Полная версия
Палимпсест Часть I: Порядок
Ж: Так это ты написал, да? Удивительно…
Т: Спасибо. У меня ничего и не было по сути, кроме этой книги. Работа и книга. И наверное ещё что-то, но я говорил, я почти ничего не помню. А потом я оказался здесь. И теперь могу писать только бульварные романы, с библиотекой тут, как ни странно, не очень, а дать мне допуск в старую библиотеку отказались
Ж: Сожалею
Т: Спасибо. Ладно, тут вино кончилось, да и нам наверное стоит закончить на сегодня. Мы ещё встретимся, Артур
Ж: Да, до встречи Михаил
Бьёрн, который видимо, трепетно ждёт под дверью, открывает её, Жертва выходит. Михаил встаёт и долго смотрит на вечернее небо сквозь прозрачную стену.
Записки историка. Глава II
Я возвращаюсь в свою комнату. От вина и тяжёлой беседы в голове мутно и всё немного путается. Я умываю лицо и хочу уже лечь спать. Мне снова приснится она, пожалуйста. Или этот их Перекрёсток, который я должен был видеть…
Мысли роятся. Взгляд цепляется за блокнот на столе, который еле заметен в свете звёзд из окна. Я зажигаю масляную лампу, ставлю её рядом с кроватью и решаю, что если мне не нужно завтра работать, а похоже никто не ждёт от меня тут какой-то работы, то я могу почитать ещё. Так, там как раз появился тот, кого все звали Неизвестный…
***
Неизвестный изменил все правила игры. Правила войны. Правила мира.
Внутри него как будто действительно горел огонь. Его страсть к магии огня сияла такой страстью, что достаточно было одного взгляда на него, чтобы почувствовать эту силу, прикоснуться к ней. Он обжигал. Воля, лидерство, величие, которым невозможно было сопротивляться. Неизвестный не поднимал южан на новую войну. Он просто говорил, что пойдёт и сожжет земли неприятелей. Сделает то, что северяне вынудили их сделать с собственной землёй. Он не был безумцем, хотя и говорил безумные вещи.
Но ему верили, он зажигал огонь в сердцах и душах, а вслед за ним разжигал и магию огня в этих людях. Ненависть и жажда мщения полыхала в них, а вместе с ней разгорался и колдовской огонь. Которому больше не нужен был источник внешнего огня, чтобы творились заклинания и который оказался в десятки, во много десятков раз сильнее.
Этот огонь выжигал людей, всех, кроме Неизвестного. Он всегда носил маску, из-под которой периодически курился дым, Неизвестный горел. Но не сгорал…
Пилин быстро прознал о том, что происходит на юге.
Его планы относительно земель запада пришлось отложить.
Отряды магов севера выдвинулись навстречу горящим силам Неизвестного.
Но такого северяне не могли прогнозировать.
Неизвестный сжигал всё на своём пути. Он не считался с потерями в рядах своих соратников и тем более не считал жертв, оставляемых им на пути.
Знаменитые ледяные бури Пилина не срабатывали как надо – горящий воздух просто растапливал их на пути, превращая в высыхающий прямо в воздухе дождь.
Неизвестный побеждал, но победы его были очень относительными. После них оставалась лишь выжженная земля, горы трупов ни в чём не повинных людей и падшие сторонники. Не смотря на то, что ряды их регулярно пополнялись, армия Неизвестного в целом уменьшалась. По крайней мере обучение новичков проходило медленно, а талантов среди них было и того меньше.
Пилин сталкивался со сходными трудностями, а главное с невозможностью переломить ход дурно складывающейся кампании.
Однако страшнее всего для обеих сторон, для жителей этих стран, для самого мира, в конце концов, было то, что вокруг когда-то условной границы мира огня и воды ширилась зона тотальной смерти, безжизненная, вечно дымящаяся пустыня, в которой просто находится мог не каждый человек, а жить вообще было невозможно.
Казалось, что снова наступает равновесие, только на этот раз – равновесие насилия и крови, постоянной битвы, в которой жертвам не видно конца.
Но в этот момент произошло событие, которое было одновременно крайне логичным и обескураживающим.
Пилин пал.
Хотя “пал” – это, конечно, очень громко сказано.
Неизвестно, была ли это мастерская шпионская акция, стечение обстоятельств или просто возраст, который даже смягчаемый магией всё равно берёт своё… но по основной версии, которой придерживаются самые известные хроникёры обеих сторон, великий магистр Пилин умер утром от сердечного приступа по пути на завтрак.
