Кровь на песке

– Ты позвал меня, чтобы помучить? – спросил Рамад.

– Я позвал тебя, чтобы даровать правду. Только в таких условиях можно принимать важные решения. У тебя ведь все еще есть цель, не так ли? Ты хочешь отомстить, но возможность сделать это все отдаляется.

– Я не стану служить тебе.

– Не служи. Забери свою награду и возвращайся домой.

– Мою награду?

– Масида.

Леденящие душу воспоминания пролетели перед глазами Рамада. Вот Ясмин бежит по песку, стрела вонзается ей в грудь. Вот Реханн умирает от жажды, пока выжившие бредут по пустыне в поисках караван-сарая… Он зажмурился, отгоняя видения, насланные, конечно, Хамзакииром.

– Ты отдашь мне Масида и отпустишь?

– Если таково твое желание. Однако я способен на большее. Я способен подарить тебе весь Каимир.

«Синяя цапля» взлетела на дюну, Рафиро отдал команду держать нос по ветру.

Конечно, Рамад, как любой аристократ, думал порой о том, каково это было бы – взойти на трон Каимира. Но не этого он желал. Он закончит все дела и вернется домой, найдет жену, заведет детей, если боги позволят.

– Зачем тебе помогать врагу?

Хамзакиир обернулся, окинул его взглядом.

– Я не считаю тебя врагом. Ты мотылек, попавший в паутину. Если не желаешь оставаться в пустыне, прими мой дар и уходи. Или останься со мной – и мы узнаем, как у тебя выходит… отвергать меня. Скажи «да», и все будет так, как ты пожелаешь.

Алу всемогущий, на мгновение он и вправду об этом задумался! Он устал от боли и пыток, ему хотелось, чтобы все это наконец прекратилось. Но за свободу придется дорого заплатить. Может, Мерьям и Алдуан не всегда были с ним честны, может, собирались пожертвовать им, как пешкой, но Рамад знал свое место и принял бы эту участь ради своей страны. К тому же… как он мог бросить верную команду? А Дана’ил…

– Зачем ты убил Дана’ила?

– Кого?

– Того человека в подземелье Виарозы. Зачем ты заставил его убить себя?

Хамзакиир пожал плечами.

– Я гневался.

– Нет. То был не гнев, а жестокость. Дана’ил был мне верным другом. Я любил его, а ты выпотрошил его, как крысу.

– Что ж, – разочарованно вздохнул Хамзакиир. – Вижу, ты принял решение.

Рамад почувствовал, что Хамзакиир вновь сковал его волю, отобрал речь. Загнал его под палубу, в каюту на корме, где на полу ютились Мерьям и Алдуан. Разум его укрылся словно бы за стеной: то ли Хамзакиир не смог сломать его защиту до конца, то ли в собственных мысленных лабиринтах мага нашлась лазейка… У Хамзакиира были свои пределы, он выглядел усталым. Пусть он и обретал власть над теми, чьей крови испил, но требовалось слишком много усилий, чтобы держать в повиновении всех. День ото дня он слабел и, возможно, поэтому предложил Рамаду свободу, оставил разум.

Алдуан с Мерьям сидели, прислонившись к стене. Туск-лый свет из крошечного окошка едва пробивался в каюту, но Рамад видел их загнанные взгляды. Они будто просили его сделать хоть что-нибудь… Но что он мог? Они были в ловушке. Даже ослабевший Хамзакиир для них слишком силен. И все же, шатаясь от качки, он смог процедить:

– Как долго?..

Мерьям и Алдуан непонимающе уставились на него.

– Как долго? – сказал он снова, громче.

Их глаза заблестели от непролитых слез, губы дрожали… Наконец Мерьям смогла выдавить:

– Семь недель.

Рамад опешил. Алу всемогущий, семь недель… Как такое возможно? Значит, вся эта боль тянулась неделями, а не несколько дней, как ему казалось? Значит, они уже миновали Зубы Ири, и это не Мазандир. За семь недель можно было дойти до Шарахая… И все же эта часть пустыни казалась ему знакомой, очень знакомой.

