Палимпсест Часть I: Порядок

Постепенно, несмотря на пасторальность сада, я начинаю погружаться во всё более и более мрачные мысли.

Что со мной случилось, неужели действительно Бог посчитал, что я нужен здесь? Или мне просто нет места ни в Великой Благодати, ни в Хаосе? Чем я заслужил этот кошмар? Теперь я должен жить, будучи… подопытным? Хорошо хоть они не применяют пытки. А эти разговоры с Михаилом – наверное, они могли бы быть пыткой, но мне они нравятся. Думаю, что мы могли бы с ним быть друзьями, и очень хорошими, если бы встретились раньше и при других обстоятельствах. Он же получается тут тоже своего рода пленник. Такая работа, но что это за работа, которую ты должен выполнять даже против своей воли? Правда с чего я решил, что он делает это против своей воли. Может быть, просто почувствовал…

Я наворачивал по саду уже не первый круг, когда понял, что натурально подустал. Давно не ходил так много. Какое же это всё-таки удовольствие, какая радость.

В очередной раз обнаружив Бьёрна недалеко от меня, я решил подойти к нему и поговорить.

На вид он не источал никакого интереса к этому, но тем не менее. Присел рядом.

– Бьёрн, а можно задать вам вопрос?

– Да, Артур, пожалуйста, – он не повернулся в мою сторону, в продолжал смотреть просто перед собой, – но я вряд ли смогу ответить на вопросы, которые вас на самом деле тревожат.

– А вы знаете, что это за вопросы?

– Ну, могу предположить.

– Ладно, – я решаю, что всё-таки пойду до конца, коль уже решился на такую авантюру, – я смогу когда-нибудь выйти отсюда? Покинуть этот замок?

– На всё воля Бога, Артур.

– А моя жена и родители, может быть они могли бы приехать сюда, чтобы мы встретились и могли побыть вместе?

– Это вряд ли, Артур, здесь у нас, знаете ли, довольно закрытое место, попасть сюда обычному люду – это что-то очень непринятое, хотя…

– На всё воля Бога? – договариваю я за него.

– Вот видите. Вы сами понимаете, что все мы действуем просто по воле Господа, так что не надо вопросов и сомнений, гуляйте, наслаждайтесь погодой. Глазом не успеете моргнуть, как наступит зима, будет не до прогулок.

– Спасибо, – выдавливаю я из себя, встаю и двигаюсь в сторону фонтана.

– Не за что, Артур, – доносится мне вслед доброжелательный голос Бьёрна.

Я сажусь на очередную скамейку у самого фонтана и слушаю шум воды, не разбираюсь в музыке, но кажется, что эти струи играют какую-то свою мелодию, ещё немного и смогу её напеть, но она всё ускользает и ускользает.

От тягостных мыслей сбежать становится всё труднее. Кажется я понимаю, зачем Михаил передал мне свой блокнот – он здорово помогает отвлечься.

Записки историка. Глава III

Что происходило на холме Уюль-тан доподлинно неизвестно, но есть свидетельства, которые говорят о том, что это была величайшая магическая дуэль в истории.

Гилеад прилетел целой бурей, Неизвестный прибыл на огненном драконе.

Знаменитый впоследствии холм находился на границе выжженных войной земель и не так далеко были какие-то худо-бедно населённые деревни. Их жители рассказывали об этой дуэли примерно в таких выражениях: “день превратился в ночь”, “шум стоял такой как будто гроза случилась внутри колодца”, “земля дрожала, как в последний раз”.

Мы с вами ищем правды, а не досужых домыслов, поэтому поговорим об итогах этой дуэли, а не о процессе, который похоже останется тайной в веках.

Гилеад вернулся на север, он был при смерти, но всё ещё жив.

Неизвестный не вернулся, но на юг отправилась уже стая огненных драконов. Огромная стая, их были сотни. Может быть, даже тысячи.

Никто ни на севере, ни на юге не понимал толком что делать, такого результата не ожидали, но вскоре чаши весов качнулись – Гилеад активно пошёл на поправку. Он сильно изменился, от юного открытого и интересного человека не осталось почти ничего – он стал мрачен, резок и… небывало силён. Он с трудом ходил, раны на его теле отказывались полностью заживать, но буря вокруг него и в нём самом бушевало с новой силой. Он стал говорить о себе, что он и есть шторм, шторм, который сокрушит всех противников.

