Deus Ex… Книга 2

Вергилия Коулл

Deus Ex… Книга 2

Часть 3. Меарр

В полусне Кайлин провела рукой по широкой пустой половине кровати рядом с собой и поняла, что ее разбудило. Простыни совсем остыли. В постели она одна. Еще не поднимая ресниц, она опечаленно вздохнула.

За каменными стенами цитадели вновь бушевала метель, ветер швырял ледяную крошку в оконца, огонь в камине совсем догорел, последние угольки едва-едва краснели в черном провале. Кайлин засыпала так, как уже привыкла погружаться в сон: в крепких, надежных объятиях своего бога.

Ее мачеха, Шарлин, когда-то поучала ее, что рядом с сильным мужчиной всегда будешь чувствовать себя как за каменной стеной, и теперь-то Кайлин знала это ощущение. Когда его руки ее обнимали. Когда ее щека покоилась на его широкой твердой груди. Когда его губы чуть слышно шептали ей в висок: «Засыпай, мой маленький рачонок». Рядом с ним она не чувствовала ужаса ни перед невиданной прежде снежной пургой, ни перед будущим открытием разлома, ни перед своим нынешним положением.

Дея.

Во Дворце Счастья к ней относились приветливо-равнодушно, как к одной из многих, да она там такой и была – незаметной песчинкой в огромном море ярких женщин всех возрастов и мастей, наполняющих сады и залы. Здесь ее ненавидели. Служанки с презрительным шипением выплевывали ее новый титул, когда приходили убрать в комнатах или приносили еду. Кайлин делала вид, что не слышит. Хочешь стать своей – не выделяйся. Не плачь. Не хмурься. Не показывай, что это хоть как-то задевает тебя. Не позволяй мыслям о более сильной сопернице сбить себя с толку. Помни, для чего ты здесь.

Для кого ты существуешь.

Сведущие люди говорили, что стена уже поет. Новое столкновение с Подэрой не за горами. Каждый день, группками по несколько человек, в цитадель прибывали новые будущие кнесты. Рогар с утра до ночи пропадал в кузне или во дворе, наблюдая за тем, как идет подготовка. Он был так погружен в хлопоты, что забывал скрывать от всех хромоту.

А может, он перестал скрывать ее не поэтому?

Кайлин очень надеялась, что втайне может этим гордиться. С утра до ночи она занималась тем, что обустраивала свои новые покои, играла с сыном и ждала дея. Теперь, зная кого и для чего ждет, она могла бы длить это вечно. Вечерами он возвращался, усталый, хромающий чуть сильнее обычного, как правило злой, но стоило Кайлин подойти и обнять дея, как она чувствовала, что его плечи медленно расслабляются под ее пальцами, а кривая ухмылка возвращается на покалеченное лицо.

Далирин все еще испытывала благоговейный трепет перед могущественным исчадием Подэры, да к тому же умудрилась уже пару раз попасть ему под горячую руку, поэтому приближалась осторожно, бочком, когда прошлым вечером принесла к ним в спальню Лаура. И стремглав выбежала прочь. Кайлин лишь с беззаботным смехом опустила сына на большую косматую медвежью шкуру, расстеленную у огня, где было всего теплей.

Потом она сидела, обхватив руками колени и закусив губу, и смотрела, как ее любимые мужчины играют вместе. Лаур забавлялся тем, что ползал по огромному телу дея, то и дело сваливаясь вниз, на шкуру, и снова вскарабкиваясь обратно. Отблески каминного пламени играли на лице Рогара, вычерчивая его строгими, рублеными линиями, но мальчик совершенно не боялся суровой внешности товарища по играм. Забравшись верхом на его плечо и гордо восседая, словно на боевом коне, вместо обычного радостного восклицания «А!» Лаур вдруг вполне отчетливо произнес: «Папа!»

