же ты?»
Он долго всматривался, не узнавая, в располневшее, оплывшее, давно утратившее девичью миловидность лицо. Точно не чужой человек, раз знает его детское прозвище. Только вот кто? Порылся в фотографиях на сайте, обозвал себя идиотом. Юлька Шандарай, ну, конечно. Господи, как изменилась-то.
Сообщение ему совершенно не понравилось, звучал в нем некий нетерпеливо-тревожный подтекст. Несколько часов он малодушно ждал, надеясь, что бывшая одноклассница передумает общаться. Не передумала.
«Он самый. Привет, Юль»
«Узнал?»
«Конечно», – браво солгал Вик.
«Как жизнь?»
«Лучше всех. А у тебя?»
«Хорошо!!!!»
Множество скобочек и смайликов. Вот было бы замечательно, если бы этим дело и ограничилось.
«Младший в школу пошел в этом году, а старшая уже в третьем классе. Круглая отличница, представляешь?»
Вик задумчиво побарабанил по столу, отстучал в ответ:
«ЗдОрово»
Юлька мучительно долго набирала следующее сообщение. Видимо, писала и стирала раз за разом. Он устал сидеть без дела. Ушел со странички «Одноклассников», проверил почту, успел по диагонали пробежать полторы новости. Наконец она справилась:
«Занят сегодня?»
Час от часу не легче.
«Не особо»
«Встретимся в Совином парке через полчаса?»
Парк Вик не любил – там всё напоминало об Элге. Не о той взрослой, не слишком счастливой, усталой, мятущейся женщине, а о девочке, без которой он когда-то не мог жить.
Он помедлил, прикинул, что выходит по времени.
«Через час»
«Ок. У северного входа»
«Договорились»
Вновь куча смайликов, больших пальцев и скобочек.
––
Несмотря на фотографии, первой он узнал вовсе не Юльку, а её голенастую, худющую, похожую как две капли воды на мать в юности девчонку. Она стремительно неслась ему навстречу наперегонки с мелким шустрым пацаном лет шести.
«Шандарай, – на автомате подсказала память, а мозг услужливо поправил: – да нет, Шандарай – это во-он та толстая бесформенная тетка в пальто.»
Да, теперь Юльке под карусель лучше не падать.
Вик пошел навстречу.
– Привет! – она тоже его заметила, расплылась в улыбке, потянулась обнять.
Ох, ну чисто воздушный шар. Где там экватор, куда пристроить ладони, чтобы не обидеть?
– И тебе.
– Ты совсем не изменился.
– Ты тоже, – на автомате выпалил Викинг.
– Ой, ладно врать, про себя я всё знаю – бочонок на ножках.
– Да нет, ты отлично сохранилась, – неубедительно промямлил он. Описание подходило как нельзя лучше.
Она засмеялась легко и заразительно, махнула рукой:
– Не старайся, я не комплексую. Мужу так даже больше нравится. Дети здоровенькие. Даст бог, и третьего заведем. У тебя тоже наверное…
– Что-то случилось? – поспешно сменил он тему. – Ты так внезапно меня дернула.
– Ой, я чему-то помешала? – запоздало сообразила Юлька. – Извини, не подумала. Привыкла в выходные плыть по течению. С детьми, сам, наверное, знаешь, загадывать наперед бесполезно. То температура, то скандал, то отравление. Вчера вот младший сыпью покрылся. Перепугались, а сегодня уже ни следа.
– Ничего страшного, – он через силу улыбнулся. – Так в чем дело?
Она резко посерьезнела.
– Дело такое… непросто объяснить. Ты с Ольгой давно общался?
Нехорошо засосало под ложечкой.
– С Таволгой? Два с лишним года назад. А что?
– Поня-ятно, – протянула она со странной интонацией. – И как она тебе показалась?
– Не очень. На наркоте сидела и особо счастливой не выглядела.
– С Женькой они расстались, знаешь?
– Они уже сто раз расставались.
– На этот раз – окончательно.
Вик пожал плечами.
– С кем не бывает.
Шандарай закусила губу. Кажется, хотела что-то добавить, но отвлеклась на детей. Отряхнула сыну куртку, отчитала за что-то дочь. Отослала обоих на детскую площадку. О чем-то задумалась, глядя им вслед.
– Так о чем ты хотела поговорить?
– А?.. Да. Машку помнишь? Которая с нашим Андрюхой дружила.
Разговор делался всё более бессвязным. Этакая пятиминутка воспоминаний об общих знакомых.
– Березовскую? Конечно.
– Ты слышал, наверное, у них с Олей общий бизнес.
