Полная версия
– Тсс… Я с тобой, – шептал он, гладя её по волосам. – Всё хорошо. Плачь, если нужно. Мне не нужно, чтобы ты была сильной. Мне нужна ты. Просто ты. Живая.
Она сжала его руку, словно боялась, что он исчезнет.
– Мне страшно… – призналась она. – Страшно тебя потерять. Страшно проснуться и понять, что это был всего лишь сон. Что тебя больше нет.
– Я здесь. И я не уйду, – сказал Эд твёрдо, целуя её в висок. – Пока мы вместе – у нас есть шанс. Не важно, что там снаружи.
Слёзы постепенно утихли. Ливия глубоко вдохнула и прижалась к нему. Он держал её крепко, и это было единственное, что сейчас имело значение. Они лежали, не говоря ни слова, в полумраке комнаты, среди сломленного мира.
Ливия лежала, прижавшись к Эду. Он просто смотрел на её лицо, гладил пальцем по линии скулы, будто запоминал каждый изгиб, каждую едва заметную тень под ресницами. Она открыла глаза. Их взгляды встретились – и в этот момент не нужно было слов. Всё, что накопилось между ними за месяцы – страх, боль, вина, нежность, – сгустилось в эту паузу между вдохом и выдохом.
Эд наклонился и поцеловал её в висок, медленно, осторожно, будто спрашивал разрешения. Она не отстранилась. Только повернулась к нему ближе, коснулась губами его подбородка, щеки, губ. Поцелуй стал глубже, смелее, но по-прежнему бережным. Пальцы Ливии скользнули по его шее, остановились на груди. Эд ответил движением, прижимая её к себе. Он гладил её руки, плечи, будто боялся потерять тепло, которое чувствовал сейчас. Когда они остались без одежды, между ними не было неловкости – только близость, жажда быть рядом по-настоящему, не мимолётно. Каждое прикосновение несло в себе признание – «я помню», «я рядом», «я хочу, чтобы ты чувствовала себя живой». И она чувствовала. Трепет в животе, лёгкий вздох, когда его ладонь скользнула по её спине. Он касался её так, как будто извинялся перед ней за всё, что произошло. А она принимала это прикосновение как спасение. Когда всё закончилось, они лежали в тишине, дыша в унисон. Ливия прижалась к его груди, слушая, как ровно бьётся его сердце.
– Я не знаю, что будет дальше, – прошептала она.
Эд поцеловал её в волосы и ответил:
– Я буду рядом. До самого конца. Или до самого спасения.
Глава 9. Когда мертвец шевелиться
Утро началось рано. Ливия проснулась ещё до сигнала будильника, натянула халат поверх одежды и пошла в лабораторию. В воздухе чувствовался стерильный запах антисептика, перемешанный с металлом и озоном от очистительных установок.
Она первой сдала кровь – пробирка заполнилась густой красной жидкостью, которую тут же отправили в центрифугу. Следом зашли София, Эд, Оскар и Мия. У каждого процесс занял не больше минуты, но напряжение чувствовалось.
– Всё стабильно, – сказала Ливия, проверяя показатели на планшете. – Антитела держатся. Это хорошо. Очень хорошо.
После завтрака они собрались в мониторной. Эд держал в руках карту с планом коридоров, рядом с ним стоял Оскар.
– Нам нужно выбрать самого пассивного ожившего, – говорила Ливия, водя пальцем по экрану камеры. – Вон тот, в южном боксе. Он почти не двигается. Сутками стоит, не реагируя, если нет шума.
– Зомби-берсеркер в спячке, – буркнул Оскар.
– А костюмы?
– На складе есть четыре полных комплекта. Проверю герметичность. Они тяжёлые, но выдержат. – София вздохнула. – Дышать в них тяжело. Но безопасно.
Мия подошла ближе:
– А если он их увидит? Если услышит?
