Кадет

Дан прикидывал, как незаметно выскользнуть из обезьяньей клетки, чтоб не попасться, как вдруг у троих приятелей встали на пути рослые старшие кадеты.

– Который, Алан? – спросил низким грубым голосом один.

– Маленький, белоголовый, – ответил его приятель, весь какой-то правильный, застёгнутый на все пуговицы, с аккуратно зачёсанными, мокрыми пока ещё волосами.

Дан насторожился. Четверо старших кадет, которым что-то от него нужно —это не очень приятно. Тем более, что Тима и Артура Лендэ невежливо развернули, каждому дали несильного тычка и посоветовали под ногами не путаться. Но его друзья не отошли далеко, а замерли в тревоге, готовые в любой момент кинуться на помощь.

– Ты Дагон? – снова поинтересовался широкоплечий грубиян

– Я, – Дан отчаянно трусил, но виду не подал, а стоял, напружинив ноги, готовый в любой момент сорваться и дать стрекача. Одному против кадет пятого экипажа ему не устоять. – Чего надо?

Аккуратный шатен и второй – его точная копия, подошли почти вплотную, а грубиян зашёл со спины. Стало совсем неприятно. На помощь подскочил Тим.

– А ну не лезьте к нему! – И тут же, получив могучий пинок, влетел в заросли барбариса.

– Разговор есть, – важно сообщил ещё один старший кадет, очень красивый, светловолосый с мягкими плавными движениями, – не бойся, цел останешься.

– А я и не боюсь, – ответил Дан, но соврал. Хотя последняя фраза немного успокоила.

– Говорят, – продолжил светловолосый, – ты на короткой ноге с занудой Зицем, это правда?

Дан раздумывал над ответом, он не считал больше Зица занудой и не хотел, чтобы старшие кадеты через него решали проблемы с математикой. А они похоже есть, раз разговор зашёл о Зице.

– Я немного занимаюсь с ним дополнительно, – осторожно ответил Дан старшим кадетам, – а вам зачем?

– Радагаст из четвёртого экипажа болтал, что тебе все эти математические мучения, которыми Зиц всех нас извёл, ничего не стоят. Это правда?

– Я люблю математику, – согласился Дан, – а про какие мучения говорите, не понимаю.

Кадеты переглянулись между собой.

– Покажи, Роут, ему задания, – велел светловолосый, а смуглый парень протянул Дану листок с примерами.

– Такое решал? —поинтересовался аккуратист-шатен, которого назвали Аланом.

Дан несколько мгновений рассматривал помятый листик, на котором обнаружилось несколько систем уравнений, а потом усмехнулся.

– Что мне с этого будет? – он прекрасно понял, что пятый экипаж застрял в системе непростых уравнений, но желал бы в вечерние классы их решить, чтобы Зиц, как это у него водится, за сложные примеры добавил отметку.

– Решишь? – настойчиво поинтересовался широкоплечий кадет, нависая над щуплым третьекурсником.

– Не сейчас, – вздохнул маленький кадет, – фехтование у меня. В личное время посижу, если хотите.

Все четверо старших кадет дружно кивнули, а красивый поинтересовался:

– Что попросишь?

Дан цену сразу не стал набивать:

– Решу уравнения, тогда и поговорим, вдруг не получится.

Его ответ произвёл должное впечатление на старших, они по очереди пожали ему руку на прощание и отправились по своим делам, оставив маленького Дагона в задумчивости глядеть на примеры.

– Что они хотели? – сразу подскочил Тим

– Систему уравнений решить не могут, – хмыкнул Дан, – видишь, не только у тебя проблемы с математикой.

– А ты знаешь, кто это был, – горячо зашептал Тим, который всё обо всех знал в силу своей вертлявости и весёлого нрава.

– И кто?