Мамадорогая. А он-то, как само собой разумеющееся, считал, что у Элги общие дела как раз с Юлькой. С кем же еще.
Ладно, пусть не с Юлькой, с кем угодно другим из класса, только не с Машкой. Более непохожих друг на друга людей, пожалуй, не встретишь. Общались ли они хоть раз за время учебы? Или всё их общение – это изуродованная Березовской фотография?
Впрочем, чему тут удивляться, ведьма попросту оставалась верна себе – непредсказуемость и абсурд форева.
– Давно?
– Лет пять уже.
– Чем же они занимаются?
– Сначала сайты делали на заказ, а недавно взялись за компьютерную игрушку. Что-то на подобии маджонга. Наемные ребята кодят, Ольга рисует, Машка руководит.
– И как успехи?
– Вроде неплохо выходит. Красиво.
– Хорошее дело.
– Хорошее-то хорошее, только… не знаю даже как сказать, Викинг, – Юлька нервно теребила пояс пальто. – Может я, конечно, не так поняла или еще что… Одним словом, мне кажется, Ольга собирается Машку убить.
Он сделал по инерции еще два шага. Сглотнул всухую, осипшим голосом переспросил:
– Погоди, не понял. Она собирается… что?!
Юлька повторила слово в слово. Нет, не показалось, никаких слуховых галлюцинаций. Ведьма попробовала, ведьме понравилось, ведьма втянулась. Какие сомнения, какие угрызения совести? «Видеть цель, верить в себя, не замечать препятствий». Сила ушла, но ничего не изменилось. А может, и не ушла вовсе?
– Я боюсь, Вик. Мне кажется, у неё не все дома.
– У Ольги?
Юлька потеряно кивнула.
– Что именно она тебе сказала?
– Ничего конкретного. Так, намекнула на несчастный случай, который непременно скоро произойдет.
– Чем Машка провинилась, известно?
– Бог знает. Я поняла только, что она дрянь, и прощения ей не будет.
– Может, Ольга просто злилась и ляпнула в сердцах?
– Тебе ли не знать, она ничего просто так не ляпает. Обычно наоборот – недоговаривает. Вик, я не знаю, что делать. Хотела предупредить Машку, да толку-то. Даже если нанять охрану, кирпич всё равно упадет. Или тормоза откажут. Или еще что. Решила вот с тобой посоветоваться.
Бабье лето в разгаре. Летят под ноги золотистые листья, светит яркое теплое солнце. Счастливые, не подозревающие о сложностях взрослой жизни дети, в том числе Юлькины, носятся кругами по площадке, вопят. Всё у них просто и понятно. Пока.
Именно в такой день влюбленная девятиклассница Машка с огромными белыми бантами тыкала ему в лицо гладиолусом-переростком. Именно в такой день он впервые по-настоящему разглядел Элгу, и это изменило его жизнь навсегда.
Клен, деревянная горка, качели, скамейка… издалека на него смотрят в упор серьезные, чуть настороженные темно-серые глаза в обрамлении длинных густых ресниц. Платиновые волосы, тонкая фигурка, джемпер оверсайз, джинсы в обтяжку, кроссовки. Совсем юная на вид мамочка гуляет с дочкой-первоклассницей. Подойти бы, заговорить, отвлечься от кошмара.
Вик отвернулся. Долго молчал. Очень долго. Хорошо не выходило ни так, ни эдак. Наконец, он произнес медленно, нехотя, неуверенно:
– Юль, забудь обо всём, не вмешивайся. С Машкой я сам поговорю. Но сначала – с Ольгой.
– Вик, спасибо! – он буквально почувствовал, как она воспряла, как многотонный страшный груз переместился с ее пухлых покатых плеч на его, не больно-то сильные и мускулистые. – Если потребуется помощь, ты только скажи!
В анамнезе у Юльки семейные хлопоты, лишний вес и двое детей. К тому же для ведьмы она – не авторитет. Он чуть кривовато, ободряюще улыбнулся:
– Надеюсь, не потребуется.
Свободное падение. 2000-2014. Во все тяжкие
Сколько же он не звонил ведьме? На сотовый – вообще никогда. А на домашний? Кажется, последний раз – еще тогда, в марте, перед выпускными.
– Привет, Эль. Надо встретиться. Чем раньше – тем лучше.
Она согласилась сразу. Ни о чем не спросила, не стала насмешничать, кочевряжиться, откладывать.
Даже почти не опоздала.
Уличное кафе на углу, мягкое солнце, шорох листьев по тенту над головой. Тихий голос за спиной:
– Здравствуй, Вик. Рада тебя видеть.