Маги юга после исчезновения своего лидера, казалось, сомневались недолго. Неизвестный был признан жертвой, которая сплотила в ненависти его последователей и наделила невиданной ранее силой. Прилетевшие с Уюль-тана огненные драконы, которых оказалось великое множество, вселялись в волшебников. “Искра Неизвестного” – так это стали называть в народе.

Решив не выбирать нового лидера, южане организовали совет, который принимал решения большинством голосов – совет был многочисленный и все были равны. Стоит ли, однако, говорить, что в вопросе мести северянам все решения принимались единогласно, без споров и каких либо вариантов.

Все понимали, что мир встал на порог третьей магической войны, которая рискует стать самой разрушительной в истории и, возможно, последней в этой самой истории.

Дело в том, что мир стал давать “трещины” – вслед за выжженными землями, которые стали неотъемлемой частью когда-то прекрасного ландшафта, начали всё чаще происходить локальные, но разрушительные катаклизмы – наводнения, землетрясения, лесные пожары. Некоторые историки сходятся на том, что всплески магической энергии, питавшейся энергией стихийной, приводили в дисбаланс всё вокруг. Это кажется логичным, однако природа энергий изучена достаточно слабо, поэтому делать уверенные выводы невозможно.

Апогеем этих катаклизмов к тому моменту стал Большой разлом.

Страшное землетрясение, которое обрушило многие километры скал Центрального хребта и образовало перемычку между землями запада и востока, ранее по сути разделёнными природным фактором.

Пыль и каменная крошка оседали многие месяцы. Когда сквозь эти облака стало наконец-то можно увидеть солнце, жители восточных земель наблюдали вовсе не его. Сквозь разлом выступали прекрасно организованные войска кровавой церкви, людей, которые говорили о едином Боге, чествовали его, однако были так жестоки к оступившимся на пути праведности, что в итоге построили свою магию на принесении их в жертву, на их крови.

Три армии были готовы начать разрушительную войну за землю, которая, как я уже сказал, скорее всего в итоге не досталась бы никому.

Но на арену вышли Те четверо, великие герои, которым мир обязан своим существованием, но которых мы презираем теперь как самых страшных еретиков в истории.

Такова краткая история появления и развития стихийной магии, которая принесла людям больше вреда, чем пользы, хотя могла бы в созидательном ключе изменить мир к лучшему и открыть нам путь к значительно более светлому будущему, чем то, в котором мы с вами теперь живём.

***

Я чувствую благодарность и некоторое ошеломление, я слышал об этом всём совсем отрывочно, буквально краем уха, но теперь наполняюсь смятением и страхом. Страхом перед прошлым, о котором я, оказывается, ничего не знал.

Может быть Первый и прав в некотором игнорировании истории: меньше знаешь – крепче спишь…

Я пью воду и собираюсь уже продолжать читать дальше, потому что остановиться в этом немного истеричном познании просто невозможно.

Неожиданно я слышу в голове голос. Я понимаю, что это Второй взывает ко мне. Только ли ко мне? Что происходит? Глас Первого, Глас Бога, что это такое вообще?

Глас Первого

Дети Божьи, приветствую вас!

Поклонитесь воли Бога, ибо говорит он с вами через меня и приветствует каждого из вас.

Да пребудет с вами праведность и любовь к нему и уважение к вашей церкви.

Несколько дней назад Бог смилостивился над вами и явил вам удивительное Чудо – Чудо воскрешения.

Вы праведны и верно живёте свои жизни, в любви к Богу и смирении, а потому заслужили новое Чудо его, ибо Бог всесилен и добр.

Бог воскресил мятущуюся душу раба своего Артура, ибо даёт ему второй шанс на праведность.

Бог услышал мои молитвы и говорил со мной.

Он даст нам прикоснуться к Великой Благодати в эту седмицу, ровно через неделю после сегодняшнего дня.

И это будет величайшее прикосновение.

Собирайтесь на площади нашей столицы, собирайтесь на площади каждого города и деревни, отшельники и скитники, приходите, чтобы прикоснуться вместе.

Все мы и везде прикоснёмся к Великой Благодати, увидим волю и благосклонность Бога.

Будьте счастливы и возрадуйтесь, ваша праведность уже вознаграждается здесь, а тем более будет вознаграждена пребыванием вовеки в Великой Благодати.

