Основы истории философии. Том 1. Античная философия – от досократиков до неоплатонизма

Филолай видит в принципах чисел принципы всех вещей. Эти принципы суть: ограничивающее и безграничное. Они соединяются в гармонию, которая есть единство многого и согласие разнородно настроенного. Таким образом, они порождают постепенно, прежде всего, единство, затем ряд арифметических или «монадических» чисел, затем «геометрические числа» или «величины», то есть пространственные формы: точку, линию, поверхность и тело; далее – материальные объекты, затем одушевление, чувственное сознание и высшие психические силы, такие как любовь, дружба, ум и проницательность. Подобное познается подобным; но именно число гармонически упорядочивает вещи для души. Математически образованный ум есть орган познания. Музыкальная гармония основывается на числовом отношении длины струн, в частности, октава или гармония в узком смысле – на отношении 1:2, которое включает в себя оба отношения кварты (3:4) и квинты (2:3 или 4:6). Душа соединена с телом числом и гармонией; тело есть ее орган, но в то же время и ее темница. Мировая душа, согласно Филолаю, распространяется от Гестии, то есть центрального огня, вокруг которого ежедневно вращаются Земля и Противоземля, через сферы Противоземли, Земли, Луны, Солнца, планет (Меркурия, Венеры, Марса, Юпитера, Сатурна) и неподвижных звезд вплоть до крайнего, все объемлющего «Олимпа». Мир вечен, управляется Единым, ему родственным, Всемогущим и Непревзойденным. Вождь и правитель всех вещей – Бог; он един, вечен, постоянен, неподвижен, тождествен себе, отличен от всего иного. Он объемлет всё, блюдя и охраняя.

Среди старших пифагорейцев, кроме Филолая, особенно известны его ученики Симмий и Кебет (которые, согласно платоновскому «Федону», были друзьями Сократа), а также Окелл Луканский, Тимей Локрийский, Архит Тарентский, Лизис и Эврит. Алкмеон Кротонский, младший современник Пифагора, составивший таблицу десяти противоположностей, а также Гиппас из Метапонта, который считал огонь материальным принципом мира, Экфант, соединивший атомистику с учением о упорядочивающем мир духе и учивший о вращении Земли вокруг оси, Гипподам Милетский, архитектор и политик, и другие упоминаются как представители родственных направлений. Комедиограф Эпихарм, иногда затрагивавший философские вопросы, по-видимому, испытал влияние различных философских течений, в том числе, в частности, пифагореизма.

Подложными считаются приписываемые Пифагору сочинения («Золотые стихи», изд. К. Э. Гюнтер, Бреслау, 1816; Т. Гейсфорд в: Poëtae minores Graeci, Оксфорд, 1814—20; Лейпциг, 1823, т. III и др.), Окелла Луканского (De rerum natura, изд. А. Ф. В. Рудольф, Лейпциг, 1801; изд. Муллах в: Aristot. de Melisso etc., Берлин, 1845), Тимея Локрийского (изд. Й. Й. де Гелдер, Лейден, 1836), а также, весьма вероятно, и фрагменты Архита Тарентского (фрагм. изд. Конрад Орелли во 2-м томе Opuscula Graecorum veterum sententiosa et moralia, Лейпциг, 1829; см. О. Ф. Группе, Über die Fragmente des Archytas, Берлин, 1840; Ф. Бекман, De Pythagoreorum reliquiis, Берлин, 1850).

Ямвлих, De vita Pythagorica liber; с приложением Malchus sive Porphyrius, De vita Pythagorae, изд. Кисслинг, Лейпциг, 1815—16. Изд. Вестерманн, Париж, 1850.

Авг. Бёк, Disputatio de Platonico systemate coelestium globorum et de vera indole astronomiae Philolaicae, Гейдельберг, 1810.

Авг. Бёк, Philolaos des Pythagoreers Lehren nebst den Bruchstücken seines Werkes, Берлин, 1819.

Генрих Риттер, Geschichte der Pythagoreischen Philosophie, Гамбург, 1826.

Эрнст Рейнхольд, Beitrag zur Erläuterung der Pythagoreischen Metaphysik, Йена, 1827.

Амадей Вендт, De rerum principiis secundum Pythagoreos, Лейпциг, 1827.

