Год семьи

– Тогда вопрос ребром! Какую роль в жизни мужчины играет, допустим, женщина?

– Какую? – озабоченно переспросил диспетчер.

– Решающую!

– Ну, это – да, это, конечно, тут и двух мнений быть не может, – подтвердил Семикобыла. – Это, я думаю, даже Тягин знает.

– Вот-вот. На ловца и зверь бежит. Так неужто я позволю обижать наших женщин? И семью в обиду не дам. Семья – это святое. А Тягин не понимает.

– Трудно тебе приходится, Василий. С такими убеждениями всё равно, что гружёную тачку в гору катить.

– Что да, то да. Как иначе? Ежели ты мужчина, имей ответственность. А то развелось у нас тягиных видимо-невидимо. Сколько в стране одиноких женщин, а ему хоть бы что. Как с гуся вода. Он себе и в ус не дует.

– Птицу видно по полёту. Что же ты предлагаешь, Василий? Какое решение?

– Скажи мне честно, Семикобыла… Может мужчина спокойно жить, ежели на глазах у него женщина в одиночестве кукует? Может он нормально существовать?

– Думаю, нет, не может.

– Правильная у тебя ориентация. Какой для мужчины комфорт, если женщина одна мыкается?

– Не скрою, Василий, мыслей на этот счет у меня кот наплакал или того меньше.

– Содержательный человек не может мириться с безобразным

явлением. Настоящий мужчина не останется в стороне, всегда примет участие, окажет женщине содействие.

– Это точно! Это как пить дать! Была бы шея, хомут найдётся.

– Вот ты лично, брат Семикобыла, к женщинам как относишься?

– Положительно, – осторожно, словно ступил на лёд, ответил диспетчер.

– Расшифруй свою мысль.

– Лично я к женщинам отношусь с уважением. Как встречу, так уважу.

– Свой жизненный выбор сделал?

– Пока не успел. Но я постоянно в поиске. Остановиться не могу, глаза разбегаются.

– При таком раскладе есть только одно средство.

– Какое?! – весь навострился, натянулся, как струна, диспетчер.

– Женись! Чем быстрее, тем лучше. Жена не сапог, с ноги не скинешь.

– Легко тебе говорить, ты женат. А я, как подумаю, что следующая окажется лучше, места себе не нахожу.

– Дай Бог нашему телёнку, да волка съесть. Заруби себе на нocу: не в свои сани не садись! Руби дерево по себе.

– Мягко стелешь, да жёстко спать. Ты пойми, Василий: знакомиться – я знакомлюсь, а выбрать боюсь. Не могу остановиться. Дальше в лес, больше дров.

– Понятно: меняешь женщин, как перчатки. Это тебя отрицательно характеризует. Седина в бороду, бес в ребро. Пагубная привычка, Семикобыла. Крутишь романы, а жениться – извини-подвинься.

– Рад бы в рай, да грехи не пускают. Мне практически каждая нравится, любая по нраву. Очень я увлекаюсь.

– Выходит, ты их в заблуждение вводишь. Они ждут, надеются, а у тебя семь пятниц на неделе.

– Завидую я тебе, Василий. Ты проблему раз и навсегда решил. А у меня каждый день головная боль. В таком деле семь раз отмерь, один раз отрежь.

– Мы с тобой эту тему в другой раз перетрём, – пообещал Колыванов.

– Ловлю тебя на слове! – живо подхватил диспетчер.

– Мне ехать пора, семья заждалась. Время идет, а мы с тобой языками чешем.

– Василий, не могу я тебя одного отпустить! – взмолился диспетчер.– Мне голову снимут!

– Снявши голову, по волосам не плачут, – огорченно вздохнул Колыванов. – Ладно, семь бед – один ответ.

– Езжай с Тягиным. С паршивой овцы хоть шерсти клок.

– Гусь свинье не товарищ, – парировал Колыванов, размышляя, стоит ли игра свеч, а овчинка выделки, но сдался, в конце концов, уступил, поддался, скрепя сердце, на уговоры – плетью обуха не перешибёшь, с воронами летать – по-вороньи каркать.

Внутренний голос, однако, спорил и возражал, дескать, на свинью хоть седло надень, всё конём не станет. Однако диспетчер его опроверг и утешил: курочка по зёрнышку клюёт, да сыта бывает, лучше синица в руке, чем журавль в небе.

