Год семьи

– Один водила?! Верится с трудом. Неужто не справитесь?

– Пока не можем. Охотимся, но безрезультатно.

– В голове не укладывается!

– Мы бы его упаковали, но он скрывается, пакостник. Ищем по всем дорогам, но пока обнаружить не удалось. Потому и обращаемся к тем, кому доверяем.

– Спасибо на добром слове. А что он сотворил, чем вам насолил?

– В этом вся загвоздка. Благополучие нашего подразделения зависит от заправки горючим: с каждого литра нам законный процент. Ну а мы дарим заправке наше благосклонное отношение. Честно, благородно, справедливо!

– Бартер?

– Вот, ты уже вник. Взаимовыгодное сотрудничество.

– А водила этот с какой стороны?

– Он нас обокрал и обездолил. Всё наше подразделение. Придумал какую-то хренотень, поставил на двигатель преобразователь, бензин идет пополам с водой. Горючее экономится, а мощность двигателя растёт.

– Какой проницательный ум у нашего народа! В чем же криминал?

– Ты, что, не догоняешь? Расход горючего упал. Изобретатель, блин! Народный умелец! Он же руку нам в карман запустил! Непонятно?

– Да понятно, понятно…

– А если все захотят? Ты представь: каждый водила ставит на свое транспортное средство эту штуковину – что тогда?

– Что?

– Разорение! Прямая дорога к нищете!

– От меня что требуется?

– Глубокая разведка. Найди нам вредителя.

"Как бы не так! – возмутился неограниченно внутренний голос и в сердцах выложил начистоту заветную мысль. – На фига козе баян?"

Понятно, что шофёр тотчас рассудительно сообразил, сообразительно рассудил и уразумел конкретную пользу, практическую выгоду и прок, однако поступаться идеалами не собирался.

– Мне-то что за дело? – незаинтересованно пожал плечами Колыванов.

– Не прогадаешь. На всех дорогах будет тебе от нас благоприятный режим и наше тёплое отношение.

Тем не менее и однако, шофёр без колебаний доступно и доходчиво изложил свою точку зрения и свой взгляд на жизнь.

– Была у меня, командир, хрустальная мечта. Мечтал я отыскать местность или заповедную территорию, где никто не ворует. Да, видно, несбыточная это мечта. В том смысле, что недосягаемая, недоступная и неосуществимая. Утопия, по-научному. Горько мне и обидно.

– Какой речистый! – кичливо и практически высокомерно произнёс инспектор.

С обочины долетел запах жареного мяса, в стороне за деревьями на зелёной траве дымились мангалы. Мимо с грохотом проносились автомобили, дорога привычно жила в бессонной, безудержной и безостановочной лихорадке.

– Теперь у меня другая мечта, тоже хрустальная, – продолжал Василий. – Если мне повезёт и я встречу этого находчивого умельца, хочу его открытие на свою машину приспособить. Спасибо тебе, инспектор, что надоумил меня и открыл мне глаза.

– Вот и верь после этого людям! – обескураженно развёл руками инспектор.– Подвёл ты меня, водила. Не оправдал доверия. Теперь ты – дичь, а я – охотник!

– Какая интересная жизнь меня ждёт! Какая увлекательная игра!

– А не надорвёшься? Гляди, пупок развяжется.

– Не стращай меня, служивый! Я же о тебе пекусь и трогательно забочусь. Ты вот со мной толкуешь, а сколько за это время нарушителей прозевал и упустил. В крагу свою ничего не положил. Мимо денег, как говорится. Да и в шашлычную тебе пора, мясо подгорает.

Колыванов повернул ключ зажигания, мотор отозвался ровным гулом. Теперь только и оставалось, что тронуться с места, набрать скорость и укатить за горизонт. И старший лейтенант, поразмыслив, внял совету, оставил пост и направился к дымящим мангалам.

Глава 4

Разговор у нас свойский, без обид, но обстоятельный и начистоту. Положа руку на сердце или на другой жизненно важный орган, намекнём с неподкупной прямотой и неограниченной откровенностью: нет слов! То есть, крыть нечем.

Что ж, подлечим больную совесть, сохраним незамутнённые помыслы, поверим в мечту. С лёгким сердцем отвергнем чужие козни и происки, дадим клятву не кривить душой, не наводить тень на плетень, не путать сено и солому, грешное с праведным, божий дар и яичницу, не сидеть на двух стульях, не плевать в колодец, а уходя, гасить свет.