Христ. Авг. Брандис, Über die Zahlenlehre der Pythagoreer und Platoniker, в Rhein. Mus., год 1828, стр. 208 и далее и 558 и далее.

А. Б. Крише, De societatis a Pythagora in urbe Crotoniatarum conditae scopo politico commentatio, Гёттинген, 1830.

К. Л. Хейдер, Ethices Pythagoreae vindiciae, Франкфурт-на-Майне, 1854.

Ф. Д. Герлах, Zaleukos, Charondas, Pythagoras, Базель, 1858.

М. А. Унна, De Alcmacone Crotoniata, в: Philol.-hist. Studien von Chr. Petersen, вып. 1, Гамбург, 1832, стр. 41—87.

К. Ф. Герман, De Hippodamo Milesio, Марбург, 1841. См. Л. Штейн в: Mohl’s Zeitschrift für Staatswissenschaft, год 1853, стр. 161 и далее; Роб. фон Моль, Geschichte und Literatur der Staatswissenschaften, т. I, Эрланген, 1855, стр. 171; Карл Хильденбранд, Geschichte und System der Rechts- und Staatsphilosophie, т. I, 1860, стр. 59 и далее.

Фрагменты Эпихарма, собр. Г. Польманн Крауеман, Харлем, 1834; ред. Теодор Бергк в: Poëtae lyrici Graeci, Лейпциг (1843) 1853.

Леопольд Шмидт, Quaestiones Epicharmeae, ч. I: De Epicharmi ratione philosophandi, Бонн, 1846.

Якоб Бернайс, Epicharmos und der ἀντιτυπίας λόγος, в: Rhein. Mus. f. Philol., N. F. VIII, 1853, стр. 280 и далее.

«О пифагореизме и его основателе традиция говорит тем больше, чем дальше она отстоит от этих явлений во времени, тогда как становится тем скупее на слова, чем ближе мы подходим к самому предмету» (Целлер). Тем не менее, у нас есть несколько очень древних и совершенно достоверных сведений о Пифагоре. Ксенофан, основатель Элейской школы, высмеивает (у Диогена Лаэртского VIII, 36) учение Пифагора о метемпсихозе. Гераклит говорит (у Диогена Лаэртского VIII, 61): «Пифагор, сын Мнесарха, занимался исследованием (ἱστορίην ἐξήσκησεν) больше всех людей и, эклектически собрав, создал свою собственную мудрость – многознайство и дурное искусство». Геродот (II, 81 и 123) возводит учение о переселении душ и некоторые религиозные предписания (орфиков и) пифагорейцев к египтянам, что, по-видимому, предполагает путешествие Пифагора в Египет. Впервые прямо сообщает об этом Исократ (Busir. 28, p. 227 Steph.). То, что математические науки впервые возникли в Египте и культивировались жрецами, подтверждает Аристотель (Metaph. I, 1); оттуда, согласно свидетельству Каллимаха (у Диодора Сицилийского в Vaticanae Excerpta VII—X, 35), Пифагор перенёс многое в Элладу, а кое-что изобрёл сам. Путешествие Пифагора в Египет не вполне бесспорно, но его следует считать весьма вероятным. Многие позднейшие украшения легко распознать как вымыслы. Диоген Лаэртский рассказывает (VIII, 3), по-видимому, со слов Аристоксена, что Пифагор, ненавидя тиранию Поликрата, переселился в Кротон в Италии. Он примкнул к аристократической партии.

В общине пифагорейцев существовал строгий нравственно-религиозный уклад жизни. Перед принятием нового члена проводилось испытание его достоинств; ученики были обязаны долгое время хранить молчание, повиноваться и безоговорочно подчиняться авторитету традиционного учения; от всех требовалась строгая ежедневная саморефлексия; распространение доктрин (особенно теософских спекуляций) среди народа порицалось.