Казалось бы, должен был наступить перелом. Ослабленные потерей своего лидера, маги севера должны были дрогнуть и отступить. Неизвестный, узнав свою благую весть, стал готовить решительный марш на север. Среди его новых сил был уже и целый огненный дракон. “Крылатый ящер” целиком состоял из огня, но каким-то образом Неизвестному удавалось поддерживать форму этого горения плюс-минус постоянной и даже летать на этом сгустке пламени.
В это время в столице Севера прошёл совет магистров, где состоялись выборы нового верховного вместо Пилина.
Им стал его молодой ученик Гилеад. Талантливый волшебник и человек удивительный – творчески одарённый, остро чувствующий, благородный.
Никто не ставил на него в этой гонке, среди магистров были более искушённые и в магии, и в политике. Однако именно Гилеад вышел из зала совета в бесцветном плаще – атрибуте верховного магистра северных земель.
Гилеад послал гонцов на юг в тот же день, что стал правителем. Он предлагал Неизвестному встречу. Переговоры и, возможно, дуэль один на один.
Дуэли, ранее очень популярные у волшебников, к этому моменту почти сошли на нет – считалось, что это странный пережиток прошлого и нет смысла пытаться добиться единоличного превосходства над противником, когда эффективнее и надёжнее скорее попытаться уничтожить его, заручившись помощью других магов.
Гонец вернулся ровно один, это было вполне в традиции Неизвестного.
Однако ответ, который был привезён, шокировал всех. Всех, кроме самого Гилеада.
Неизвестный согласился встретиться и назначил время и место: холм Уюль-тан через три дня.
Дневник Михаила II. Примерно 10 лет назад
Сегодня мне снилась площадь какого-то большого города, кажется северного, судя по тому, что на улице лежал снег.
Я сидел в ресторане на этой площади, пил вино и ждал.
Ресторан был почти пустой. Я сидел у окна.
Вошла девушка, красивая, с искристыми озорными глазами. Я сразу понял, что ждал именно её. Она подошла и нежно поцеловала меня в щёку.
Весь мир поплыл. Я ощутил такую неизъяснимую любовь, какую кажется не ощущал никогда в жизни. Всё кружилось и пульсировало вокруг этого поцелуя.
Я понял, как бы вспомнил внутри сна, что мы занимались с ней любовью, целовались… что мы любили друг друга…
Сон вернулся из калейдоскопа страстных образов в тот ресторан.
Мы сидели друг напротив друга, она заказала кофе, да, точно, она принципиально не пила вина.
Мы разговаривали о какой-то ерунде и это было волшебство. Слова лились сами собой, я не понимал ни что именно говорю, ни о чём конкретно мы говорим, а если и понимал, то сейчас точно не могу вспомнить этих деталей. Но, клянусь вам, это была настоящая магия. Не огненные молоты, не сила мысли – человеческие чувства, магия общения и радости от него.
Не помню, сколько это длилось, но мне казалось, что я блаженствую бесконечно, мне так хотелось, чтобы всё это не заканчивалось. В какие-то моменты во сне ты всё же краем сознания понимаешь, что это сон, а тут я был полностью в это погружён, это была моя реальность, значительно более настоящая и стоящая, чем та, в которой я на самом деле живу.
Но человеческое блаженство – не Великая Благодать, оно никогда не длится вечно.
Зал ресторана как будто резко помрачнел, и я понял, что говорю во сне своей любимой одни слова, веду с ней один разговор, а внутри моей головы мы ведём совсем другой, кажется, значительно более сложный и тяжёлый.
– Адрам, ты должен понять, что Галахад прав. То, что он решил сделать – это настоящее спасение. Не будет больше магической войны, не будет больше всей этой трагедии…
– Сэм, послушай, – я говорю это не ртом, эти слова льются внутри моего сознания, – это слишком сложно. Это своего рода безумие, такого ещё никто никогда не делал. У него вряд ли что-то получится, пострадают люди….
– Люди и так страдают! Вы остановили войну, но надолго ли это? Они питаются силой Хаоса, они освоят вашу магию Мысли, они не остановятся ни перед чем на пути к своей цели…
– Ты говоришь о ком-то конкретном?
