Полная версия
Доктор Марен обернулась к камере. Её лицо оставалось напряжённым, но всё же с тенью сомнения.
– И всё-таки мы должны быть готовы ко всему. Даже если это всего лишь подёргивания. И даже если мы ничего не узнаем в ближайшие сутки.
Ливия вздохнула, опустив взгляд на монитор.
– Да, но мы не можем просто оставить всё на этом. Если это действительно будет стадия восстановления, нам нужно быть готовыми зафиксировать все изменения.
Тишина. В камере тело оставалось неподвижным. Час спустя, Ливия снова взглянула на экран. Никаких изменений.
Но тут – экран слегка заморгал. Показания начали резко меняться.
– Что это? – Ливия нахмурилась, вглядываясь в данные.
Марен подскочила.
– Это… это не может быть.
– На экране – электрическая активность. Как на нейронах. Мы фиксировали её, когда были у трупов раньше. Но она не должна была появиться. Тем более так резко.
Показания на экране начали расти. Слабые, но уверенные импульсы. Тело на платформе дрогнуло.
– Он… двигается, – сказала Ливия с замирающим сердцем.
Они замерли. Спустя несколько секунд, тело на столе резко дернуло руку. Это было похоже на судорогу, но гораздо более согласованное движение. Сильнее. Строгое. Словно кто-то пытался взять контроль над своим телом. Марен сделала шаг назад.
– Это не просто случайный импульс. Мы наблюдаем реакцию. Пускай слабую. Но реакцию.
Ливия вцепилась в стол, не в силах оторвать взгляд от экрана.
– Это значит… он ещё здесь. Внутри. Нужно зафиксировать это. Это может быть важным шагом к тому, чтобы понять, что происходит. Мы наблюдаем перезапуск.
Тело на платформе вдруг дрогнуло ещё сильнее. Не просто судорога. Рука поднялась, а затем сжала кулак. И замерла. Ливия чуть не упала со стула. Она была в ужасе, но в то же время не могла оторвать глаз от экрана.
– Это невозможно, – прошептала Марен. – Это не может быть.
Она осторожно отступила, но её голос стал более отчётливым:
– Мы не можем больше ждать. Всё нужно задокументировать.
– Но это в голове не укладывается. – сказала Ливия. – Мы не можем просто сказать, что один мёртвый человек начал двигаться.
– Мы скажем правду, – сказала Марен. – Зафиксируем всё.
Ливия понимала, что они сделали шаг, от которого уже не будет пути назад. Этот движущийся труп был чем-то больше, чем просто результатом экспериментальной ошибки. Он был предвестием того, что ждёт их всех.
Два дня прошли в полной тишине. В теле, которое ранее показало первые признаки активности, не было никаких изменений. Эксперименты, наблюдения, мониторинг – всё шло по расписанию, но пусто. Электрическая активность на экране стабилизировалась на нуле, а тело, лежавшее на платформе, было неподвижным, как и раньше.
Ливия сидела за столом в мониторной, устало протирая глаза. Она смотрела на данные, но все они были абсолютно одинаковыми. Нет изменений. Но две недели назад они бы не поверили, что вообще смогут наблюдать подобное.
Эд, заходя в комнату, бросил взгляд на экран и сказал:
– Так долго тишина. Может всё закончилось и пора его в морозильник?
– Я не знаю, – ответила Ливия, не отрывая взгляда от монитора. – Возможно, это часть его цикла. Но я не могу рисковать, думая, что всё успокоилось. Мы должны подождать.
– Но у вас нет никаких доказательств, что это живое. Это только ваше предположение, что вирус не умер с телом.
Ливия вздохнула.
– Да, может быть, ты прав. Но что если это сигнал того, что всё только начинается?
В этот момент из камеры раздался тревожный звуковой сигнал.
Экран начал мельчить.
– Что это? – воскликнула Ливия, подскакивая на месте. Она быстро нажала на кнопку. Экран переключился на камеру, которая фиксировала тело.
Тело на платформе всё так же лежало неподвижно, но теперь в нём начались микроскопические подёргивания, почти незаметные для обычного наблюдателя. Но это было. Это было живое движение. Пальцы сжались. Глаза на мгновение открылись, затем снова закрылись.
– Он… снова начинает двигаться, – прошептала Ливия, и её голос дрогнул.
