Deus Ex… Книга 2

– Потому что ты выгнал меня. Опять, – она закусила губу.

– Я же сказал, сейчас мне нужно сосредоточиться на более важных вещах. На Подэре. Я не могу распыляться, – Рогар поднял руку и осторожно заправил медный локон ей за ухо.

– Нет. Мне кажется, дело не только в этом.

Не переставая ласкать пальцами волосы Кайлин, Рогар пожал плечом. Он врет ей. А она врет ему. Так что они квиты. Но как же сводит челюсти от желания, когда она сидит вот так, совсем рядом, а ее волосы пахнут солью и ветром, как во всех его снах.

– Если ты не разлюбил меня, тогда приходи сегодня вечером, – рачонок бросилась ему на шею, обняла крепко-крепко, и Рогар закрыл глаза, забыв, как дышать, как шевелиться, как думать о чем-то в ее объятиях. Скольких мужчин она так обнимала? Шион говорит, что многих. Но сейчас не хочется об этом думать. И об угрозе Подэры, об их взаимной лжи, о том, что он до сих пор не разобрался, какая из реальностей правдива – ни о чем не хочется думать, лишь бы рачонок по-прежнему любила его.

– Приходи, – продолжила звать она, – мне так плохо без тебя. Одной. И Лауру плохо. Он зовет тебя. Скучает. Хотя бы ненадолго. Приходи к нам.

Отвратительный муж. Отвратительный отец.

– А ты не боишься?

Слова сорвались с его губ сами, помимо воли. Рогар ощутил, как напряглось под его большими ладонями маленькое тело Кайлин, какой жесткой стала ее спина, когда она выпрямилась, чтобы заглянуть ему в лицо.

– А чего мне бояться?

Он снова зажмурился. Врет. Если бы сказала правду…

– Того, что ты убьешь меня во сне?

Ошеломленный, он крепко стиснул ее талию руками, и Кайлин поморщилась.

– Ты ведь это хочешь услышать? – тихо спросила она. – Но я ведь не прошу тебя оставаться на всю ночь. Я прошу лишь не выбрасывать меня из своей жизни в моменты, когда ты сам находишься на распутье. Ты привык рвать путы, когда вот тут… – она тронула пальчиками его грудь поверх котта, – …становится невыносимо. Но я уже говорила тебе однажды. И повторю опять. Пусть мои слова банальны. Но я хочу быть рядом в любой момент твоей жизни.

Рогар сглотнул. Каждый вздох, казалось, давался ему с огромным трудом.

– Я… не уверен, что сейчас не сплю.

– А что тебе подсказывает сердце? – пытливо вгляделась она ему в лицо.

– Сердце… – он ядовито усмехнулся, – я привык слушать то, что подсказывает мне опыт. Выучка. Логика.

– Зрение, – кивнула она. – Но если человек слепнет, он учится полагаться на другие органы чувств. Если логика… разум… подводят тебя, может, стоит найти другие ориентиры?

Не веря своим ушам, Рогар покачал головой. Вот как ей это удается? Когда-то давным-давно, кажется, что целую вечность назад, она точно с таким же видом спорила с ним по поводу космоса и тайн вселенной, когда ему казалось, что дикая аборигенка и малейшего представления не может иметь о мире по сравнению с ним. И когда она в лицо сказала ему, что он пьет, лишь бы не думать о детях. И много-много раз еще, когда ей удавалось удивить его неожиданным ходом мыслей. Она – не такая, как все. Но и он – не такой. Они оба – в своем роде изгои в своих мирах. Может, это их и объединило?

– Я почти поверила, что ты меня больше не любишь, – с упреком, кокетливо надув губы, продолжала Кайлин, – пока не привезли песок. С ума сойти, как тебе только в голову пришло такое?

Рогар лишь усмехнулся.

– И как давно ты его заказал? Посмотри на меня. Признавайся, как давно?

– Довольно давно.