Я, Первый из верующих, говорю вам волю его – молитесь истово и будьте благодарны.

Цените Чудо Воскрешения не менее Чуда Прощения, ибо чудеса Господни неизъяснимы для нас и многогранны – не нам думать о воли его или пребывать в сомнениях.

Вера и покорность – вот наша сила, с которой мы пребудем в миру и в Великой Благодати.

Помолимся, люди!

Господи, избавь нас от сомнений.

Дай нам праведности и терпения.

Убереги нас от греха и низких желаний Хаоса.

Помоги нам жить ради тебя и после смерти пройти Перекрёсток так, как мы жили – с лёгкостью и верой в тебя.

Благо, дети Бога, благо вам.

***

Мне трудно дышать.

Так было каждый раз, когда он говорил с нами, с детьми Бога, это невозможно забыть. Но сейчас как-то особенно тяжело.

Моя мятущаяся душа?

Второй шанс? Шанс на праведность?

Я натурально задыхаюсь.

Я падаю на пол.

Я уже почти не вижу, как дверь открывается и в комнату вбегает Бьёрн и вслед за ним ещё один священник.

Жертва IV. Время Жертвы

Я прихожу в себя в своей комнате, чувствую слабость и тошноту.

Рядом с моей кроватью сидит человек.

Я узнаю его не сразу: простое открытое лицо, постарше меня, ухоженная, местами седая борода и короткие тёмные волосы… я дёргаюсь, пытаясь срочно встать, но у меня ничего не получается.

– Господин, – выдавливаю я.

– Отдыхай, Артур. Наш доктор сказал, что ты пережил сильнейший шок. Наверное, от моей речи, да?

Честное слово, мне кажется, что я чувствую в его голосе лукавство.

– Мне просто стало как-то дурно, господин.

– Да, понимаю, ты многое пережил в последнее время. Но не волнуйся, Бог видит тебя и твои страдания. Он обратил внимания на твои сомнения в нём, в том, что всё в этом мире хорошо и правильно, что всех нас, праведников, ждёт по воле Господа Великая Благодать. И он даёт тебе возможность жить свою жизнь как надо, верить искренне и истово. Но тебе просто нужен наставник, и я буду твоим наставником. Я покажу тебе как прекрасно верить и уповать на волю Бога, ибо он милостив и даёт нам всё, что нам полагается.

– Как скажете, господин, – я пребываю в смятённом состоянии нервов и чувств. Мне уже физически, кажется, не так плохо как в моральном. Меня будет наставлять на путь истинной веры сам Первый? За что мне это?

Я не понимаю, к кому я взываю. К Богу? К судьбе или здравому смыслу, которого в моей жизни теперь оказывается на удивление мало?

– Артур, ты восстановишься, продолжишь свои беседы с Михаилом, а также начнёшь, надеюсь, уже завтра, общаться со мной. И уже через неделю мы с тобой прикоснёмся вместе к Великой Благодати, ты будешь присутствовать со мной на церемонии и после этого уже у тебя не будет никаких сомнений, никаких отклонений, ты поймёшь, что Бог и его Канон всеобъемлющи и ничего более нам не нужно.

Я молчу, а он встаёт и прохаживается по комнате.

Смотрит на блокнот Михаила на столе, касается его, коротко пролистывает.

– Забавно, кажется, это почерк нашего уважаемого Толмача?

– Да, господин, это Михаил дал мне почитать… заполнить пробелы в образовании, что ли.

– Ах, образование… – он делает монотонные ровные шаги по комнате, – хорошо, хорошо, что тебе это интересно. Но я тоже тогда попрошу тебя почитать кое-что. Канон. Когда ты последний раз его читал от корки до корки?

Сперва я как-то машинально хочу соврать, но не решаюсь.

– Никогда…

– Так я и думал! Вот тебе и образование! Поговорю с Михаилом, чтобы он верно расставлял приоритеты.

– Да, господин.

– Хорошо, отдыхай, завтра тебя приведут ко мне и я расскажу тебе о вере, о том, как правильно читать Канон и о том как прекрасно быть истинным праведником, который вверяет себя в руки Бога нашего всецело, безотрывно и безотказно…

Он продолжает говорить эти высокопарные фразы, которые определяют жизнь, чувства и образ мысли целого народа, а мне становится всё более тошно и тошно. Хоть бы не стошнило прямо на Первого, тогда я точно войду в историю раз и навсегда…

От этой мысли мне становится смешно, и тошнота отступает. Я видимо немного улыбаюсь.