– Тот, что бумажку тебе дал – Алан Лейтон, он лучший среди всех синих обезьян, он здесь вместе с братом-близнецом учится. А который светловолосый —это Райхель, его отец командует экспедиционным корпусом в Вест-Индии. Тот, что за спиной стоял, силач Крошка Вилли. Он как за спину тебе зашёл, я подумал, что конец…

Дан долго провозился с уравнениями, в какой-то момент показалось ему, что он запутался окончательно, но всё ж к самому отбою две системы из пяти он решил, а потом остальные три раскрутил. А на утренней пробежке кадет третьего курса Дагон отдал кадету пятого Лейтону решение всех систем уравнений.

Благодарные пятикурсники, прониклись к малявке из третьего экипажа неподдельным уважением и в личное время ввалились к нему в кубрик.

– Его нет пока, – решительно заявил Тимоти Равияр, ревниво зыркая на новых почитателей математического таланта своего друга, – он пошёл в шахматы поиграть, придёт к отбою.

Для всех Дан пошёл играть в шахматы, но после быстротечной партии с профессором Зицем, которую опять удалось свести к ничьей, он не спешил возвращаться в спальный корпус. Капитан Тилло знает, что Дагону позволено бывать у профессора Зица, пусть думает, что Дан всё ещё там. А он между тем принялся оглядывать здание спален со всех сторон. Надо было найти способ, как просачиваться наружу из-за запертых на большую щеколду и тщательно охраняемых надзирателями дверей здания. В приготовишках он выскальзывал из «мышиной норы» через двери подсобного помещения, а тут всё было сложнее. С любовью к ночным прогулкам ничего было поделать нельзя, тем более, что тёплые ясные ночи никак быстрому засыпанию не способствовали, что за беда, если он погуляет после отбоя на свежем воздухе парочку часов. Как выбраться из-за ограды он знает давно, а вот как выбраться из спального корпуса? Эту загадку кадет Дагон пытался решить, стоя перед входом и разглядывая желтеющие ряды окон в ночном мраке. И вот на его губах появилась довольная улыбка, хитрый Дагон всё же нашёл способ ускользнуть из корпуса в запретные часы.

– Мне надо верёвку, – спокойно и деловито заявил он Алану Лейтону и Фердинанду Райхелю в перерыв между дневными и вечерними классами, – она должна быть длинной, никак не меньше пятнадцати футов, желательно тонкой, но прочной. Это моя цена за решённые уравнения.

Старшие кадеты, стоявшие большой компанией с изумлением воззрились на малявку, не все были в курсе договора между Лейтоном и Дагоном.

– Ты коротышка вешаться собрался? – издеваясь, спросил его кто-то, – тогда тебе и мыло потребуется!

Дан облил их всех насмешливым взглядом.

– Это вы вешаться скоро будете со своей математикой. Верёвки не достанете, ни одного уравнения больше решить не помогу. А верёвка будет – в любой день приходите.

Даже Тимоти Равияр раскрыл рот от такого оборота дела. Всяко было в корпусе, но чтоб недавний выходец из «мышиной норы» диктовал свои условия старшим кадетам…

– Ну ты, Дагон, даёшь, – восхитился друг, – крепко ты их поймал. А зачем тебе верёвка?

– Есть идея, – шепнул другу Дан, – погоди немного.

Ему надо было хорошенько всё рассчитать и попробовать, чтобы быть уверенным в успехе. Был ясный тихий тёмный вечер, когда Дан растормошил своего лучшего друга. Сонный Тим, успевший сладко засопеть на втором этаже, хлопал глазами, но слушал прерывистый шёпот и, приходя в восторг, проснулся окончательно. Они незаметно выбрались из кубрика и шмыгнули вверх по лестнице сперва на третий этаж, а потом и на чердак. Дан тихонько ступая по брусьям перекрытия добрался до небольшого чердачного окна и поманил Тима:

– Смотри, только осторожно, – предупредил он, а сам со ската крыши ловко перескочил на толстенную ветку большого дуба, росшего с торца здания. Ходило поверье, что дерево стояло здесь с эпохи альмаринов, но то была просто легенда, хотя дуб был высоким и могучим. По толстой ветке ловкий мальчишка перебрался к самому стволу и поманил Тима рукой. Тим немного подрагивал от ночной прохлады и страха, но показать его не хотел, у него тоже всё получилось, хоть и не так ловко. А потом Тим увидел большое дупло, обращённое к самой стене и потому незаметное со сторон парка. Дан пошарил рукой в чёрной дыре и, вытянув оттуда верёвку, с уже завязанными на ней узлами, сбросил вниз. Хватаясь за узлы, скользнул на землю, Тим следом, приходя в неописуемый восторг от придумки Дагона. Дан обвил верёвку вокруг ствола, её стало не видно на серой шероховатой коре.

– Ты здорово придумал с верёвкой, – уже на земле восторженно зашептал Равияр, – вот для чего она тебе была нужна.

Дан кивнул и пообещал:

– Теперь бежим к самым воротам, что ведут на мыс, что-то ещё покажу.

Два нарушителя дисциплины метнулись из освещённого фонарями круга в сумрак зарослей бородача и вскоре оказались у ворот ограды. Дан прошёл немного вправо, раздвинул густые ветки и показал Тиму прогнутую балясину.

– Я это место ещё в самый первый год нашёл, когда штрафные работы отбывал из-за драки с Радагастом, – объяснил он, – через эту дыру мы с тобой легко выберемся на свободу. Лезь.

Тим протиснулся и затанцевал от восторга по другую сторону ограды.

– А теперь, – строго и серьёзно сказал Дан, – поклянись, что никто, ни одна живая душа про тайну не узнает.

– Клянусь, – горячо зашептал Тим, – клянусь, Дан, честное слово, порази меня гром, если я слово не сдержу.

– А пойдём-ка погуляем на свободе, – хмыкнул Дагон, вполне довольный обещанием друга, – бежим к Колокольному холму, там есть отличная отмель, искупаемся.

Они сидели на берегу, уже когда вволю наплавались и нанырялись, и разглядывали яркие звёзды на небе. Вдалеке, на другой стороне бухты, на высоком уступе маяк бросал в непроглядную ночь яркие белые вспышки-сигналы.

– Там звезда, – зашептал Тим, доверяя другу свои тайны, – понимаешь Дан, это не маяк, это башня, где живёт белая звезда. Но никто-никто об этом не знает. Только я и ты.

Дан оценил фантазии друга, он и сам был неисправимым фантазёром.

– Когда она вспыхивает в ночи, то к ней слетаются ангелы и потом раздают людям сны.

– Точно, – эхом отозвался Тим, – и сны эти сказочные и счастливые.

Они вернулись в корпус так же незаметно, как и выбрались и совершенно счастливые уснули крепко. Оба даже выспались поутру, заговорщицки переглянулись, и засмеялись. Теперь у них была одна тайна на двоих и своя сказка, тоже на двоих.

***

Виктор Массар не торопясь шёл по Кадетскому парку. Нынче домой спешить не надо, супруга с дочерьми гостила у подруги в поместье, а у него – служба. Никак нынче жара не заканчивалась, уже сентябрь к концу покатился, а спасительных ливней с моря всё не было. Он завидовал мальчишкам, которые могли скинуть мундирчики и голышом окунуться в прохладную воду днём и вечером, он им это разрешил. А самому было невыносимо жарко в мундире, нельзя появляться перед воспитанниками в ином виде. Только в вечерние часы после отбоя была возможность снять надоевший китель и сапоги. Адмирал Массар ступил босыми ногами на прохладную траву и подставил спину и плечи ночному бризу. Вдруг в тусклой полосе неяркой луны на самом краю Хрустального мыса он заметил маленькую фигурку. И кто это Виктор Массар прекрасно понял, только у одного его воспитанника была такая выгоревшая на солнце макушка, а её обладатель оказывался невысок и шустр. Сомнений не было, кадет Дагон удрал в самоволку, вместо того, чтобы сосредоточенно сопеть в подушку. Чем же он там занимался? Судя по движениям, что-то писал и помечал в тетрадке, неярким пятнышком в другой руке теплела свечка. Массару стало интересно, и он, остановившись под старым клёном, продолжил наблюдать. Мальчишка меж тем, закончил непонятное действо, погасил свечку и растворился в ночном сумраке, оставив адмирала в раздумьях. Как этот чертёнок смог проникнуть за высокую ограду решётки и через запертые двери спального корпуса? «Ну что ж, завтра мы поглядим на тебя», – весело подумал Массар. Его неожиданно позабавила предстоящая игра против хитреца Дагона.