Она забавно закатила глаза, высчитывая что-то в уме, затем ахнула:

– Сразу после нашей свадьбы?

– Я раздумывал над подарком, но посчитал, что драгоценными камнями тебя не удивить.

Кожа под искалеченным глазом Рогара болезненно натянулась, когда Кайлин сильно закусила губу, чтобы спрятать довольную ухмылку. Он поймал себя на мысли, что старается не улыбаться и сам.

– Значит, Ириллин ты дарил ткани и украшения, а мне… песок?

– Что-то мне подсказывает, что ты не в обиде.

Она потупилась, но Рогар знал, что прав.

– И что мне теперь делать со всем этим богатством?

– Что хочешь.

– Кажется, я знаю, – ее глаза заполыхали неистовым пожаром. – И ты тоже догадываешься, да, мой дей? Ты ведь поэтому подарил мне именно песок, а не такие же подарки, какие дарил всем прочим любовницам?

Рогар красноречиво возвел взгляд к потолку. На самом деле, он снова попал в ту же ловушку: наслаждался звуком ее смеха, дал слабину, как всегда с ней рядом.

– Потому что ты знал, как мне одиноко в цитадели, – Кайлин покраснела от собственного признания. Видимо, оно далось ей с трудом. – Потому что ты видел, что меня здесь не принимают.

Знал. Видел. И ломал голову над тем, как это изменить, но насильно любить не заставишь, он-то и с собственной репутацией не сильно за столько лет преуспел. Но рачонку хотелось сделать приятное. Да и она, похоже, уже что-то замыслила сама..

– И потом ты удивляешься, за что я тебя люблю? – играя, она снова обхватила его лицо и принялась шутливо целовать его искалеченный глаз, как полюбила в последнее время делать.

– Нет. Я просто тоже тебя люблю.

Кайлин замерла. Она медленно отстранилась, все еще продолжая прижимать шершавые от песка ладони к щекам Рогара. Сглотнула. Слабо улыбнулась.

– Ты не часто мне такое говоришь…

Да практически никогда. Но сейчас, несмотря на свист и вопль разлома, на то, что крылатые и зубастые тени когтились и скалились по углам, на то, что в любую секунду на него могло нахлынуть нечто – и он схватил бы этот нож и вонзил бы себе в ухо, или в грудь, или в уцелевший глаз, или, что еще хуже, в нее, столь доверчиво распахнувшую ему свои объятия… сейчас ему хотелось просто видеть ее счастливой и наслаждаться этим.

Потянувшись, Рогар взял нож с края стола и вручил Кайлин.

– Снова? – приподняла она брови.

– Мне так будет спокойнее.

– Хорошо, – без тени возражений она приняла оружие. Умница. Быстро учится рядом с ним. – Но тогда и у меня для тебя будет подарок.

Теплая шубка полетела на пол, сверху упал нож. Закусив губу, Кайлин коснулась застежек на воротнике платья.

– Если не хочешь ночью, мой дей, мы можем сделать это сейчас.

Рогар мгновенно подался вперед, чувствуя, что на глазах пьянеет. Он посадил ее на край стола, на котором располагался макет разлома, опустился на колени, поднимая длинный подол вверх по стройным женским ножкам, сгорая от желания скорее приникнуть к живительному источнику ее плоти. До чего он довел ее. И себя. Эта небольшая слабость будет наградой за мучения им обоим.

– Может, заодно и покажешь мне, что находится в усыпальнице под цитаделью? – прошептала Кайлин, пока он снимал с нее подбитый мехом сапожок. – Ириллин говорила…

Рогар сглотнул. Отдернул руки.

– Мой дей! – донесся ему в спину ее отчаянный, обиженный крик, но Рогар уже вышел из кабинета и захлопнул за собой дверь что было сил.