– Тогда будет реакция. Мы увидим, как работает агрессия, – ответила Ливия. – Главное – держаться за пределами прямого контакта.
***
Эд и Оскар стояли перед боксом с ожившим. Оба были в защитных костюмах: герметичные, плотные, с прозрачными экранами и встроенными фильтрами. На шлемах блестели фонарики. Эд проверил молоток, закреплённый за поясом, затем протянул Оскару простынь и тихо сказал:
– Готов?
Оскар сглотнул, кивнул и прижал к себе небольшой кейс с пробирками и зажимами.
– Всё будет нормально. Главное – не шуметь, – добавил Эд.
Они открыли герметичную дверь и шагнули внутрь. В камере было мрачно, лишь свет из коридора освещал комнату тусклым холодным светом. В дальнем углу стояло существо – некогда человек, теперь нечто иное. Он был недвижим, словно вырубленный, стоял, опустив руки, слегка покачиваясь. Эд посмотрел на Оскара, показал жестами: «Тихо. Справа. Простынь.» Оскар кивнул, взял второй конец простыни и, сгибаясь, начал двигаться медленно по дуге. Эд – в другую сторону. Они синхронно приближались к ожившему, общаясь одними глазами. Напряжение давило, в ушах звенела тишина. Оскар вдруг зацепил ногой металлический поднос, который стоял на полу около стены, тот со звоном отлетел в сторону. Оживший резко повернул голову. Его мутные, но всё ещё человечные глаза уставились прямо на них. Он замер. Эд поднял руку, показывая «не двигайся». Несколько долгих секунд – существо не двигалось. Потом, будто внутри него щёлкнул тумблер, оно зарычало и бросилось на Оскара.
– ОСТОРОЖНО! – закричал Эд.
Оскар не успел отскочить – оживший повалил его, вцепившись руками в защитный костюм. Он рычал, скрипел зубами, пытаясь дотянуться до шеи. Оскар кричал и изо всех сил пытался удержать его на расстоянии.
Эд подскочил сзади, выхватил молоток и с размаху ударил по голове ожившего. Один раз. Второй. Третий. На четвёртый удар череп дал трещину, и существо обмякло, как мешок. Эд скинул тело с Оскара. Оскар дрожал, его глаза были пустыми, лицо – в шоке. Он тяжело дышал, не двигаясь, смотрел на тело.
– Пробирки! Где пробирки?! – Эд выхватил кейс у него из рук и, дрожащими пальцами, набрал кровь из шеи мертвеца. Затем, вытащив скальпель, быстро срезал кусочек ткани из черепа.
– Вставай, чёрт возьми, вставай! Надо уносить ноги!
Оскар с трудом поднялся. Из соседних боксов доносился тревожный рёв – ожившие, привлечённые шумом, начали метаться и биться о стены, издавая нечеловеческие звуки. Эд потащил Оскара за собой, распахнул дверь в коридор, выскочил первым, потянул друга следом. Дверь за ними герметично закрылась.
– Готовься, снимай костюм! Быстрее! – кричал Эд.
Оскар не отвечал, просто послушно повторял за ним действия. Они ворвались в комнату, где за мониторами сидели Ливия и София. Те вскочили с мест, бледные, глаза полные ужаса. Ливия первой кинулась к ним:
– Что случилось?! Вы в порядке?!
Эд молча опустил кейс с пробами на стол. На его лице не было выражения, только пот и капли крови на перчатках. Оскар стоял рядом, покачиваясь. Его глаза были полны паники. Он глянул на Ливию, будто только сейчас заметил её, и прошептал:
– Он… он чуть не убил меня…
– Но вы живы. Вы молодцы. Мы теперь знаем, как они реагируют. И у нас есть образцы. Мы справились, – прошептала Ливия.
Все четверо молча переглянулись. В этой тишине было больше слов, чем могли бы сказать голоса. Это был первый шаг – страшный, но необходимый. И теперь пути назад не было.
Эд и Оскар сидели в креслах, медленно приходя в себя.