Увидев ужас на лице Мерьям, он вспомнил почему.

Жар пустыни, нужно выбираться. Нужно освободиться прежде, чем они дойдут до этой проклятой пустоши! Он принялся бороться с волей Хамзакиира так, как никогда не боролся до этого, ужас придал ему сил, но этого едва хватило, чтобы потянуться к Мерьям.

Она не потянулась в ответ, лишь смотрела на него, и слезы лились по ее лицу. И раз она ничем не может помочь, значит, это его битва. Он должен одолеть Хамзакиира. Любой ценой.

Сквозь волны боли он побрел к двери, дрожа, обливаясь потом, отворил задвижку. Кое-как добрался до каюты на носу, чувствуя, будто молния бьет в него раз за разом. В сундуке нашелся кинжал – подарок от Королей Шарахая послу Каимира.

Он выполз на палубу. Команда увидела его, но никто не издал ни звука. Хамзакиир так и стоял на носу, глядя вперед, на темную, каменистую пустошь, гладкую, как стекло. Нужно было бежать к нему, вонзить лезвие поглубже… Но, не сделав и пары шагов, Рамад упал на пол, съежившись от боли.

Яхта замедлилась.

– Ведите их, – велел Хамзакиир, и Рамад понял, что потерял сознание, потому что теперь яхта стояла неподвижно у самого края черной каменной пустоши. Их с Мерьям и Алдуаном бросили на песок, протащили по камням, рвущим одежду, царапающим кожу.

– Достаточно. Поставьте их на ноги.

– Есть, – отозвался Рафиро неживым голосом и, вместе с Кезадой и Эрнаном, помог им встать, придерживая, словно пьяниц.

Хамзакиир забрал у Рамада кинжал и уколол палец. Подошел к Мерьям, прошептал что-то и нарисовал символ у нее на лбу.

Рамад вспомнил, как месяцы назад стоял здесь вместе с Мерьям, вспомнил, как она так же рисовала кровью привезенного из Шарахая кожевенника, чтобы вызвать эрека Гулдратана. Но тогда она делала это, чтобы защитить их и придать сил. Хамзакиир же помечал их как жертв, как подношение эреку. Возможно, в уплату своего долга. Давным-давно он заключил с Гулдратаном какую-то сделку, которая и помогла ему выжить в подземельях Кулашана. Однако Мерьям говорила, что он нарушил уговор…

Впрочем, какая разница. Им троим теперь придется дорого заплатить.

От Мерьям и Алдуана Хамзакиир перешел к Рамаду. В глазах его читалось нечто похожее на печаль.

– Нужно было принять мое предложение, – сказал он, закончив рисовать знак.

У Рамада хватило сил плюнуть ему в лицо. Хамзакиир утерся рукавом и ударил Рамада так, что тот повалился на землю.

– Пора, – услышал он. Гулкие шаги Хамзакиира все отдалялись. – Пусть ветра несут нас в Ишмантеп!

Рамад услышал скрип канатов, гул ветра в парусах. Вот звякнула рында, и полозья зашуршали по песку, все дальше и дальше.

Наступила тишина, и до самых сумерек лишь ветер завывал в ушах, пока Рамад не услышал сквозь него мерный грохот, словно гром надвигался на них из темноты. Все ближе и ближе.

Глава 8

Ихсан, Сладкоречивый Король, вошел под высокие своды комнаты, на ходу жуя сорванную в саду айву. Солнце, проникая сквозь высокие витражные окна, отбрасывало на пол яркие квадраты: сапфировые, рубиновые и изумрудные. Комната была заставлена книжными шкафами с толстыми фолиантами, столами с непонятными стеклянными сосудами и аптекарскими ящичками, содержавшими ингредиенты такой редкости, что любой аптекарь в Шарахае удавился бы от зависти. У одного из столов, помешивая что-то в сосуде стеклянной палочкой, стоял Азад. На нем был простой, без изысков, льняной халат, капюшон лежал на узких плечах. Продолжая помешивать, Азад бросил в жидкость горсть красного порошка, и, под мерный звон стекла, раствор порозовел, запузырился, издавая шипение. Удовлетворившись, Азад наконец обернулся к Ихсану.