– Присаживайся. Кофе будешь?
– Не откажусь. Как жизнь?
– Помаленьку, – он жестом подозвал официанта.
Ведьма, не глядя в меню, заказала раф.
– Ты так настойчиво просил о встрече. Что-то случилось?
Ходить вокруг да около – не вариант. Выкрутится, вывернется, сбежит.
– Случилось, вероятно. Расскажи, что происходит между тобой и Машкой?
Что-то дрогнуло в нормальных, не суженных и не расширенных зрачках.
– А я-то гадаю – в чем дело. Сам Викинг, и вдруг снизошел до общения. Оказывается, всё просто – Шандарай наябедничала. Вот и доверяй после этого близким подругам.
Переборов себя, он осторожно накрыл рукой её узкую ладошку:
– Не сердись, она хотела, как лучше. В первую очередь – для тебя.
– Ой ли?
– Эль, что пошло не так? Дело ведь не в той фотографии?
– Фотографии? – она нахмурилась.
– Той, со стенда.
– Ах, ну да, фотография. В каком-то смысле – и в ней тоже, Вик.
– А еще в чем?
– Во всём. Машка, как тебе известно, кое-чья избалованная племяшка и известная стерва. У неё пунктик – уводить у меня мужиков. Еще со школы. С тобой не получилось, зато с Жердью вышло на ура.
– С Жердью?
– Что ты глазами хлопаешь, не знал? Она замуж за него собирается.
– И что такого? Вы расстались несколько лет назад.
– Это как посмотреть, – она кривовато усмехнулась. – Жердь – мой, и ни одна тварь не смеет…
– Твой?
– Тебе правда интересно?
Он покачал головой.
– Честно сказать – не очень.
– Вот и не лезь в бабские дрязги.
– Я бы не лез, кабы не твои планы.
– Тебя они в любом случае не касаются.
И вновь он долго тяжело молчал, наблюдая за тем, как медленно оседает пенка в чашке с капучино. Прикидывал так и эдак. Наконец, сухо осведомился:
– Сила ушла окончательно?
– Да, – так же сухо кивнула Элга. – Теперь я – самый обычный человек.
– А знаешь, почему она ушла?
Злой смешок.
– Конечно. Потому что вы оба…
– Заблуждаешься. Помнишь, твоя прабабка писала, что нельзя наказывать невиновных?
Вик знал, что передергивает, что сила начала уходить раньше. Однако на войне, как известно, все средства хороши.
Она недоверчиво прищурилась.
– Кого это я, по-твоему, наказала без вины?
– Женькиного отца.
– Глупостей не говори, ты знаешь, что он наворотил.
– Не хочу лишний раз тебя расстраивать, но и молчать в сложившихся обстоятельствах не вижу смысла. Он ничем и никогда не обижал Елену Николаевну. Они вообще были едва знакомы.
Элга побледнела. Диковато сверкнули глаза.
– Что за ерунду ты…
– Помолчи, – веско уронил Вик. Так веско, как не умел раньше. – И послушай. Хотя бы теперь.
Ошарашенная его тоном, она послушно умолкла.
Он рассказал всё, что запомнил со слов Елены Николаевны. Умолчал только о внешности второго Глеба – с ведьмы бы сталось разыскать незадачливого папашу и в Израиле.
– Одним словом, отец Жерди ни в чем не провинился ни перед тобой, ни перед твоей матерью.
За столиком воцарилась тишина. Медленно остывал забытый кофе. С минуту Элга сидела не шелохнувшись, точно статуя. Наконец, прошептала одними губами:
– Значит, ошиблась.
Вик вздохнул.
– Именно. Кажется…
Она перебила, сделав, как всегда, парадоксальный, нечеловеческий вывод из услышанного:
– Фамилию того, второго, знаешь?
– Не спрашивал.
– Где он?
– Без понятия. Скорее всего, по-прежнему заграницей.
Элга поморщилась.
– Жаль, если так. Слишком далеко. И поздно. Отсюда уже никак не достать.
Вик мысленно пожелал Глебу №2 никогда не возвращаться на просторы исторической родины.
– Может, к лучшему?
– Не может.
– Неужели тебе совсем не жаль отца Жерди?
Она глянула непонимающе.
– Жаль, Викинг, конечно, жаль. И его, и Женьку, и себя. Однако, сделанного не воротишь.
– Может, сделано достаточно? Пора остановиться?
Ведьма отрешенно покачала головой:
– За преступлением должно следовать наказание. Не беспокойся, ошибок больше не будет, в Машкиной вине нет никаких сомнений.