– Он был… слишком быстрый, – сказал Эд, вытирая лоб. – Они не просто оживают. В них что-то… другое. Более агрессивное.
– Как будто он знал, куда бежать. Он сразу рванул на меня, – прошептал Оскар. – Это было… как охота.
– И мы – добыча, – добавил Эд.
София тихо добавила:
– Но теперь мы знаем. Надо будет попробовать имитировать звук, проверить, реагируют ли они на голос, не только на шум. Возможно, это поможет разработать отвлекающее устройство или ловушки.
Ливия принялась за работу, не теряя ни минуты. Она надела перчатки, маску, включила лампу с ультрафиолетовым фильтром и выложила пробирки в охлаждаемый лоток. София принесла ноутбук и открыла файл с шаблонами анализа.
– Мы должны понять, как изменился вирус внутри него, – сказала Ливия вслух, скорее самой себе. – Возможно, структура изменилась настолько, что он уже не тот, что был в начале.
Её руки дрожали, но она старалась не показывать этого.
– Всё, что мы узнаем, может нас спасти. Мы должны работать быстрее, – сказала она и включила первую программу анализа.
Внутри лаборатории стало тихо, только слышен был гул приборов и сдавленные, прерывистые вдохи. Все понимали: теперь ставки выше, чем когда-либо. Ливия села за микроскоп, свет тусклой лампы разливался по её лицу, подчеркивая напряжённые морщинки на лбу и тёмные круги под глазами. Её пальцы дрожали от усталости, но она не могла остановиться – перед ней, на стекле, под линзами, лежал ответ. София стояла рядом, держа планшет с записями, за спиной тихо шагал Эд. Оскар, всё ещё бледный после столкновения с ожившим, молча сидел на подоконнике, сжимая в руках чашку чая, которую он так и не начал пить.
– Это… – прошептала Ливия, не отрываясь от окуляра. – Впервые вижу такое поведение вируса.
Она подняла голову, сняла очки и откинулась на спинку кресла. Несколько секунд просто молчала, будто пытаясь подобрать слова.
– Кровь ожившего содержит активные вирусные тела. Они стабильны. Застывшее состояние. Как будто вирус вошёл в режим стазиса.
– Что это значит? – спросил Эд, делая шаг вперёд.
Ливия взглянула на него.
– Это может объяснять, почему ожившие не разлагаются так быстро, как обычные мертвецы. Их клетки всё ещё получают импульсы – не совсем жизнь, но и не смерть. Вирус как будто держит организм в подвешенном состоянии. Клетки не делятся, но и не умирают.
София нахмурилась.
– То есть… они как… биологически замороженные?
– Почти, – кивнула Ливия. – Но при этом они реагируют. Они слышат, чувствуют, нападают. Это не просто тела. Это организмы, у которых отключена часть функций мозга, но базовая агрессия и слуховые импульсы – активны.
– И это всё вирус? – с трудом выговорил Оскар. Его голос был хриплым, как будто в нём до сих пор застрял страх.
– Да, – ответила Ливия. – И самое пугающее – вирус ведёт себя по-разному в зависимости от носителя. У нас – он полностью побеждён антителами. В крови нет активных тел. Но в теле ожившего… он жив, просто в другой форме.
Эд скрестил руки, взгляд его стал жёстким. Ливия встала из-за стола и вышла, София пошла за ней. В коридорах царила тишина. Только слабый гул фильтров и мерный гул ламп под потолком напоминали, что это место всё ещё живо – хотя само здание давно было отрезано от внешнего мира. Ливия стояла перед огромной стеклянной панелью, за которой в боксах неподвижно стояли ожившие. Их тела иногда подрагивали, но в основном они казались застывшими в ожидании. Она всматривалась в одного из них – высокий мужчина с запавшими глазами, губами, ссохшимися до тёмной нитки, и кожей цвета глины. Он не шевелился. Казалось, он уснул стоя.