Кайлин против воли вздрогнула. На мгновение в спальне повисло молчание, только было слышно, как потрескивают поленья в огне. Рогар перестал улыбаться и посмотрел на нее. Может, он все-таки умеет читать ее мысли? Может, понял, что она вздрогнула, потому что совсем недавно ее сын уже говорил это слово – обращаясь к своему родному, законному отцу? И догадался, что сейчас краска заливает ее щеки, потому что Лаур, похоже, не видит различий между одним и другим, и потому, что сама она о том, другом, за прошедшее короткое время почему-то совершенно забыла?

Внезапно Рогар вновь ухмыльнулся, схватил мальчика и принялся его щекотать.

– А ты у нас уже и говорить умеешь, а? Сообразил, наконец, как меня называть? А то все «а» да «а». Ну-ка, кто я?

– Папа! Папа! – визжа и хохоча, катался Лаур на его коленях.

Кайлин закусила губу и принялась смотреть на огонь. Сколько раз она представляла подобную картину, пока жила во Дворце Счастья?! Шион любил сына, баловал его и тоже играл с ним, но она-то всегда знала, чувствовала разницу. Лаур – не ребенок дея и никогда им не станет по крови, но нужно только видеть, каким счастьем загорается это хмурое искалеченное лицо при звуке детского «папа». И сколько на самом деле потаенной боли кроется за этой готовностью любить и баловать дитя, которое зачал в ней другой. И как ее саму до боли, до самых краев переполняет любовь к нему за то, что в нем заключено так много – целый огромный мир для нее одной.

– А если двое вот так сразу набросятся, справишься, мой дей? – поддразнила Кайлин тогда с улыбкой и легким, но красноречивым жестом погладила себя по животу.

И ощутила, как полыхнули жаром щеки, когда Рогар взглянул на нее с тяжелой темной страстью, положил руку на затылок, властно притянул к себе и поцеловал. Он жаждал этого ребенка, а она сгорала от желания как можно скорее ему его подарить. Это будет ее искупление, ее новое начало, его смысл жизни, его спасение от прошлого, их общая надежда на будущее, в котором Эра освободится от Подэры навсегда.

– Знаешь, что я подумал? – с нежной улыбкой проговорил Рогар, когда оторвался от ее губ. Свет пламени играл на лицах обоих. – Рано или поздно Учитель отступит. Ему надоест. Он поймет, что все попытки бесплодны. А может… он погибнет. И на смену ему придет кто-то другой.

На этих словах дей выпрямился и перестал улыбаться. Черты лица снова заострились.

– Так или иначе… я верю, что все еще изменится. Нужно просто подождать.

– Значит, подождем, – уверенно кивнула Кайлин. Ведь рядом с ним и ради него она могла ждать вечно.

И вот теперь она проснулась в пустой холодной постели, замерзая без него. Ничего удивительного – он покидал ее и прошлыми ночами. Кайлин догадывалась, куда уходит дей: на балкон. Что-то продолжало давить его изнутри, какие-то мысли не отпускали, если даже несмотря на все ее старания подарить ему радость и счастье, расслабить, он сохранял потребность уйти ото всех, остаться наедине с собою. В его душе оставался темный уголок, куда он не пускал даже ее. Кайлин старалась сохранять спокойствие – времени прошло мало, они так недавно обрели друг друга вновь! Но теперь и ей закралась в голову темная мысль: что, если тот разговор у камина был только для нее? Что, если он просто хотел ее утешить, заставить поверить, что Подэра отступит, как она пыталась убедить его, что впереди их ждет только счастье и больше ничего? Что, если Подэра не отступит никогда, и Рогар это понимает?

Нет. Он тоже верил в то, что говорил, она видела это в его сияющем взгляде! Просто времени прошло мало. Надо подождать.

