Покаяние. Роман

А потому многие дипломированные специалисты со средне-профессиональным и высшим образованием, в лучшем случае открывают свое частное предприятие, часто не по профилю диплома, в сфере обслуживания или торговли, в худшем – работают продавцами или младшим обслуживающим персоналом в офисах, без высоких требований дресс-кода. Из-за чего так? Отправляешь студентов на практику, а их не хотят брать на практику, из-за того, что система наставничества сломана, по договору его не хотят оформлять практикантом или стажёром и на этом – «приехали». Круг безысходности замкнулся.

Фёдорович часто вспоминал свои молодые годы, когда он с неполным высшим образованием мог работать на производстве в должности руководителя среднего звена, инженерным работником. И сколько тебе «препонов ставили», не отпуская, уговаривая, если думал рассчитываться. Молодой специалист должен был отработать положенные два года или по распределению, или в той организации, по направлению которой он обучался, ему платили повышенную, чем государственная, стипендию и проходил в ней производственные практики. Конечно, специалист получался настоящий, имея все необходимые компетенции, для самостоятельной работы.

Возможно бы и ещё работал, но, есть многие «но», которые, при укладке их на весы, перетягивали желание и потребность работать. Они были очень веские, в первую очередь – это здоровье. Как-никак, а семь десятков без малого за плечами. А второе, что «лежало» в чаше весов, рядом со здоровьем – это творчество, которым он хотел, «без отрыва на производство», если перефразировать выражение, заняться. Конечно, до этого пока ещё получалось совмещать всё и сразу, но становилось всё тяжелее и тяжелее.

Но того, как невыносимо тяжело было, проснувшись утром по обыкновению в шесть часов, понимать, что можно было и до восьми часов поспать, если бы спалось. И, если на этот день не было намеченных планов, Кир начинал, порою даже судорожно, искать куда приложить свои руки, но в большей степени голову. Ведь голова была у него основным работающим и зарабатывающим на жизнь органом. Хотя были времена, те же 90-е, когда не выплачивали бюджетникам по три-четыре месяца, приходилось трудиться везде и делать ту работу, за которую платили бы, даже не всегда деньгами, так как они были не у многих. Приходилось и в две, и в три смены работать. Вернее, после работы основной идти на те работы, где, хоть как-то или чем-то оплатят за труд.

Фёдорович даже не знал, на какое место теперь поставить ту цель, с которой он окончательно определился, считая её довольно приоритетной – это «изгнание беса». В «рабочем варианте целей и задач» неофициально, хотя в официальный список он и творчество на первое место не ставил, как это делал ежегодно, в планировании задач на лето, когда у него был длинный педагогический отпуск или на год в целом. Как правило, эти задачи исполнялись на две-трети, а остальные или переносились на более поздние сроки, на следующий год, или, после анализа, почему они не были выполнены, снимались с повестки совсем, как нереальные. Но последние были, скорее всего исключением, чем правилом.

Как он радовался, когда задуманное воплощалось в жизнь. Практически всё, что делалось им до того момента, когда настало «время «че», когда произошёл острый инфаркт миокарда, делалось самостоятельно, с привлечением помощи только для тех работ, которые выполнить самостоятельно или при помощи своей самой верной помощницы и жены в одном лице, было невозможно. Нельзя сказать, что Мельник был первоклассным специалистом во всём, но то, что делал все доброкачественно, от души и по максимуму своих знаний, способностей и навыков – это неотъемлемое качество, которому он следовал и, при выполнение работ по дому, для себя, и, когда кому-то выполнял подобные работы. Даже для себе мог сделать отступление со словами: «Себе – не людям и так сойдёт».

Фёдорович удивлялся, что даже вечером, во время досуга у него появлялись «окна», как говорят студенты, когда в расписании занятий какая-то пара уроков отсутствует, между просмотром телевизора и занятием на компьютере. И это время он стал заполнять прочтением книг, на что раньше катастрофически не хватало времени. Скорее всего, только у педагогов старой закалки не хватает свободного после основной работы времени на досуг. Да и то, многие перестроились, беря пример с молодёжи. Хоть и редко, но и сейчас можно встретить учителя, который отдаёт всего себя работе, а для личного остаются лишь эпизоды, короткие отрывки свободного времени для себя любимого или любимой, за которые мало что можно сделать или чему-то себя посвятить. Он знал пару таких учительниц из круга знакомых, который даже замуж выходили, найдя «лазейку» во временном интервале, распределенном по дням и месяцам.