***

Наконец наступил день, когда меаррские костры заполыхали в полную силу. Столбы густого черного дыма днем поднимались к небесам, а ночью вся долина озарялась светом яркого пламени. Казалось, даже мороз отступал от такого обилия жара. Повсюду, сколько хватало глаз, на склонах мерцали крохотные желтые звездочки – это камнелюди, дикий и малочисленный народец, обитающий далеко в горах, подбирался ближе, притянутый зовом стены. В деревне их не боялись, но и не привечали, а цитадель была им не по зубам. Они будут понемногу спускаться, каждую ночь разжигая свои костерки чуть ближе к твердыне, чем в предыдущую, и периодически оглашать морозный воздух долины неразборчивыми воплями и визгами, а когда разлом схлопнется – уйдут до следующего раза.

Печалиться Кайлин больше не могла. Не хотела, да и не получалось. Ночами ей снились яркие, разноцветные сны – все как один светлые и счастливые. Днем в восторг приводила каждая мелочь. Впрочем, ее приподнятому настроению способствовало и то, что хмурых лиц вокруг поубавилось. Все обитатели цитадели стали шумными и веселыми, какими она не видела их еще с тех пор, как прибыла сюда. Даже Далирин перестала охать и жаловаться и вскользь обронила, что практически свыклась с жизнью в этом месте.

Рогар сказал, что Кайлин может распорядиться его подарком так, как считает нужным, и она воспользовалась предложением. Песок теперь устилал пол центрального зала, а вся цитадель гудела от новости: иххоран нынче будет не такой, как всегда. Мужчины и женщины должны нарядиться островитянами, в дань уважения родине деи, в честь их недавней свадьбы с богом. Верные служанки Ириллин, конечно же, с фырканьем заявили, что лучше запрутся в башне вместе с госпожой, чем станут поддерживать глупую причуду, но другого Кайлин и не ожидала. Когда нижние ворота цитадели распахнулись, и во внутренний двор въехал обоз с группкой разношерстных женщин, собранных по соседним землям, она видела, как загорелись глаза у уставших от строгой муштры дея кнестов. А Кайлин всю жизнь, с самого детства, только и делала, что готовила праздники для мужчин.

Иххи, которые и сами тут были чужачки, легко и благожелательно выслушали распоряжения Кайлин и согласились надеть такие платья, какие она им скажет. Дей уже несколько дней не выходил из своих покоев, а теперь и Ириллин заперлась у себя в башне, заявив, что у нее нет повода для праздника, и никто не мешал новоиспеченной дее наконец-то распоряжаться людьми. Наконец-то она почувствовала себя хоть в чем-то нужной! От радостного возбуждения она не ощущала под собою ног, порхая по столь ненавистным прежде многоуровневым лестницам цитадели.

Рогар не выходил, не мог больше выдерживать звуков, которые издавала стена, так, чтобы не срываться на окружающих, но подарки от него по-прежнему поступали. Обозы текли в Меарр полноводной рекой, груз песка положил лишь начало. Кайлин спустилась посмотреть, как кнесты, пыхтя, затаскивают по лестницам тяжелый музыкальный инструмент, состоящий из нескольких полых трубок. Звук получался, когда музыкант качал мехи ногой, нагнетая внутрь устройства воздух, а затем проводил специальной палочкой по верхушкам труб, извлекая нужные ноты. Инструмент должны были разместить в главном зале и воспользоваться им на празднике, но Кайлин знала, что Рогар приказал его доставить в цитадель совсем не ради того, чтобы повеселить кнестов. Как и песок, подарок предназначался лишь ей, чтобы порадовать ее, развеять ее одиночество, заставить улыбнуться. Кому как не богу, бывавшему на Нершиже, знать, как важна для нее возможность окунуться обратно в детство.