Внезапно в кромешной темноте спальни Кайлин ощутила некое движение воздуха. Ощутила обнаженной спиной, с которой соскользнуло теплое покрывало, тончайшими волосками на затылке. Кто-то большой стоял теперь над кроватью, кто-то смотрел сквозь тьму на нее. Как тогда, когда она болела. С ласковой улыбкой Кайлин решила повернуться, протянуть руку, чтобы поманить его, снова уложить рядом с собой в постель, любить, как и предыдущими ночами…

В этот момент темный силуэт сделал еще одно движение в незримом пространстве, что-то тускло сверкнуло во мраке ночи – и гибкое тело островной девчонки, выросшей среди раскаленных камней в постоянной борьбе за жизнь, против воли Кайлин само перекатилось в сторону, на пустую половину постели.

Она упала на ледяной каменный пол, с ужасом увидев, что в то место, где только что лежала, до половины вонзился боевой меч дея.

– Хитрая тварь… – протянул во тьме такой знакомый и в то же время такой неузнаваемый голос. Низкий, грубый, с ехидной хрипотцой. Голос хищника, вышедшего на охоту. Голос убийцы, алкающего крови. Кайлин захотелось сглотнуть страх, застрявший в горле, и она поняла, что не может сделать даже этого.

Голая, дрожащая, она сжалась в комок за кроватью, когда Рогар начал обходить массивное резное изножье. Острый конец его меча с противным скрежетом проехался по каменному полу. Когда дей снова взмахнул острием и обрушил его по другую сторону кровати, Кайлин и там уже не оказалось.

Она распласталась под кроватью, содрогаясь всем телом, зажав обеими руками рот, чтобы не выдавать себя дыханием, до крови закусив нижнюю губу. Кровь в жилах превратилась в кипяток, перед глазами полыхали красные пятна. Он подошел к кровати, когда она спала… он вонзил меч в то место, где она лежала…

– Выходи, – снова позвал Рогар хриплым, чужим голосом и расхохотался так, что у Кайлин все внутри содрогнулось, – думаешь, я ничего не замечаю? Не догадываюсь о твоих уловках? Поверю в иллюзию, которую ты пытаешься мне навязать, тварь? Хочешь усыпить мою бдительность? Заставить меня расслабиться? Поверить?

Что-то с грохотом обрушилось на пол. Затем еще. И еще. Он крушит мебель, догадалась Кайлин, все так же сжимаясь в комок в своем укрытии. В полной темноте дей разносит в щепы комнату своим мечом. Наносит удары направо и налево без разбору и хохочет.

– Ну, где же ты? Выходи! Вы уже пришли, да? Вы уже явились? Сколько вас? Надеюсь, достаточно много, чтобы я устал сносить вам головы. Думаешь, я не догадался про Надэру? Думаешь, я не ждал вас? Ловко ты пыталась меня провести, тварь! Притворилась женщиной, которую я люблю. Семья. Ребенок. – Он снова расхохотался диким, безумным смехом. – Вот только ты ошиблась, я в такое не поверю. Кайлин ненавидит меня. Она бы никогда не легла со мной по доброй воле, не спала бы в моей постели. Она умерла. Это все иллюзия. Никакой семьи нет. И ребенка нет. Я один. Мне все это только снится. Я один. Я всех убил. Никого рядом…

Кайлин перестала дышать, глядя широко распахнутыми глазами в темное пространство перед собой. То, что она только что услышала… от этого ее морозом продрало по коже. Особенно, последние слова «я один», которые дей произнес уже совсем другим, полным отчаяния и безнадежности тоном. Словно тонкая острая игла вонзилась ей в сердце от этого «я один».

Призвав на помощь все силы, она медленно и осторожно выбралась из укрытия, которое спасло ей жизнь. Продолжая зажимать одной ладонью рот, чтобы случайно не заскулить от страха, двинулась вдоль стены, плотно прижимаясь лопатками к холодному камню. Силуэт Рогара смутно угадывался в темноте. Он стоял посреди комнаты, то и дело встряхивал головой, остро заточенный меч беспорядочно рассекал воздух. Он действительно один, совсем один наедине с теми ужасами, которые видны лишь ему одному…

– Рогар… – позвала она едва слышно, глотая слезы.