Пока суд да дело, внутренний голос по складам читает нравоучения и нашёптывает советы: живи, мол, проще. Эхо стучит и талдычит в среднее ухо: проще, проще… Можно, конечно, не брать совесть в толк – насильно мил не будешь, можно умыть руки, отмахнуться, как от назойливой мухи.

На первый взгляд, прощание с женой далось Колыванову сравнительно легко. Сравнительно, на первый взгляд. На второй взгляд, открылись внутренние противоречия, будь они неладны, на третий, разлуку сопровождали чувствительные переживания, заметные невооружённым глазом. Расставание повергло Василия в задумчивое и, более того, в безутешное состояние. Как шофёр ни крепился, разлука с любимой дала себя знать.

На сто двадцать седьмой взгляд, обнаружилась удручающая картина, невидимые миру слёзы, зорко подмеченные великим русским писателем Гоголем с помощью неповторимого таланта, выдающихся способностей и пристальных жизненных наблюдений. Между тем, с точки зрения научных психиатров, слёзы чреваты серьёзными последствиями для личного здоровья. Другими словами, как ни повернись, чувства неизбежно влияют на состояние организма.

По совести говоря, к сорока годам, когда выразительно проявляется кризис среднего возраста, многие шофёры предпочитают оседлую жизнь. С другой стороны Колыванов и сам, своим умом, мечтал покончить с кочевым существованием, но за обозримое время не представилось случая переменить судьбу. Переменить, переломить, перекроить, переиначить…Только и оставалось, что уповать на удачу – ах, удалось бы, по крайней мере, обойтись без душещипательных разлук и душераздирающих прощаний.

Подневольный по причине содержания семьи, которая регулярно и независимо от погоды, от политики, от времени года нуждалась в прокорме, а, кроме того, исходя из острого чувства долга, шофёр безропотно и безотказно колесил по дорогам. Никуда не денешься, хлеб наш насущный даром никто не даст. Из дороги, как водится, самопроизвольно вытекает кочевое существование – ни уклониться, ни избежать.

Как бы то ни было, но факты – упрямая вещь, автобаза не заменит семейного очага. В гараже, понятное дело, отсутствует уют, никто не проявит заботу, не обеспечит домашним питанием и уходом, не окружит, не охватит нежностью и лаской. Зато автобаза заправит горючим, снабдит полезным грузом, вдобавок поспособствует запасными частями, организует профилактику и ремонт. Вообще, если честно, будь жена хоть семи пядей во лбу, она не оформит командировку, не выправит путевого листа. Даже пытаться не стоит – тщетные потуги, напрасная трата времени и сил. Как говорится, шилом моря не нагреешь.

Но молчок пока, концы в воду, прикусим на время язык. Жизнь любого из нас есть любопытная загадка природы, особенно жизнь шофёров. Их существование в дороге покрыто мраком неизвестности, всем прочим остаётся ломать голову и теряться в догадках. Говоря откровенно, автобаза с высоты птичьего полёта смотрится как удобная наземная цель. На открытом пространстве за бетонным забором наблюдается стройное расположение автомобильного транспорта: фуры, грузовики, тягачи, прицепы… Неподдельный интерес вызывает хранилище горюче-смазочных материалов. Взгляд приковывают металлические баки, ёмкости и цистерны, земля в избытке пропитана бензином, соляркой и машинным маслом. Трава, во всяком случае, не растёт и не проклюнется в ближайшую сотню лет.

По мнению знатоков, автобазы вообще и склады горючего в частности представляют из себя территорию исключительно благоприятную для полноценного возгорания. В мечтах Колыванов иной раз грезил наяву и умозрительно рисовал себе впечатляющую картину воздушного налёта. Якобы из низкой облачности внезапно появляется сверхзвуковой истребитель-штурмовик и на бреющем полёте расторопно бомбит и поливает местность огнём из всех стволов. В кабине летательного аппарата якобы разместился он, шофер Василий Колыванов, преображённый на время в народного мстителя, лётчика-пилота, и воинственно бомбит знакомую территорию. Словом, ещё мгновение и родная автобаза добросовестно горит, чудно полыхает ярким пламенем, как наглядный пример народно-освободительной борьбы за справедливость.