Словом, так или иначе, Колыванов положился на силу обстоятельств. Справедливости ради, стоит упомянуть, сила и солому ломит, но сила не в силе, а в правде. В свою очередь, правда нас, сирых да убогих, силой подпирает. Хотя, если честно, правда – хорошо, а счастье – лучше.

Впрочем, речь вести – не лапти плести, пора и честь знать. Плохо ли, хорошо ли, но из слов шубы не сошьёшь, каши не сваришь, речами сыт не будешь. В нашей местности речь, как снег, а дело, как сажа. Кое-кто возразит, работа, мол, не волк, в лес не убежит. У нас, однако, другое понятие: делу время, потехе час, дело без конца, что лошадь без хвоста. А потому – за дело и в дорогу, в дорогу…

Глава 6

Если откровенно, дорога заметно влияет на течение мысли и её содержание. Не секрет, личные мысли ездоков зависят преимущественно от пейзажа, от погоды, от настроения психики, да мало ли от чего. Упомянутую закономерность Колыванов заподозрил давно и быстро смекнул, что кора головного мозга частенько производит мысли под влиянием окружающей среды – климата, к примеру, или трансляции популярной музыки.

Как бы то ни было, по своей природной индивидуальности, по индивидуальной природе Василий в рейсе думал, как правило, о семье. Вот и сейчас, пока за рулём сидел Тягин, Колыванов рассеянно наблюдал за дорогой, будто пассажир на отдыхе, а сам мечтал о доме. Незаурядная память и богатое воображение живо рисовали, как дружелюбно встретит его семья, как любовно он одарит её гостинцами.

На исходе дня родной дом уже издали манил уютом и теплом, ночь по обыкновению сулила вполне содержательную личную жизнь. Ранним утром жена доброжелательно и добросердечно, но с огорчением в лице по причине разлуки провожала его в дорогу, снабжала качественным питанием для полноценного рациона. И кто бы спорил, кто бы сомневался, при наличии семьи шофёр переносит дорожные трудности и невзгоды гораздо легче, чем в условиях холостого существования, что само собой разумеется и легко объяснимо.

Как упоминалось уже, из еды в дороге Колыванов предпочитал жареную куру. Умиротворённая ночным вниманием, супруга независимо от наружной температуры и направления ветра жарила утром птицу, а томатный соус муж постоянно держал в кабине и употреблял в любой географической точке, как по широте, так и по долготе. То есть, на севере, на юге, на западе и на востоке.

Близко ли, далеко ли, впереди на краю обочины из утренней дымки возник женский силуэт, постепенно яснел, приближался, становился отчетливым и очевидным. Если смотреть трезво, девица и на расстоянии смотрелась вполне привлекательно: короткая юбка, длинные ноги, высокие каблуки… Она и не голосовала вовсе, просто присутствовала на дороге, стояла, подбоченясь и вывернув бедро. Как ни толкуй, выглядела она довольно нескромно, почти вызывающе, уверенная в своей неотразимости, в сокрушительном влиянии на мужской пол.

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять её умысел и заднюю мысль: рано или поздно кто-нибудь затормозит, сражённый неожиданной картиной. Что ж, девица была права в своих расчётах, машины тормозили одна за другой, иногда из автомобилей вдоль обочины выстраивалась очередь, точно на заправке или на стоянке городского такси. И что греха таить, шоферов можно понять: в провинциальной глуши среди дикой природы внезапное явление было, как дар небес, как явление свыше.

Но не будем размазывать манную кашу по чистому столу. Заметив впереди женскую фигуру, Тятин произвёл экстренное торможение, как будто в глубине организма сработал рефлекс, который научный академик Павлов называл условным. Какие сомнения, вся наша жизнь зависит от условий.

Впрочем, говоря по совести, Колыванов вряд ли согласился бы с великим физиологом, академик поведение людей изучал на собаках. Богатый жизненный опыт подсказывал Колыванову, что на самом деле имел место безусловный рефлекс, данный человеку вообще и шофёру в частности от природы. Как бы то ни было, отреагировал Тягин на появление девицы сразу, и не задумываясь, по естественному зову организма и души. И что тут рассуждать, женская фигура на обочине подействовала на шофёра незамедлительно, словно красный сигнал светофора. Грузовик резко затормозил, как будто на дороге возникло неожиданное препятствие – бетонная стена, к примеру.

И вот иди, гадай, то ли красноречиво проявилась в шофёре редкая безответственность, то ли неудержимо влекла его красота и, как маяк, вела по жизни тяга к прекрасному полу. Что ни говори, Колыванов, похоже, наперёд предвидел грядущие события и уж, по крайней мере, свято верил, что случайные связи до добра не доводят.