Переполох, который возник с появлением адмирала на утренних классах в третьем экипаже, оказался сильным. Мальчишки ошалело переглядывались, да что там мальчишки, даже Флорен разволновался. Стуруа тоже выглядел немного растерянным, и лишь профессор Зиц не утратил своей невозмутимости. Господин директор решил поприсутствовать на занятиях? Ладно, сейчас он покажет ему, что могут бывшие когда-то несмышлёными кадеты. Стентон, не теряя достоинства и заносчивости, первым отправился к доске и неплохо разобрался с алгебраическими выражениями. Ричард Стентон знал себе цену, он был лучшим в экипаже по всем предметам, хорош собой, снисходителен и высокомерен. Следом пошёл Гарус, у того тоже складывалось с математикой неплохо. Понятно, что балбес Равияр в такой ответственный момент продолжил сидеть на месте. Тим заметно повеселел, поняв это.

– Пусть к доске идёт Дагон, – вдруг предложил адмирал и коварно улыбнулся, ожидая увидеть сонного и вялого нарушителя дисциплины.

Ничуть не бывало! Пока Дагон выбрался к доске, профессор Зиц недрогнувшей рукой завернул на ней пример такой сложности, что по классу разнёсся скорбный выдох. А поганец Дагон, стоя перед преподавателем и вежливо наклонив голову, осторожно поинтересовался:

– Господин профессор, всё расписывать или можно сразу ответ?

– Пишите ответ, – разрешил профессор и следил, как поднявшись на цыпочки и до предела вытянув руку, маленький Дагон выводил правильный ответ.

– А теперь, – распорядился Зиц и усмехнулся, – тот, кто найдёт путь к этому ответу, получит «превосходно».

Флик Нортон сразу завертелся от нетерпения, он привык, что Дагон ему тихонько помогает, Тимоти Равияр погрустнел, Стентон побледнел.

– Вы же, Дагон, берёте свою тетрадь и садитесь за один стол к господину директору, оттуда вы подсказывать половине класса уже не сможете, – не скрывая улыбки, велел хитрый математик.

Виктор Массар сам смотрел на двухэтажное выражение со множеством скобок и знаков немного испуганно. Но нахальный Дагон с деловым видом перебирался к нему за стол и невозмутимо принялся что-то писать, зачёркивать и перемножать. Массар с интересом поглядывал на кадета, никакой сонливости не замечая. Дагон поставил финальный знак, отложил перо и с весёлым нахальством поглядел на адмирала.

– Всё, – тихонько сказал он ему и хитро улыбнулся, словно знал, отчего сегодня адмирал присутствовал на занятиях в третьем экипаже.

Раздосадованный своим проигрышем Массар после математики вызывал капитана Тилло.

– Один шустрый кадет из вверенного вам экипажа, капитан, устраивает себе по вечерам самовольные прогулки на Хрустальный мыс, – сообщил офицеру адмирал.