Нет нужды доказывать, качество обстрела и бомбометания было выше всяких похвал, прицельность заслуживала высокой оценки, наград и материального поощрения. И вот он, ас военно-воздушных сил, проворно утюжит небо, чтобы лишний раз насладиться умопомрачительной и невыразимой красотой пожара. В сокровенных мечтах Колыванов не раз тем или иным способом бескомпромиссно сжигал родную автобазу дотла. Мечтать, конечно, не запретишь – кто может отменить мечту?

По сути дела в народных чаяниях, пожалуй, и заключается необъяснимое противоречие наших дней: с одной стороны, работа кормит и содержит, с другой, пусть она сгорит. Говоря иначе, автобаза – дом родной, но если откровенно, пропади она пропадом. Жгучее желание разбомбить и сжечь любимую базу докучало Колыванову неоднократно. Впрочем, с разрушительным воздушным налётом, о котором неотвязно грезил Василий, пришлось слегка повременить: во-первых, что пилить сук, на котором сидишь, а во-вторых, своя рубашка ближе к телу.

Между нами, девушками, говоря, суета на автобазе, как водится, производила тягостное впечатление: повсеместная неразбериха, кромешная путаница, повседневная суета. В противоположных направлениях перемещались транспортные средства, повсюду сновали с озабоченным видом туда и сюда, взад-вперед, а также там и сям многочисленные бездельники. Если смотреть трезво, производственные недостатки бросались в глаза с первого взгляда, картина наблюдалась вполне удручающая. По этой причине в груди ныла совесть, гнобила психику, сердце не знало покоя.

Что ж, сведущие люди давно уразумели: беда не приходит одна. Другими словами, пришла беда, отворяй ворота. Помимо неудовлетворительной организаций труда Колыванов, к своему огорчению и досаде, обнаружил, что на рабочем месте целиком и полностью отсутствует напарник.

Если дать волю чувствам, напарник в жизни дальнобойщика является первостепенной фигурой, исключительно важной и неоценимой персоной. От жены, по крайней мере, никто не требует, чтобы она день и ночь тряслась в грузовике, питалась всухомятку, спала урывками и каждую минуту была готова сесть за руль, или в мороз, в дождь, в слякоть лечь под грузовик и собственноручно произвести ремонт. Случись такое, и образцовая супруга заскучала бы, замучила бы упрёками – истерзала бы, запилила, извела…

Вообще, если честно, в подобных условиях практически любая жена проявляет себя с невыгодной, а то и с неблаговидной стороны. Вдобавок ещё и надуется, как мышь на крупу, – любая, даже сущий ангел. Говоря проще, толковый напарник ценился среди шофёров на вес золота. По обыкновению люди долго и с трудом притирались, а сложится экипаж – радуйся, повезло!

Нет смысла врать, нет резона водить кого-то за нос. Крупные учёные в лабораторных опытах на собаках давно открыли, что чужое присутствие – довольно утомительное явление, а в постоянном режиме вообще – туши свет! – как выражается простой народ. Однако, если называть вещи своими именами, Колыванов не чаял, грубо говоря, в напарнике души. Надо признаться, сослуживец того стоил. Они давно трудились бок о бок, плечо к плечу, локоть к локтю, привыкли, притёрлись, притерпелись, съели сообща пуд соли. К счастью, напарник попался вполне безобидный, безвредный, безотказный, из тех, что мухи не обидит, воды не замутит или, как говорится, тише воды, ниже травы. К тому же он был неприхотливым в быту и содержательным как личность. Помимо всего прочего сослуживец непринуждённо и стойко переносил дорожные невзгоды, неизбежные трудности и характерные для большой дороги превратности судьбы. А что ещё надобно шофёру, честному труженику и, в свою очередь, с богатым внутренним содержанием?

Но не будем ходить вокруг да около, вокруг да около, вокруг да около. Не надо вешать лапшу на уши, тянуть кота за хвост и пускать пыль в глаза. Хватит лепить горбатого, бить баклуши и плевать в потолок. В конце концов, не пристало нам спозаранку пень колотить, бестолочью день проводить, пора взять быка за рога, у нас ещё конь не валялся.

В сложившейся ситуации поневоле заскучаешь. Хочешь-не хочешь, сами собой опустятся руки, и, того гляди, повесишь нос. Правила грузовых перевозок запрещают дальний рейс в одиночку, из чего вытекал непреложный, неизбежный, неопровержимый вывод, будто без напарника Колыванов и сам лично никуда не поедет. "Неужто запил?» – в глубине сознания Василий отловил конкретную мысль и озабоченно её думал.