Пока кнесты пристраивали инструмент к стене, Кайлин остановилась на пороге зала и ножкой, обутой в теплый сапог, провела на песке черту. Из деревни им доставили огромные запасы дров, камины на всем уровне цитадели по ее приказу разожгут жарко-жарко, и здесь можно будет танцевать босиком без опасения свалиться с лихорадкой к утру. От предвкушения она улыбнулась и даже поежилась. Сладкие мурашки бежали по спине, все тело вибрировало, так и просило прыгать, бегать, играть. Наконец-то цитадель перестала казаться темным, холодным, мрачным местом, сплошь состоящим из белого и серого цветов! Наконец-то тут появились и теплый желтый песочный, и нежный розоватый ракушечный, и даже зеленый и голубой! Даже дышать стало легче!

Закончив работу, кнесты проходили мимо, кланяясь по пути дее в знак уважения ее положению. Кайлин тоже кивала в ответ и улыбалась. Она ничего не могла с собой поделать, казалось, если она нахмурится хоть ненадолго, то просто умрет.

– Говорят, вы силой заперли госпожу Ириллин в ее покоях и забаррикадировали ее дверь, иначе она не допустила бы такого перелома в вековых устоях, – последний из кнестов задержался на выходе, комкая теплую шапку в руках. – Иххоран всегда проводили по строгим правилам. Не так, как теперь. Правда, я здесь впервые, так что все знаю лишь по слухам.

– А, Ерик, – Кайлин улыбнулась и ему, не желая ничем выделять среди других, – а что еще про меня говорят?

– Что мужчинам нельзя на вас смотреть, – его голубые глаза так и впивались ей в лицо жадным взглядом, – что вы высасываете их силы, сводите их с ума. Всех и каждого, без разбора. Что раньше дей оторвал бы голову всякому, кто позволил бы себе громко смеяться в этих стенах. А теперь он ест из ваших рук.

Откинув голову, Кайлин сделала именно то, что он говорил – рассмеялась. Раскинув руки, она закружилась по песку, легко, свободно, как птица.

– А может быть, дею именно этого и не хватало? – поддразнила она, остановившись и придержав руками обернувшийся вокруг ног подол платья. – Смеха? Может, это бесконечные угрюмые рожи вокруг доводят его до крайнего бешенства? Я устала прислушиваться ко всему, что про меня говорят. Это не приносит никакой пользы!

– И правильно, моя дея, – кивнул он. – Вы – как лучик света в этих мрачных стенах. Мы, все мы, простые кнесты, всегда рады увидеть вас во дворе или в обеденной зале. Госпожа Ириллин хорошая, добрая, она нам как мать. Но вы…

– Как сестра? – Кайлин подмигнула и прыснула от смеха, когда кнест зарделся. – Я нравлюсь тебе, Ерик?

– Да, моя дея, – еще гуще покраснел и потупился он.

– Ты выполнишь все, о чем я тебя попрошу?

– Только прикажите, моя дея.

Кайлин перестала пританцовывать и смеяться. Она подошла и встала прямо напротив кнеста, смело встретив его взгляд.

– Когда разлом откроется, и оттуда полезут всякие твари… когда дей будет среди вас в гуще сражения… ты закроешь его от любого удара? Защитишь ценой своей жизни? Ради меня?

Желваки заиграли на скулах молодого мужчины, потом он кивнул.

– Клянусь, моя дея.

– Тогда я и впрямь могу быть твоей сестрой, – мягко улыбнулась Кайлин. – На Нершиже у меня было много братьев. Порой я по ним сильно скучаю. Ты чем-то напоминаешь мне кого-то из них.

Склонив голову, он порывисто упал на одно колено, чтобы поцеловать подол ее платья, но Кайлин со смехом вырвала ткань из его пальцев и убежала. То, как Ерик тушевался в ее присутствии, и написанный им портрет не могли не польстить ей, как любой молодой девушке, особенно в разгар иххорана, когда любовь и радость так и лились изнутри, но она старалась не давать ему ложной надежды. И надеялась, что, попросив защищать Рогара, ясно обозначила, кто для нее важнее всего.

