Живая вода

Прежде он не слышал от неё таких выражений. Не слышал такого странного хихиканья в её исполнении. И точно не хотел знать, что входило в понятие «совсем уплыли».

– Эль…

Что сказать? Зачем стала другой? Почему пошла одна, не взяла с собой? Отчего вчера даже не намекнула про встречу со стремной крыской?

– Ты гулять пойдешь после обеда?

– Какой гулять, уроков воз и маленькая тележка, – она легко и беззаботно рассмеялась.

– А вечером?

Он услышал собственный голос словно бы со стороны. Жалкий, упрашивающий, и внезапно разозлился.

– Не, слушай, сегодня прямо совсем никак. Вечером еще сейшн намечается. Без прогулки бы вписаться.

– Что-что намечается? – неприятным голосом переспросил Викинг.

– Тусовка. Но это не точно.

– С кем?

– Ну, там, с ребятами. Ты их не знаешь.

– Может, познакомишь?

– Может как-нибудь при случае.

– Женский алкоголизм неизлечим, – сухо напомнил он.

– Придурок, – фыркнула она и бросила трубку.

Полет. 1996-97. Развал

В выходные Элга вновь куда-то запропастилась, к телефону никто не подходил. В последние месяцы такое случалось всё чаще. Полтора дня он не мог найти себе места. После обеда в воскресенье натянул куртку, ботинки и поплелся на улицу. Просто потому, что не мог больше сидеть в четырех стенах.

Трамвай подъехал к остановке, когда Вик проходил мимо. Сам не зная зачем, он шагнул на подножку. Прислонился горячим лбом к стеклу, следя за убегающими вдаль рельсами. Маршрут проходил мимо Мирошниченко, где они с Эль прошлым летом … забыть, не важно.

За прошедшее время тут многое изменилось. Заброшки исчезли вместе с садами и огородами. Вдоль улицы, сколько хватало глаз, тянулись раскуроченная, изуродованная шинами земля, глубокие лужи, кучи мусора, досок, битого стекла, шифера. Кое-где громоздились краны, урчали экскаваторы. Только в самом конце, у перекрестка, сиротливо и испуганно таращились темными окнами два последних уцелевших двухэтажных домика.

Трамвай свернул, стройка века скрылась из глаз. Вика охватила странная, щемящая тоска. Будто навсегда исчезло что-то важное, дорогое сердцу, будто навечно уехал в дальнюю даль родной, близкий человек.

Подумалось об обитавших в старых домах и садах птицах, мышах и прочей живности. О бывших владельцах, которые уехали, бросив на произвол судьбы мебель, книги, одежду, привычный быт и собственную историю.

Очнулся он только через несколько остановок, возле Развала. Вышел, хотя делать там было совершенно нечего.

Ноги сами понесли к знакомому павильону. Старуха была на месте, только безрукавку сменил яркий шерстяной платок, да на запястьях прибавилось ремешков, браслетов и фенечек.

– За подарком пришёл? – расплылась она в неискренней улыбке, приметив застрявшего у прилавка потенциального покупателя.

– Я?.. да нет, – Вик смутился.

Правда, зачем он припёрся?

– Ай, как нехорошо, – цокнула языком старуха.

– Что? – не понял Викинг.

– Что не за подарком. Лучше бы за ним.

Стремление к наживе ни при чем, это Вик понял отчетливо и сразу.

– В прошлый раз удачно выбрал, – продолжала старуха, – думала, может, обойдется.

– Вы меня помните? – растерялся он.

– Как не помнить. Ожила она?

– Кто?

– Кошка, разумеется.

Викингу показалось, что он спит.

– К-какая кошка?

– Которую подарил, – как нечто само собой разумеющееся, пояснила старуха. – Ты ведь подарил?

– Ну, да.

– Вот я и спрашиваю, ожила она?

– В смысле?!

Вик осекся. Подаренную им подвеску Эль носила, не снимая, ровно до того дня, в который объявилась Глаша. После бронзовая кошка куда-то пропала, видимо, потерялась там, во дворе. Сломался крепеж или еще что. Они искали вдвоем, но так ничего и не нашли. Таволга даже всплакнула.

Он поверил старухе как-то сразу и окончательно. Кошка с зонтом и правда ожила – круглоголовая полосатая Глаша походила на неё как сестра-близнец. Хорошо, что он не подарил слона или крокодила. Впрочем, нет, не подарил бы.

А вот то кольцо со змеёй… повезло, что оно не пришлось ко двору.

– Да… наверное, да.