– Он не мёртв, – произнесла Ливия, не отводя взгляда.
София, что стояла за её спиной, приподняла брови.
– Но и не живой.
– Он… организм. Вирус использует тело как машину. У него одна цель – выжить. И когда носитель умирает, вирус не даёт клеткам разрушиться. Он перезапускает мозг. Не весь. Ствол мозга. Примитивный инстинкт. Слух. Гнев. Реакция на звук. Это не разум. Это код. Выживание. Вирус заставляет тело двигаться, чтобы искать новых носителей. Новые тела.
София медленно выдохнула.
– Значит, это не просто мутация. Это… стратегия?
Ливия обернулась, её глаза были блестящими – от страха и осознания масштаба.
– Да. Это не вирус, это паразит. Высшего уровня. Он слишком умен для простого патогена. Я думаю, он изменяется внутри каждого носителя. Мы недооценили его. Всё, что мы знали до этого – мусор. Клетки животных – одно. Клетки человека – совсем другое. Внутри нас он обретает разум.
Эд подошёл ближе, услышав последние слова. Его лицо стало суровым.
– Ты хочешь сказать, он эволюционирует?
– Не просто эволюционирует, – кивнула Ливия. – Он учится. И я хочу это доказать.
– Жутко.
– Жутко, – согласилась Ливия. – Но… это даёт нам направление. Завтра я хочу сделать вскрытие оживших. Посмотреть, какая часть мозга ещё работает. Что именно вирус заставляет функционировать.
Эд посмотрел на неё с тревогой: – Это будет опасно.
– Всё здесь теперь опасно, – сказала она. – Но если мы поймём, как он работает…
***
Холод проникал в каждую щель анатомического блока. Металлические стены комнаты для вскрытий отдавали глухим звоном при каждом шаге, словно откликались на тревогу, витавшую в воздухе. Ливия стояла у стола, на котором уже лежали инструменты: костные пилы, зажимы, стальные шпатели и две сверкающие нейрохирургические фрезы. Она протёрла одну из них спиртом, чувствуя, как дрожат пальцы.
– Готовы? – спросила она, не поворачиваясь.
– Почти, – ответил Эд, затягивая ремни на каталке. Его лицо побледнело от усилий, а щеки покрылись испариной. – Это тело весит не меньше ста килограммов, даже после заморозки.
– И оно до сих пор опасно, – напомнил Оскар, проверяя уровень фиксации запястий. – Мы не знаем, как быстро может восстановиться активность после разморозки.
Тело, которое они готовили к вскрытию, было одним из первых оживших, сотрудников лаборатории биоинженера Майкла. Сейчас оно лежало на столе – сероватая кожа в пятнах, губы обнажившие синие дёсны, глаза запавшие. Но даже сквозь лёд, скопившийся в ресницах, можно было почувствовать напряжение, будто под слоем заморозки всё ещё притаилось что-то живое.
София проверяла температуру тела с помощью инфракрасного термометра, не касаясь кожи.
– Минус четыре по Цельсию. Уже начал оттаивать. Через час-полтора будет готов к вскрытию.
Ливия кивнула и указала на второй стол.
– Подготовим место для второго тела. Мы должны сравнить мозг замороженного с тем, кто разлагается.
Эд взглянул на неё с тревогой.
– Ты уверена? У него же полголовы разнесло. Там вонь такая, что скафандры не помогут.
– Тем более мы должны проверить, как мозг разрушается. Может, даже в этой массе что-то сохранится. Мы не можем упустить шанс.
Он молча кивнул, и они вместе пошли за тележкой, на которой лежало второе тело.
Его звали Паоло, испытуемый номер 006. У него Эд и Оскар вчера брали кровь, но он напал и его пришлось обезвредить молотком в голову. Половина головы представляла собой расплывчатую мясную массу, с вывалившимися частями мозгового вещества. Глазницы запали, кожа отслоилась, началась активная фаза гниения. Утром Ливия сообщила, что хочет сделать и ему вскрытие. Эду и Оскару пришлось попотеть, загружая и доставляя его тело в морг.