– А! Вот ты где, тварь! – он тут же бросился на звук голоса, острие высекло искры из стены там, где Кайлин только что стояла. – Я тебя вижу. Постоянно вижу, как вы скалитесь на меня из своих углов. Вы думаете, что сумели стать невидимыми, но это не так. Я просто притворялся, что вас не замечаю. Хотел понаблюдать, как далеко вы сможете зайти. Но теперь просто наблюдать мне надоело.

Кайлин снова удалось увернуться от очередной атаки, меч просвистел так близко от ее спины, что она ощутила волну воздуха по взмокшей от липкого пота коже.

– Рогар, пожалуйста! – взмолилась она, почти не замечая, как режет босые ноги об осколки и острые щепки разбитой утвари. – Это я, Кайлин! Очнись! Тебе снится кошмар!

– Да, умоляй меня, тварь! – зарычал он, оборачиваясь вокруг себя, следуя за звуком ее голоса. – Умоляй меня ее голосом! Целуй меня ее губами! Это слишком хорошо, чтобы быть правдой!

Кайлин с трудом подавила желание заткнуть руками уши и выбежать, чтобы не слышать, как он кричит, не умирать от страха. Глаз дея сиял в темноте, поэтому у нее было преимущество: она знала, куда в данный момент он смотрит, а сама могла оставаться невидимой для него, если молчала и не двигалась. Но сколько ей так стоять? И что, если на шум придет кто-то еще? Он не простит ей выставленной напоказ очередной слабости, никто не должен видеть, как дей сошел с ума и бредит.

Кайлин сглотнула и часто-часто задышала, приказывая себе не дрожать и не паниковать.

– Это правда я, Рогар, – позвала она снова. – Разве кто-то мог бы создать столь совершенную иллюзию?

– Да, – оскалился он, – это все было в моей голове. Совершенная иллюзия. Я сам ее придумал. Я сплю, тварь. Ты меня усыпила, чтобы в это время завладеть Эрой.

Она отпрыгнула в очередной раз, больно наткнувшись пяткой на что-то острое. Брыкнула ногой, отбрасывая это из-под себя. Кипяток в крови бурлил, тело напружинилось. Это не сложнее, чем победить моллара. Однажды, ребенком, она уже боролась так.

– Но когда нам снится сон, он приходит внезапно, – возразила она, буквально на пределе силы воли заставляя себя поднять ногу и шагнуть навстречу смертоносному разящему острию. Дей – умелый воин, он быстр и ловок и не подпустит никого к себе в бою даже с покалеченной ногой и лишившись рассудка. Но ей нужно добраться до него во что бы то ни стало. – Разве я появилась рядом внезапно? Разве просто пришла и легла в твою постель?

Он чуть склонил голову набок, задумавшись, и Кайлин воспользовалась этим, чтобы сделать еще рывок. И вскрикнула, когда низ живота ожгло чем-то горячим.

– Морочишь мне голову, тварь? – взревел он сильнее прежнего, размахивая мечом, уже слегка обагрившимся ее кровью. – Вам нужна Эра… всем нужна Эра… вы лезете и лезете из своих разломов, твари, собираетесь по углам, хотите наброситься скопом, чтобы одолеть меня. Попробуйте. Рискните. Мне-то терять нечего. Я всех предал. Всех убил. У меня никого не осталось.

Внезапно она поняла, что больше не разбирает слов, потому что дей говорит теперь на другом языке. На языке Подэры, мелодику которого Кайлин помнила по представлениям во Дворце Счастья и по вкусу любимого имени на губах. Меч Рогара медленно опустился вниз, ткнувшись кончиком в пол, сам дей склонил голову, всем телом чуть покачиваясь из стороны в сторону и бормоча что-то, и тогда она подбежала, обхватила его со всей силы руками, попыталась заглянуть в лицо. Темно. Он смежил веки, глаз больше не светился.