– Тем не менее ты здесь, и подарок тебе не нужен. Значит, не обошлось.

– Что не обошлось?

Старуха пожевала губами, внимательно его разглядывая. Наконец, вздохнула:

– Непросто тебе с ней?

Викинг отвел взгляд.

– Она… всё более чужой становится. Кажется, пить начала. Водку. И курить.

– Бывает.

– Помогите мне, – неожиданно для себя попросил Викинг.

Она не удивилась и уж точно не обрадовалась. Покачала головой:

– Чем тут поможешь.

– Расскажите, что знаете. Про Эль… и вообще.

– Что я могу знать.

– Пожалуйста.

Торговка принялась без видимой цели перекладывать с места на место цепочки и браслеты. Викинг, чувствуя себя законченным дураком, продолжал упрямо торчать у прилавка.

– Чаю принеси, – ворчливо велела, наконец, старуха. – Мне и себе. Ларек слева от входа.

Когда он вернулся с двумя бумажными стаканчиками, из которых сиротливо свисали на ниточках бумажные квадратики с надписью «Липтон», она выдвинула из-под прилавка грязноватую колченогую табуретку. Похлопала по сидению:

– Садись, в ногах правды нет.

Викинг покорно сел.

– Расскажи-ка, что она тебе говорит, кем себя считает?

– Ведьмой. У нее дневник от прабабки остался, она по нему обучается.

– От прабабки, значит. Что за дневник?

– Ну такой, в нем написано, как колдовать.

– И что, прабабка точно ведьмой была?

– Не знаю, – растерялся Викинг. – Её Элгина мать так называет.

– Ясно. А имя-то какое чудное, Элга!

– Это прозвище. Вообще-то она Ольга.

– Кто прозвал? Ты?

– Нет, она сама.

– Сама, говоришь? Жаль. Не ахти какой выбор. Ольга мягче звучит, напевнее, женственней.

– Я её Эль зову.

– Чаяния и реальность, – непонятно пробормотала старуха.

– Так она взаправду ведьма?

– Как сказать, и да, и нет. Вообще, глупости это всё, настоящих ведьм не существует. Их люди несведущие выдумали, чтобы страху нагонять да сказки сочинять.

– А кто она тогда?

– Человек с не совсем обычными умениями и способностями. Чаще такие встречаются среди женщин, но попадаются и среди мужчин.

– Эти люди, они плохие?

– О-хо-хо, – старуха явно жалела о том, что позволила втянуть себя в разговор. – Явился инквизитор на мою голову.

– Почему инквизитор? – испугался Вик.

– Потому что они тоже подобными вопросами задавались.

– Я… нет, я правда разобраться хочу.

– Мал ты ещё разбираться.

Викинг хотел обидеться, но передумал. Только сказал тихо:

– Мне очень надо.

Старуха долго молчала, затем заговорила медленно, размеренно:

– Жизнь устроена иначе, не как в сказках сказано. Абсолютное зло встречается редко, как и добро. Нет черного и белого, есть лишь бесконечные оттенки серого. Так издревле повелось среди обычных людей, так повелось и среди тех, кого твоя подруга именует «ведьмами». Есть ведьмы, которым ближе созидание и добро в общепринятом понимании. Есть другие. Они не исчадия ада. Даже плохими их назвать сложно. Скорее нестабильные, любопытные, своенравные, склонные к риску и метаниям. Им не сидится на месте, они вечно ищут приключений… и иногда находят на свою голову. Некоторые, желая перемен, невольно разрушают себя и всё вокруг.

– Эль, она…

– А еще есть те, – не дав договорить, с нажимом продолжила старуха, – кто пока не определился, как бы завис между условным добром и злом.

Викинг машинально теребил нитку с чайным пакетиком, пока не оторвал желтый квадратик. Теперь он начал складывать квадратик пополам, еще и еще.

– Эль, она… зависла?

– В корень зришь.

– Как вы поняли?

– Добрые любому подарку рады, для них подношение не выбирают, точно мину обезвреживают. А злые… с ними иное. Они мало кому приходятся по сердцу, но уж если их поняли, приняли и полюбили, то с подарком не сомневаются. Ты же в тот раз потерянный пришёл, не знал, что ищешь.

– А эти, неопределившиеся, они когда-нибудь определяются?

– Обязательно. В том-то и беда. Раз ты здесь и о помощи просишь, значит, твоя почти определилась.

– Она мне жизнь спасла, – упрямо набычился Викинг, отхлебнул из стаканчика и обжёгся. – И кошке. И другим помогала.