– Мне не нравится, когда меня беспокоят, ты же знаешь.

– А мне не нравятся песчаные бури, однако они являются в город без спроса. – Ихсан доел айву – кисловата, но освежает – и прицельно бросил сердцевинку в корзину, полную шипастых веток и засохших, побуревших лепестков. Спертый воздух приторно пах пустынными цветами и чем-то горьким.

– Боги всемогущие, Азад, тут не продохнуть! Воздух кислый, как моя айва! – Он потянулся к закрытому окну.

– Не трогай, – бросил Азад. – Городская пыль не должна сюда проникнуть.

– Однажды я приду и найду тебя лежащего без сознания, – покачал головой Ихсан, но послушался. Пусть это его дворец, но ради их затеи можно и сделать поблажку. – Что ж, немного духоты – не самая большая цена за бессмертие. – Он подошел к Азаду, выбрал шипастую ветку из вороха на столе и принялся рассматривать. – Так что там с нашим бессмертием, кстати? Ты давно ни о чем не рассказывал.

– Я только начал эксперименты с теми кундунскими корнями, которые ты достал. Но подвижки уже есть.

– Однако время истекает.

– Делаю что могу, – Азад указал на кипящее варево. – Мыши показывают хорошую реакцию.

Ихсан рассмеялся и, отбросив ветку, выбрал из соседней кучки цветок адишары.

– Но мы-то не мыши, мой дорогой.

– Смейся, смейся, однако же получившие микстуру живут в два раза дольше, чем обычные. А те, на которых делаю надрезы, исцеляются в два раза быстрее.

– И вправду, улучшения налицо! Однако это всего лишь промежуточный этап. Мне интересно, когда ты будешь готов пробовать на людях.

Азад задумался, тяжело оперся на стол, будто пытаясь с ходу решить проблемы, мучавшие его многие месяцы. Но вот он выдохнул, налил себе полный стакан белого вина и опрокинул одним глотком.

– Мне нужно больше времени.

– Времени… – Ихсан рассмеялся бы, но Азад был так серьезен! – Лучше попроси мою голову на блюде. Я могу доставить тебе сколько угодно адишар, любой ингредиент – сколько бы он ни стоил. Всех мышей в пустыне. Женщин, мужчин, кого угодно – у нас их полные темницы! Только времени я тебе дать не могу.

– Но лишь оно мне и нужно. Отложи свои планы.

– Колеса уже завертелись, их не остановить.

Азад снова наполнил стакан и бросил на Ихсана взгляд, одновременно сердитый и встревоженный. Как же он был похож на прежнего Азада, погибшего двенадцать лет назад! Кулашан и Шукру прекрасно его трансформировали, никто не заметил мелких различий. Но в этом взгляде Ихсан видел Азада нового. Слышал в его голосе иные нотки. Роль была сыграна практически идеально, недаром Ихсан месяцами репетировал с новым Азадом, однако некоторые слова и интонации отличались. Опасно: хорошо знавшие Короля Шипов могли заметить разницу, но Ихсан дорожил этими мелочами. Напоминаниями о том, что перед ним самозванец.

Ихсан взял бокал из рук Азада, и тот неожиданно не стал сопротивляться, смягчился.

– Сделаю все, что смогу. Если боги дозволят, я найду нужную формулу… Но работать быстрее я не в силах.

– А что, если попросить помощи в Училище?

– У ученых? – Азад нахмурился. – Ты ведь сам говорил, что риск слишком велик.

– Да, если оставить их в городе, однако грядет некое событие… Неудивительно будет, если во время него кто-нибудь исчезнет.