– Нет, я говорю о людях, обо всех людях. Не все они способны мыслить и чувствовать, как мы, не все они вообще в состоянии любить…
– Я боюсь за тебя, я понимаю, что если ты пойдёшь с Галахадом, ты наверняка погибнешь, я не могу тебя потерять!
– Мой милый, ты никогда не потеряешь меня, я всегда буду рядом, – она улыбается, так нежно, так неуловимо… перегибается через стол и целует меня в губы.
Пауза несколько секунд, я допиваю вино. На вкус оно как уксус. Она продолжает.
– Поэтому я и прошу тебя помочь убедить Бариса. С Неизвестным говорить уже, судя по всему, бесполезно… Если вы с Барисом поможете Галахаду, разделите с ним эту ношу созидания и растворите хотя бы часть своей силы в его творении, то я уверена, что всё получится!
– Я понимаю, что он твой учитель, но ты кажется зря ему веришь!
– Как же так, Адрам…
Я отворачиваюсь в сторону и смотрю через окно на площадь. На ней много народу, все снуют туда-сюда, но я чётко сквозь толпу вижу, что на другой стороне неподвижно стоит Галахад. Я ловлю на себе его колючий пронзительный взгляд и просыпаюсь…
Прохожий IV. Время Жертвы
Сто лет, кажется, не ездил верхом.
Но тут всё довольно просто – стоит один раз научиться – уже не разучишься. Хотя, признаюсь, навыка мне не хватало. Может конь попался уж больно ретивый, я не понимал, когда это я нечаянно пускаю его в галоп, а когда он позволяет себе своеволие и своенравие. О, помню как моя бабушка осуждала эти чувства во мне. Что это очень паршивые начала в человеке и надо бы заменить их на смирение и послушание. Что же, получается, что бабушка в чём-то была права. Повлияла таки на меня своими нравоучениями. Пребывай же вовеки в Великой Благодати, обещаю, что мы с тобой там никогда не встретимся.
Я доехал по дороге до деревни, которая расположена непосредственно рядом со Скалой. Прелестная деревенька, очень ухоженная и какая-то пасторальная.
Я остановился у трактира, передал слуге коня и велел, чтобы его хорошенько накормили. Не уверен, что меня хватит вместе с ним на обратный путь, но пусть хотя бы поест хорошенько.
Я секунду колебался у дверей трактира, но потом понял, что это неуместное в моём положении лукавство. Отправляться на прогулку на голодный желудок противоречит моим моральным принципам. А я человек серьёзно относящийся к принципам.
Трактир приятно удивил выбором вина. Я ограничился двумя бутылками восточного красного и вепревым коленом.
Не знаю, сколько времени я там провёл, но кажется больше, чем следовало бы.
Выбравшись из трактира, я обнаружил на небе первые звёзды, хотя и солнце, клонящееся к закату, было на месте. Удивительная красота. Но мне не до того – надо-таки отправляться в путь.
Я шагал ровно и неторопливо, как может шагать усталый стареющий пьяница до обидного уверенный в себе.
Обратив своё внимание во внешний мир, я начал слушать. Слушать мысли, ловить силу этой мысли в окружающем пространстве.
На Скале активно шуршало. Все эти “ученики” второго и прочие “таланты” пытались освоить мыслетворчество. Забавлялись скорее какой-то ерундой. Большей частью они просто питали своими силами чахлую энергию Второго. Как там его звали до этого титула? Уже и не вспомнить. Талантливый мальчик, но без должного обучения и направления стал больше похож на балаганного телепата, чем на настоящего волшебника… О, вот и его дёргания чувствуются. Но надо отдать ему должное – внушать свою мысль как догмат он научился хорошо. И индивидуально, и целым толпам, целому городу, кажется целой этой стране. Хотя там работает немного по-другому. Те, кто искренне ему поверил и уверовал, те так же истово передают всё это дальше – сомневаться просто нет возможности. В этой среде всё очень чётко, она очень грамотно сделана. Но сейчас Второй как-то не очень активен, завтра они должны уже как-то официально отреагировать на происходящее – в трактире слышал очень смешную историю от двух перебравших ремесленников. Один хорохорился и всё спрашивал, то ли в шутку, то ли уже нет, если его убьют – может быть он тоже возьмёт да воскреснет? И жить будет снова – чего спешить в эту Великую Благодать, если можно и тут быть счастливым? Еретично, конечно, но и в логике этому малому не откажешь. Интересно, насколько быстро и активно разовьются эти опасные сомнения?