Некстати вспомнились жвачка в замочной скважине, безголосый эстетик, недавняя физ-ра и многострадальный друг-приятель Андрюха.

– Это ни о чем не говорит, – строго качнула головой старуха. – Твоя Элга… как бы попонятней объяснить… она словно бы над пропастью висит. Ты её держишь, не даёшь упасть, но и вытянуть не можешь.

– А как её… вытянуть?

– Э-эх, как есть дитя, – вздохнула торговка. – Пойми, нельзя заставить человека быть таким, как тебе хочется.

– Да я и не… может, она учится как-то не так, не тому? Может, есть книги, которые…

– Этому не учатся, оно должно приходить само.

– А учителя, наставники… не знаю, те, кто советует, как правильно поступать?

Старуха жестко усмехнулась.

– Ведьма не слушает чужих советов. Иначе она не ведьма.

– Вы же сказали – ведьм не существует!

– Конечно, нет.

Викинг смотрел растеряно, не зная, что еще сказать, о чем спросить.

– Поверь, ничего тут не поделать, дружочек, – устало повторила старуха. В глазах ее мелькнуло что-то, похожее на сочувствие или сожаление. – Только ждать, пока равновесие нарушится.

– В сторону зла?

– А это уж как повезет.

Покупателей было немного. В основном они перебирали товар и отходили, ничего не купив. Каждый раз старуха отвлекалась от разговора, вскакивала, расплываясь в приторной улыбке, показывала то одно, то другое, расхваливая то безвкусное на взгляд Вика коралловое ожерелье, то тонкий обруч из ткани и проволоки, то разноцветные стеклянные шарики.

Он уже собрался уходить, когда к прилавку подошла в сопровождении матери ясноглазая худющая девчонка. Маленькая, лет десяти примерно, ужасно серьезная. Задержала на Викинге внимательный взгляд, мазнула глазами по прилавку, задумалась о чем-то. Уверенно ткнула пальчиком в серебряное черненое колечко – свернутый спиралью лист папоротника.

– Не рановато тебе такое, куколка? – проворковала старуха. – Велико будет, поди.

Девочка молча примерила колечко – оно оказалось в пору. Мать девочки, также не произнеся ни слова, не торгуясь достала кошелек.

Старуха проводила покупательниц задумчивым взглядом.

– Она… тоже? – догадался Вик.

Торговка чуть заметно кивнула.

– Много таких?

– Встречаются. Может, здесь чуть чаще, чем где-либо.

– Тоже неопределившаяся?

Губы старухи впервые раздвинулись в искренней, доброй улыбке.

– Нет, с этой малышкой всё хорошо.

– А её мама…

– Обычная женщина.

– Она знает? Про девочку?

– Нет, конечно.

– А вы… – снизошло на него внезапно озарение, – вы тоже такая?!

– Правильно заданный вопрос – половина ответа.

– Вы добрая, да?

Собеседница глянула со странной усмешкой:

– Я старая, и повидала на своём веку чуть больше, чем хотелось бы.

Понимая, что аудиенция окончена, Викинг поднялся с табуретки. Ничего утешительного он не услышал, но от разговора почему-то стало легче.

– Скажите, а вы всегда тут? Ну, работаете?

– По весне – да. А так – от случая к случаю.

– Можно я ещё приду? – робко спросил он.

Старуха вздохнула.

– Отчего ж нельзя. Можно. Только помощи не жди, не с чем тут помогать.

Торможение. 1997-98. 1 сентября

В мае, как только закончилась учеба, Эль уехала. Он не знал, куда, не знал, насколько. Она не потрудилась сообщить. Как и в прошлом году, Вик против воли завис между унизительным и одиноким «сейчас» и сомнительным «после».

Не желая повторять маяту предыдущего лета, он постарался загрузить себя по полной. Пошел на курсы английского, но через три недели бросил – не зашло. Прорешал почти целиком Сканави, изучил от корки до корки утащенный у отца толстенный справочник по С++. Записался в бассейн.

Несмотря на злость, обиду и занятость, забыть ведьму не удавалось. Начала занятий он ждал, как крестьянин в засуху ждет дождя. Истово, отчаянно, безнадежно.

Дождался. На линейку Эль явилась в тех самых «машкиных» колготках, на каблуках, в тонком строго-закрытом платье с воротником-стойкой, которое словно струилось по фигуре. Собранные в высокую прическу на макушке волосы казались непривычно темными и гладкими. Викинг задохнулся, шагнул навстречу, разом забыв про Андрюху и Машку, с которыми лениво трепался еще минуту назад.