В пустом холодном коридоре дея перешла с бега на шаг, а затем и вовсе остановилась перед тяжелой деревянной дверью, закусив губу. Оглядевшись, она вынула из кармана теплого платья свернутую в трубочку записку, опустилась на колени и аккуратно просунула край послания так, чтобы его еще можно было вытащить обратно. Затаив дыхание она принялась ждать, приложившись ухом к двери, чутко прислушиваясь к любому звуку за ней. Некоторое время там стояла тишина, а затем вдруг – раз! – и трубочка исчезла, когда записку дернули с той стороны. Кайлин легонько стукнула по дереву костяшками пальцев, затем приложилась губами к щели между дверным полотном и косяком:

– Выходи, мой дей. Я люблю тебя. Выйди, ну пожалуйста, хоть ненадолго.

Все последние дни она делала так: писала на бумаге какие-нибудь нежные глупости, смешные фразочки для него и подсовывала под дверь. И каждый раз сердце сжималось от щемящей боли, когда он забирал их, но ничего не отправлял ей обратно. Она благодарила его за подарки, просила простить за ту неосторожную фразу об усыпальнице, брошенную в неподходящий момент, но Рогар молчал.

Но ведь он забирал записки? Читал их. Кайлин могла представить, как искажается его грубое искалеченное лицо, когда он пробегает взглядом по написанным ею строчкам. Он так запутался. Он так погряз в борьбе с самим собой и со стеной. Может быть, ее слова поддерживают его хоть немного? Помогают не заблудиться окончательно в себе? Заставляют помнить, что она есть, она рядом, и она его любит. Ей рассказали, что он всегда запирается перед иххораном, и тогда Ириллин тоже закрывается в своей башне, не желая праздновать с людьми и веселиться без него, но Кайлин покрывалась нервной испариной каждый раз, как ее пытались сравнить с Ириллин или принудить к схожему поведению. Нет. Она сказала, что не станет повторять ошибок соперницы. И не повторит. Она не позволит Рогару тонуть в собственной злобе только потому, что он так решил, а ей положено уважать его решения.

Подождав еще немного, она поднялась на ноги, отряхнула подол и пошла к себе. Далирин возилась с Лауром у жарко растопленного камина и вскинула голову при появлении хозяйки, одарив ту скептическим взглядом.

– Я знаю это выражение на вашем лице, – заговорила старуха, понимающе усмехаясь. В другом случае она бы хмурила брови, но в иххоран даже у Далирин не получалось как следует негодовать. – Вы опять ходили к нему? Сидели под его дверью? Ох, оставили бы вы его в покое, госпожа. Наш дей безумный и злой. Не дергали бы вы его, как зверя за усы. Мне и так хватает одного взгляда, когда он сюда приходит, чтобы потом ночью не уснуть.

Как всегда, Кайлин лишь отмахнулась от ворчания няни. Она подошла к стопкам книг, которые недавно появились здесь – еще один подарок, заказанный из самого Паррина и доставленный ей – взяла наугад одну и распахнула на середине. «Описания животных видов Эры». В коллекции были так же и «Строение человека», составленное лично Симоном, «История времен», «Зарождение мира», «Камни и их вариативность» и много-много других книг, которые приехали с очередным обозом. Рогар хочет, чтобы она училась и становилась умней, чтобы она веселилась и не падала духом, почему остальные не понимают этого?!

Взяв из вазы сушеный сладкий плод – и это лакомство было тоже прислано для нее и Лаура – Кайлин уселась в кресло и сделала вид, что погружена в чтение.

– Не понимаю я этих отношений, – пробурчала Далирин беззлобно, – то он пытается вас завоевать, а вы бегаете от него, то наоборот. То он запирается с вами в спальне, и тогда вся цитадель, уж поверьте, госпожа, слышит, как вам с деем хорошо, то вышвыривает за дверь, как собачонку. Разве это нормальные супружеские отношения? Разве это брак? В молодости я была замужем, правда недолго, и я-то знаю, как ведет себя правильный муж.