Демократическая партия (а иногда, возможно, и враждебная аристократическая фракция) выступала против растущего влияния союза. Согласно преданию, Пифагор, прожив около двадцати лет в Кротоне, был изгнан сторонниками Килона, переселился в Метапонт и вскоре там умер. Во многих италийских городах пифагореизм находил последователей среди аристократии и придавал партии идеологическую опору. Однако гонения повторялись неоднократно. В Кротоне, как кажется, долгое время после смерти Пифагора его последователи и «килоновцы» противостояли друг другу как политические партии, пока наконец, примерно столетие спустя, пифагорейцы не были атакованы во время собрания в «доме Милона» (который сам уже давно умер), когда противники подожгли дом и окружили его, в результате чего почти все, кроме тарентинцев Архиппа и Лисида, погибли. Лисид отправился в Фивы и там стал учителем юного Эпаминонда. Вскоре после этих событий политическое влияние и власть пифагорейцев в Италии сошли на нет. В Таранте во времена Платона во главе государства стоял пифагореец Архит.

Среди свидетельств о доктрине пифагорейцев наиболее значимы аристотелевские; однако для понимания системы еще ценнее (собранные Бёком) фрагменты сочинения Филолая, современника Сократа. Это сочинение, по-видимому, состояло из трех разделов: о мире в целом, о природе и о душе. Его содержание в основном согласуется с аристотелевскими свидетельствами, но дает гораздо более конкретное представление о пифагорейском учении.

Принципы чисел, предел (πέρας) и беспредельное (ἄπειρον), согласно Аристотелю, рассматривались пифагорейцами не как предикаты иной субстанции, а как сама субстанция вещей; в то же время вещи считались отображениями этих внутренне присущих им принципов. У нас нет достаточных оснований относить эти два утверждения к разным фракциям пифагорейцев; одни и те же люди могли в определенном смысле придерживаться обоих взглядов; однако вряд ли кто-то из древних пифагорейцев последовательно использовал аристотелевскую терминологию; скорее, Аристотель отчасти выражал на своем языке воззрения, которые находил у них лишь в имплицитной форме. Последовательность порождений символизируется рядом чисел, где особую роль играют четверица (τετρακτύς) и десятка (δεκάς).

Из отдельных доктрин наиболее примечательны астрономические. Учение Филолая о движении Земли вокруг центрального огня не следует смешивать с коперниканской теорией обращения вокруг Солнца; оно скорее представляет собой суточное вращение Земли вокруг оси. (Осевое вращение Земли впервые преподавал Гикет Сиракузский, затем пифагореец Экфант и ученик Платона Гераклид Понтийский. Последний уже ставил вопрос, согласуется ли предположение о неподвижности Солнца и движении Земли вокруг него с наблюдаемыми явлениями; это согласование позднее утверждал и доказывал Аристарх Самосский; наконец, Селевк из Селевкии Вавилонской утвердил гелиоцентрическую систему как свою астрономическую доктрину. См. Бёкх, «Филолай», стр. 122, и Бёкх, «Космическая система Платона», стр. 122 и далее, а также стр. 142. Однако в древности учение о движении Земли уже подвергалось осуждению.) Учение о гармонии сфер основано на предположении, что расстояния между небесными сферами соответствуют соотношениям длин струн при гармонических звуках.

Душа также считалась пифагорейцами гармонией; она прикована к телу в наказание и пребывает в нем как в темнице (Плат. Федон 62b).

Учение о гармонии сфер основывается на предположении, что расстояния между небесными сферами соответствуют соотношениям длин струн, производящих гармоничные звуки (C. v. Jan, d. H. d. Sph., Philol., 52, S. 13—37). Пифагорейцы также считали душу гармонией, вероятно, гармонией тела; к телу она прикована в наказание и обитает в нём, как в темнице (Plat. Phädon p. 62b). Душа и разум сводятся к числам (Arist. Met. I, 5). Некоторые пифагорейцы считали душой солнечные пылинки в воздухе (rà èr rq àégi ééquarc), другие – то, что движет эти пылинки (Arist. de an. I, 2).

Согласно свидетельству аристотелика Евдема в его лекциях по физике (у Симпликия в комментариях к «Физике» Аристотеля, 173a), пифагорейцы полагали, что одни и те же люди и события повторяются в разных мировых периодах: ei ôé τις πιστεύσεις τοῖς Πυθαγορείας οἰς πάλιν τὰ ωίτὸ ἀριθμῳ, κἀγωὶ μυθολογήσω τὸ βαρθίων ἔχων καθημένους οὔτοι, καὶ τὰ ἄλλα δμοίως ἐξει. Такое же учение позже встречается у стоиков, но у них оно связано с гераклитовской ἐκπίσωσις (см. ниже).