Каталка скрипела, колёса застревали в мелких стыках пола. От тела исходил устойчивый, тяжёлый запах – гниль, формальдегид, железо. София чуть отпрянула, прикрыв лицо рукой.
– Проклятье, – пробормотала она. – Я всё же возьму новый фильтр для маски.
– Ливия, ты уверена, что мы сможем получить хоть что-то полезное из этого куска… – спросил Оскар. – Я не уверен, что это всё ещё мозг.
– Внутри всё ещё может сохраняться вирус, или следы активности – хотя бы на клеточном уровне, – твёрдо ответила она. – А это – наш шанс понять, как долго вирус способен удерживать тело «живым».
С помощью гидравлического подъёмника они аккуратно переместили разлагающееся тело на второй стол. Ливия сама пристегнула конечности. Запах стал гуще, въедливей, он просачивался даже сквозь фильтры. Воздух вибрировал от напряжения, и каждый звук – будь то треск пластика или лязг инструмента – казался слишком громким.
Ливия начала с замороженного тела. Стальной скальпель легко вошёл в кожу. Мороз делал ткани упругими, но ломкими, словно восковые. Она аккуратно вела лезвие вдоль черепной линии, пока кровь – тёмная, густая – не начала сочиться из-под кожи. Вместе с Эдом они отогнули кожный лоскут, обнажив кость.
– Костная пила, – тихо сказала Ливия. Оскар подал ей инструмент.
Звук пилы был нестерпим – визжащий, скрежещущий, будто вскрывали не череп, а гроб. Крошки кости осыпались на стол, капли крови стекали на пол. Через несколько минут Ливия осторожно сняла часть черепной коробки и отложила её в сторону.
– Вот он… – прошептала она. – Мозг почти идеален. Нет видимых повреждений, нет следов разложения. Только лёгкий серый оттенок.
– Осторожно, – пробормотал Эд, стоя рядом. – Что-то с мышцами… показалось?
Ливия замерла, глядя на тело. Рука, правая, чуть дёрнулась. Пальцы судорожно сжались – не сильно, но достаточно, чтобы скрипнули ремни фиксации.
– Вы это видели? – Оскар отступил на шаг. – Это была реакция. Нервная?
София уже проверяла показания датчиков.
– Температура поднялась до плюс двух. Мышечная активность минимальная… но есть. Спонтанные импульсы.
– Чёрт… – Ливия бросила взгляд на открытый череп. – Значит, даже в этой стадии вирус продолжает передавать сигналы через центральную нервную систему.
Нога мёртвого тоже дёрнулась – короткий, резкий спазм, будто от удара током. Пальцы на другой руке едва заметно дрогнули. Щёки дернулись, словно тело попыталось изобразить гримасу.
– Это начинает походить на реактивацию, – напряжённо сказал Эд.
–Я почти закончила. Если извлечь мозг и активность прекратится – это подтвердит гипотезу, – твёрдо сказала Ливия. – Эд, держи голову. София, зафиксируй корпус, чтоб не дёрнулся в момент извлечения.
Ливия ввела шпатель вдоль основания черепа, аккуратно поддевала мозг, стараясь не повредить структуры. Подёргивания участились. Пальцы рук судорожно сжались, одна нога напряглась, и всё тело выгнулось дугой на долю секунды. Металлические ремни лязгнули от напряжения.
– Быстрее, – выдохнула София. – Он двигается всё сильнее!
– Держите крепко! – Ливия извлекла мозг полностью. Он был плотный, целый, слегка тёплый на ощупь, будто всё ещё жил своей жизнью. Она положила его в охлаждённую капсулу с питательной средой и закрыла крышку.