Марен, подскочив, подошла ближе к мониторам. Она не верила своим глазам. Тело не шевелилось больше, чем на несколько миллиметров, но это было явное движение. Они обе внимательно следили за каждым малейшим изменением, как будто ожидали, что вот-вот тело встанет.
– Это не случайность, – сказал Эд. – Он начинает реагировать. Но на что?
Но до конца дня никаких других изменений не последовало. В течение следующих 48 часов в лаборатории не было признаков активности. Тело снова стало неподвижным. Электрическая активность на экранах была минимальной, и они пришли к выводу, что, возможно, вирус «отключился». Время шло, но они сделали вывод, что необходимо продолжать наблюдение.
***
Тем временем в другом помещении, в отдалённом отсеке, где находились оставшиеся живые испытуемые, София, стояла с иглой в руке. Она внимательно брала кровь у каждого из испытуемых, её лицо было напряжённым, а руки дрожали.
София аккуратно переливала кровь в пробирку, смотря, как в ней медленно растворяется вещество. Она поставила пробирку на стол и внимательно начала анализировать результат.
– Это не хороший знак, – прошептала она, сдерживая дрожь в голосе.
Результаты показали, что заражение только произошло. Вирус был активен, но ещё не достиг критической стадии. С точки зрения науки, это означало, что изоляция ещё могла бы помочь, но в глубине её души София уже чувствовала, что спасения не будет.
Вскоре она была готова сообщить об этом Ливии, но взяла следующие результаты – они были ещё хуже. София посмотрела на одну из пробирок, кровь из которой была почти полностью мутной. Она поняла: заражение быстрее прогрессирует, и теперь это касалось уже почти всех испытуемых.
– Не могу, – прошептала она, взглянув на результаты. – Мы не сможем их всех спасти.
***
Два дня спустя. Ливия и Марен сидели за столом, почти не двигаясь, и продолжали наблюдать за экранами. Весь этот день прошёл в тишине, и все начали терять терпение.
Ливия потеряла счёт времени и как раз собиралась уйти перекусить, когда вдруг – резкий звук. Прямо из камеры.
– Это что? – Ливия вскинула голову.
На экране снова появились показания. Электрическая активность снова начала расти. Пульсация, напряжение. Тело начало дергаться, как если бы оно получило внешний импульс. Эд вскочил.
– Это… это невозможно!
На экране появилось движение. Сначала – небольшие подёргивания пальцев, затем – плавное движение головы влево, как будто тело пыталось повернуться. Глаза прикрылись, но они снова открылись.
– Он видит! – произнесла Марен, и в её голосе прозвучал страх. Она была ошеломлена, но не могла поверить тому, что происходило.
Ливия встала, не в силах оторвать взгляд от экрана.
– Это не рефлексы. Он осознанно двигается. Это… как если бы он не умер.
Тело сдвинуло плечо. Затем – первый глубокий вдох. Было понятно, что что-то новое происходит в этой лаборатории, что-то, чего они не могли ожидать.
– Он… он начинает жить. – Ливия не могла выговорить это слово.
Внезапно тело подняло руку, затем медленно, но уверенно приоткрыло рот. Это было словно движение отозвалось на какой-то невидимый импульс.
И в этот момент Ливия поняла: они не просто столкнулись с вирусом. Это была новая фаза. Стадия, которая могла изменить всё. Мир не был готов к тому, что они наблюдали.
***
Профессор Ларсен вошел в мониторную с усталым взглядом, ссутулившись, как если бы его тело было на пределе своих возможностей. Он, казалось, с трудом передвигается, и его дыхание было неровным. Костюм лаборатории был скомкан, волосы взъерошены, а на лице отразились следы бессонных ночей. Ливия оторвалась от экрана, заметив его приближение.
– Как дела, Ливия? – его голос был тихим, но напряжённым. Он подошел к столу, где она сидела, не отрывая взгляда от монитора.
Ливия молча указала на экран. Она ещё не успела собрать все данные, но того, что уже было на экране, хватило, чтобы дать представление о ситуации.
– Мы наблюдаем его. Реакции на свет и звук становятся всё ярче. Но не могу сказать, что это прогресс. Это всё еще слишком неопределенно. Мне нужно больше времени.
Профессор посмотрел на экран и медленно кивнул, но в его взгляде было беспокойство. Он сделал шаг назад, усаживаясь на стул рядом с ней.