Не будем, однако, скромничать, отдадим Тягину должное как шофёру. При всех своих лошадиных силах, умопомрачительной тяжести и непредсказуемом тормозном пути грузовик остановился, как вкопанный, точь-в-точь по соседству с загадочной девицей, буквально рядом или ещё ближе – тютелька в тютельку, как принято говорить. Впрочем, мало кто знает, что есть тютелька в натуральную величину.

Кстати сказать, Колыванов, будучи простым шофёром из глубины народа, проявил к тютельке повышенный интерес. Никто, впрочем, не имел о тютельке ни малейшего понятия – ни понятия, ни представления, ученые знатоки и научные светила морщили лбы и напрягали ум в поисках ответа. Но однажды Василию повезло. Просветил его ветхий старик, которого Колыванов подвёз по пути. В глухой деревне среди болот и лесов тютей называли зарубку на дереве, сделанную топором. Умелый плотник рубил дерево с исключительной точностью – след в след, удар в удар. Тютелька, как водится, вела происхождение от тюти и оказалась не только зарубкой, засечкой, зазубриной, но метким и расчётливым ударом топора.

"Ах ты, Господи, Боже мой!" – восхищённо подумал Василий, сражённый богатством родного языка.

Нет смысла разводить турусы на колёсах. Выскочив из кабины, Тягин мелкой рысью побежал к незнакомке и не представился даже, не вручил визитную карточку, не поинтересовался, куда девушка держит путь, но не мешкая, не теряя времени понапрасну, бесстыдно распахнул дверцу.

Конечно, это был намёк. Откровенный намёк, характерный для легкомысленных людей. Более нескромное поведение трудно себе представить, аналогичные беззастенчивость и бесцеремонность всегда производили на Василия отталкивающее впечатление.      Справедливости ради упомянем, что вдумчивый и сдержанный по своей природе Колыванов в глубине души не на шутку осерчал, то есть кипел от недовольства и бурно негодовал. Терпение почти лопнуло, как говорится, манеры напарника буквально потрясли шофёра, возмутили насквозь и даже глубже, практически до глубины души.

И что тут скажешь, по большому счету, в поведении Тягина напрочь отсутствовали деликатность и такт, необходимые в обхождении с дамами. Говоря откровенно, поэзией и не пахло, романтические проявления не наблюдались, а уж про тонкие чувства и галантную учтивость никто и не заикается.

Пока Колыванов опомнился, пришёл в сознание и собрался с мыслями, Тягин вёл себя, как слон среди фарфоровой посуды. Словно неотёсанный грубиян, топорный чурбан, невоспитанный мужлан и невежа. Он бессовестным образом подхватил сзади незнакомку и без шампанского, без стихов, без цветов буднично водрузил её на подножку. Что тут скажешь, невооруженным глазом была понятна давняя привычка, сами собой разумелись варварская повадка, дикие ухватки, а что касается культуры, она и близко не ночевала, как ни прискорбно это сознавать. Вроде бы грузчик в скобяной или москательной лавке по весу принял и разместил товар.

«Ни поэзии, ни романтики», – мысленно разоблачил и осудил Колыванов недостойное поведение напарника. – «Голая проза жизни".

Не будем, однако, драматизировать и сотрясать воздух истошными воплями, но всякий раз, когда кто-то проявлял бестактное отношение к женщине, душа Василия сникала и морщилась, болезненно саднила, сердце беспорядочно сжималось, язык немел, шофёр сгорал от стыда и не находил себе места.

Словом, так или иначе, в теле присутствовали неудовлетворительное самочувствие, острое недовольство, расстройство пищеварения, общее недомогание органов и застой в тканях. Колыванова так и подмывало втолковать обидчику, что своим поведением тот дискредитирует всех мужчин как физических лиц, а мужской пол как явление в биологии.

– Подвинься, Василий, уступи даме место, – с издёвкой ухмыльнулся Тягин, с кормы подталкивая незнакомку, как буксир-толкач плоскодонную баржу для сыпучих грузов. Плашкоут, говоря проще.

Скрепя сердце, Колыванов чуть сдвинулся, приоткрыл ограниченное пространство и морщился кисло, всем видом подчеркивал досаду.

Не надо забывать, по натуре и воспитанию Колыванов целомудренно ограничивал себя в проявлении чувств. Как ни сложна жизнь в своём разнообразии, как ни разнообразна в своей сложности, никто и никогда не упрекнул шофёра в нескромных проявлениях, в двусмысленных поползновениях, в рискованном поведении и фривольных наклонностях.