Благодаря освободившемуся времени, Кирилл, собрался и поехал на речку, нет, не на машине – на велосипеде. Кто-то смеётся, а для него это было целое событие, куча положительных эмоций, фотографий в альбом фотоотчёта и вдохновения на свежие стихи. Оказывается, что кроме работы есть много вещей, делающих жизнь в разы интересней и разнообразней.

Вспомнил молодые годы, когда работал на производстве и отпуск тот был 18 рабочих дней. Он пролетал, как поезд-экспресс, так как на отпуск планировалось переделать столько сразу, что нереально. Ни о каком море тогда и мыслей не было, да и денег, если честно сказать, тоже. Но зато были запоминающимися выходные. Постоянно были поездки с весны до осени в деревню к родителям жены. У них был большой на полгектара огород и нужно было помогать. Но была и рыбалка, где можно было душу отвести, а с конца августа до конца января и охота. А Фёдорович был, как говорили и «тихопомешанный» – рыбаком и «буйнопомешанный» – охотником. Даже семейный выезд на огородные наделы, где вместе с детьми садили, обрабатывали, кроме, как на приусадебном участке, картошку, лук и прочую мелочь, были выездом на природу, на свежий воздух и давали разнообразие, после дней рабочей недели.

Хорошие были времена. Ты молод и у тебя ничего не болит, ну разве, что голова на похмелье. Чего греха таить, выпивал Кир, как и многие в его коллективе, частенько. И, если кто-то мог знать свою меру, то у него эта граница между можно и нельзя была размыта, совсем не ощущалась. И понятие было такое, раз организм принимает, значит можно, значит – «льзя!»

«Что-то уже день прошёл, а я так и не вспомнил больше о своём новом «собеседнике», «забодай его комар». Так ведь не забодает, он же бесплотный. Надо же такому случиться. Вот, если, к примеру, я захочу ему его поганое рыло начистить – не смогу. Он – голограмма. Вот, он, передо мной и его нет. Мне нужно будет подготовиться к встрече с ним и, упаси Бог, не упоминать его, иначе… Как говорят, «Не буди лихо, пока оно тихо».

Эта нечисть – не просто какой-то недоброжелатель или даже открытый соперник, враг в человеческом облике – это нечто необычное, непривычное, для нашего понимания существо, если можно назвать существом что-то бестелесное, в виде духа и потому с ним нужно быть очень осторожным.

«Прежде, чем „будить лихо“, – размышлял педагог, с некоторой поры ставший учащимся, учащимся тех курсов, которые он сам же для себя и организовал, – нужно как можно больше о нём узнать из имеющихся источников. Понятно, что с этими сатанинскими тварями, связано много мифов, сказаний, написано, как фантастических рассказов, так и снято фильмов. Но самыми достоверными, должно быть, уверен, что будут упоминания и описания этих бывших ангелов в библии, в Священных Писаниях. Вот этим и займусь в первую очередь, что бес не застал меня врасплох, когда „на поединке“ с ним мне нужна будет „помощь зала“ или „звонок другу“ – это будет практически выглядеть, как „ступор“, как будто я вышел на поле битвы, выйдя из бани, не то, что без оружия, даже без доспехов…».

Представив себя распаренного, после бани, с банным полотенцем на шее, разрумяненного, без подштанников, да и пусть даже в них, чтоб не сгореть от стыда, тем более, когда во всей «красе» не перед бабьём, знакомых или нет, а перед этим мерзким бесплотным и, насколько я знаю, бесполым существом, живущим пока только в моём воображении, снах и нейросети, Фёдорович, если бы глянул на себя в зеркало, то и впрямь покраснел. Казалось бы, в таком возрасте стыд – давно забытое чувство, ан нет.

Но это замечательно, когда за долгие годы жизни, человек не теряет чувство стыда, а стало быть и его совесть на месте, «моль не трахнула» и не покрылся ещё толстой плесенью равнодушия, которая способна тот самый «стыдливый румянец» перекрыть собой, как «бронежилетом равнодушия» и даже душевной чёрствости или пофигизму, как таковому.