– Вот, – явно обращается ко мне Первый, – вижу улыбку благости на твоих устах от моих светлых речей! Это и есть проявление счастья, которое дарит нам Бог…

Тошнота действительно отступает, в груди боль уже почти не чувствуется.

Я начинаю снова вырубаться и на границе сознания слышу слова Первого, адресованные уже не ко мне.

– Бьёрн, позаботьтесь о нём, он нам нужен, он нужен Богу!

Я только сейчас замечаю, что Бьёрн незаметно стоит всё это время в углу комнаты и идеально сливается с интерьером.

Мне всё больше кажется странной его манера поведения. Он как будто и здесь, и в то же время не здесь. А потом уже там…

Что это за такой священник, который в парке сидит на всех скамейках одновременно на какую ни посмотри?

Сознание оставляет меня один на один со сном, с очень странным сном…

***

– Бьёрн, пёс, а что сказал доктор?

– Что этот Артур умер от сердечного приступа, мой господин, Глас Бога.

– Умер и снова воскрес?

– Прошу прощения, господин, но, судя по всему да…

– Спаси нас Бог…

Толмач VII. Время Жертвы

Как я понял, у меня есть неделя, чтобы “понять” Артура.

Второй был предельно конкретен, а Бьёрн во время нашей прогулки утром как бы случайно проболтался (хотя я понимал, что его просто распирает от желания мне об этом рассказать) о том, что к Артуру лично приходил Первый и теперь будет сам обучать его Канону.

Такое ощущение, что Бог послал Первому экзамен в лице Артура и теперь этот вызов принят и нас ждёт битва на поле обращения в праведность. Я же толмач, а Первый, пусть и лидер церкви и оплот веры, всё же человек, а значит я могу его чувствовать. И, сдаётся мне, правильно сейчас чувствую то, что происходит внутри него. Хочется надеяться, что эта битва за веру будет не кровавая, потому что вспоминая как происходит Чудо Прощения… Интересно, а ждёт ли оно нас в следующем году или теперь Бог будет являть нам новые чудеса постоянно?

И, кстати, только ли Артур теперь может так “воскреснуть”? Пока мы больше не слышали о подобных случаях, хотя кто-то за это, пусть и небольшое, время точно уже успел умереть.

Чтож, сегодня мы с Артуром снова будем говорить, ему лучше, как заверил меня Бьёрн. И завтра, и послезавтра мы будем с ним говорить.

Мне очень нравится этот человек, мне действительно хочется понять его, разобраться в нём, однако я всё больше понимаю, что он отчасти напоминает мне зеркало, разговаривая с ним я как будто пытаюсь на самом деле понять себя, понять, что со мной происходит.

Почему меня выбрали толмачём? Зачем на самом деле?

Почему я практически ничего не помню о том, что было до этого? Это болезнь или какое-то колдовство Второго, которое как бы блокирует мою память? Господи, надо набраться силы и поговорить с ним, но как же не хочется… Почему он просто не прочтёт этот вопрос во мне и не даст какой-то ответ? Потому что не хочет или не считает нужным?

Почему этот ученик Бариса, который был так похож на Бариса из моих старых снов, принёс мне мой дневник?

Мне невыносимо хочется заглянуть в его конец, но в то же время я явственно понимаю, что это неправильно и я должен прочесть его нормально от начала до конца. А ещё, что удивительно, сама мысль о том, чтобы заглянуть в конец дневника, заставляет меня натурально физически страдать.

И ещё… та девушка из моих снов, Сэм, наверное, Саманта, да? Я теперь постоянно думаю о ней. Кажется, что я влюбился в девушку из своих снов, которые снились мне когда-то, и о которых я узнал из якобы своего же дневника, который мне принёс таинственный колдун на драконе, которого по ходу никто кроме меня больше не видел…

Я уже много лет понимаю, что я особенный, но теперь видимо просто схожу с ума.

Незавидный удел, но я, пожалуй, пройду этот путь до конца.

А ещё мне начинает казаться, что всё вокруг как-то не так. Неправильно, что ли. Причём это я говорю не о своём странном положении, а в целом о мире. Такое зудящее неприятное чувство, которое сразу начинает меня атаковать, стоит просто перестать думать о чём-то обычном и мирском или делать какие-то дела.