Если подходить реально, едва девица села, от её и без того короткой юбки остались лишь видимость, одни воспоминания. В силу неограниченного богатства мировоззрения и гармоничного развития личности Колыванов незаинтересованно увёл глаза, хмуро и раздосадованно изучал окрестное пространство.

– Что смотришь волком, Колыванов? – дерзко и ухмылисто полюбопытствовал Тягин, прыгая в кабину и садясь за руль. – Глянь, какая у нас попутчица!

Разумеется, в арсенале сознания Колыванов содержал убедительные доводы, убийственные аргументы и неопровержимые доказательства, а следовательно, вполне мог дать напарнику сокрушительную отповедь – дескать, скоростной режим, график движения, расход горючего, никаких остановок без крайней необходимости, а уж тем более, никаких пассажиров. Словом, то да сё, пятое-десятое, однако благоразумно сдержался, рассудительно стерпел, чтобы не гнать волну понапрасну.

– По инструкции не положено,– сдержанно, но веско, со знанием дела возразил Колыванов, но если честно, кто обсуждает производственные вопросы при посторонних на борту?

– Не лезь в бутылку, Василий! Какие инструкции в личной жизни?! – Тягин, как южанин из горной местности Кавказа, возбуждённо вскинул руки, забыв на время, что управляет большегрузным автомобилем, многотонным транспортным средством.

– Мы на производстве, – обоснованно напомнил Колыванов. – Не отвлекайся. Держи руль, следи за дорогой.

– Вот зануда! В каждую щель лезет! Затычка к любой дырке! -возбуждённо возмутился, возмущённо возбудился Тягин, но большого впечатления на Василия нервная выходка или, говоря проще, эскапада, не произвела.

– На то и щука в море, чтобы карась не дремал, – остудил, охладил, образумил напарника Колыванов.

– Всю обедню мне портишь!

– Не всё коту масленица, будет и великий пост, – урезонивающим голосом напомнил Василий, но Тягин не внял, не прислушался, не одумался, а преувеличенно хлопотал мимикой, в нахальной манере подмигивал незнакомке и кивал на Колыванова, видишь, мол, с кем приходится ездить.

С какой стороны ни возьми, по вполне объяснимым причинам девушка в прениях участия не принимала – ни в дискуссии, ни в дебатах. И вдруг к общему удивлению экипажа, она, заранее не обсудив, предварительно не согласовав, заблаговременно не оповестив, вмешалась в разговор и обнаружила собственную линию поведения.

– Я вам нравлюсь? – неожиданно обратилась она непосредственно к Василию, Тягин от неожиданности присвистнул и снова наподобие кавказского горца разгорячённо вскинул руки – вах-вах, мол, вот те на!

Если смотреть правде в глаза, медицинские врачи давно установили, что женщины по своему тонкому внутреннему устройству и природному чутью даже в толпе сразу угадывают и распознают положительных мужчин, способных на сильные чувства и решительные поступки. Другими словами, женщине достаточно беглого взгляда или даже мимолётного присутствия, чтобы безоговорочно понять, заслуживает ли мужчина доверия. То есть, можно ли на него положиться.

Как бы то ни было, уверен-не уверен, но именно по причине женской интуиции Тягин на фоне Колыванова со всей очевидностью тускнел, явно блекнул и заметно проигрывал – ни много, ни мало, ни больше, ни меньше. И если откровенно, подавляющее большинство мужчин рядом с Колывановым смотрелись неэффектно и неэффективно, охарактеризовать их по сравнению с ним можно как легкомысленных и безответственных, выражаясь бесхитростно и без затей, не мудрствуя лукаво.

Статистика молчит, но умозрительно можно предположить, будто где-то отыщется некоторое количество мужчин, похожих на Василия Колыванова, но далеко, конечно, в незнакомой местности, и то ли да, то ли нет, а скорее – вряд ли. Впрочем, славны бубны за горами, и если об том речь, за морем и синица – птица, а куницы дешёвые, но дорогой провоз.

– Лично к вам я отрицательных чувств не питаю, – рассудительно изложил свою позицию Колыванов. – Однако я женат.