– Исчезнет…

– Именно, мой славный Король.

– Как?

– Об этом не беспокойся, просто скажи, поможет ли тебе моя идея.

– Что станет с этими учеными, когда они исчерпают свою полезность?

– Зачем ты задаешь вопросы, на которые не желаешь знать ответ?

– Не рассказывай мне о моих желаниях. Я хочу знать.

– Нет, не хочешь. Ты хочешь править, вести Шарахай в светлое будущее. Разве не так мы планировали?

– Но…

– Разумеется, есть всякие но. Я позабочусь об ученых. – Ихсан обвел взмахом руки колбы и аппараты вокруг. – А ты позаботься об эликсире.

Азад хотел было возразить, но за дверью послышались шаги, и вскоре в комнату вошел Толован, визирь Ихсана.

– Господа мои. – Толован низко поклонился. – Прибыла Наставница Заидэ. Велеть ей подождать в вашем кабинете?

– Нет, – покачал головой Ихсан. – Приведи ее сюда.

– Слушаюсь и повинуюсь. – Толован поклонился, но не ушел. – Еще кое-что, повелитель.

– Рассказывай.

– Вы велели докладывать вам обо всех новостях.

Он упорно не смотрел на Азада, явно не уверенный, стоит ли говорить об этом при нем. Ихсан знал: настанет день, когда придется кое-что скрывать от Короля Шипов. Но пока они были в одной лодке. К добру или к худу.

– Говори.

– Корабль, тайно провозивший ингредиенты из Кундуна, был атакован.

– Атакован? – удивился Ихсан.

– Капитана ударили со спины. Он не видел нападавшего, но подозревает, что это была женщина.

– Дева?

– Он не знает, мой господин.

– Что забрали?

– Только личный дневник капитана.

– И больше ничего? Ничего, способного навести на мысли о том, что мы перевозим?

– Он говорит, что нет.

Капитан, упрямый, но преданный кундунец, скорее всего, говорил правду – и не только потому, что Ихсан ему платил, а скорее из врожденной честности.

– Прекрасно, – ответил Ихсан. Толован поклонился и вышел.

– Может, примешь Заидэ в другом месте? – раздраженно спросил Азад. – У меня много работы!

Ихсан указал на дверь.

– Как я и сказал. Колеса завертелись!

Азад фыркнул и, размешав как следует свой эликсир, задул огонек горелки.

– К тому же, – продолжил Ихсан, – тебе нужно послушать. Мне понадобится твой совет.

Вскоре вошла Заидэ, как всегда в белом. Капюшон лежал на ее плечах, открывая загорелое татуированное лицо и седые волосы.

– Мои повелители, – поклонилась она. Ихсан поманил Азада ближе.

– Я получил твое послание, – сказал Ихсан. – Ты упомянула тревожный инцидент во время бдения юной Индрис. Расскажи же нам, что случилось.

– Слушаюсь и повинуюсь. Я присоединилась к длани Сумейи, чтобы провести для Индрис церемонию бдения. Все было хорошо, пока мы не достигли цветущих садов. Я чувствовала, что асиримы взволнованы, некоторые приблизились к нам, но один из них словно взбесился, когда мы начали произносить молитвы. Как только очередь дошла до Чедамин, он будто сорвался с цепи.

– Ничего нового, – заметил Азад. – Мы уже наблюдали подобное.

Заидэ кивнула.

– Истинно так. Я почувствовала, что он связан с Чедой. Они напитывали друг друга гневом, их разумы слились на какое-то время. Я никогда еще не видела подобного. А прошлой ночью Чеда пробралась в мою комнату и призналась, что увидела мысли асира. Увидела Бет Иман.

«Ну и ну», – подумал Ихсан. Когда он согласился, что нужно оставить Чеду в живых и позволить ей присоединиться к Девам, он надеялся, что ее разум привяжется к разуму какого-нибудь асира, что она сломает наконец узы, медленно слабевшие с момента Бет Иман. Но наверняка знать, что он прав, было приятно.