В ту же секунду движения прекратились. Тело обмякло. Пальцы разжались. Мышцы расслабились. Щека бессильно упала в сторону. Приборы засвидетельствовали: ноль активности. Ни пульсаций, ни сигналов, ни спазмов.
– Всё, – пробормотал Оскар. – Как будто кто-то выключил рубильник.
Ливия молча смотрела на тело, потом – на извлечённый мозг в капсуле.
– Вот он, центр. Мозг не просто орган. Это узел вируса. Без него он не может существовать. Даже замороженный, даже почти разрушенный, мозг продолжает «жить» … пока не будет удалён.
Эд вытер лоб.
– Значит, ты была права. Вирус не зомби. Он – паразит. Нейроуправляющий.
София подошла ближе, глядя на лицо тела.
– А знаешь, оно сейчас… действительно мёртвое. Совсем. Будто в первый раз.
– Потому что теперь оно мертво, – сказала Ливия. – Не ожившее. Просто тело. Можно переходить ко второму.
Когда она подошла ко второму столу, воздух стал тяжелее, липкий. Кожа Паоло уже темнела, покрытая пятнами некроза. Гниение зашло далеко. Она надела дополнительные перчатки. Пальцы слегка дрожали. Стараясь не вызывать смещения, она ввела шпатель в открытую полость и начала осторожно вытаскивать то, что осталось от мозга. Он рассыпался, как мокрый хлеб, обнажая сосудистые нити и следы внутренних кровоизлияний.
– Он всё ещё влажный… – прошептала София. – Это ненормально.
– Ненормально – значит, стоит изучить, – тихо ответила Ливия. – Вирус, возможно, поддерживает тканевую структуру даже после разрушения мозга.
Когда они извлекли всё, что могли, Ливия сделала фото каждого участка черепа. София уже помещала образцы в защитные контейнеры.
– Что теперь? – спросил Эд, глядя на два стола.
– Теперь – смотрим, есть ли разница. Может, вирус «живёт» дольше, чем мы думали. Или даже восстанавливается. Я хочу сделать срезы, сравнить участки гиппокампа и продолговатого мозга. Особенно – активные зоны, отвечающие за базовые инстинкты.
– Ты думаешь, вирус выбирает именно их? – удивился Оскар.
– Не думаю. Я это уже знаю. Но докажу.
Комната погрузилась в тишину. Только гул вытяжек, потрескивание замороженной плоти и скрежет металлических инструментов напоминали: эти тела когда-то были живыми. А теперь стали ключом – к разгадке, или к гибели.
София сидела за микроскопом, затаив дыхание. Срез тканей из мозга Паоло лежал на предметном стекле – бледная, почти полупрозрачная масса, погружённая в защитный раствор. Ливия стояла рядом, опершись на край стола, не мигая следила за её движениями.
– Ну что? – Эд чуть подался вперёд, напряжённый, будто ждал приговора.
София сделала несколько снимков через окуляр, а затем отодвинулась, сняв маску.
– Это… это мёртвая ткань. Полностью. Ни глиальных клеток, ни признаков метаболизма. Только следы разложения. Даже вирусных тел не видно. Всё разрушено.
Ливия резко выпрямилась.
– Повтори анализ. С новым реагентом. Возьми участок ближе к затылочной доле. Может, активность была там.
– Уже сделала, – тихо ответила София. – Трижды. И всё одно и то же. Он мёртв. Не просто тело – сам вирус. Погиб полностью. Ни одного живого следа.
Оскар переглянулся с Эдом.
– То есть… если мозг уничтожен, вирус погибает?
– Да, – подтвердила Ливия, подходя к экрану, где отображались результаты. – Он нуждается в активной нейронной ткани. Паразитирует на импульсах. Без них – исчезает.
Эд подошёл к телу Паоло, глядя на деформированный череп.
– Тогда мы знаем, как его убить. Окончательно.
– Это многое меняет, – прошептала София. – Мы можем не просто сдерживать заражённых. Мы можем завершать их путь. Навсегда.