Пифагор, согласно автору «Великой этики» (I, 1), был первым, кто попытался рассуждать о добродетели, причём он сводил добродетели к числам. Вообще, этические понятия у пифагорейцев носили математическую форму, так что символы заменяли определения. Справедливость определялась ими (согласно Arist. Eth. Nic. V, 8; ср. Magn. Moral. I, 34) как ἀριθμός Ισάκις ίσος (квадратное число), что должно было выражать соответствие между действием и страданием (rò ἀντικπονθός, т. е. & τις έποψος, ταῦτ᾽ ἀντικαθεῖν), то есть воздаяние.

Некоторые пифагорейцы составили таблицу фундаментальных противоположностей, которые примыкают к первичному и всеобщему противопоставлению предела и беспредельного (согласно Arist. Metaph. I, 5). Эти понятия, затрагивающие также этическую сферу, не являются категориями в строгом смысле, так как они не представляют собой всеобщих, формальных основополагающих понятий, одинаково применимых к природе и духу. Таблица выглядит следующим образом:

Предел. Беспредельность.

Нечётное. Чётное.

Единое. Многое.

Правое. Левое.

Мужское. Женское.

Покоящееся. Движущееся.

Прямое. Кривое.

Свет. Тьма.

Доброе. Злое.

Квадрат. Прямоугольник.

Алкмеон из Кротона (согласно Arist. Metaph. I, 5, младший современник Пифагора), написавший трактат «περί φύσεως», был новатором в медицине и анатомии. Он утверждал, что εἶναι δύο τὰ πολλὰ τῶν ἀνθρωπίνων, но не фиксировал определённое число противоположностей, а указывал те, которые ему в данный момент приходили на ум. Он обнаружил, что душа находится в мозге, куда все ощущения передаются от органов чувств через каналы (πόροι) (Theophrast, de sensu 25f.; Plut. plac. ph. IV, 16 и 17). Душа движется вечно, как небесные тела (Arist. de an. I, 2).

Эврит и Филолай упоминаются среди пифагорейцев, с которыми Платон встречался в Италии (D. L. III, 6). Эврит развил числовую символику, по-видимому, только устно (Ar. Met. XIV, 5,

1092b, 10). Филолай и Эврит (по Diog. L. VIII, 46) называются тарентцами; их ученики, которых знал аристотелик Аристоксен: Ксенофил из Халкиды во Фракии и флиасийцы Фантон, Эхекрат, Диокл, Полимнаст, считаются последними пифагорейцами. Ксенофил, по преданию, жил в Афинах и умер в глубокой старости. Школа прекратила существование до возникновения неопифагореизма, хотя вакхическо-пифагорейские оргии продолжались.

Гипподам из Милета, современник Сократа, архитектор, руководивший планировкой улиц в Пирее, затем работавший в Фуриях и, наконец, на Родосе (Ol. 93), является (согласно Arist. Polit. II, 8), как и (согласно Arist. Polit. II, 7) Фалей Халкедонский, и (по D. L. III, 37 и 57) софист Протагор, предшественником Платона в создании политических теорий. По свидетельству Аристотеля, он был первым частным лицом, взявшимся рассуждать о наилучшем государственном устройстве. Территория страны должна делиться на три части: священную – для богослужений, общественную – для содержания воинов и частную. Существует три вида законов: касающиеся ὕβρις, βλάβη, θάνατος. Над судами должно быть апелляционное учреждение. Связь Гипподама с пифагореизмом сомнительна. Среди поздних подделок под именами древних пифагорейцев были и такие, как «Гипподам-пифагореец» и «Гипподам из Фурий», под которыми, вероятно, подразумевался один и тот же человек. Фрагменты этих подделок сохранились у Стобея (Florileg., XLIII, 92—94; XOVIII, 71; CIII, 26). Фалей стремился предотвратить неравенство собственности среди граждан, которое легко приводит к революционным движениям; он требовал, и притом первым, ἰσας εἶναι τὰς κτῆσεις τῶν πολιτῶν (Arist. Pol. II, 7, 1266a, 40).