А тому больше не надо ничего объяснять:

– Да что ж ты будешь с ним делать, с этим проклятым Дагоном, – в сердцах воскликнул огорчённый капитан. У всех кадеты как кадеты, а у него вечно приключения из-за этого…

– Выражения выбирайте, и со словами осторожнее, – предупредил Массар. – Или мне вам нужно объяснить, что такое «черная королевская стража», Тайное ведомство и его Величество Фредерик IV, тоже Дагон, между прочим. Вы в Катаржи захотели?

Тилло испугался и поспешил оправдаться:

– Не знаю, что с ним делать, господин адмирал! Хитрый чертёнок! Давеча смотрю, у него на столе стоит три стакана с яблочным компотом. Он своих приятелей угощает и сам пьёт. Я вмешался, а он объяснил, что трое кадет из четвёртого экипажа компота не любят и поделились с ним. Врёт, а ничего не поделаешь! Весь корпус знает, что Дагон всегда с математикой поможет… за стакан компота. Но чтобы сразу по три! А теперь ещё и это.

– Проследите за ним, капитан, сегодня вечером, казарменных надзирателей предупредите, но ловкача этого мы поймать должны. Так он нам всеобщую самоволку устроит … за стакан компота. Вот ведь неуёмный, подрос и осмелел.

– Да какое там, – опечалится Тилло, и не по-уставному махнул рукой, – вы забыли, что ли, как он нос здоровяку Кроненсу расквасил в первый же месяц в подготовишках. Я со страхом думаю, что будет, когда он станет гардемарином. Вот тогда нам совсем плохо придётся.

– Поэтому его надобно поймать сейчас. Тогда он присмиреет хотя бы ненадолго, – засмеялся Массар и поздно вечером отправился на мыс, пока Тилло налаживал наблюдение в спальном корпусе.

– Меня ловят, – сообщил вечером Дан Артуру и Тиму. Третий экипаж уже заметил нездоровый к себе интерес со стороны казарменных надзирателей. – Не зря адмирал приходил на утренние классы.

– Где-то тебя увидели! – встревожился Тим.

– Наверное, – засмеялся Дан, – а я сегодня на мыс не пойду, тучи небо закрыли.

– Звёзд не видно, – ехидно согласился Тим. – А они-то засуетились, думают, что мы совсем дурни…Похоже, идут грозы и дожди. Спи, Дан, сегодня спокойно, пусть караулят.

Третьему экипажу среди ночи устроили внезапный подъём. Сонные, ничего не понимающие мальчишки стояли рядом с койками и качались, пока капитан Тилло проходил по кубрикам. И Дагон стоял – взъерошенный, озябший и клюющий носом. Тилло плюнул с досады и наутро доложил адмиралу, что кадет Дагон находился в расположении всю ночь.

И всё-таки Дагон попался, хоть и продумал тщательно, как провести наблюдения, чтобы никто не заметил. Дан сидел, привалившись спиной к невысокому камню и из парка виден не был. Он в неверном пламени свечного огарка прорисовывал схемы на листочке уже сильно потрёпанной тетрадки. Сегодня небо было чистым, звёзды яркими, луна своим светом не мешала – новолуние. Он так увлёкся, что не услышал осторожных шагов за спиной. Шум прибоя слышал, а звуков шагов нет. Голос адмирала, негромкий и строгий раздался над ухом, в тот момент, когда кадет Дагон соединял в единую схему созвездие Кассиопеи. Он вскочил, свечной огарок улетел в черноту обрыва. Чтобы неуёмный кадет не сиганул туда же, Массар на всякий случай прихватил мальчишку за плечо. Дан вздохнул и опустил голову. Попался! Он покорно пошёл по дорожке, тем более, что адмирал не отпускал его плеча и провёл полураздетого, босого и взъерошенного кадета в свой кабинет.

– Кто разрешил покидать расположение в ночное время? – Ой-ей, голос у адмирала нехороший, попадёт крепко, надо отпираться. А как отпираться, если поймали прямо на мысу.

– Никто, ваше превосходительство, – очень чётко и спокойно, – я ни у кого не спрашивал.