Так или иначе, и кто бы что ни говорил, обойдемся без наветов и клеветы, а если на то пошло, собака лает, ветер носит. Будь что будет, никто не собирается мутить воду, ловить блох, очернять действительность и наводить тень на плетень, как не собирается искать бревно в чужом глазу, подливать масла в огонь и всякое лыко ставить в строку. Однако из песни слова не выкинешь.

Если начистоту, всем хорош был напарник, между тем, за доброкачественными чертами характера в глубине личности таился отрицательный изъян: раз в месяц в точном соответствии с лунным календарем, сослуживец погружался в запой.

Подумать только! Три фазы луны – в первую и третью четверти и в новолуние человек характеризовался исключительно с положительной стороны: трезвость, примерное поведение, добросовестное отношение к труду. Верь-не верь, но целый месяц шофер доблестно обходился без выпивки, не брал в рот буквально ни капли спиртного, даже желания не испытывал. Согласитесь, выглядит неправдоподобно: где это видано, чтобы шофер по своей воле и без всякого принуждения отказался от выпивки? Держи карман шире, грубо говоря. А если еще грубее – ищи дураков!

Но приходила, в конце концов, полная луна и – на тебе! – вопреки здравому смыслу картина разительно менялась. Только и оставалось, что тяжело вздыхать и с болью в душе сокрушенно качать головой. Как ни странно, как ни печально, с полнолунием – день в день, час в час – неотвратимо и неизбежно, а кроме того, без задержек и опозданий наступал запой. Он приходил точь-в-точь по луне, как поезд по расписанию, – настигнет, нахлынет, накроет с головой, будто океанская волна цунами. Да что ухмыляться-то, пьяная дорога шатовата, похмельная мутновата, пили да спали, дня не видали, пили, ели – кудрявчиком звали, попили, поели – прощай, шелудяк!

Так или не так, свидетели, очевидцы, семья и сослуживцы терялись в догадках. И Колыванов усилием воли напрягал свой недюжинный ум, ломал голову, где зарыта собака. Как человек дотошный, умник и грамотей, Колыванов был наслышан, что луна влияет на морские приливы, и, как следствие, по причине глубоких знаний и богатой интуиции закрались подозрения относительно луны и алкоголя. Короче говоря, чуткий и проницательный ум Василия догадливо предположил связь ночного светила с пагубной страстью напарника.

Если без обмана, в запой напарник принимал неограниченную дозу. То есть, пил почти безостановочно или, как говорят, до положения риз, что означает безобразное и даже невменяемое состояние. Однако час от часу не легче, другими словами, чем больше думаешь, тем меньше понимаешь. Или на языке народа, чем дальше в лес, тем больше дров.

Но шила в мешке не утаишь. Правда в том, что стоило луне сменить фазу или, говоря иначе, едва заканчивалось полнолуние, с ним исчезал запой. Казалось, кто-то отключил рубильник. Воистину и помин простыл, если можно так выразиться, а если нельзя, то поминай, как звали.

Пора, однако, сменить гнев на милость, чтобы не попасть впросак. С приходом новой луны шофер входил в наезженную колею. А и то правда, что мастерство не пропьёшь, автобаза и семья просто диву давались: на рабочем месте снова присутствовал трезвенник – белый, как говорится, и пушистый – достойный труженик, муж, отец и гражданин. Даже подумать было грешно, что давеча сослуживец терял человеческий облик.

Если не лукавить, то по большому счёту, русский запой представляет из себя кромешную тайну, необычайную загадку бытия и мироздания. Разгадать её никому ещё не удалось, и пока суд да дело, всем нам только и остаётся, что молча удивляться, удивлённо помалкивать и наблюдать заинтересованными глазами. Словом, как ни крути, без напарника выезд откладывался до новой луны, огорчайся-не огорчайся, бейся-не бейся, но рейс, похоже, накрылся медным тазом.

«Неужто луна так сокрушительно влияет на русский организм и нашу загадочную славянскую душу?» – настойчиво размышлял Василий, бороздя собственным телом окрестное пространство. Именно за этим беспредметным, бессмысленным и бесперспективным занятием внезапно застиг его металлический голос динамика:

– Водитель Колыванов, зайдите в диспетчерскую!