Эпихарм с Коса, сын Элотала, родившийся около 550 г. и умерший в Сиракузах около 460 г., в первой из приведённых Диогеном Лаэртским (III, 9—17) поэзий изображает беседу человека, знакомого с элейской, пифагорейской и особенно гераклитовской философией, с приверженцем религиозных представлений древних поэтов и народа, далёким от философии. В другом сохранившемся фрагменте обсуждается различие между искусством и художником, а также между добродетелью и добродетельным человеком, причём в выражениях, напоминающих платоновскую теорию идей, но не в платоновском смысле, который касается различия между общим и индивидуальным, а скорее в смысле различия между абстрактным и конкретным. Третий фрагмент выводит из искусных действий животных, что они также обладают разумом. Четвёртый фрагмент, говоря о различии вкусов, перекликается со стихами элейца Ксенофана о разнообразии представлений о богах. Эпихарму нельзя приписать определённой философской системы. Платон говорит (Theät. p. 152a), что комедиограф Эпихарм, подобно Гомеру, придерживается мировоззрения, которое Гераклит выразил в наиболее общих философских терминах (находя реальное в воспринимаемом и изменчивом). Классическими высказываниями Эпихарма являются: νάρκη καὶ μέμυνασ» ἀπιστεῖν, ἄρθρα ταῦτα τῶν φρενοῦν, и: νοῦς ὁρᾷ καὶ νοῦς ἀκούει, τἄλλα κωφὰ καὶ τυφλά. Римский поэт Энний создал пифагорейскую дидактическую поэму по образцу (якобы) эпихармовской. Под именем Эпихарма уже в древности существовало множество подделок.

Автор сочинения, приписываемого Филолаю, видит в принципах чисел принципы всех вещей. Эти принципы: ограничивающее и беспредельное. Они соединяются в гармонию, которая представляет собой единство многообразия и согласие разнородного. Таким образом, они постепенно порождают сначала единое, затем ряд арифметических или «монадических» чисел, затем «геометрические числа», или «величины», то есть пространственные формы: точку, линию, плоскость и тело, далее материальность объектов (τὸ παθητικὸν τῆς ὕλης), затем одушевление, здоровье и свет (чувственное сознание?), а также высшие психические силы, такие как любовь, дружба, разум и понимание. Подобное познаётся подобным, а число – это то, что гармонично упорядочивает вещи для души. Математически образованный разум является органом познания. Музыкальная гармония основывается на числовых соотношениях (а именно, на длинах струн, которым при одинаковой толщине и натяжении высота звука обратно пропорциональна), в частности, октава или гармония в узком смысле – на соотношении 1:2, которое включает в себя соотношения кварты (3:4) и квинты (2:3 или 4:6). Пять правильных многогранников: куб, тетраэдр, октаэдр, икосаэдр, додекаэдр – являются основными формами земли, огня, воздуха, воды и пятого элемента, охватывающего все остальные. Душа связана с телом числом и гармонией: тело – её орган, но одновременно и её темница. В голове человека