– Самовольничаете, Дагон!

– Так точно, только… что толку спрашивать, если не разрешат всё равно.

– И поэтому вы сами себе разрешили ночные прогулки! Дайте свои записи, что это?

Массар взял в руки замызганную, истрёпанную тетрадь, быстро пролистал её, не находя ничего особенного, какие-то точки, линии, кривые строчки и пометки.

Кадет вздохнул, похоже его труды пропали. Он целых три месяца наблюдал за звёздами с Хрустального мыса, начал ещё в августе, когда Отто отказался ему купить карту звёздного неба. Вообще, у него была совсем маленькая, а хотелось большую. Тогда он придумал смастерить её сам, чтобы повесить на стену. Дан специально читал в библиотеке журналы по астрономии, соображая, как её изготовить. Он занёс в тетрадь все созвездия, видимые с Колокольного холма, Хрустального мыса и Крестовой горы. И вот досада, записи отобрал строгий директор.

– Это мои наблюдения, господин адмирал, – всё ж оставалась небольшая надежда, – я ничего плохого не делал, я наблюдал за звёздами, чтобы…

Дан опустил голову под сердитым взглядом Массара. Надежды нет, даже если он всё-всё объяснит.

– Ну, – нетерпеливо потребовал адмирал, – чтобы что?

– Понимаете, в книжном дворе господина Борести продаётся карта звёздного неба. И мне очень хочется такую, но… Отто купить не согласился, она дорого стоит… Вот я и подумал, наверное, её можно сделать самому, пусть не такую подробную, но свою. Отдайте мне, пожалуйста, мою тетрадь, я три месяца в ней всё записывал.

– Тетрадь получите завтра, – добавляя суровости, чтобы не расплыться в улыбке проговорил Массар, – а теперь, марш в расположение и спать немедленно.

Дагон как-то подозрительно быстро развернулся и убежал, даже забыв проговорить положенное «слушаюсь», а Виктор Массар снова задумчиво пролистал тетрадь. Труд был колоссальный, похоже, мальчишка сверялся с какими-то справочниками. Виднелись записи, добавленные чернилами, исправления, даже рисунки, кое-где на страницах были заметны жирные пятна и капли воска. Массар покачал головой и вдруг понял, что не узнал, как настырный и хитроумный Дагон выбирается из закрытого спального здания. Ясной стала поспешность, с которой исчез мальчишка, не желавший, чтобы его тайны были раскрыты полностью. Массар отругал себя за глупое ротозейство и быстро направился к спальням. Казарменные надзиратели уставились на него в полном недоумении. Никто из кадет на выходил и, уж тем более, не входил в казармы. Дагон же смирно лежал в своей койке, но увидев адмирала, опять вскочил.

– Как входишь и заходишь в казармы после отбоя? – Массар досадовал на себя, и голос вышел злым

– Не скажу, – вдруг огрызнулся мальчишка. Дан и так был расстроен изъятием своей тетрадки, а сердитый адмирал захотел узнать весь секрет. Нетушки-нет!

– Дагон, – изумление Массара было неподдельным, – ты с кем сейчас говоришь, ты не соображаешь?

– Соображаю, – бурчит Дан, – но не скажу.

– Я велю тебя выпороть, негодный мальчишка!

– Пусть, – голос стал стеклянным, – всё равно не скажу.

– Завтра после утренних классов, чтоб явился ко мне, – приказал Массар и досадливо поморщившись вышел из кубрика. В душе проклюнулось уважение к настырному Дагону.

Едва за ним закрылась дверь, как сверху свесилась голова Тима, а Артур сел в кровати.

– Попался, я парни, – объяснил друзьям Дан сиплым от огорчения голосом, – застукал меня Массар на мысу. Поймал и к себе в кабинет увёл, там разбирался. Тетрадку мою отобрал, чёрт, так обидно. И что ему не спиться, может, бессонница у него?

Приятели сочувствующе молчат.