– Я понимаю. Но это уже какое-то безумие. Сколько ещё людей погибло? – его голос звучал почти безжизненно.
– Четверо за последние сутки, – Ливия ответила, поджав губы. – Трупы оставлены в изолированных комнатах. Мы не знаем, что будет дальше. Так что решили не рисковать. Думаю, лучше подождать.
Профессор помолчал, наблюдая за экраном.
– Ты права. Мы не можем торопить события, – ответил он с тяжёлым вздохом, но его лицо выражало решимость. – Однако, результаты с антителами… они не утешительные. Проклятие, ещё несколько человек погибли за последние часы. Вижу, что ситуация выходит из-под контроля.
Ливия внимательно посмотрела на него. Профессор выглядел совершенно измотанным, его глаза были потухшими, а кожа – серой. Очевидно, что он был не только физически, но и эмоционально истощён. Однако его присутствие в лаборатории было важным. Он всё ещё был экспертом, на которого Ливия могла полагаться.
– Ты все ещё не решил, что делать с докторами, Ларсен? – спросила она, отвлекая его от мыслей.
Он скинул взгляд, теряя себя в раздумьях. Профессор снова посмотрел на экран и проговорил:
– Пока нет. Доктор Марен и остальные… мы все знаем, что заражены. Но что ещё мы можем сделать? Мы не можем просто изолироваться и забыть о том, что происходит здесь. Мы должны продолжать, иначе всё, что мы начали, окажется бессмысленным. Мы должны найти ответы. Мы будем работать до конца.
***
Ливия и доктор Марен, прижавшись к мониторам, ощущали, как напряжение нарастает с каждым часом. Изоляция, которую они установили, была лишь временным решением, и каждый из них прекрасно осознавал, что за этой решимостью скрывалась жуткая реальность. С каждым днём вирус становился всё более непредсказуемым.
Тем временем, профессор Ларсен и его коллеги продолжали проводить свои исследования, но теперь их лица становились все более искажёнными не только от усталости, но и от неопределенности, которой они были охвачены.
Что делать, когда инкубационный период вируса слишком краток для того, чтобы его вовремя остановить?
Ливия чувствовала, как по телу пронзают холодные мурашки. Они стояли перед чем-то, что они ещё не могли понять и не могли остановить.
Прошло семь дней с момента первой реакции, и все вокруг стало невыносимо тихо. Ливия продолжала работать одна, доктору Марен на днях стало плохо, её изолировали в камеру, как и остальных. Час за часом она проверяла показатели, анализировала каждое движение и ожидала того самого момента, когда они смогут наконец понять, что происходит.
Тело, что когда-то было человеком, теперь стало совершенно другим. Ливия и Эд наблюдали за ним через стекло, как два последних свидетеля чего-то, что уже не поддается их пониманию. Они были готовы к тому, что всё случившееся может выйти за пределы того, что они могли бы назвать разумом.
Тело выглядело искажённым, но, тем не менее, сохраняло человеческие черты. Кожа была бледной, почти серой, с явными признаками гниения и сухости. Глаза были бесцветными, стеклянными, как если бы они не чувствовали ни боли, ни эмоций. Но что-то в них было – не смерть, а пробуждение, словно они уже давно пытались вспомнить, что такое жить. Слабые пульсации в теле начинали слабо поднимать грудную клетку, а мышцы то расслаблялись, то снова сжимаются. Это было похоже на подергивания, как у тела, не понимающего, что ему делать. Сперва он не двигался долгое время, лёжа на холодном металлическом столе, как если бы искал возможность встать. Но когда шум в лаборатории привлек его внимание, тело с трудом поднялось. Руки были сгорблены, а ноги двигались с трудом, как если бы они впервые встали на землю. Через несколько секунд живот начало подниматься и опускаться в ответ на дыхание, и его глаза, хотя они и не выражали эмоций, стали немного двигаться, как если бы он реагировал на окружающие раздражители. Затем тело резко дернуло головой, и в его глазах на мгновение появился всплеск гнева – как если бы оно пыталось понять, что происходит и что его беспокоит. Его губы сжались, а выражение лица стало жёстким, словно оно пыталось найти что-то живое внутри себя. Но мгновение и он снова стал неподвижным. Он замер на месте, как если бы понял, что нет нужды в бурной реакции. Он просто стоял, оглядывая комнату, словно изучая её, пытаясь найти что-то знакомое.