– У тебя есть я, слышишь? – она встала на цыпочки и поцеловала твердо сжатые губы раз, другой. Никакого ответа. – Рогар, пожалуйста. Услышь меня! Ты не спишь! Мы правда счастливы, мы нашли друг друга!

Все так же склонив голову на грудь, он вяло улыбнулся, Кайлин почувствовала, как двинулись мышцы на его лице под ее ладонями.

– Рачонок мертва. Она бы никогда мне такого не сказала.

– Рогар, прости меня, – она зарыдала, громко, от облегчения, что приступ ярости вроде бы пошел на спад, от отчаяния, что, возможно, дей так ее и не узнает, от еще не рассеявшегося страха смерти. Прижималась мокрым лицом к его груди, впивалась скрюченными пальцами в его поникшие плечи, а он стоял, покачиваясь, возвышаясь над ней, как тот самый Парринский колосс, каменный и равнодушный. – Вернись ко мне. Пожалуйста. Слышишь? Это же я! Я, настоящая! Я люблю тебя!

– Подэра не место для любви…

– Но ты никогда туда не вернешься! Ты здесь, со мной. Ты нужен мне. Моему сыну. Нашему сыну, слышишь? И еще одному малышу, который может уже быть здесь, – Кайлин услышала, как зазвенел по полу тяжелый меч, когда она схватила большую ладонь дея, приложила к своему животу. Между их пальцами заструилась ее кровь, но сейчас не было времени об этом думать.

Другой рукой она потянулась и обвила его шею, склонила к себе его голову, снова нашла губами его губы. Яростные, отчаянные движения ее языка – совсем как взмахи его меча, и Рогар наконец дрогнул, будто очнулся, крепко притиснул ее к себе, подался вперед, буквально вбив ее в ближайшую стену своим весом. Он лишил ее воздуха, грубо, безжалостно терзая ее рот своим, и на миг Кайлин почудилось, что она снова в мрачной холодной Северной башне Дворца Счастья, распластанная по его кровати…

Она заставила себя отбросить эти мысли, сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас.

Ему не составило труда оторвать ее маленькое тело от пола, развести ей бедра в стороны. Огромный возбужденный мужской член вломился в нее, и Кайлин застонала от боли, кусая губы, откидывая голову, инстинктивно пытаясь отодвинуться, приподняться вверх, пока сильные мужские руки двигали ее обратно, натягивая на это орудие пытки. Она закричала наконец, а он застонал, жадно целуя ее распахнутый рот, бешено двигаясь внутри нее, пока кровь из пореза на ее животе текла вниз, делая их тела липкими и скользкими в том месте, где они сталкивались друг с другом.

– Ты сон…

– Нет!

– Ты мне снишься…

– Нет! Я люблю тебя!

– Такого не бывает.

Он двигался всем телом, поддерживая ее одной рукой, а другой ладонью упираясь в стену, шумно дышал, вколачивая ее в камень, и Кайлин вдруг ощутила, что ее внутренние мышцы поддались, туго обхватили его член, волнообразно запульсировали под градом бешеных ударов. Разве он не всегда так действовал на нее в постели? В ноздри бил запах ее крови и его божественного пота, источающего умопомрачительный аромат. Сама теряя рассудок, она укусила Рогара за губу, извиваясь в его объятиях, скользя по его бедрам ногами, чтобы обхватить крепче.

Он словно почувствовал в ней перемену и сам задвигался иначе, снизу вверх, теперь уже не вбивая в стену, а приподнимая вдоль нее. Член входил на всю длину влажным гладким поршнем и легко выскальзывал обратно, огромный и тяжелый.

– Да, вот так, – прошептала Кайлин, подхватывая бедрами этот ритм, – люби меня, Рогар. Забудь обо всем.