За лето она вытянулась, еще больше отдалилась, сделалась чужой, взрослой, незнакомой.

Поймала его взгляд, вроде бы обрадовалась, заулыбалась.

– Ви-ик, привет, добро пожаловать на каторгу.

Обняла первой, но как-то неправильно, формально, едва прикасаясь. Мазнула щекой по щеке. Он уловил горьковатый, незнакомый аромат.

– Рад встрече. Тебе идет.

– Что именно? Платье? Прическа? – Эль развела руки чуть в стороны, крутанулась, демонстрируя то, что он не успел еще заметить – фигурку, сделавшуюся из мальчишеской совершенно девичьей. Где надо – тонко, где надо – выпукло.

Он смешался, начал краснеть.

– Цвет. И платье в целом.

– Цве-ет, – пропела она. – Он называется «дикая мята». Красиво, правда? Ой, погоди, надо поздороваться с ребятами.

Протиснувшись мимо, она раскинула руки, приветствуя Березовскую. Обнялась с ней чуть не теплее, чем с Викингом. Он остался стоять один, чувствуя себя дурак дураком.

––

В одиннадцатом никто уже не заставлял их сидеть мальчик-девочка. Березовская, словно так и надо, прошла мимо своего бывшего места и уселась за первую, пустовавшую в прошлом году парту перед Викингом.

– Ты чего сюда? – неприязненно буркнул он.

– А что такое? – Машка округлила невинные глаза.

Не сказать, чтобы он имел против нее что-то конкретное. Просто не проходило ощущение, что Березовской в последнее время в его жизни несколько больше, чем хотелось бы.

– Да нет, ничего.

– Здесь окошко, – она обезоруживающе улыбнулась и ткнула за спину большим пальцем, будто до сих пор о существовании окна никто не догадывался.

– А, ну да, – протянул он с сомнением.

Андрюха швырнул сумку на стул рядом с Машкой, но садиться не спешил. Озирался по сторонам, здоровался, с кем не успел, выспрашивал летние новости.

Элга вплыла в класс одной из последних, пленительно и загадочно улыбаясь. Вик начал было подниматься, чтобы пропустить ее на привычное место у батареи, однако Таволга, рассеянно ему кивнув, без колебаний скользнула дальше, к свободному стулу возле Юльки Шандарай. Викинг ощутил мгновенный болезненный укол в сердце. Во рту пересохло.

Обрадованный Андрюха, будто только того и ждал, тотчас подхватил сумку, закинул на бывшее Элгино место. Деловито пропихался мимо застывшего Вика, похлопал по сидению:

– Чего застрял, как истукан? Садись, в ногах правды нет.

Викинг машинально сел. Друг-приятель привычно толкнул его локтем:

– Чуешь запах свободы, старик? Трам-пам-пам и что-то там, и братья меч нам отдадут!

– Вам, – хмуро поправил Вик. – Вам, а не нам. Списывать-то у кого будешь, декабрист?

Он спиной ощущал, как Таволга щебечет о чём-то там, сзади, с Юлькой.

– Да вот хоть у неё, – безмятежно отозвался Андрюха, дергая сидящую перед ним Березовскую за тщательно завитой локон. – Эй, Машка, будешь давать списывать по старой памяти?

– Отвяжись, придурок, – отбирая волосы, огрызнулась та.

– А у тебя тут уютненько, – ничуть не обескураженный, восхитился Андрюха. – И от учительского стола почти не просматривается.

– Ага.

– Зимой тепло будет, – друг-приятель хозяйственно похлопал по батарее. – Эй, Викинг, будет зимой тепло?

Иногда в классе топили плохо или не топили вовсе. В такие дни Эль, даже если не забывала принести, оставляла учебник в рюкзаке. Ведь когда учебник один на двоих, можно придвинуться, прижаться плечом, и, благо под партой не видно, бедром и коленкой. Погреться. Как она будет теперь там, без него, вдвоем с Юлькой?

– Слушай, отстань, а?

Андрюха не обиделся, не такой у него характер. Хмыкнул, небрежно спихнул сумку под ноги, и с воодушевлением завертелся, осматриваясь на новом месте.

––

Вику показалось, что сорок пять минут растянулись в бесконечность. Он изо всех сил старался не вертеться, не прислушиваться к происходящему сзади.

К счастью, всё рано или поздно заканчивается, «День знаний» – не исключение. Прозвенел звонок, классная закруглилась и раздала учебники. Народ засуетился в предвкушении свободы.