Это становится невыносимо, поэтому я бегу от дурных ощущений в свой дневник. Мне не становится от этого легче, но там внутри я и то, что я пережил, а потому меня манит туда, словно мотылька на огонь. И смерть от ожога больше мне не страшна.

Дневник Михаила IV. Примерно десять лет назад

Я витаю в этом сне в облаках. Поверьте, в прямом смысле.

Поднимаюсь по облачной лестнице, вокруг как будто силуэты каких-то стен, но они постоянно меняются, что-то конкретное разобрать не получается.

Да и сама лестница за моей спиной исчезает, стоит мне сделать несколько шагов по следующим ступеням.

В некотором отдалении я вижу летающих вокруг драконов. Я никогда не видел их в жизни, что само собой очевидно, но уверен, что это они.

Разные цвета, блеск чешуи, свет, который то ли отражается на них, исходя от солнца над облаками, то ли идёт непосредственно изнутри этих удивительных созданий.

Мгновение – и я уже смотрю на мир не глазами Адрама, а несколько со стороны. Теперь кажется, что я это я, Михаил, и я просто наблюдатель в этом облачном царстве.

Сквозь постоянно клубящийся вокруг ландшафт я изредка замечаю как параллельно по похожей лестнице поднимается ещё один человек – он одет преимущественно в красное, на нём маска цвета старой бумаги, из-под неё еле заметно струится дым. Это Неизвестный.

В следующую секунду я понимаю, что всё как-то поменялось.

Я нахожусь в зале, целиком состоящем из облаков, он очень высокий и цвет этих самых облаков гуляет от идиллически белого до тёмного грозового.

Некоторые облака образуют выступы и на них лежат драконы. Кажется, что они спят.

В центре этого зала-колодца стоят четверо.

Кажется, что это уже было, там на площадке в пустоте.

Но нет, тогда нас… Нас? Их? Не суть, думаю. Так вот, нас было трое.

Теперь тут четверо. Это Те четверо в полном составе.

– Господа, мне очень приятно, что вы так быстро собрались, услышав мой зов. Я знал, что я не один, чувствовал это. Как, собственно, и вы. Прошло достаточно времени как мы с вами… появились и думаю уже на расстоянии присмотрелись друг к другу. И вот, кажется, что пора нам с вами познакомиться очно и обсудить один деликатный вопрос. Думаю, представляться нам особо не нужно, особенно нашему дорогому другу в маске. Если я прав, то вы все чувствуете то же самое, что и я, а значит достаточно хорошо знаете друг друга. Как и меня, собственно.

Всё это время Барис говорил широко расставив руки, как будто пытаясь охватить весь зал.

– Уважаемый Барис, а вот это всё театральное представление вокруг, отправление нас в прямом смысле на небе, это всё было так обязательно? – голос у Адрама ровный, глубокий. Когда он говорил моим голосом, то звучал значительно хуже.

– Адрам, мой западный друг! Но это мой дом! Я хотел, чтобы вы побывали у меня в гостях. В моей крепости, самой надёжной в мире и одновременно созданной из самого ненадёжного материала – облаков, – Барис хихикает.

– Барис, ну а драконы? – подхватывает волну скепсиса вечно холодный Галахад, – мы же все знаем, что они либо вымерли давным-давно, либо вообще не существовали.

Будто с обидой на сказанные слова откуда-то сверху, со стороны невидимого свода, доносится утробный рык.

– Вы можете считать меня искателем древностей или успешным фантазёром, но драконы живы, и вот они вокруг нас, – Барис ещё шире раскрывает руки.

Кажется немного странным, но маги мысли говорят обычными человеческими голосами сегодня, они не прибегают к телепатии. Может быть тогда они её ещё не практиковали? Глупости, это одна из основ. Так что оставим это просто на причуды моего сна.

– Ну, допустим, – Адрам смягчается, под всеми четырьмя волшебниками из облаков вырастают широкие кресла и они каждый на свой манер в них устраиваются.