«Эта нечистая сила, – стараясь не упоминать того, с кем давеча старому интеллигенту пришлось общаться, хоть и не наяву, упаси, Господи, но не хотелось „это“ до поры, до времени тревожить, „будить лихо“, – как я уже знаю, не такая уж и безобидная. Эта сила – в каком бы внешнем облике не представилась, как бы заигрывающе не общалась, и какие бы, кажущие блага не сулила, нужно „ухо держать востро“, она коварная и, действительно, сила могущественная, коварная, обладающая многими дарами, с прекрасной памятью, которой может позавидовать самый современный компьютер, видоизменяться, как внешне, так и изменять о себе впечатления, внушая веру и убеждая в правоте её высказываний, в благородности её поступков, входить в доверие, затрагивать самые тонкие душевные струнки… – бр-р-р!» – Фёдорович заворчал, затрясся, как от дрожи и замотал головой, как бы пытаясь выбить, выдавить мысли из головы, как воду из сырной закваски через мелкое сито, но увы и ах.

Называй эту тварь по имени, кричи на неё «сгинь нечистая сила», что хочешь делай – она, видя твое раздражение, наоборот, постарается тебя добить, добиться от тебя желаемого результата. Один старается выпить львиную дозу успокоительного средства, другой рюмашку, а вслед другую, для лучшего эффекта, тем самым делая задачу, поставленную сатанинской силой, достижимой. Вы в её власти. И, даже то средство, которым вы пытаетесь прогнать её, возымеет эффект и вы на время забудетесь, у вас появится зависимость, вы будете в подобных случаях чаще прибегать к подобным средствам, вы будете в полной власти нечистой силы.

– Дед! А, дед! Ты с кем там разговариваешь, с годком Саней или дядечкой?

– С нечистой силой, мать, – на полном серьёзе, моментально не переключившись с фантазий на реалии, ответил Кирилл, а потом, ещё раз встряхнув головой, добавил, – с собою, с кем же ещё. Тебе же некогда со мной поговорить. Ты постоянно занята, всё время находишь себе работу. А тут и осталось то всего, с собой разговаривать. Я раньше думал, что в шахматы сам с собой только придурки играют, а теперь их стал понимать. Тут, главное, сам с собой выпивать не начать и следить, чтоб крыша не протекла.

– Да с чего ей протекать. Можно сказать, что новая крыша. Пять лет не прошло, как перекрыли, вернее дом перестроили. Нигде не течёт. Что-то ты темнишь…

– Ничего не темню, но силы тёмные окружают. Если чё, ты за кого будешь, за меня или за них?

– Дед, ты и правда таво.

– Чаво, таво? Сдвинулся, да? Ну есть малежко. Ты права. Потому и сам с собой уже разговаривать начинаю. Ты же молодухой ещё не такие ночные монологи устраивала, разговаривая неведомо с кем. А потом ещё рукой, как хлестанёшь наотмашь. Страх Господень. Но выжил под твоим «артобстрелом».

– Ой, вспомнил. Когда это было?

– Согласен, давно, но факт. А у меня сейчас, что? Тоже факт.

– Вот это тебе последствия того, что сидишь за компьютером до полночи, а потом ещё «ящик», вместо «спокойной ночи малыши», после полуночи зыришь. Потому и результат на лицо. Ложиться нужно вовремя.

– Как ты, с курами?

– Да, прям. Раньше 22 часов не ложусь, а-то и до полночи почти дотягиваю.

– Во! Спасибо тебе, что отвлекла от мыслей нездоровых!

– Ты о чём? – удивилась, настораживаясь жена.

– Всё нормально! Проехали. Словесная разминка.

Жена ещё недолго постояла молча в дверном проёме в кабинет мужа и не проронив больше ни слова, тихонька пошла на кухню.

«Переживает, Любава, стало быть ещё я ей нужен. Не дай Бог, чтобы пришло время беспомощности и ей, натерпевшейся, и так не мало во многом по моей милости, чтоб не пришлось меня обслуживать лежащего. Господи, упаси! Вот моим родным, Бог дал уйти в мир Вечности тихо и мирно. Бабушки и мама ушли во сне, просто уснули и не проснулись больше в мире бренном и грешном. И гадать не приходится, сомнений нет, что все в рай попали. Отец тоже, практически мгновенно, сидел за столом на кухне. А когда мать услышала грохот и в предчувствие неладного зашла в кухню, он лежал на полу с признаками кровоизлияния головного мозга.