обитает νοῦς, в сердце – ψυχή καὶ αἴσθησις, в пупке – βίζωσις, в половых органах – γέννησις; согласно этой иерархии, различаются ἄνθρωπος, ζῶον, φυτόν и ξυνάπαντα. Мировая душа распространяется от Гестии (то есть центрального огня), вокруг которого ежедневно вращаются Земля и Противоземля, через сферы Противоземли, Земли, Луны, Солнца, планет Меркурия, Венеры, Марса, Юпитера, Сатурна и неподвижных звёзд до крайнего, всё объемлющего «Олимпа». Мир вечен, управляется Единым, родственным ему, Всемогущим и Непревзойдённым. Вождь и правитель всех вещей – Бог; он един, «вечен, постоянен, неподвижен, тождествен себе, отличен от всего прочего. Он объемлет всё, охраняя». Филон говорит (de mundi opif. 23 A): μαρτυρεῖ δὲ μου τῷ λόγῳ καὶ Φιλόλαος ἐν τούτοις· ἐστὶ γάρ, φησίν, ὁ ἡγεμῶν καὶ ἄρχων ἁπάντων θεὸς εἷς, ἀεὶ ὤν, μόνιμος, ἀκίνητος, αὐτὸς αὐτῷ ὅμοιος, ἕτερος τῶν ἄλλων. Афинагор (legat. pro Christ. c. 6): καὶ Φιλόλαος δὲ ὥσπερ ἐν φρουρᾷ πάντα ὑπὸ τοῦ θεοῦ περιειλῆφθαι λέγων. Очевидно, что фальсификатор, из чьего сочинения цитирует Филон, приписал Филолаю ксенофановские и платоновские идеи, подобно тому как в других местах мы находим стоические идеи, приписанные Филолаю. Учение о пяти правильных многогранниках нельзя считать доплатоновским, так как Платон (Rep. VII, 528b) свидетельствует, что стереометрии ещё не существовало; учение о иерархии душевных сил у «Филолая», вероятно, является использованием и искажением платоновско-аристотелевских идей. Против этих и других возражений, выдвинутых Шааршмидтом, Целлер (I, 5-е изд., S. 286 ff.) отстаивает подлинность большей части фрагментов. Главным аргументом в пользу подлинности он считает (конечно, после исключения нескольких мест) отсутствие платоновско-аристотелевского противопоставления материи и формы, духа и материи, трансцендентного понятия Бога, вечности мира, платоновско-аристотелевской астрономии, мировой души и развитой физики диалога «Тимей», а также значительное соответствие в тоне, изложении и содержании с представлением, которое мы должны иметь о пифагорейце времён Сократа. Поддельность некоторых фрагментов считается доказанной, особенно фрагмента Стобея περὶ ψυχῆς из Ed. Phys. (c. 20, S. 420 ed. Heeren), где говорится о вечности мира и владычестве Бога как отца и творца. Однако из этого ещё не следует, что и все остальные фрагменты являются поддельными, так как под именем одного и того же автора у нас могут быть как подлинные, так и неподлинные фрагменты. Целлер показал, что Аристотель знал сочинение Филолая, из которого до нас дошли некоторые фрагменты, и при более детальном исследовании отдельных фрагментов выясняется, что против значительного их количества нельзя привести решающих аргументов. Подробные сведения о взглядах Филолая на возникновение болезней и присущее нашему телу необходимое тепло содержатся в «Анониме Лондонском», изданном Г. Дильсом в 1893 году, XVIII, 8 и далее.