– Далирин, – Кайлин с упреком приподняла бровь и посмотрела на служанку поверх страницы.

– А что Далирин? Я всю жизнь Далирин, – огрызнулась та и тут же покачала головой с материнской тревогой: – А отношения должны быть крепкими и спокойными. Когда всю жизнь спина к спине, а в постели – попа к попе, под одним одеялом, чтобы теплее. Когда через пару лет уже точно знаешь, во сколько он придет, что будет есть на ужин, что скажет, о чем умолчит. Лучше бы дей изменял вам, госпожа, в самом-то деле, но зато вел бы себя как нормальный человек!

– Но он не человек! – Кайлин нарочито громко захлопнула книгу и собиралась уже отчитать служанку, но тут в дверь робко постучали.

Они обе переглянулись, потому что никого не ждали, затем Кайлин сделала няне знак пойти открыть дверь. Она была уверена лишь в одном: к сожалению, это не Рогар. Он не стал бы робко скрестись к ней и никогда так не делал. Если бы это был он, она бы уже сама помчалась открывать.

Кряхтя и сетуя на старые ноги, Далирин оставила Лаура с игрушками, подошла и распахнула дверь. И тут же злорадно уперла руки в боки:

– А вам тут что надо, змеи?!

С удивлением Кайлин разглядела, что на пороге смущенно топчется Урла, а вместе с ней – еще кто-то из женщин Ириллин. Поспешно открыв книгу, она спрятала улыбку за ней. Выходит, не ошиблась. Упрямые сплетницы могли, конечно, заявить, что не придут на праздник, но вечером нижние ворота откроют, чтобы впустить жителей деревни, среди которых будут и их мужья, сыновья, братья и прочие родственники. А с тех пор, как приехали иххи, у мужчин на уме только одно. Видимо, сидеть взаперти и представлять, как их благоверные веселятся, оказалось выше сил этих женщин.

Но чтобы появиться на празднике и затмить мерзких ихх, оторвать от них мужские руки и взгляды, местным женщинам нужны наряды не хуже – а кто разбирается в нарядах островитян здесь, в горном Меарре, лучше деи, родившейся среди раскаленного песка? Кайлин нарочно поглубже уткнулась в книгу, делая вид, что не обращает внимания на гостей. Далирин же изголялась на славу.

– Дея? А что вам нужно от деи? Она отдыхает! – грудью встала она на пути.

– Мы хотели попросить…

– Что ты хотела попросить, Мисима? Я лично слышала, как твой грязный рот распускает мерзкие слухи про мою госпожу! А теперь тебе хватает наглости приходить и просить ее о чем-то?

– Далирин, ну зачем ты так?

– А ты зачем, Урла? Кто мне говорил, чтобы я сама завтрак своей госпоже наверх таскала, а ты, мол, и шагу не сделаешь, чтобы ей прислужить? Ты говорила, что верна только госпоже Ириллин, вот иди и проси ее о чем хочешь!

– Но…

– Никаких «но»! Я даже слушать вас, ядовитые гадины, не стану!

Кайлин снова усмехнулась. Ну да, вечно одетая в черное Ириллин – не лучшая советница в том, что касается веселья и торжества. Не зря же Ерик упомянул, что тут летами ничего не менялось: мужчины собирались вместе, ели баранью похлебку, пили бражку и таращились на костры, у которых потом до утра покрывали ихх, наслаждаясь возможностью хоть недолго не думать о предстоящей схватке с Подэрой, а прочие женщины сидели в башне с Ириллин, как пленницы в тюрьме. Пляски меаррцев вряд ли отличались во многом от диких танцев камнелюдей, которые беспорядочно скачут вокруг огня, обезумев от пения разлома. Да ее недалекий, не менее подверженный строгим традициям и устоям старейшина-отец и то лучше умел организовать веселье, упорядочить его, сделать… цивилизованным, в самом-то деле! Ему было не стыдно принять даже дея в гостях.