Конечно, у них у всех, как у меня были грехи. Но искушениями Господь даёт нам испытания, как говорит святитель Иоанн Златоуст. И ещё этот Вселенский учитель говорил: «Бог попускает искушения не для того, чтобы поразить нас, но, чтобы усовершенствовать нас. От искушения происходит спасение, и опасности служат величайшим очищением души для тех, которые переносят их с благодарностью». Ещё говорят, что Господь даёт человеку ровно столько испытаний, сколько он в силах достойно пройти. Но ведь кто-то ломается. Поддаётся искушениям, пытаясь найти самый легкий путь преодоления этих испытаний, что является губительным для его души. Он просто, не осознавая это, продаёт взамен на искушения, душу диаволу, нечистой силе», – после небольшого перерыва, мысли вновь вернулись к тому, от чего так хотелось оторваться.

«Буду учиться переключаться на другую тему в размышлениях, чтобы и вправду не сдвинуться. Тут нужен резкий переход, без раскачки, как выстрел в тишине, как вспышка молнии в тёмном ночном небе, как внезапный эффект испуга, чтобы прекратить нескончаемую икоту. Буду над этим работать. Если вот так зациклиться, то и моё творчество не на второе место переместится, а покатится, и надолго покатится вниз, а желание поставить его на верхнюю полку по значимости, станет Сизифовым трудом. И все старания станут напрасными, так как, некогда налаженный процесс, даст сбой и настроить его будет, если и возможно, то потребуется много сил и времени. А для меня сейчас дороже времени ничего нет. Хочется многое успеть, хоть и есть приоритеты, о которых сейчас и рассуждаю…», – Фёдорович резко отвлёкся от монитора компьютера, где «на автомате» принимал подарки в «Одноклассниках» и так же отправлял всем, проявляя чувство вежливости и обязательности внимания.

За последние два года уже удалил около тысячи «друзей-прилипал» и видимо снова нужно «чистку» провести. А тех, которые желают от души «доброго утра», и пишут отзывы к заметкам и стихам на странице постоянно, не более двух десятков. Кирилл Фёдорович понимал так, раз они «друзья», то их и с днями рождения нужно поздравлять и с праздниками, что он и старался делать. Жалко было впустую практически затрачиваемого времени, но не будешь же причислять себя к неблагодарной сволочи. Хотя знал многих, даже среди своих друзей, тех, кто пренебрегал отвечать на поздравления, подарки или комментарии к стихам, фотографиям и заметкам.

«Вот и получилось уже один раз отвлечься, – заулыбался Фёдорович сам себе и тому, что на минуту отвлёкся от, нависшей над сознанием, что рой комаров в летний вечер, возле поросшего камышом и другой болотистой растительностью у пруда, мысли – решения вопроса противостоянию натиску нечистой силы и, чтобы, когда буду подготовлен, сделать вызов и вступить с ней в открытое противостояние, – и ещё не раз получится. Нужно над этим только работать и не только над этим.»

Выключив компьютер, Кир вышел во двор, накрытый навесом, прошёл в палисадник. Сильный, порывистый ветер, напоминая февральские ветра зло гнул ветви, с прижухшими от многомесячной жары листьями.

«Дождь нужен, хоть плачь. Только слёзы солёные, для полива влага непригодная. Этот год високосный. А меня ещё пытаются убедить в том, что это никак не влияет ни на погоду, ни на катастрофы и катаклизмы. Ага, как бы не так. С марта месяца два маленьких дождя. Урожай почти в два раза ниже прошлогоднего. Из дельты Дона и Таганрогского залива ветер выгнал воду на запад. Из залива в город ветер песок несёт. Когда такое было. Приазовье в „Сахару“ превращается. Не иначе, Господь на нас, людей, разгневался, не иначе». – Пройдясь по подворью, Федорович, окружённый домашними разномастными питомцами, во главе с любимчиком, котом Боцманом, зашёл под навес, спрятавшись от палящего солнца, несмотря на предвечерний час и, присев в старенькое, но удобное кресло, стал наблюдать, как молодые котята, накормленные от души хозяйкой «макаронами по-флотски», кувыркались на коврике спорыша, показывая всем видом здоровый дух и удаль свою молодецкую.