Ливия молчала, глядя на второй образец – мозг из замороженного тела
– А вот тут вирус был жив, – сказала она, указывая на монитор. – И, если бы мы не заморозили его, он бы проснулся. Мозг – его убежище. Его ядро.
– Значит, с ожившими всё просто, – Эд скрестил руки. – Ломаем голову – и всё.
Оскар фыркнул:
– Просто… если у тебя есть дробовик.
Ливия отвлеклась от микроскопа и посмотрела на всех троих.
– Мы только что получили главный ответ. Вирус не бессмертен. Он не может существовать отдельно. Он не бестелесная сущность. Это значит, у нас есть шанс на вакцину или средство подавления. Если разрушить нейронную активность – вирус не выживает.
– Но… – София нахмурилась. – Он не просто исчез. Его структура распалась. Как будто он самоуничтожился при отсутствии среды.
– А значит, – добавила Ливия, – он зависит от мозга. Буквально срастается с ним.
Все переглянулись.
– Биосимбиотическая модель, – пробормотала Ливия. – Но односторонняя. Он берёт, но не даёт. Как паразит. Использует тело, как механизм. Пока мозг функционирует – даже в минимальной степени – он может контролировать движение, пищевое поведение, агрессию. Но если мозг уничтожен… всё. Конец.
Она шагнула к доске, стёрла старые формулы и нарисовала новую схему: мозг, стрелки к нервной системе, вирусные колонии в лимбической зоне. Подчеркнула жирной линией: Центральный узел – критическая точка.
***
Вечер был тихим. Лаборатория погрузилась в полумрак, а кухня – редкий островок тепла и уюта среди металла и стекла. За длинным столом, под мягким светом потолочной лампы, собрались все. Мия поставила большую кастрюлю супа в центр, разлила по глубоким тарелкам.
– Осторожно, горячий, – сказала она, усаживаясь. – Тут и картошка, и чечевица, и даже кусочки консервированной курицы. Почти как дома.
Эд выдохнул, впервые за день расслабившись. Он взял ложку, понюхал аромат – и, кивнув, начал есть. София молчала, обхватив ладонями кружку с водой. Оскар сидел чуть поодаль, глядя в тарелку, но к еде не притронулся. Разговор начался сам собой. Тихо, поначалу спокойно.
– Мы всё сделали правильно, – проговорила Ливия. – Завтра утром я ещё раз проверю все образцы, пересмотрю снимки. Мы, возможно, впервые за всё это время поняли структуру вируса.
София кивнула, не отрывая взгляда от пара.
– Эти спазмы до удаления мозга… это многое объясняет. У нас появился хоть какой-то контроль.
– И хоть какая-то надежда, – добавил Эд, с усталой усмешкой. – Если мозг – его источник, значит, можно оборвать цепь.
София опустила глаза.
– Но не ценой того, что мы сделали.
– Всё имело смысл, – твёрдо сказала Ливия. – Мы не знали, как он работает. А теперь знаем. Завтра я сформулирую итоговое заключение. Мы близки к ответу.
– Итоговое заключение? – Оскар резко поднял голову. Его голос дрожал. – А что, заключение оправдает всё это? Всё, что вы сделали?
Тишина повисла над столом. Мия замерла с ложкой на полпути. Эд перестал жевать. Ливия медленно отставила свою чашку.
– Мы сделали то, что должны были, – тихо произнесла она. – Ради цели.
– Цели?! – взорвался Оскар. Он встал, стул скрипнул по полу. – Ты называешь это «целью»?! Вы похищали людей, Ливия! Ты помнишь их? Этих людей звали по именам. У них были семьи, работа. Кто-то из них просто попал не в то место, не в то время. Вы убили их всех! Превратили в подопытных. Как крыс! А теперь ты говоришь о выводах? О «цели»?!
Ливия смотрела прямо на него. Лицо её было спокойным, но в глазах читалась усталость.