Приближаюсь к Скале. Обхожу её полукругом по гравийной дороге для прогулок. Внутрь идти мне совершенно не обязательно – я и отсюда всё чувствую, а к чужакам там, понятно, относятся со скепсисом. Сейчас тем более. С другой стороны, знали бы они, что я им не совсем и чужак…
Но вот в этот момент я чувствую что-то очень интересное. Удивительная концентрация сомнений и внутренней силы. Да такой, какую я кажется никогда не встречал. Это не зрелая магия мысли и даже не её зерно. Я не могу разобрать. Кажется, где-то в одной из башен, можно бы появиться там поближе, наверху, но кажется не справлюсь, да и Второй сразу это почувствует – на такое он способен.
Что же это такое? Кто это такой?
Я ощущаю одновременно крайне противоречивые вещи. Мощный внутренний стержень и крайнюю степень опустошения. Яркую волю и обескураживающее безволие.
И всё это пропитано какой-то непонятной силой. Надо же, как интересно. Кажется, что с этим человеком надо познакомиться поближе. Бьюсь об заклад, что Барис прилетал к нему. Толстяк что-то почувствовал и решил, что его выход? Любопытно, зачем ему это всё, я думал, что он обретается в своём этом собственном мире, где его никто не трогает.
Забавно, эта сила как-то по-новому искрится, она привлекает меня, манит. Что с ней можно сделать? Носитель, видимо, ни о чём не догадывается или дело принимает совсем непредсказуемый оборот, если вдруг он всё знает, но скрывает.
В какой момент всё пошло не так?
Что ты там натворил, сын? Или вовсе не ты…
Трезвея, я стою у опушки небольшого леса и пригасив внутренне зрение, смотрю сквозь деревья обычным, как будто могу там что-то увидеть. Кажется, я вижу будущее и в нём северное белое вино. В большом количестве.
Толмач VI. Время Жертвы
Вчера после нашего с Артуром разговора меня вызвал к себе Второй.
В этот раз не через Бьёрна, а непосредственным сигналом призыва.
Само собой, я явился.
Это очень пугающее ощущение – с одной стороны, ты продолжаешь чувствовать себя в своей воле, ты можешь делать то, что считаешь необходимым, например, не являться. Но ты не можешь. Даже мысль такая не рассматривается. То есть тебе она просто не приходит в голову. Ты просто идёшь потому, что считаешь, что именно так и должен поступить. Этот вариант кажется тебе не навязанным, а правильным, хотя ещё минуту назад ты о нём даже не думал.
Именно так, кстати, по Канону работает и Перекрёсток после смерти человека. Ты просто чётко знаешь, какую дорогу тебе выбрать, в тебе нет никаких сомнений, вопрос только в том, куда выбранная тобой дорога тебя ведёт. Но это не твой вопрос, ты его себе не задаёшь…
И вот я явился ко Второму. В этот раз он принимал меня в личных покоях, что случалось последний раз очень давно.
Удивительно аскетичное место, учитывая статус человека. Грубая кладка стен, простая деревянная кровать, накрытая чуть ли не рубищем, как будто нарочито кривой стол и пара стульев, деревянные полки, наполненные книгами. Очень хорошая коллекция, могу я сказать как эксперт. Причём краем глаза я видел там книги, которыми с одной сторону могучему служителю Бога не стоило бы интересоваться, а с другой стороны – именно ему и стоит ими интересоваться в первую очередь. Знай своего врага в лицо…
Как всегда, это был разговор без разговора.
Он читал мои мысли, которые проскакивали во мне в ответ на его неозвученные вопросы.
Он был резок и даже местами груб.
Всё вызнавал у меня про Артура – это была очевидная цель с его стороны.
Мне нравился Артур. Активная жизненная позиция, сильная воля, человек, который мог бы очень многого достичь, мог бы многим помочь в этом мире, или, как минимум, самому себе, если бы оказался в других жизненных обстоятельствах.
Человек с большой любовью, она сквозила в нём. Я очень ему завидовал – не чувствовал ничего подобного кажется. С другой стороны, может быть просто память моя играет со мной дурные шутки и у меня когда-то тоже была любовь. Которую я потерял? Которую я забыл?