Она бездумно гладила ладонями его лоб и закрытые глаза, зарывалась пальцами в волосы. Их губы искали и находили друг друга уже в совершенно другом поцелуе. Нужда и потребность. Жажда и страсть. Он надавил ей на плечи, одновременно прижимаясь бедрами снизу, и Кайлин с громким всхлипыванием откинула голову, содрогаясь в этих сладких тисках и чувствуя, как внутрь нее прорывается его семя, очень глубоко, очень горячо, очень сильно. Рогар вжался лицом в ее грудь, мокрую и вздымающуюся.

– Еще, – попросила она и сжала мышцы, не желая выпускать ни капельки из себя, – дай мне еще. Так много, как только сможешь.

Он зарычал, вклиниваясь в нее сильнее, хотя оба понимали, что лишь пытаются поймать слабые отголоски того разрывающего на куски взрыва, который только что накрыл их. Внутри у Кайлин все горело, ее плоть была истерзана им, а сердце екнуло, когда она услышала тихий шепот:

– Мой рачонок… мой сладкий сон…

– Не оставляй меня, любимый, – глотая слезы, она вновь обвила руками его шею, нежно прижалась лицом к его грубой обветренной щеке, – не выходи из меня. Отнеси меня в постель.

Нетвердыми шагами, пошатываясь, удерживая ее на себе, дей послушно добрел до кровати и опустился на нее. Кайлин с сожалением ощутила, как его член выскользнул из нее, а в следующее мгновение услышала, как он дышит. Ровно и спокойно. Откинув голову на подушки и расслабившись. Она зажала обеими руками рот, чтобы заглушить рыдания и не нарушить его только-только наступивший сон. С трудом, хватаясь за столбики балдахина, поднялась с кровати. Ее бессмертный бог лежал, раскинувшись, на белых простынях, измазанный ее кровью, и безмятежно спал. Но что будет, когда он проснется?

Осознание навалилось на нее тяжелым плотным одеялом. Что стало бы с ним, если бы, очнувшись на утро, он бы обнаружил, что собственной рукой убил ее? Это окончательно бы его подкосило. Тот мужчина, который играл с ее ребенком на медвежьей шкуре у каминного огня, который хотел верить в лучшее или хотя бы убедить ее в этом… он так не походил на темный ночной силуэт, разговаривающий хриплым голосом о вещах, половину из которых Кайлин не понимала. О чем он говорил? Что за твари мучают его? Какого еще нападения он опасается и ждет? И что такое Надэра?!

Опустившись на колени, Кайлин раздула угли в камине, подбросила еще дров. В слабом свете разгорающегося пламени принялась шарить руками по полу в поисках свеч. Первая попавшаяся оказалась разрубленной на мелкие кусочки, но половина второй уцелела. Кайлин зажгла ее, встала на ноги, разглядывая себя. Порез на животе все еще кровоточил, но был явно неглубоким. Ничего такого, с чем бы не справилось Благословение, нужно лишь остановить кровь.

Кувшин с водой был разбит, тазик для умываний расколот. Вздохнув, Кайлин отыскала и накинула на себя теплый ночной халат и, придерживаясь рукой стены, вышла из спальни в поисках того, чем бы промыть и перевязать рану.

И вздрогнула, наткнувшись на Ириллин.

Одетая в длинную плотную ночную рубашку с рукавами и завязками под горлом, с распущенными по плечам темными волосами, та сидела в коридоре на полу, прислонившись к стене прямо напротив двери в покои дея. Рядом стояла плошка с оплывшей свечой. После тепла спальни здесь ощущался дикий холод, ноги Кайлин, обутые в теплые войлочные туфли, мигом заледенели, и она и представить не могла, каково это – сидеть на каменном полу, по которому гуляют сквозняки.