IV

Проделав подготовительную работу, в которую вошло поверхностное знакомство с Книгами Святого Писания, не прочтения их, а именно поверхностное знакомство. Обычно так знакомят лекторы, читающие лекции для школьников или студентов. И на таком уровне, Кирилл Фёдорович, начиная учебный курс какой-либо из десятка учебных дисциплин, которые приходилось вести за время работы в колледже, он начиная с введения в курс дисциплины, кратко говорил об истории технической науки, этапах развития и значимости её в будущей профессии. И это проводилось на первом, ознакомительном уровне усвоения. То есть, не нужно было заучивать содержание, а знать только на уровне, при котором студент мог в несколькие предложения и своими словами изложить только сущность, которая отражена преподавателем в целях урока.

Хорошо, когда на студенческую скамью попадает 17-летний молодой человек, у которого мыслительная память, как говорят о компьютере – просто «летает», так как «оперативная память» имеет большие объёмы, без «вирусов» и всяческих повреждений «жёсткого диска» в виде черепной коробки. А когда тебе семь десятков, и ты пытаешься наполнить тот же самый «жёсткий диск» информацией, перенося ею из источника дуршлагом, то, понятное дело, сколько времени уйдёт только на то, чтобы после больших усилий, закончившихся сильной головной боли получилось «скачать» несколько десятков килобайт, вместе со спамом.

«Старый дурень, оно вот это тебе надо? – упрекал себя Мельник. – Ещё пару недель тому назад был счастлив, что головными болями перестану страдать, не думая о подготовке к занятиям, о методических разработках и темах классных часов, под общим девизом «Разговоры о важном», и вот тебе – здрасте!

Ну сколько тебе осталось, сколько Бог отмерил, год-два, ну, если совсем в условиях оранжереи держать, то лет пять. А то и этого меньше. Можешь завтра перевернуться и нет проблем. Не нужно ни о чём думать, переживать, планировать – вечный покой. Но «живой о живом думает» – с этим не поспоришь. Не будешь позитивно мыслить и строить планы – «завернёшься» и глазом не успеешь моргнуть. Хоть и не джунглях мы живём, но выживает сильный, сильный духом, в первую очередь. А раз Господь даровал утро, нужно верить, что настанет вечер и на вечерней молитве ты попросишь всем родным здоровья и чтобы Господь их хранил, отблагодарив Его за прожитый день, и верить, что наступит утро, и радость божьей благодати, в даровании радости жизни, и ты вновь станешь планировать свой день. Это раньше ты планировал на неделю, месяц, на год вперёд, а сейчас так не загадываешь. И ложась спать говоришь: «Бог даст день, Бог даст пищу. Утро вечера мудренее». Хоть и неудобно, даже стыдно в мои-то годы, с моим опытом работы в учебном ведении и обращаться с консультацией к священнику, но видимо придётся. Пусть мне даст основные рекомендации и потом я и сам «по накатанной» покачусь…».

На том и порешил. Заглянул расписание служб, молебен и других мероприятий, решил подойти к их концу и, если батюшка обратит внимание, тогда будет возможность подойти, чтоб отвлечь его от дел праведных минут на пять. А, если нет, то впитав с атмосферой, царящей на подворье, у стен храма, невидимый и неосязаемый, кроме души, особый животворящий эликсир, довольствоваться и этим, не столь малым. В нём особый состав, который не приготовят фармацевты для аптек. Он вобрал в себя и смешал воедино: солнечные лучи южного осеннего солнца, отражённые от золочённых куполов; проповедь служителя храма, льющаяся с молитвами, как полноводная река, объединившая ручейки веры и любви к Господу прихожан, и возносимая к Его образам и выше, выше, взлетая перед иконостасом к самому своду купола и передав кресту животворящему главного купола вибрацией голоса, звуковые колебание, устремленные ввысь, в Небеса, как обращение к Господу; неповторимую ауру, царящую в храме с запахом воска церковных свечей и ладана. И это уже была великая благодать. А, если повезёт получить благословление отца Александра, то о более высокой степени благости на сегодня и мечтать не приходилось.