Дверь в коридор приоткрылась, за ней маячил шатающийся под кренящейся стопкой учебников Димка. Мать сегодня на работе, Вик принайтован к братишке до самого вечера. Поговорить с Эль – без шансов.

Злясь и нервничая, он отобрал у малого непосильную ношу, кое-как распихал по портфелю, рюкзаку и заботливо сунутым матерью пакетам. Ждать их Таволга не стала, упорхнула с другими девчонками. Даже не попрощалась.

После утреннего неловкого диалога они так и не перекинулись ни единым словом.

Звонить вечером и вести разговор вслепую, не видя глаз собеседника, в сложившейся ситуации казалось делом рисковым. Вик несколько раз подходил к телефону, но заветные семь цифр так и не набрал.

В конце концов оставалась слабая надежда, что ведьмочка переместилась к Шандарай просто так, на время, по случаю праздника. В таком случае очередные разборки могли лишь усугубить ситуацию.

––

На следующее утро надежда угасла – Элга пролетела мимо, удостоив его лишь небрежно-улыбчивым «Привет!».

После первого урока он подловил ее в рекреации:

– Я о чём-то не знаю?

– В смысле?

– Ты теперь сидишь не со мной. Почему?

– Ви-икинг, – она кокетливо надула губки. – Ну не сердись. Девочкам иногда надо пошептаться.

– Перемен мало?

– А ты как думаешь?

– И что, вы теперь будете шептаться постоянно?

– Может быть. Тебе что, с Резниковым плохо?

– С Резниковым отлично, без тебя – плохо.

– Слу-ушай, ну я же вот она.

За лето к привычке отвечать вопросом на вопрос добавилась незнакомая манера капризно растягивать слова, словно выпевая. Вик смотрел и слушал, не узнавая.

– Ты не здесь. Ты где-то, – он неопределенно показал рукой, – далеко.

– Что ты ерунду выдумываешь.

Прозвучало ненатурально, насквозь фальшиво. Наверное, именно в этот момент, глядя ей в глаза, он окончательно понял, что всё непоправимо изменилось.

– Что ж, – произнес медленно, четко, с растяжкой, – наверное, ты права, я говорю ерунду. Хорошего тебе учебного года… Оля.

Что-то дрогнуло в безупречно накрашенном, невероятно красивом в эту минуту лице.

– Викинг.

Он повернулся и пошел, ощущая, как её взгляд раскаленной спицей вонзается между лопаток.

– Викинг, стой!

Не обернуться, не замедлить шаг.

Плафон дневного света в рекреации взорвался, когда он уже сворачивал за угол. Осколки разлетелись по всему коридору, слава богу никого не поранив.

Торможение. 1997-98. Mortal Kombat

С раннего утра в субботу отец пребывал в благодушном настроении. Ему предстоял рабочий день в выходной, но не обычная рутина. Что-то у них там, в НИИ, наконец, сладилось, получилось, встало на свои места. Осталось собрать, причесать, оформить и в понедельник на летучке приятно удивить начальство. Может, даже получить благодарность или премию.

Разделавшись с яичницей, родитель с удовольствием смаковал сваренный женой крепкий кофе. Готовый в данную минуту любить весь мир, он с добродушной усмешкой покосился из-за газеты на сына:

– Чего киснешь? Айда со мной на работу. Постреляешь.

Вяло ковырявшийся в тарелке Вик оживился – такое счастье выпадало редко. На работу к отцу ему, безусловно, хотелось несмотря ни на что. Будь его воля, он бы там жил. Вот только от его желаний мало что зависело. Еще со второго класса известно – канючить и проситься в святая святых бесполезно – надо ждать, пока позовут.

В отцовской лаборатории, на ободранном лаковом столе, горбилась сугробом подтаявшего сливочного мороженого потрясающая штука – 386-ой Pentium или, по-простому, «пентюх», а то и вовсе «пенёк». С навороченным графическим редактором, с Doom, Mortal Kombat и Принцем Персии, разнообразными пасьянсами и прочим, еще не изведанным, счастьем. Был там и комп подревнее, с черно-рыжим дисплеем, на нем нормально шли Spacewar! и шахматы. А еще – гигантский как стол плоттер, который умел чертить сменными фломастерами на огромных, белых, красивых листах ватмана. Викинг мог наблюдать за его работой часами.

– А Андрюхе с нами можно?

– Почему нет.

– Когда выходим?

– Да сразу после завтрака.

Он побежал звонить.