– А что асир? – спросил он.

– Индрис поняла, что асир опасен, и обезглавила его. Чеда напала на нее в ответ. Она заявила, что ее рассердило поведение Индрис.

– Неудивительно, – вставил Азад. – Она мстила за своего родича.

Ихсан кивнул.

– И все же ее храбрость удивляет.

Заидэ нахмурилась.

– Это была не храбрость, ваше величество. Ее захватил чужой гнев. Думается мне, не останови мы ее – она убила бы Индрис.

– Что еще она сказала?

– Потребовала, чтобы я обучала ее. Решила поскорее освободить асиримов.

– И что ты ответила?

– Что подумаю об этом. Тогда она пригрозила покинуть Дев, если я буду думать слишком долго.

– Она угрожала тебе? – рассердился Азад.

Заидэ кивнула.

– Полагаю, она говорила всерьез. Ее преследовали мысли об асиримах, похороненных в цветущих садах, бесконечно страдающих. И чем сильнее они тянулись к ней, тем хуже становилось.

Ихсан помолчал, пытаясь как-то увязать это с новостями Толована.

– Где была Чеда четыре ночи назад?

– Отсутствовала по приказу Юсама.

– Ты знаешь, куда он ее послал?

– Никто мне не говорил.

В пустыню, без сомнений. На кундунский корабль, доставлявший ингредиенты для зелий Азада.

– Итак, клинок, который мы сунули в пламя, не расплавился, а закалился. – Он обернулся к Азаду. – Однако его еще следует наточить. Вопрос в том, когда этот день настанет.

Может, Азад и не был настоящим Королем, но ему хватало ума и прозорливости, чтобы участвовать в замыслах Ихсана наравне с другими. Ихсану, впрочем, от него нужна была не помощь, а искренняя вера в то, что все пройдет по плану. Слишком многое было поставлено на карту.

Азад задумался, разглядывая зеленый квадрат света на полу.

– Она угрожала Наставнице, мне это не нравится. Пусть идет.

– Мы уже многое в нее вложили.

– Почему бы не заслать ее в Воинство?

Ихсан поморщился.

– Не уверен, что она захочет с ними связываться.

– А я не уверен в том, что ты правильно трактуешь видения Юсама. По крайней мере, когда дело касается ее. – Азад пожал плечами. – И потом, куда еще ей идти? У них ее Эмре.

Ихсан обернулся к Заидэ.

– А что думаешь ты?

– Я размышляла об этом всю дорогу и пришла к выводу, что если мы сейчас отпустим ее, то потеряем навсегда. Позвольте мне тренировать ее. Она готова. Если что-то пойдет не так, мы всегда можем… исправить дело.

Ихсан кивнул.

– Прости, Азад, но я тоже думаю, что она готова. Посмотрим, что получится из нашей Белой Волчицы.

– Начну немедля.

Дождавшись, пока Заидэ уйдет, Азад вернулся к своему занятию.

– Я закончу эликсир так быстро, как смогу, – бросил он.

– Не сердись на меня.

Азад кивнул.

– Приведи ко мне ученых. Я с ними побеседую.

Ихсан подошел ближе.

– Мы можем ее использовать.

– Как скажешь.

Ихсан запустил руку в его каштановые волосы, и Азад недовольно мотнул головой, но шеи коснуться позволил.

– Ну же, расскажи мне, что думаешь.

Азад обернулся, глядя на него нечитаемым взглядом.

– Мне надоело носить эту кожу, я с ума схожу. Мне хочется быть рядом с тобой не таясь.

– Для этого нужно время, ты же знаешь. Еще немножко. И, несмотря на твое беспокойство, Чеде суждено принять в этом участие – так сказал колодец Юсама.

– Она нам не нужна.

– «Нужна» неточное слово. Она – инструмент, который я использую, чтобы достичь цели.

Он взял руку Азада, огладил пальцы.