– Не боишься, следуя выбранному пути, потерять последнее?
– Что, например?
– Мир с собой, доброе имя, свободу, жизнь, – бесстрастно перечислил он, ни на что уже не надеясь.
– Не смеши. Всё это пустые слова, для меня они давно ничего не значат.
– Месть важнее?
Что-то мелькнуло в потемневших глазах цвета болотной зелени. Что-то, совершенно ему не понравившееся. Голос ведьмы прозвучал уверенно, глухо, без выражения. Как-то окончательно, точно последний гвоздь забили в крышку гроба:
– Больше ничего не осталось.
– По-твоему, Машкин поступок заслуживает смерти?
Уверенный кивок.
Он чертыхнулся про себя. Сменил позу, вытянул ноги.
– Почему не наказать как-то иначе, не смертью?
– Если она останется жива, свадьбу не отменят, а всего лишь перенесут. Через месяц-другой придется начинать всё сначала.
Железный аргумент, не поспоришь. Похолодел затылок. В груди поселилась холодная, раскоряченная жаба.
– Не пойму, ты хочешь воздать по заслугам или устранить помеху?
– Не компостируй мне мозги, Вик.
– Не передумаешь?
– Нет.
– Если ушло колдовство, как ты справишься?
– Как-нибудь.
– Попадешься.
Она недоверчиво сощурилась.
– Не поняла, ты за кого переживаешь, за меня или за Машку?
– А ты как думаешь?
– Серьезно? – ведьма словно бы чуток оттаяла, расслабилась. – Не переживай, я не одна. Наташка поможет.
– Одноклассница Жерди?
– Она.
– Ты ей доверяешь?
– Как самой себе.
– Что именно вы планируете?
– Пока не знаю. Несчастный случай. Самоубийство. Какая разница.
– Когда?
– В конце следующей недели. До вторника моя эльфийка в командировке.
Некоторое время Викинг тупо соображал. Ах, да, эльфийка – это Наташка. Когда-то ведьма так её называла. Значит, у него в запасе три дня.
Рассеянно наблюдая за круговертью листьев на бульваре, он пригубил окончательно остывший кофе.
– Ладно. Убедила. Я в деле.
От удивления приоткрылись бархатные губы, округлились искусно подведенные глаза.
– Ты?!
– Я.
– Уверен?
– Абсолютно.
Улыбка тронула солнечным бликом зрачки, скулы, уголки губ.
– Оказывается я ошибалась, Викинг. Ты полон сюрпризов.
Свободное падение. 2000-2014. Парковка
На «Одноклассниках» Березовской не оказалось, зато на Фейсбуке он нашел ее без труда – фамилия осталась прежней, да и прошедшие годы не оставили на бывшей соседке по парте заметных следов.
«Машка, привет»
Она ответила почти сразу:
«Викинг?! Как ты меня нашел?»
«Делов-то. Наберу голосом? Скинешь номер?»
«Давай»
Разговор вышел коротким, но содержательным. Нажав отбой, он начал поспешно одеваться.
––
В два ночи она всё ещё сидела по-турецки на диване. Задумчиво листала старые тетради с набросками на полях, перебирала фотографии.
– Мрр-р? – раздалось из глубины коридора.
В темноте гнилушечной зеленью блеснули глаза.
– Что, моя хорошая? – рассеянно пробормотала ведьма. – Тоже не спится?
Звонок грянул в пустой квартире, заставив вздрогнуть. Городской. Не мобильный. Взглянув на определитель, она обмерла, ответила мгновенно:
– Вик?! Что-то…
– Ты не будешь в этом участвовать, я всё сделаю сам.
Волосы зашевелились на затылке, заледенели и взмокли ладони.
– Что ты…
– Надеюсь, сделанного будет достаточно. Ты поймешь, что пора остановиться.
– Вик, что… не смей без меня! Подожди!
– Помнишь трехэтажную парковку на Литейной, неподалеку от склада? Всё произойдет именно там. Скоро, минут через десять. Можешь самолично убедиться, что всё кончено. Только близко не подходи – полиция уже едет.
– Нет, не…
Короткие гудки. Она тут же перенабрала – трубку никто не взял.
Если он что задумал – сделает, никого не спросит. Такой человек.
Ведьма метнулась в прихожую, в лихорадочной спешке зашнуровала кроссовки, сорвала с крючка куртку. Никак не успеть. Пешком до Литейной – почти полчаса, да еще по самой улице минут пять. Машины нет, такси в такой час не поймаешь. Пригодился бы велосипед, но его нет и никогда не было.