Зато могла представить, каково это – сидеть напротив запертой двери. Сама так делала совсем недавно. На миг ей снова стало жаль эту старую одинокую женщину, с которой они поменялись ролями.

Ириллин медленно подняла на нее взгляд. В полумраке пустого коридора, освещенного единственной крохотной свечой, ее глаза казались полностью черными, как вода ночного озера.

– Слуги услышали шум, – тихо заговорила она, отвечая на невысказанный вопрос Кайлин, застывший, должно быть, на лице. – И позвали меня, как им приказано делать в подобных случаях. Я шла, чтобы узнать, в чем дело. Но потом…

Но потом услышала наши стоны, мысленно продолжила Кайлин, когда женщина вдруг резко замолчала и опустила голову. Она пришла в тот момент, когда дей рычал от страсти, когда сама Кайлин кричала в его объятиях и от боли, и от удовольствия. Кем же надо быть, чтобы сидеть под дверью и слушать такое? Понимать, что твой бывший возлюбленный там… с другой… и все равно не отойти? Может, дей и простился с Ириллин, но она с ним не простилась, это же видно. Она все еще любит его, она больна им и продолжает цепляться за прошлое, которое ушло и уже не вернется. Дерет себе душу в клочья, раз за разом напарывается на один и тот же гвоздь, и все равно продолжает…

И самое ужасное, что Кайлин прекрасно понимала эти чувства. Когда маленькая мерзавка-принцесса смеялась ей в лицо, она тоже ощущала желание выть и все равно испытывала дикую потребность снова его увидеть. Потому что к нему невозможно остаться равнодушной. Можно ненавидеть за то, что он такой, или любить за это же, но забыть, как он был рядом – невозможно.

Но сочувствовать Ириллин нельзя. Они – враги, соперницы, и счастье одной всегда будет горем другой, так уж все сложилось.

– Я иду в лекарскую, – вздернула подбородок Кайлин и плотнее запахнулась в халат, – дей спит. С ним все в порядке.

– Я тебя провожу, – не спрашивая разрешения, Ириллин взяла плошку со свечой, поднялась на ноги и быстро пошла вперед. Ее рубашка парусом надувалась вокруг бедер при каждом широком, размашистом шаге. Что ж, по крайней мере, выяснилось, что ворона не всегда носит черное.

Кайлин хотела бы поспешить следом, но обнаружила, что между ног так все саднит, что едва получается передвигать ими. Придерживаясь за стену, она двинулась по коридору так быстро, как только могла. Сидя затворницей в своих покоях, не очень-то изучишь цитадель, и теперь Кайлин пожалела, что старалась лишний раз не высовывать носа. Она слышала, что лекарская существует – а как же иначе, если после каждой схватки с Подэрой раненым и убитым нет числа? – но где именно в огромной каменной твердыне, состоящей сплошь из лестниц и коридоров, расположена нужная комната, Кайлин не знала.

Ириллин дожидалась ее у ступеней, глаза все так же были черны, но больше влажно не блестели. Взяла себя в руки. Снова стала деловитой и собранной, какой обычно расхаживала днем. Выдержка у нее стальная. Теперь вместо жалости в Кайлин зашевелилась зависть.

Ведь цитадель из камня, но выживают здесь только люди из стали. И островная девчонка, если хочет задержаться тут надолго, должна стать такой. Рачонку следует нарастить крепкий панцирь. Кайлин скрипнула зубами и пошла быстрей.

Они спустились по лестницам до конца, на самый нижний уровень твердыни, в темные, просторные помещения, где пахло железом, мужским потом, сырой землей. Сюда Кайлин еще не забиралась и даже порадовалась, что у нее нашлась провожатая. Одна бы она до утра блукала в незнакомых переходах или просто отправилась бы к себе, чтобы омыться. Но было бы прекрасно, если бы к завтрашнему утру от ее пореза не осталось и следа, а для этого необходимо наложить Благословение. В лекарской его точно будет в достатке.