– Я прожил больше четырех сотен лет и знаю, когда нужно идти вперед, а когда – повременить. Шарахай готов, поверь мне. Он как созревший фрукт: стоит промедлить – сгниет. Лучше съесть сейчас.

Вместо ответа Азад притянул его руку к своему сердоликовому ожерелью. Ихсан почувствовал, что сердце забилось быстрее. Он бросил быстрый взгляд на дверь и снял ожерелье. Азад моргнул, задышал тяжелее…

Ихсан поцеловал его. Ему нравилось чувствовать, как меняется тело Азада, нравилось касаться его в этот миг. Вот его бедра становятся шире, сужается талия. Вот под его рукой наливается грудь…

Вот они стоят друг перед другом – мужчина и женщина, объятые страстью.

Этот пылающий взгляд принадлежал теперь не Королю, погибшему дюжину лет назад от руки убийцы, а Найян, дочери Азада. Стальной деве, занявшей его место.

Найян вновь привлекла его к себе, поцеловала, утягивая на пол. Короли остались где-то далеко – сейчас они были просто любовниками, ласкающими, целующими друг друга, дразнящими. Ихсан провел кончиками пальцев по ее плечу, ставшему изумрудным в свете витража, по рубиновому животу, податливым аметистовым бедрам, коснулся длинного шрама, одного из многих, что она получила, убив когда-то эрека.

– Трудный же у тебя был день тогда.

– Он давно прошел, – хрипло ответила Найян. Она никогда не рассказывала ему о том, что случилось, о том, как ей удалось победить ту тварь. Но, когда она взяла его за запястье и повела руку, когда его пальцы коснулись ее лона, Ихсан решил, что это подождет.

Ихсан коснулся языком ее сокровенной жемчужины, игриво щекоча, посасывая, прислушиваясь к тому, как замирает ее дыхание всякий раз, когда его палец проникает глубже, нажимая на заветное место.

Проложив дорожку поцелуев вверх по ее животу, он обхватил губами сосок и почувствовал, как рука Найян обхватывает его мужское естество. Тело ее вздымалось и опадало, как дюны в пустыне. Осыпая поцелуями ее шею и грудь, он одним движением вошел, и Найян вцепилась в его волосы, прижимая крепче, целуя так жадно, будто никогда, ни за что не хотела отпускать. Она задышала быстрее, обхватила его ногами, двигаясь навстречу, и вдруг выгнулась, вздрагивая от удовольствия, затрепетала, как лист на жарком ветру. Ихсан ненамного от нее отстал – стиснул ее волосы в ответ, покрывая поцелуями-укусами шею, вбиваясь все глубже и глубже…

Постепенно усталость спустила их с небес на землю. Ихсан лежал, подложив руку под голову, раскрасневшаяся Найян, перебирая его волосы, задумчиво смотрела в потолок. Он не мог отвести от нее взгляд, запоминая, ловя мгновения, пока она вновь не превратилась в Азада.

Нелегко было найти Азаду замену и скрыть это от внешнего мира, но необходимо. Что оказалось проще простого, так это убедить Кирала, Первого среди Королей, что открыть всему миру правду – значило бы показать слабость, пробить брешь в собственном доспехе. Стоило Киралу согласиться, как остальное решилось само. Оставалось лишь выбрать актера и попросить Кулашана с Шукру наложить грим. Ихсан предложил Найян. Он знал, что не следует смешивать любовь с войной, но Найян обладала подходящим телосложением и к тому же была дочерью Азада, что позволило бы избежать вопросов о законности наследования, если бы все раскрылось. Ихсан верил в нее, знал, что она поможет ему воплотить план.

– Найян… – задумчиво и печально проронил он, гладя кончиками пальцев ее живот. Найян пристально взглянула ему в глаза.

– Что за тон?

– Я люблю изысканные блюда. Наслаждаюсь бокалом доброго вина. Но больше всего я ценю искусство. Ты произведение искусства, Найян. Ты вино, которое я готов пить вечно.

– Я ни то ни другое.