Ливия и Эд за стеклом наблюдали, как его тело сотрясалось от периодических вспышек гнева, которые затухали так же быстро, как и начинались. Эд с тревогой следил за каждым его движением, а Ливия просто пыталась осознать происходящее.
После того как тело замерло на несколько минут, оно вдруг снова начало двигаться, привлекая внимание к звукам и свету в лаборатории. Шум снова спровоцировал его реакцию, и он пошёл в сторону источника звука, его руки двигались, как если бы он пытался удержать баланс, а ноги подкашивались. Эти слабые движения, неестественная манера передвижения и его мёртвый взгляд, полный пустоты, создавали невыносимое напряжение в воздухе. Внешне это был человек, но не человек. Кажется, он не знал, кем он стал, или что теперь должен делать, но его реакции на внешние раздражители показывали, что он ещё способен откликаться на окружающий мир, пусть и неосознанно.
Ливия, сжимающая руку в кулак, смотрела на происходящее. Она знала, что перед ней не просто мёртвое тело, но и не человек, не животное. Это была некая переходная форма жизни, которая могла стать либо новым этапом эволюции, либо причиной всей катастрофы.
– Мы должны следить за ним, – сказал Эд, его голос дрожал.
Ливия кивнула, её мысли были мрачными, но решение было одно – они должны продолжать наблюдать.
Ливия провела пальцами по лбу. Голос дрогнул, когда она заговорила:
– Эд, я думала, что возможно… что этот вирус сможет перезапустить организм человека. Что мы придём к тому, что и планировали изначально – продлить жизнь. Сделать её лучше.
Она посмотрела на ходячее тело.
– Но это уже не человек. – Ливия сделала шаг назад, словно только теперь осознала, что стоит слишком близко. – Это тело мертво. Вирус захватил его. Оно уже не подчиняется законам, по которым жил человек. У него другие цели.
Она говорила тихо, почти шепотом, как будто боялась, что существо услышит. Эд подошёл ближе, осторожно. Глянул на тело, затем на Ливию.
– Значит, всё напрасно?
Ливия сжала кулаки, глаза её сверкнули.
– Нет. Не всё.
Она вдохнула глубже, стараясь удержать дрожь в голосе.
– Вирус убивает человека, Эд. – Её голос был твёрдым. – Он не лечит. Не исцеляет. Не продляет жизнь. Он разрушает всё, что делало нас людьми.
Эд молчал, но его взгляд выдал напряжение. Он знал это. Они оба это знали. Только теперь признали вслух.
– Но мы должны изучить, что происходит дальше. – Ливия подошла ближе к монитору. – Как именно начинается этот… процесс. Почему они “оживают”? И главное – опасен ли оживший для живых? Нам нужно понять, как остановить это. Не спасти, нет… Это уже невозможно. Но хотя бы не дать этому распространиться.
Глава 7. Когда мёртвых больше, чем живых
Шли дни, превращаясь в бессмысленное повторение одного и того же: тишина, изоляция и смерть.
Ливия, Эд и София – их тела победили вирус, выработав антитела.
Работа в лаборатории прекратилась. Все исследовательские проекты были заморожены. Ливия не могла одна делать разработку вакцины. В её руках оставались лишь знания, которые она не могла использовать. Люди умирали, но их тела не исчезали. Они возвращались, но не так, как прежде. Это было как в каком-то кошмаре.
В кабинете профессора, который теперь стал штабом для троицы, царила мёртвая тишина. Ливия сидела у стола, её взгляд был усталым, словно она не могла вынести того, что происходило вокруг. Эд стоял у окна, смотря на пустую лабораторию, где когда-то работали сотни людей. Теперь пустота была её единственным жильцом.
София пришла в кабинет и, села рядом с ними. Она выглядела так же усталой, как и они, её глаза были тёмными от бессонных ночей, но её лицо оставалось непокорным, как и раньше.
– Мы не можем просто сидеть и ждать, – сказала она, оглядывая их, как если бы искала решение. – Мы должны что-то предпринять. Но не знаю, что ещё можно сделать.
Ливия покачала головой, ощущая, как её мысли становятся всё более мутными и неясными.