– Давай-ка я кое-что расскажу, Барис, – начинает Галахад, – каждый своей дорогой мы пришли к тому, что ты в своём обращении к нам, назвал магией мысли. Мне кажется, что это совсем неточно, но звучит образно и, видимо, приживётся. Мы можем менять этот мир, совмещая свою внутреннюю энергию, энергиии всех стихий этого мира и что-то особенное, что чувствует каждый из нас, но не вполне может выразить. В моём случае, кажется, что это вера. Энергия моей веры даёт мне силу ясной мысли.

– Веры во что, Галахад? – спрашивает Адрам.

– Адрам, – перебивает Барис, не давая Галахаду ответить, – если ты спрашиваешь, то вера – это точно не то, на чём держится твоё искусство, – и волшебник хитро улыбается. Адрам и Галахад, как будто против своей воли, но тоже улыбаются.

Черты лица Неизвестного мне не видны, всё это время он хранит молчание.

– Да, Галахад, ты рассказал всё правильно. Но ты же понимаешь, что я позвал вас не для праздного знакомства или трёпа, и не для того, чтобы попить чаю. Кстати, хотите чаю? – кажущийся неуместным издевательством вопрос Бариса застывает в воздухе.

– Барис, мы кажется догадываемся для чего, – возвращает толстяка ближе к делу Адрам.

– Всё правильно, дорогой мой. Мир в опасности! И по-моему только у нас с вами хватит сил его спасти. И я, представьте себе, как вам и этому миру повезло, придумал как! Но для этого нам надо с вами объединить свои силы и действовать единым стержнем!

– Ты думаешь? – Гадахад прерывает восторженные слова Бариса своим монотонным голосом, – тебе не кажется странным, что среди нас один из тех, кто как раз поставил этот мир на край гибели?

Все трое как-то поневоле поворачиваются в сторону Неизвестного и смотрят на него, ожидая, что он наконец-то соизволит что-то сказать.

– Глупцы… – Неизвестный тоже “звучит”, как будто говорит обычный человек, но голос его – кусок металла, бьющийся о стекло, – вам не понять моих мотивов, моего гнева. А ваша магия мысли, да, это могучая сила, но вы ошибаетесь в её природе.

– Может быть объяснишь, прежде чем дальше нас оскорблять? – Барис пробует не потерять доброжелательного настроя, а может быть, это просто его естественно дурашливо восторженное состояние.

– Не сейчас, толстяк. Но в одном ты прав – ту войну, что идёт на континенте надо остановить. Мы, конечно, начнём новую, но это будущее туманно, оно может оказаться не таким мрачным как развивающееся настоящее.

– Что ты имеешь в виду? – Галахад явно раздражён.

– Это сейчас неважно.

– Скажи, – перебивает его Адрам, – а почему, если ты один из нас, ты не разгромил северян там, на поле боя?

– Не время.

– Что он несёт? – Галахад обращается к Адраму, тот просто пожимает плечами.

– Я же сказал, всё это не так важно, – повышает голос Неизвестный, – я вам помогу, но сейчас мне пора идти. Никогда бы не подумал, но меня ждёт дуэль. Какой бы путь вы не выбрали, я поддержу вас и свяжусь с вами, когда план будет определён, чей бы вариант вы в итоге не выбрали.

– Чей бы? А разве могут быть планы, кроме того, что создал я? – но ответа Барису не дождаться – Неизвестный исчез, оставив после себя едва уловимый дымок.

– На самом деле есть, – спокойно говорит Галахад.

Я ощущаю, что кто-то пристально на меня смотрит.

Оборачиваюсь – прямо передо мной морда огромного дракона. Он щурит глаза и открывает пасть, наполненную острыми зубами. Эти зубы приближаются…

***

Я проснулся с криками, у меня сводило ноги и руки, ещё два дня после этого я с трудом ходил и постоянно ронял предметы.

Мне начинают очень надоедать эти страшные сны.

Палач I. Время Жертвы

“Бешенство. Бешенство. Бешенство.

Злоооооость.

Гнееееев.

Выпусти меня, ну выпусти…”

“Не волнуйся, скоро. Потерпи, ты скоро порезвишься.”

“Да? Правда? Правдааааааааа? Ты меня врёшь! Я верю неееееет!”

“Что тебе остаётся? Верь мне, скоро, очень скоро.”

“Аууууууууууууууу… Врёёёёёшь…”

“Скоро, не волнуйся, очень скоро.”

“Тебе уже обещал? Нам наслаждение?”

“Да, у нас есть дело. Мы скоро им займёмся.”

“Скореееей, скорееееей…”