Преодолевая грусть и печальные мысли, Колыванов пешим ходом второпях проделал значительное расстояние из конца в конец автобазы. По дороге недобрые предчувствия окрепли, ничего хорошего от посещения шофёр не ждал.

Что ж, и на солнце есть пятна, а если откровенно, то встреча с главным диспетчером по обыкновению сулила головную боль.

Помимо отягчающих жизнь обстоятельств, в диспетчерской толпились шофёры, толчея клубилась всякий день и час. Стоило переступить порог, глаза разбегались, уши закладывал невообразимый шум. Да, пёстрая толпа, разношерстная публика, дым коромыслом, хоть вешай топор. Крикливый гомон зыбко плескался под потолком и от стены к стене, точно жидкость в ёмкой посуде.

Не будем, однако, ловить рыбу в мутной воде. Диспетчер автобазы, надо признаться, профессия уникальная. Если судить строго, не каждый способен себя проявить – далеко не каждый! В любом случае, не надо ломиться в открытую дверь, среди населения и в глазах народа отдельные, с позволения сказать, диспетчеры вызывают законное недоверие, справедливые упрёки и обоснованную неприязнь. И поделом, если на то пошло: не в свои сани не садись! Как говорится, всяк сверчок знай свой шесток.

С какой стороны ни взгляни, бремя диспетчера по плечу только одаренной личности. А главному диспетчеру автобазы, по общему мнению, требуются и вовсе незаурядные способности. К примеру, одно общение с шоферами чего стоит! К тому же, как ни повернись, жизнь полна неожиданностей. Скажем, гром вдруг грянет с ясного неба, в поезде стоп-кран сорвут, посреди лета снег пойдёт, без видимой причины потолок на голову обрушится, то да сё, пятое, десятое… И смех, и грех, как говорится, даже умнику невдомёк.

В общем, не успеешь оглянуться, как опростоволосишься за милую душу, заплутаешь в трёх соснах, сядешь в лужу, окажешься между молотом и наковальней, обмишуришься, попадёшь впросак. Зря, что ли, внутренний голос заботливо предостерегает: тише едешь, дальше будешь. И не случайно научные светила настоятельно рекомендуют: избегайте крайностей, господа!

Однако возьмём грех на душу, выскажем всю правду-матку, которая глаза колет, выложим начистоту всю подноготную, пусть и курам на смех. По общему мнению народонаселения, шоферам бойкости в словах не занимать. При внимательном изучении язык шофёра практически без костей. Присовокупим сюда неувядаемое мастерство в матерном изложении любой темы. Если смоттреь в корень, русский мат, как известно, невольно сокращает дорогу непосредственно от сердца к сердцу.

Ho хватит нам толочь воду в ступе, переливать из пустого в порожнее, хватит размазывать кашу по столу, ходить вокруг да около, пора от слов непринуждённо переместиться к делу. Пришло время отдать должное главному диспетчеру автобазы с редкой, но выразительной фамилией Семикобыла.

Впрочем, сам диспетчер по причине фамилии отнюдь не страдал, фамилия лишний раз доказывала богатство и разнообразие природных явлений. Неповторимые всё-таки у нас флора и фауна, едрёна вошь! Хотя на автобазе называться Семикобылой было рискованно, требовались исключительная отвага и личное мужество.

Издавна ведётся, кто на извоз сподобился, тому палец в рот не клади, бди и остерегайся. Шофёры, как ранее упоминалось, сплошь и рядом слывут насмешниками и охальниками, их хлебом не корми, дай вволю позубоскалить. А и то правда, на каждый роток не накинешь платок. Во всяком случае, фамилия диспетчера на автобазе вызывала пристальное внимание и неподдельный интерес. Какие сомнения, розыгрыши, конечно, не изживались, хотя, казалось бы, пора. Пора, мой друг, пора, покоя сердце просит… – как сказал поэт. Впрочем, давно известно: кто часто берётся за шапку, тот не скоро уйдёт.

Вывод напрашивается сам собой. Хочешь, верь, хочешь, не верь, но человек, который характеризуется как ни то, ни сё, ни рыба, ни мясо, ни богу свечка, ни чёрту кочерга, на автобазе долго не протянет: обсмеют, затюкают, заклюют, затуркают, не дадут прохода. Бедняга съёжится, скукожится, скуксится, скапустится, увянет, стушуется, сникнет, пропадёт.