В итоге всю субботу до позднего вечера они с Андрюхой проторчали в НИИ.

Пасьянсы и шахматы обоих не особо интересовали, а вот Doom и Mortal Kombat буквально завораживали, заставляя забыть обо всём. То и дело меняясь местами, друзья-приятели орали, пихались локтями и громко спорили. Отец периодически выглядывал из соседней комнаты, полушутя-полусерьезно грозился выгнать вон. Они притихали минут на пять и снова начинали азартно вопить.

Только часам к девяти, наигравшись до тошноты, начали понемногу успокаиваться.

– А прикинь, такой дома? – нежно поглаживая шершавый кремовый корпус, мечтательно завел к потолку глаза Андрюха.

– Размечтался.

– У Машки, говорят, есть. Не такой навороченный, но тоже ничего. 286-й.

– И дисплей цветной?

– А то.

– Фига се. Я бы тоже не отказался.

– Она меня в гости звала на той неделе. Может, и пойду, если у нее Doom стоит.

– Смотри, в женихи не угоди.

– Ну, если Doom…

– Придурок, – беззлобно усмехнулся Вик.

– От придурка слышу, – подмигнул в ответ Андрюха. – Хочешь, вместе пойдем.

– Ну нет, я пас.

– Мужики, чай идите пить, – отец появился в дверях с огромной, исходящей ароматным паром кружкой в руках. – С бубликами. Позавчерашними. И там еще это, воблу кто-то притаранил. Настоящую, астраханскую.

Женщин, кроме разве что вездесущих уборщиц да гардеробщиц, у отца на работе с роду не водилось, посему быт царил спартанский – битые блюдца, погнутые ложки, газеты вместо скатерти. Зато чай всегда заваривали крепкий, до рубиновой черноты, и сахара стояла целая коробка.

Давясь от жадности, еще с утра голодный Вик грыз полупрозрачные лепестки рыбы, черствые бублики, заботливо приготовленные матерью бутерброды с сыром и карамельки «мечта». Обжигаясь, запивал всю эту вкусноту горьковатым чаем и чувствовал себя почти счастливым.

––

В воскресенье после полудня позвонила Таволга.

– Привет.

Услышав её голос, Викинг сглотнул всухую, бездумно уставился на дверцу шкафа. Стекло бликовало, в нем отражалось синее-пресинее небо и совершенно идеальные, словно ненастоящие, облака.

– Привет.

– Ты как?

– Отлично.

– Давай мириться.

– Так мы вроде не ссорились.

– Ты знаешь, о чём я.

– Ты первая начала.

– Начала что?

Он молчал.

– Почему ты такой… – она искала и словно бы не находила подходящих слов, – ребенок. Зайдешь?

– Зачем?

– Затем.

Самолюбия, упрямства, обиды и злости хватило ровно на полчаса.

Конечно, он пошел. Даже не пошел, помчался сломя голову. Точно преданная собака, которой свистнул обожаемый хозяин. Помчался, злясь теперь еще и на себя – за бесхребетность.

Она открыла дверь с лукавой, чуть виноватой улыбкой. Распущенные волосы, мягкий свитер в обтяжку, полосатые гетры – девочка с картинки. Вся из себя такая домашняя, пушистая, почти ручная. Шагнула навстречу, обвила, точно хмельная лоза. Снова этот запах, свежий, чуть горьковатый, как осенний ветер.

Мгновенно захотелось… много чего, откровенно говоря, но Вик не шевельнулся, не обнял в ответ. Наоборот – сунул руки глубоко в карманы. Сжимая челюсти, терпел какое-то время, затем потихоньку начал высвобождаться.

– Ты чего? Мама на работе.

– Ага.

– Эй? – Эль чуть отстранилась, засматривая снизу-вверх. – Что не так?

Он шагнул назад, привалился плечом к стене, скрестил руки на груди.

– Викинг?

– Что. Это. Было.

– Вик… – кажется, она слегка растерялась. – Ну, ты же знаешь, у девочек бывает… всякое. Перепады настроения, то да сё.

– Это были перепады? Или то да сё?

– Сесть к Юльке – это что, по-твоему, преступление?!

Вик не снизошел до ответа.

– Я. Ничего. Не. Сделала.

– Мы. Не виделись. Целых. Три. Гребаных. Месяца, – тихо-тихо, пристально глядя ей в глаза отчеканил он.

– Два с половиной.

– Без разницы.

– По-твоему, я должна была при Аннушке броситься тебе на грудь и разрыдаться от счастья?