– У нас нет информации. Мы не можем продолжать исследования. Никто не может помочь нам, и мы не можем помочь себе. Мы просто наблюдатели.
Каждый день было всё больше мёртвых, а потом всё больше оживших. Эти бывшие люди не могли говорить, не могли принимать решения, их движения были механическими. Они следовали своим инстинктам: реагировали на свет и шум, ходили, двигались, но в их глазах не было жизни. Каждый новый оживший был лишь напоминанием о том, что они все стали частью этой катастрофы.
Процесс был неизбежным. Ливия не могла отделаться от мысли, что, возможно, они тоже когда-нибудь станут частью этого. Как долго продлится этот цикл? Кто знает. Всё, что оставалось, это наблюдать.
– Мы не можем сказать, сколько людей ещё остались живыми в этом мире, – сказал Эд, уставившись в пустоту. – Мы не знаем, что происходит за пределами лаборатории. Может быть, там происходит то же самое.
София молча кивнула, а Ливия сжала в руках свою тетрадь, в которой записывала последние данные. Это была её единственная связь с реальностью, хоть и понимала, что эти записи могут никогда не увидеть свет.
Всё, что они могли сделать – это ждать. Ожидать того, что произойдёт, и надеяться, что, хотя бы для них наступит момент, когда всё закончится. Но Ливия знала, что это не конец. Это было начало чего-то нового.
***
Ливия встала перед старым компьютером в штабе, пытаясь выйти на связь с Советом. Её пальцы нервно перебирали клавиши, но экраны снова и снова показывали пустоту. Нет сигнала. Нет ответа. Эхо бесконечного ожидания. Проклятие этой лаборатории: она была под землёй, изолирована от внешнего мира. Они все погрузились в этот ящик, как в могилу.
– Совета нет… – сказала Ливия, отводя взгляд от экрана. Она не могла скрыть разочарование в голосе. – Мы не можем вызвать помощь. Они не отвечают. Я ежедневно пытаюсь с ними связаться. Но ответа – нет.
Эд подошёл и положил руку на её плечо.
– Мы знали, что так будет, – сказал он тихо.
Ливия вздохнула, но ничего не сказала в ответ. Она знала, что у них нет другого выбора. Внешний мир, скорее всего, погрузился в хаос, как и всё, что оставалось внутри лаборатории.
Эд стоял в углу кабинета, сгорбившись над столом, на котором были разбросаны старые бумаги. Он искал что-то, что могло бы помочь им выбраться из этого положения. На столе была куча файлов и документов, среди которых он с трудом вычленял нужные. Он что-то шептал себе под нос, когда его взгляд вдруг застыл на одном из документов.
– Есть что-то… – сказал Эд, поднимаясь и подходя к столу с найденной бумагой.
Ливия подошла, и её взгляд упал на лист, который Эд держал в руках. Это были старые схемы, которые показывали, как можно вручную разблокировать двери и шлюзы, чтобы выйти из лаборатории.
***
Обход боксов был их ежедневной рутиной. Они проходили по коридорам и останавливаться у каждой камеры, где ещё оставались живые. Лекарства от нового вируса не было. В каждом боксе находились заражённые.
Ливия и София разносили еду и воду, следя за состоянием каждого. Обстановку можно было описать как мрачную и безнадёжную: каждый из этих людей когда-то был коллегой, другом или просто знакомым. Теперь они были чем-то безликим, движущимися тенями, теряющими свою человечность. Заражённые не отвечали на их попытки общения, не проявляли эмоций, состояние было критическим. От нового вируса нет лекарства или вакцины. Оставалось только ждать смерти.
Ливия не могла привыкнуть к этому. Страх, который она испытывала вначале, стал более тупым, но не менее сильным. Каждое утро было мучительным: смотреть, как их количество сокращается, как по одному исчезают те, кто был ещё несколько дней назад живым.
***
Сегодня, когда они подошли к боксу, где лежал последний живой мужчина. Ливия замедлила шаги. Мужчина был почти в полусне, его тело всё ещё реагировало на внешние раздражители, но на его лице не было ни выражения боли, ни страха – только абсолютная пустота. Он не мог быть спасён.
София тихо положила контейнер с едой и сделала шаг назад.
– Он уже не в этом мире, – прошептала София. – Даже если его тело когда-то вернётся, этого человека уже нет.