Если прислушаться, присмотреться, народ давно углядел животрепещущую тему: женаты – богаты, холосты – бедны. Нам нет резона опровергать, но тот же народ установил, что женатого целовать – хрен с редькой жевать, однако на безрыбье и рак рыба. И что тут толковать, жениться – не напасть, как бы не пропасть, женился рак на лягушке, да врозь живут, вместе не ходят. Любовь любовью, чувства чувствами, а жениться невпопад или невдогад – себе дороже

– Жаль, – разочарованно призналась незнакомка. – Почему-то все заслуживающие внимания мужчины всегда женаты. Как вы объясните такую закономерность? Близок локоть, да не укусишь.

– Ну, блин, вы даёте! – в сердцах Тягин с силой ударил двумя руками по рулевой баранке. От такого обращения тяжёлый грузовик ощутимо дёрнулся, а Тягин открыто проявил неприязнь и недоброжелательное отношение.

– Колыванов, на чужой каравай рот не разевай!

– Твои подозрения лишены всяких оснований, – хладнокровно

ответил Василий. – Приключения нужны мне, как рыбе зонтик. Твоя ревность не стоит выеденного яйца.

– Не рой другому яму, сам в неё попадёшь!

– Со свиным рылом, да в калачный ряд. Остынь, Степан! Тише едешь, дальше будешь.

– Ишь, губу раскатал! Отбить хочешь?!

– Не хочу. Ты думаешь, кто смел, тот и съел? – – Чужими руками жар загребаешь?! У тебя губа не дура! Наш пострел везде поспел! – не мог успокоиться Тягин.

– Может, и мне слово дадите? – с явным недовольством вмешалась

попутчица. – Не спорьте, я скоро выхожу. В гостях хорошо, а дома лучше. – Дома и стены помогают, – заинтересованно напомнил Колыванов.

– Ну вот…– огорчился Тягин и пропел слова романса. – Мы странно встретились и странно разошлись…Знакомство было приятным, но коротким. Может, всё же телефончик дадите? Вдруг пригодится… На обратном пути свидимся.

Беспристрастные опросы населения неопровержимо свидетельствуют, что в подобных обстоятельствах подавляющее количество женщин по обыкновению притворно и преувеличенно изображают скромность, строят из себя недотрог, задают неуместные вопросы, да и вообще делают вид, будто не понимают, о чём речь. В смысле, я не такая, я жду трамвая.

Мужчины, как правило, расправляют плечи, меняют осанку, петушатся, выгибают грудь колесом, распускают хвост и проявляют другие симптомы из повседневной жизни пернатых. Попутчица, однако, не стала ломаться, а выудила из сумки клочок бумаги, бегло черканула карандашом и улыбчиво, со значением протянула записку Колыванову, тогда как у напарника от удивления неоднозначно вытянулось лицо. Но Василий записку не взял, качнул головой, отказываясь:

– У меня семья.

– Верный муж? – удивилась попутчица. – Неужели?! Я-то думала, они уже повывелись. А по-моему, сколько волка ни корми, он всё в лес смотрит.

– Бабушка надвое сказала, – возразил Колыванов. – Мы с женой зарок дали, что изменять не будем. Давши слово – держись, а не давши – крепись.

– От тюрьмы, да от сумы не зарекайся. Бывает и вошь кашляет. Бывает, и курица петухом поёт, – изложил свою точку зрения Тягин.

– Будь хоть пёс, лишь бы яйца нёс, – находчиво парировала незнакомка.

– Муж и жена – одна сатана. При верном муже и жена верна, – отстаивал жизненную позицию Колыванов.

– Метко сказано, не в бровь, а в глаз. Давно не встречала принципиальных мужчин. Думала, корова языком слизала.

– Что зря вам голову морочить? – спросил Василий. – Романы не кручу, жениться не могу.

– Свихнуться можно, у меня уже крыша едет. Кто говорит о женитьбе? – в свою очередь, недоумевал Тягин

– Будет и на вашей улице праздник, – дружелюбно, доброжелательно и добросердечно пообещал занятной попутчице Колыванов. – Ещё встретите кого-нибудь.

– Вашими устами, да мёд пить. Был бы конь, а уздечку найдём. Я б за стоящим мужчиной, как нитка за иголкой, – мечтательно высказалась попутчица. – Встречу, не отпущу.

– Быть бычку на верёвочке, – вставил своё слово Тягин.

Тем временем незнакомка прибыла к месту назначения. Затормозив, Тягин резво выскочил из кабины, прежним аллюром обежал грузовик и расторопно принял пассажирку в дружеские объятия. То есть, заботливо снял её с подножки и бережно, в замедленном режиме доставил на землю.