– Он и про тайный лаз узнал? – тихонько спросил Тим, для трёх друзей это самое неприятное.

– Нет, про лаз я ему ничего не сказал, слышали, наверное.

Флик Нортон пробурчал сверху, чтобы прекратили разговоры, но Тим ему приказал:

– Заткнись, Флик, тебе лишь бы дрыхнуть, у людей вот неприятности, Дану опять попадет.

– Спать надо было, – добавил Нортон, – а не в самоволку бегать, очень умный этот Дагон, вот и получает вечно.

Артур Лендэ молча ткнул кулаком в бок сонного Флика Нортона, тот вскрикнул и ворчать перестал.

Наутро профессор Стуруа, преподающий у младших кадет астрономию, а у старших навигацию, не с в силах скрыть восторга, перелистывал тетрадь. Его вызвал к себе Массар и протянул записи.

– Бог ты мой, – воскликнул энергичный Стуруа, – какой кропотливый еженощный труд!

– По ночам кадетам полагается спать, – строго возразил Массар, – а этот сорванец, мало того, что ночью все свои наблюдения проводил, так ещё и за территорией корпуса.

– Но господин адмирал, – Стуруа принялся защищать неизвестного ему пока, но любознательного кадета, – вы посмотрите, это же просто великолепная работа, с дополнениями и поправками. Кому-то было настолько интересно, что он рискнул и пренебрёг правилами и уставом корпуса.

– Вот в этом-то и дело, – не сдавался Массар, – и я намерен сурово наказать нарушителя. Мало того, что он нарушал дисциплину, так он делал это систематически.

– Так ведь днём звёзд не видно, – снисходительно объяснил профессор, – мы чертим и изучаем созвездия просто по картам, так же приходится объяснять навигацию. Когда только гардемарины получают возможность всё увидать в реальности.

– Этот не стал дожидаться получения гардемаринского аксельбанта, ему захотелось увидеть своими глазами то, что вы так живописуете на занятиях, дорогой профессор, – усмехнулся начальник корпуса.

– И кто же это? – Стуруа просто сиял от восторга, – назовите мне имя, и я ему поставлю сразу «превосходно» за экзамен.

– Не стоит этого делать, – строго предупредил Массар, – в корпусе надлежит поддерживать воинскую дисциплину. Давайте договоримся, профессор, вы ему не поставите оценку за экзамен досрочно, а я, так уж и быть, не стану его наказывать строго.

– Да кто же он?

Дверь в кабинет адмирала открылась, на пороге возник белоголовый кадет из третьего экипажа и чётко доложил:

– Кадет третьего экипажа Дагон явился по вашему приказу.

– Ах, ну да, конечно, – восклицает Стуруа, – я бы мог и сам догадаться!

Но адмирал был настроен не столь благостно, как счастливый преподаватель астрономии, и выговорил Дагону:

– За нарушение дисциплины, кадет, назначаю вам месяц штрафных работ в парке, в личное время. И поскольку это уже тёмное время суток, у вас будет прекрасная возможность наблюдать за звёздами.

– Слушаюсь, – четко и печально ответил вечно любопытный кадет Дагон, а потом добавил, – а из парка разглядеть ничего нельзя. Там ветки деревьев мешают, господин адмирал, если только влезть на самоё высокое.

– Никаких деревьев, вы что, обезьяна? – Массар уже не мог больше сердиться и с трудом сдержал улыбку. Дагон был очень забавным в своей неподдельной печали по поводу штрафных работ и утраченной тетради с наблюдениями. Стуруа смеялся, не таясь.

– Так точно, – снова вздохнул Дан, – синяя. Разрешите идти?

– Тетрадь заберите, – смягчился Массар, – профессор хочет с вами побеседовать сегодня во время вечерних классов.

– Приходите ко мне, Дагон, в преподавательскую, – пригласил, поднимаясь со стула, Стуруа, – мы с вами там поговорим.