– Тогда кто же ты?

– Я маска, Ихсан. Один из твоих инструментов.

– Но все меняется, любовь моя. – Ихсан встал и вытащил ожерелье из-под ее руки. – Приближается буря. Пусть сейчас ты инструмент, но, обещаю тебе, когда ветра утихнут и уляжется песок, на Таурияте останемся лишь мы с тобой.

Он покачал ожерельем, любуясь им, и протянул хозяйке. Найян поднялась, восхитительно обнаженная. Ее взгляд был полон и подозрения, и надежды. Она, по милости Королей, знавших ее тайну, была в безопасности, Ихсан же – на поле боя. Он прекрасно понимал ее замешательство.

Он призывно покачал ожерельем, любуясь, как алеет камень на фоне ее белых бедер и живота.

– Я никогда не предам тебя.

Найян, стиснув зубы, выхватила у него ожерелье.

Несколько мгновений – и Короли принялись одеваться.

Глава 9

– Стоп! – крикнула Сайябим, наставлявшая Чеду в фехтовании с тех пор, как та вошла в Обитель Дев. Белый капюшон ее одежд был низко опущен, чтобы утреннее солнце не слепило глаза; из-под ткани выбивались седые пряди.

Неутомимый помощник Сайябим, простой белый хлыст, которым она поправляла стойки Чеды, выглядывал у нее из-за плеча как любопытная змея.

Чеда послушно встала в стойку: шамшир высоко поднят, правая рука закрывает торс. Сайябим знала, что эта позиция для Чеды болезненна – раны на спине еще не зажили, – но сострадания не проявляла.

«Дева сражается и в болезни, и в здравии, – сказала она наутро, узнав, что Чеду накануне выпороли. – Кривую стойку это не оправдывает».

Двор у казарм, в котором они тренировались, был практически пуст. На другом конце, в тени акации, боролись четверо других Дев. Еще одна, здоровенная, с огромными ручищами, с боевым кличем разбивала ладонями кирпичи под присмотром темных казарменных окон.

Сайябим хлыстом постучала Чеду по плечу, заставляя опустить руку, по щиколоткам, чтобы встала увереннее.

– Еще раз, – с отвращением выдохнула она.

– Да, сияф.

Чеда послушно повторила первую связку ударов – блок, атака, нападение, отход – и заметила вошедших во двор Заидэ с Индрис. Она не стала обращать на них внимания – мало ли вещей ее сейчас отвлекало! – и, проведя цепочку резких, быстрых ударов, закончила. На этот раз Сайябим опустила хлыст и просто кивнула.

– Антилопа, несущаяся не разбирая дороги, начала обретать подобие грации. Но все еще непоследовательна. То все делаешь правильно, то как пенек. – Она положила одну ладонь Чеде на живот, другую – на спину. – Чувствуй поток. Стань потоком, как Хадда, готовая выйти из берегов. Поняла?

– Да, сияф.

Сайябим фыркнула.

– Пока сомневаюсь. Сначала! – Она поманила Индрис. – Только теперь с ней.

Чеда вновь встала в стойку. Индрис чуть ли не вбежала в круг: ее взгляд горел, платье развевалось. Дней пять прошло с ее бдения, а они с Чедой так ни разу и не заговорили друг с другом. Внутренний голос подсказывал Чеде извиниться, не привлекать лишнего внимания, но она не могла. Индрис совершила непростительную вещь. Не стоило ей убивать асира.

Однако Заидэ волновала Чеду сильнее, чем Индрис. С той ночи они тоже не перекинулись и парой фраз. Чеда не бросала слов на ветер, она действительно ушла бы из Обители, если бы учение ей ничего не дало. Снова попыталась бы убить Короля и ушла в пустыню, воззвала бы к Наламэ, чтобы та наставила, посоветовала, что делать.

Богиня сказала, что им нужно быть очень осторожными, но неужели не выслушала бы ради такого важного дела? Она ведь должна была знать, как помочь асиримам.