Стоя на обочине, они о чём-то переговаривались, но Колыванов не присматривался, не прислушивался, в чужой разговор не вникал, пагубные наклонности отвергал в корне, лишь вздумал размять тело, разгулять верхние и нижние конечности. Из ящика с инструментами он достал топор и углубился в придорожный лесок, где отыскал старый пень, густо поросший мохом.

Если смотреть в оба, пень он пень и есть, а пень при дороге всякому повинен, любому прохожему должен. Что говорить, пень так пень, хоть кафтан надень, хоть сарафан, пнём и останется

Но не будем бросаться словами, вонзить топор в пень было проще пареной репы. Следующий удар пришёлся рядом, однако в первую зарубку Василий не попал, хотя метил на редкость старательно, чего-чего, а усердия Колыванову было не занимать. Нет нужды преувеличивать, но удары сыпались один за другим, и только редкий из них достигал цели. То есть, угодить топором в прежнюю зарубку удавалось исключительно от случая к случаю или того реже, что лишний раз свидетельствует, до какой степени наши желания не совпадают с нашими возможностями.

– В лесу раздавался топор дровосека, – появившись, Тягин процитировал стихотворную поэзию из школьной программы. – Подруга нас, к счастью, покинула. Баба с возу, кобыле легче.

– Зачем тогда сажал? – полюбопытствовал Колыванов, целя топором в измочаленный край многострадального пня.

– Сам на голодном пайке и меня подбиваешь. Ты не прав, Василий. Женщины украшают жизнь. Кстати…ты почему скрылся?

– Моё слово твёрдое. Жениться на ней не могу.

– Так и я не собирался. Баба в дом – мухи вон! А эта ушлая попалась, за словом в карман не лезет. Я всё же взял у неё телефон. Могу с тобой поделиться.

– Ношеная шуба не греет.

– Это правда. На дырявый мешок не напасёшься. А ты почём зря пень рубишь?

– Я не пень рублю, а глаз ставлю и руку. Трудное это дело – точно в цель попасть. Точь-в-точь угодить,

– Ты о чём, Василий? Растолкуй свою мысль.

– Главная цель в жизни каждого мужчины – свою женщину найти. Чтобы всё сошлось, тютелька в тютельку. Старики правильно говорят: браки заключаются на небесах. Жениться нужно раз и навсегда!

Тягин озабоченно задумался, даже издали бросались в глаза умственное напряжение и кропотливая работа мысли.

– Глубоко копаешь, Василий. Так и надорваться можно. Ты полегче, полегче относись. Пусть лошадь думает, у неё голова большая.

– Всякому овощу – своё время. Когда-нибудь сам поймёшь, или жизнь надоумит, – вывел заключение Колыванов и спохватился. – Ехать пора, с твоей кралей мы из графика выбились.

– Работа не волк, в лес не убежит. Да и не малина, зимой не опадёт.

– Но и не ворона. Пусть и не каркает, а всё же скажется.

– Ах ты, Господи, Боже мой! Какой ты въедливый, Колыванов! Расписание, график, режим… Ни сучка, ни задоринки. Комар носа не подточит.

– Я порядок люблю. Расписание о чём говорит?

– О чём?

– Семья знает, когда я приеду. Опоздаю, волноваться будут.

– Ну да, семья. Зря всё-таки ты этой девахе отказал. Мог развлечься, культурно отдохнуть… Разнообразие опять же, а ты задний ход дал. Пренебрёг, можно сказать.

– Тягин, я устал тебе повторять: у меня семья! Жена, дети… Усвоил?! – не на шутку рассердился Колыванов.

– Вот видишь… Ты женат, у тебя семья, а я… Имею право. Свобода!

– Угу, – с хмурой досадой и буквально неодобрительно промычал Колыванов. – Много вас…свободных. Совсем распустились, совесть потеряли. Я жену никогда не бросал и не разводился ни разу.

– Скучно ты живёшь, Колыванов, никакого разнообразия!

– Зато у тебя разнообразия полные штаны. Нет, Тягин, женщин обижать нельзя. Тебе бы задуматься, дураку, а ты их обманываешь почём зря. Дашь надежду и бросаешь. Вокруг пальца водишь. Мозги им пудришь. Лапшу на уши вешаешь. Ладно, живи, как знаешь. Некогда мне с тобой языком чесать. Когда-нибудь отольются кошке мышкины слёзки, – не дожидаясь ответа, Колыванов решительно направился к машине. По его внешнему виду и выражению лица само собой разумелось, что с ним лучше не спорить, уедет, бросит – глазом не моргнёт.