– Далирин, – позвала она, опустив книгу, – что там такое? Впусти тех, кто пришел.

С видимой неохотой старуха посторонилась, уступив дорогу группке женщин. Все, как одна, выглядели виноватыми и старательно отводили глаза.

– Мы слышали, вы можете посоветовать, как лучше одеться… – начала Урла, как более смелая. Остальные лишь сгрудились плотнее.

– Не только могу посоветовать. У меня даже есть подходящие ткани: платьев из Паррина я привезла слишком много, а мода там меняется очень быстро, и они все уже безнадежно устарели. Зачем мне хранить пестрые тряпки? Я бы лучше применила их на пользу делу.

Глаза у них расширились, лица оживились. Мисима, худенькая и низкорослая девушка, возбужденно выступила вперед, но Кайлин остановила ее предупреждающим жестом:

– Вот только Далирин права. Вы верны не мне. У Ириллин не меньше красивых тканей: дей баловал ее и был щедр. Идите к своей хозяйке и просите помощи у нее.

– Но… – покраснела Федра, светловолосая и высокая, – она тоже не разбирается, как и мы… она ничего не хочет слышать, кроме новостей о здоровье дея…

– Мы так раскаиваемся, госпожа, – пробубнила краснолицая Урла, – мы больше не будем про вас злословить.

– Значит, вы не отрицаете, что говорили гадости? – прищурилась Кайлин.

Все разом опустили головы. Она вздохнула. Ясное дело, они сейчас скажут что угодно, только бы добиться помощи от нее, но, быть может, это хоть как-то сдвинет гиблое дело с места? Может, начав с малого, женщины постепенно свыкнутся с мыслью, что Ириллин больше не займет сердце дея и им нужно учиться служить другой? В конце концов, она так устала от их злобы. Немного праздника, хорошего настроения, немного мира никому из них не повредит.

– Далирин, неси те платья, что я отложила, – сдалась она. – Посмотрим, кому что подойдет.

И ее покои наполнились таким женским гомоном, смехом и визгом, каких не знали до сих пор. Даже Лаур отложил игрушки и, открыв рот, смотрел, как женщины толкаются и рвут друг у друга из рук лучшие ткани, прикладывая к себе и отмеряя, где убрать рукава и как отрезать подол. Когда служанки ушли, на их место, следуя за цепочкой слухов, явились кухарки. За теми – парочка девчонок из деревни, которые пришли к празднику раньше других. Кайлин объясняла всем, какие образы лучше выбрать, чем дополнить наряды и под конец совершенно выбилась из сил. Упав в кресло, она обмахивалась книгой и тяжело дышала, но чувствовала себя очень счастливой, потому что в ее помощи нуждались. Какое это приятное чувство – приносить пользу! Старое, забытое, но, как оказалось, неискоренимое до конца.

– Может, я и поторопилась обвинять дея, – призналась Далирин, наблюдая за раскрасневшейся госпожой, – может, и не настолько к вам равнодушен, как мне казалось. Осыпал вас подарками с ног до головы. Но лучший подарок – рожи этих гадин, которым пришлось перед вами попресмыкаться! Вы светитесь, на вас приятно смотреть.

– Да. Только лучше бы он сам пришел ко мне вместо всех этих подарков, – грустно улыбнулась Кайлин.

И тут же подпрыгнула в кресле, услышав:

– Ты от меня уезжаешь?

– Рогар! – она вскочила, уронив с колен книгу на пол, подбежала, бросилась ему на шею, запоздало сообразив, как он стоит: устало прислонившись плечом к дверному косяку, перенеся вес тела на здоровую ногу. В этом весь он – приходит без стука, врывается в ее жизнь непрошено, и она сразу забывает обо всем. – Ты пришел!