Это очень злило Второго – не может быть никакой сильной любви, кроме любви к Богу, любви к исполнению своего долга. А тут люди умудрились воздвигнуть человеческую любовь на такой пьедестал, на котором ей никогда бы не полагалось быть…
Тем не менее, оказалось, что мы с точки зрения Второго никак не приблизились к разгадке. Я и сам-то искренне мало что понимал, а он из моих путаных мыслей по этому поводу похоже и того меньше.
Артур кажется не был посланником Хаоса, который должен был разрушить нашу веру и наш мир.
Он не был похож на зарвавшегося еретика, который каким-то образом нарушил порядок вещей.
Не был он и магом мысли, который бы вдруг смог каким-то образом обмануть самого Бога и его Чудо.
Кажется, он был обычным (хотя в то же время и очень-очень необычным) человеком, через которого Бог просто явил нам своё новое Чудо…
Такой ответ Второго категорически не устраивал. Мне было велено продолжить разговоры. Я не имел ничего против – беседы с Артуром начали доставлять мне удовольствие.
Меня отпустили.
Я вернулся к себе и вырубился, измотанный этим пожаром в голове.
Утром я немного пришёл в себя и решил отправиться в своё место, чтобы продолжить с замиранием дыхания читать собственный дневник. Хорошо, что Второй не пытался копаться во мне в эту сторону.
Дневник Михаила III. Примерно 10 лет назад
В этот раз я стоял на каком-то утёсе.
Бил сильный ветер, внизу бушевало море.
В лицо мне летели брызги, было шумно, сквозь облака пыталось просочиться солнце.
– Адрам, я знала, что ты здесь…
Её тихий голос звучит у меня в голове, ей не нужно перекрикивать шум прибоя. Я оборачиваюсь. Это она, Сэм, та девушка из предыдущего сна.
Она подходит ближе ко мне, обнимает меня, смотрит мне в глаза немного снизу вверх. Я тянусь, чтобы поцеловать её и замираю. Она целует меня сама и это долгий нежный поцелуй, какого я в жизни никогда не знал. Я не хочу останавливаться, нет уже ни утёса, ни прибоя, ни солнца… но она отстраняется.
– Адрам, я не могу без тебя.
– Сэм, Сэм… – я шепчу то ли ей, то ли себе самому. – Я тоже не могу без тебя. Давай будем людьми? Просто обычными людьми и будем счастливы. Не нужно будет ничего решать, никакой судьбы, – я не понимаю, откуда во мне эти слова, я не управляю собой в этом сне, Адрам говорит то, что говорит, я не выражаю никакой воли к этому.
– Ты же понимаешь, что просто обманываешь себя, ты не сможешь так. Да и Галахад, мой великий учитель, не отпустит меня, я нужна ему, я чувствую это.
– Да какой он великий…
– Адрам, – я вижу как она улыбается глазами и уголками рта. Растворяясь в этой улыбке, я уже почти не слышу, что она говорит, – ты конечно очень скромный, я понимаю, но Галахад сильнее каждого из вас, возможно, даже вместе взятых, а с моей помощью – так точно. Или что, будешь принижать мои умения?
– Нет, Сэм, не буду, конечно ты права.
– Я создала купол вокруг, чувствуешь? Нас никто не услышит и не прочитает. Скажи мне, что ты думаешь о том как нам остановить эту войну, как сберечь этот мир? Только честно, таинственный ты мой, – она бережно берёт меня за руку и подводит к краю утёса.
Я жду, когда из меня/Адрама польются слова, но этого не происходит, я стою, смотрю на море и молчу, как рыба.
Я понимаю, что теперь я должен говорить сам, причуды сна продолжаются.
Но мне нечего сказать и я… задаю вопрос.
– Сэм, а ты то что думаешь? Ты же умница, ты не можешь просто слепо идти за Галахадом, что будет?
Умудряюсь погордиться собой за сообразительность прямо во сне. Или сейчас, сидя тут в библиотеке, чувствую эту гордость?
– Ох, Рам… Ты всё не хочешь ничего решать. Бедный мой, ладно, смотри, – она так и не отпускает мою руку, пускаясь в рассуждения, – Маги огня, оставшись без исчезнувшего Неизвестного, готовы принести себя в жертву, чтобы испепелить север. Там так велика ненависть и таинственная сила, которая недавно в них появилась…
Гилеад всё глубже заглядывает в Хаос, он тянет оттуда силу и точно сможет противостоять южанам.