Но будет нам хитрить и двурушничать, обойдемся без притворства и лицемерия. Если подходить трезво, на автобазе диспетчер Семикобыла был заметной фигурой. Заметить его ещё издали не составляло труда и даже без бинокля, подзорной трубы и прочих оптических приборов. Говоря откровенно, он с первого взгляда бросался в глаза по причине телосложения и телоумножения, откровенно говоря. В свете грузовых перевозок диспетчер производил на окружающих неизгладимое впечатление: пивное брюхо, внушительные габариты, морда кирпича просит.

Между тем, дорожная молва слагала о диспетчере легенды. С точки зрения морали и нравственности, куда мы ещё присобачим этику и эстетику, диспетчер пользовался репутацией ветреного бабника и отпетого драчуна. Иносказательно и фигурально рассуждая, выскажемся напрямик: диспетчер был скор на руку, дерзок на язык и не пропускал ни одной юбки, чем, естественно, привлекал внимание соотечественников. Во всяком случае, указанные выдающиеся свойства Заметно способствовали его популярности среди местных жителей и персонала автобазы, в близлежащих населённых пунктах, в современной действительности и окружающей среде.

Не следует забывать, Колыванов как несгибаемый поборник семьи и брака развратные настроения среди шоферов решительно отрицал, отвергал, отметал, не взирая на авторитет и репутацию физических лиц. По своим внутренним убеждениям и состоянию ума, не мог Василий мириться с присущим транспорту легкомыслием, с безнравственными настроениями на автобазах, в гаражах, в дальних и ближних рейсах и особенно на стоянках. Если честно, каждый случай неоправданной супружеской измены, или, говоря проще, адюльтера, выводил Колыванова практически из себя. Он долго переживал, не мог успокоиться и буквально заболевал, удрученный бесконтрольным падением нравов среди шоферов, экспедиторов, пассажиров и народонаселения в целом.

Впрочем, зачем далеко ходить? За морем телушка – полушка, да рубль перевоз. Что на доступном для простого люда языке означает: за семь вёрст киселя хлебать. Пробираясь в толпе шоферов, Колыванов заметил общий интерес в лицах и пристальное внимание в позах. Толпа с нетерпением ждала чего-то – то ли известий, то ли событий. Словно на старинной фотографии, все уставились на дверь и глазели, глазели в ожидании, когда же, наконец, вылетит обещанная птичка. Не прошло и мгновения, как надежды сбылись. Дверь внезапно распахнулась от сильного удара, над головами взмыл общий вздох. Могло сдаться, кто-то в сердцах вышиб дверь ногой. Следом вылетела – нет, не долгожданная птичка, но бесформенный куль, пёстрая куча тряпья, отдаленно смахивающая на человеческую фигуру. Говоря начистоту, дверь собственным телом вышиб неизвестный автобазе незнакомец по причине грубого рукоприкладства, а вдогонку тем временем летело тёплое напутствие диспетчера Семикобылы:

– Выметайся, сучий потрох, одну кобылу потерял! Я те дам Шестикобылу! Считать не умеешь?! Я научу! Марш отсюда! Пока кобылу не найдешь, на глаза не попадайся!

Если без утайки, подоплёка неоправданного буйства крылась в подлом сговоре шоферов. Всякий новый водила, принятый на работу, неизбежно становился жертвой коварного розыгрыша. На автобазе всегда находился доброжелатель, который по-дружески и даже сердечно наставлял новичка относительно фамилии диспетчера. Концы с концами, разумеется, никогда не сходились. На первой встрече с диспетчером новобранец, понятное дело, не чуял подвоха, и не было случая, чтобы по числу кобыл фамилия диспетчера соответствовала паспорту.

Голь, как известно, горазда и хитра на выдумку. Изобретательные выдумщики из числа шоферов по обыкновению убавляли или прибавляли диспетчеру некоторое количество лошадей, иногда фантазия разгуливалась наотмашь или даже напропалую. Изредка табун кобыл загадочно редел, а иной раз конное поголовье неоправданно возрастало. Но и то правда, лошадь на вожжах удержишь, слово с языка не воротишь.

Мать честная, чего только ни встретишь в живой природе на белом свете, каких явлений и чудес! Разногласия с конным поголовьем остро ранили хрупкую личность главного диспетчера, причиняли непоправимый моральный вред и невыразимую душевную боль. Да и вообще, надо признаться, арифметические ошибки в кобылах, регулярно наносили диспетчеру незаслуженную обиду и приводили весь организм в неуравновешенное состояние.