Ливия молча кивнула. Она не могла не согласиться. Они продолжили свой путь.
София шла немного позади, прижимая к груди планшет и пачку бумажных карточек. У каждой – имя, номер бокса, дата последнего анализа. Ее халат в пятнах крови, застиранной до розового, маска сползает с лица, но она не поправляет. На лице – притупленный страх, выгоревший за последние недели. Ливия шла впереди, лицо скрыто за защитным экраном, в руках планшет с цифровой базой данных. Она выглядит собранно, но ее глаза предают усталость – темные круги, постоянное напряжение. На каждой остановке она делает глубокий вдох, как будто перед прыжком в ледяную воду.
Бокс 004 – «Анна. 27 лет. День 3 после смерти»
Они останавливаются у прозрачной двери. За стеклом стоит тело молодой женщины. Глаза мутные, губы рассохлись. Пальцы медленно скребут по стеклу, как будто она чует присутствие. Ливия стучит один раз – глухо, костяшками пальцев. Реакция почти мгновенная. Труп дергается, лицо искажается в оскале. Изо рта вырывается низкий, хриплый звук – смесь рычания и хрипа. Тело бросается вперед, ударяясь о стекло, но не падает. Стоит. Дышит – нет, делает вид. И снова замирает.
– Разложение замедлено, – тихо произносит Ливия, вводя данные. – Кожа серо-желтая, но эластичность сохраняется. Труп реагирует на звук спустя 1-2 секунды. Без раздражителя засыпает стоя.
София передаёт карту:
– Последние анализы… антиген стабилен, но уровень антител – ноль.
– Зафиксируй как «неперспективная группа», – сухо говорит Ливия. – Двигаемся дальше.
София кивает: – Они будто впадают в анабиоз, если их не тревожить.
Бокс 011 – «Новый испытуемый №2. Мужчина. День 1 после смерти»
В этом боксе тело только начало изменяться. Глаза еще открыты, зрачки плавают. Кожа начала темнеть на руках и шее. Он лежит, но при звуке приближающихся шагов его пальцы медленно сжимаются. Ливия тихо комментирует:
– Начало нейромоторной активности. Мышцы начинают реагировать на внешние раздражители. Он еще не ожил, но это лишь вопрос времени.
София снова передаёт карту. Ее рука дрожит.
– Почему разложение замедляется, Ливия? – спрашивает она тихо. – Это не похоже на обычную смерть.
– Потому что это не смерть, – отвечает Ливия с металлической интонацией. – Вирус удерживает клетки в полуживом состоянии. Возможно, замедляет автолиз тканей. Это почти как консервация. Только мертвого тела.
Их путь продолжается вдоль боксов, где ожившие стоят, будто в трансе, уставившись в одну точку. Иногда дергаются, иногда бросаются на стекло. Один скребется ногтями по стене, другой просто сидит и раскачивается, издавая гортанный звук. Ливия всё фиксирует – дыхание, движение, реакции, состояние тканей, рост когтей, осыпание волос. Каждая деталь – звено в цепи, которая может привести к вакцине. Или – к гибели последних выживших.
Возвращаясь с обхода, Ливия и София проходят через коридор, где по ту сторону стеклянных стен всё ещё стоят неуверенно шатающиеся силуэты. Свет мерцает. Камера 056 – Профессор Ларсен – уже не человек. Он не двигается. Его пустой взгляд устремлён в потолок, а губы время от времени едва заметно шевелятся. Ливия всегда проходила мимо, не глядя. Слишком личное. Слишком страшно.
Возвращение в штаб было таким же тягостным, как и утренний обход. В кабинете профессора они вновь собрались за столом. Эд разложил документы, продолжая искать способ открыть все блокировки.
– Если я всё правильно понял, эти карты могут привести нас к выходу, – сказал Эд, указывая на документы.
Ливия взглянула на карту.
– Нам нужно попробовать. Мы не можем сидеть в этом аду.
Эд вздохнул и продолжил работать с бумагами. София, стоявшая рядом, сказала:
– Нам надо быть готовыми к тому, что мы не выберемся. – её голос был тихим, но уверенным. – Но это не значит, что мы должны сдаваться.
Ливия кивнула, и в глазах её промелькнуло что-то новое – всё ещё слабое, но всё же желание бороться.