После Большого разлома с запада подступила к выжженым землям армия кровавой церкви, они тащат с собой такое количество “грешников”, как они это называют, что кажется на этой крови способны смести всех.
Меня больше всего пугает то, что выжженные земли это только начало, магическая сила ослепляет разум, лишает чувства, уничтожает милосердие в душе. Такая цена получается слишком большой даже за самое изощрённое искусство.
Я не знаю как ты пришёл к магии Мысли, ты никогда не рассказывал, я знаю, что это не принято, но вот ты тут – один из четырёх, по крайней мере, известных нам. Наверное есть ещё, Галахад говорил мне, что это возможно. Причём даже очень возможно, но вы пока никого не чувствуете, я первая, кто серьёзно вас заинтересовал…
Она смотрит на меня и я вижу искру в глазах, да, меня она интересует, но наверное не как волшебница, это кажется мне неважным. Она, тем временем продолжает:
– Барис, наш мастер медитации и друг последних драконов, которых, правда, кажется, он сам придумал, считает, что мы можем лишить волшебства большую часть магов всех сторон, по крайней мере самых сильных точно. Вызвать на переговоры самых адекватных и добиться перемирия. После этого начать обучение самых талантливых магии мысли, направленной только во благо.
Галахад сказал, что Неизвестный обещал перед своим исчезновением, что он свяжется с нами, когда мы сами будем готовы – ненавижу его.
– А сам Галахад, что предлагает он?
– Он предлагает не играть с магической силой, не усложнять… Он хочет объявить диктат мысли и рационального мира и…
Я понимаю, насколько тяжело ей это сказать.
– … убить всех, кто не примет этого и пойдёт за своей гордыней. Просто сделать так, чтобы их не существовало…
У неё из глаз начинают катиться слёзы.
Я обнимаю её, прижимаю к себе, дышу фиалковым запахом её волос. Она всхлипывает.
– Ну, не надо, Сэм. Сейчас нам не надо это решать. Давай просто побудем рядом.
– Давай, – она говорит не мыслью, а голосом, поэтому я еле-еле её слышу.
Мы крепко берёмся за руки и шагаем вниз с утёса.
Мы летим над бурлящим морем туда, где солнце выбирается-таки из-за туч.
Из моих глаз тоже текут слёзы, то ли из-за ветра, то ли из-за чувств, которые наполняют меня.
В слезах я просыпаюсь.
***
Я откладываю дневник. Да, я помню эти сны, какой же силой они обладали.
Меня тянет читать дальше, но это тяжело.
Неожиданно я слышу в голове голос Второго. Но взывает он не только ко мне. Это Глас Первого, Глас Бога. Он сейчас будет говорить с нами.
Жертва III. Время Жертвы
Бьёрн утром зашёл ко мне и предложил прогуляться во дворе.
Само собой, я и не думал отказываться от такого предложения.
Во дворе Замка-на-Скале, я уже знаю, как правильно называется это место, раскинулся прекрасный сад. Я помню сады в городе, гулял в них, когда было немного свободного времени, но такого, надо признаться, я не видел никогда.
В сердце его был фонтан, четыре струи вздымались в воздух и опадали ближе к краю чаши. От него в разные стороны расходились дорожки, они начинали изгибаться и постепенно всё это превращалось в подобие лабиринта. Заблудиться в нём, однако, было невозможно – кустарник вдоль дорожек был высажен низкий, ухоженный. Много цветов попадались на глаза то тут, то там.
Среди петляющих дорожек были небольшие лужайки с редкими деревьями, судя по немного вытоптанной траве, здесь в порядке вещей было подойти к этим деревьям и посидеть под ними.
Я гулял не торопясь и гадал, сколько глаз и чьих следит за мной сейчас.
Понятно, что Бьёрн – он провёл меня сюда и присел на скамейку практически рядом со входом. Я прошёлся какое-то время, обернулся и увидел, что Бьёрн по-прежнему сидит на скамейке, не выказывая мне никакого внимания, однако эта скамейка находится уже значительно ближе к тому месту, где я стоял в тот момент. Вот удивительный малый, такой тихий, такой незаметный… Как будто я всерьёз могу задуматься о побеге. Интересно, кто ещё следит за мной. Может быть сам Первый? Крамольные, однако, мысли я стал себе позволять, с другой стороны, наверное, они и ждут от меня чего-то подобного. Пускай казнят за ересь, если посчитают нужным. Но нужен кажется наоборот я им.