Третий раздел: элейская школа

§17. Элеаты в целом

Элеатское учение о единстве всего сущего было в несколько несовершенной форме основано Ксенофаном из Колофона, развито как учение о бытии Парменидом из Элеи, защищено диалектически в полемике против обыденного представления о множественности объектов и становлении и изменении Зеноном из Элеи, и, наконец, с ослаблением своей специфики приближено к старой натурфилософии Мелиссом с Самоса.

Об элеатских философах и их учении, особенно о псевдо-аристотелевском сочинении небольшого объёма, а также о Ксенофане в частности, писали: Иоганн Готфрид Вальтер («Раскрытые элеатские могилы», 2-е изд., Магдебург и Лейпциг, 1724), Георг Густав Фюллеборн («О Ксенофане, Зеноне, Горгии, приписываемых Аристотелю», Галле, 1789), Иоганн Готтлоб Бюле («Комментарий о возникновении и развитии пантеизма от Ксенофана, его первого автора, до Спинозы», Гёттинген, 1790, в: «Comm. soc. Gott.», т. X, стр. 157 и далее), Г. Людвиг Шпальдинг («Защита мегарских философов с комментарием к первой части сочинения о Ксенофане, Зеноне и Горгии», Берлин, 1793), Фюллеборн («Фрагменты из стихотворений Ксенофана и Парменида», в «Beiträge zur Gesch. der Philos.», части 6 и 7, Йена, 1795), Хр. Авг. Брандис («Комментарий к элеатам», часть I, «Учение Ксенофана, Парменида и Мелисса, изложенное по сохранившимся фрагментам философов», Альтона, 1813), Виктор Кузен («Ксенофан, основатель элейской школы», перепечатано в: «Nouveaux fragments philos.», Париж, 1828, стр. 9—25), Симон Карстен («Остатки сочинений древнегреческих философов», Амстердам, 1835 и далее, т. I, 1: «Фрагменты Ксенофана Колофонского»; I, 2: «Парменид»), Крише («Исследования», I, стр. 86—116), Теодор Бергк («Комментарий к аристотелевскому сочинению о Ксенофане, Зеноне и Горгии», Марбург, 1843), Авг. Гладиш («Элеаты и индийцы», Позен, 1844), Фрид. Гвил. Анг. Муллах («Аристотелевские споры о Мелиссе, Ксенофане и Горгии, с фрагментами элеатских философов», Берлин, 1845, также в: «Fragm. ph. Gr.», I, стр. 101 и далее), Э. Рейнхольд («О подлинном учении Ксенофана», Йена, 1847), Ф. Убервег («Об исторической ценности сочинения о Мелиссе, Зеноне, Горгии», в: «Philol.», VIII, 1853, стр. 104—112, где Убервег пытался доказать, что вторая часть сочинения, т. е. главы 3 и 4, содержит не вполне достоверный отчёт о Ксенофане, но более надёжный о Зеноне), и там же, XXVI, 1863, стр. 709—711), Конр. Фермерен («Авторство приписываемого Аристотелю сочинения περί Έκνοράνους, περί Ζήνωνος, περί Γοργίου», Йена, 1861), Пауль Риффер («О моральной части философии Ксенофана Колофонского», диссертация, Лейпциг, 1868. (О моральной философии Ксенофана, однако, едва ли можно говорить.) Франц Керн («Две главы ксенофановских исследований», Программа школы в Порте, Нумбург, 1864; «Критические заметки к аристотелевскому сочинению о Ксенофане и др.», Ольденбург, 1867; Θεοφράστοι περί Μέλισσου, в «Philol.», XXVI, 1868, стр. 271—289; «Вклад в изложение философии Ксенофана», Программа гимназии, Данциг, 1871; он же, «О Ксенофане из Колофона», Программа гимназии, Штеттин, 1874; он же, «Исследование источников философии Ксенофана», Программа гимназии, там же, 1877. (Керн, в частности, защищает историческую достоверность раздела о Ксенофане в сочинении «О Ксенофане, Зеноне, Горгии» и справедливо ставит философское значение Ксенофана выше, чем Целлер и другие. См. также у Г. Дильса, «Doxogr.», Prolegg. 109—113.) О Ксенофане писали также: Г. Тейхмюллер («Ксенофан», в «Studien zur Gesch. d. Begr.», стр. 591—623), Г. Ф. Унгер («Аполлодор о Ксенофане», в «Philol.», 43, 1884, стр. 209—210), И. Фрейденталь («О теологии Ксенофана», Бреслау, 1886; он же, «К учению Ксенофана», в: «A. f. G. d. Ph.», I, стр. 322—347. (Фрейденталь остроумно, но не убедительно, возражает против того, что Ксенофан учил чистому монотеизму.)), Алессандро Кьяппелли («Об одном физическом мнении Ксенофана», в: «Rendiconti della R. Accad. dei Lincei», 1888, стр. 89—95), Э. Целлер (» {{{Ὑ}}} γυότης» и δειότης у Ксенофана», в «A. f. G. d. Ph.», II, стр. 1—5), Г. Дильс («О Женевских фрагментах Ксенофана и Гиппона», в «Ber. d. Berl. Ak.», 1891, стр. 575—583, см. также «Arch. f. G. d. Ph.», IV, 652 и далее).

То, что дошедший до нас среди аристотелевских сочинений трактат «О Ксенофане, Зеноне, Горгии», который некоторые, несомненно ошибочно, приписывают Теофрасту, а на самом деле он был написан более поздним перипатетиком, в своём первом разделе (главы 1 и 2) говорит не о Ксенофане, а о Мелиссе, уже заметил Бюле в упомянутой выше работе о пантеизме. То же самое доказал Шпальдинг, и с ним согласился Фюллеборн, который ранее придерживался другого мнения, в упомянутых «Beiträgen», а также Брандис и все последующие исследователи, так как это становится совершенно очевидным при сравнении с другими известными нам учениями Мелисса. На кого указывает второй раздел (главы 3 и 4) – на Ксенофана или на Зенона – долгое время оставалось неясным. Однако теперь можно считать установленным, что в нём изложено учение Ксенофана. Последний раздел (главы 5 и 6) несомненно посвящён Горгию.