Подойдя к храму заблаговременно, присев на скамью ровно напротив портала главного входа в храм. Минут за двадцать служения в храме, Кирилл Фёдорович, сидевший в гордом одиночестве и лишь изредка на него обращали внимание, проходящие «транзитом» через двор зеваки, старался до последней клеточки пропитаться, что дымом у костра, тем духовным началом, которое, что топливо в пустой бак автомобиля, поможет доехать до заправочной станции. Из-за хорошей акустики помещений храма, даже здесь, во дворе была слышна служба, а если прислушиваться, то можно было разобрать и слова. Но даже при частичной разборчивости слов, Фёдорович, ощущал всё атмосферу, как рентгеновские лучи, пронизывающие организм его, убивая при этом всё инородное, вселившееся и разъедающее, что гниль в яблоке изнутри и, наоборот, приводя во благоухание и легкое, невесомое состояние всего, на самом деле тучного организма.

Наступила тишина на время и вскоре через двери портала стали неспешно выходить, спускаясь по ступеням прихожане. Покидание Божьего Дома сопровождалось краткой молитвой, со знамениями и поклонами. Предпочтительным было всё же застать священника под конец молебна в храме, но Фёдорович в своих принципах и намерениях был непоколебим, даже, когда уже понимал, что сделал неверное решение, редко когда делал на ходу поправки. Была в нём, особая упёртость, что часто пагубно влияло на ожидаемый результат. И сейчас, он уже начал колебаться в верности решения, но было поздно.

Ещё с паперти, бросив взгляд вниз, где на углу трапезной и церковной лавки стоял в ожидании Кирилл Фёдорович и заметил, как тот засуетился, с желанием перехватить его внизу ступеней. Интересно, что могла означать еле заметная, в основном из-за густой смолистого окраса, с лёгкой серебринкой на висках, естественной отличительности священника, в виде красивой аккуратной бороды, улыбка отца Александра, которую он быстро снял с лица, как бы рассеял быстрым обзором подворья.

Кирилл Фёдорович остановился, чтобы понять, куда будет держать путь настоятель храма. Он двигался прямо к нему, сомненья не было, так как сразу за спиной Фёдоровича располагалась низкая ограда, а за ними насаждения туи и, если бы он шёл в трапезную, то не стал бы делать такой крюк, если брать во внимание логику поведения человека. Оставалось священнику всего три шага и Кирилл, встрепенувшись от мыслей, поспешил обратиться к оказавшему ему почесть, отцу Александру:

– Благословите, батюшка, – сложив, как полагается ладони и сделав поклон с хрустом позвоночника, как ему показалось.

Осенив просящего крестным знамением, батюшка произнёс:

– Бог благословит, – предоставив благословляющую руку для лобызания.

Когда Кирилл Фёдорович, с улыбкой, выпрямился и с блеском в глазах посмотрел на батюшку в нерешительности спросить, тот первым разорвал молчание:

– У вас есть что спросить?

– Да, отец Александр, – сразу оживился Мельник. – Ради Бога, простите! Хочу спросить вас, помимо информации из интернета. Я хочу приобрести Святое Писание, но боюсь ошибиться. Я узнал, что всего в него входит 77 книг, а с какой лучше начать, с книг Ветхого Завета?

– Лучше начать чтение с Нового Завета, он для вас, начинающего, будет понятнее. Книги эти есть у нас в церковной лавке и точно не дороже, чем в интернет-магазинах. Вы же, насколько я знаю, педагог, учитель?

– Да, преподавателем работал до настоящего времени.

– Тогда консультировать, так же на языке преподавателя будет, я вас не буду. Без труда освоите. Но вы должны помнить, что молитва дома не даёт той силы, как молитва церковная, в храме во время литургии, молебна.

– Спасибо, батюшка! Хорошо, я не хочу на службах выглядеть белой вороной. Как церковную «азбуку», «азы» освою, вот тогда уже…

– Бог в помощь! – на прощанье сказал батюшка, секунду обождал, приняв благодарственный поклон, направился в служебное помещение храма, что слева от центрального портала, где располагалась воскресная школа.

«Вот, если бы было этому прихожанину, преподавателю и писателю, лет на 60-ть меньше, чем сейчас, можно было предложить ему посещать воскресную школу, в которой, в последствие и сам мог бы преподавать, опыт-то богатый. Но, пожалуй, теперь уже его внукам можно было предложить. Воистину справедлива поговорка – «век живи, век учись и…», м-да, Господи, прости!» – с большой долей вероятности, так мог подумать о Мельнике священник храма.