Палимпсест Часть I: Порядок

Бури двигались к югу и у волшебников Совета огня уходило немало сил, чтобы их останавливать.

Сами же они обратили внимание на войска Торенгона, которые двигались с запада через разлом. Маги крови понимали, что их армия сильна, а волшебство уникально. Они готовились брать измором и южан, и северян, а потому не спешили, надеясь не беспочвенно, что те продолжат, как много лет до этого, изматывать и уничтожать друг друга.

Тучи сгущались, казалось, что наступает конец света. По крайней мере, такого, каким люди его знали.

Есть мнение, что Тех четверых послала миру сама судьба.

Что магию мысли, которую освоили эти четыре волшебника, невозможно было освоить ни до, ни после этого момента. Она была нужна, чтобы спасти мир.

И она справилась со своей ролью.

Мне не даёт покоя соображение о том, каким мог бы стать этот мир, если бы великим магам мысли дали возможность ещё развить своё искусство и поделиться им с миром, обучить многих, а не единицы.

Святотатство говорить такое, но мы понимаем, что нынешняя магия мысли, которой управляет церковь, никак не может сравниться с той великой силой, что была у Тех четверых.

И если бы они не впали в ересь, не выступили бы против Первого и не погибли от его руки, а приняли бы Бога и веру в него… кажется, мы жили бы в настоящей сказке.

Толмач и Жертва III. Время Жертвы

Михаил сидит за столом, дверь открывается, входит Артур.

Толмач встаёт, они делают несколько шагов навстречу друг другу и обнимаются.

Жертва садится за стол и уже очень привычными движениями разливает обоим яблочный сок.

Толмач: Я рад тебя видеть. Как дела?

Жертва: Я тоже рад тебя видеть. А вот с ответом затруднюсь. Как у меня, по-твоему, дела?

Т: Думаю, что ты устал и волнуешься.

Ж: Да, всё же ты не зря здесь. Мне кажется, что я больше не выдержу. Жду завтрашнего дня с каким-то ужасом, что ли. Я так не волновался перед тем как… ну, ты понимаешь.

Т: Да, конечно, понимаю. Ты сильно изменился с тех пор, хотя времени-то прошло всего ничего.

Ж: Да, я сейчас… как бы это сказать, острее чувствую жизнь. И, знаешь, ещё более остро чувствую как меня её лишают.

Т: Говорят ведь, что человек ощущает всё максимально ярко и чётко на пороге смерти. А ты, получается, побывал уже за порогом и ощущаешь всё теперь, наверное, так как никто вообще не ощущал.

Ж: Есть логика в твоих словах, есть…

Т: Расскажи мне, как занятия с Первым.

Ж: А ты разве не знаешь?

Т: Я знаю только то, что ты мне рассказывал раньше, мало ли, что-то изменилось со вчера.

Ж: Нет, там ничего не меняется.

Т: Что, чувствуешь как становишься ближе к Богу?

Ж: Знаешь, чувствую, что не хочу этим всем заниматься.

Т: Ты же понимаешь, что они слышат, скорее всего, что мы тут с тобой говорим? По крайней мере, чувствуют.

Ж: Конечно, я помню, о чём ты говорил ещё примерно в районе нашего знакомства.

Т: И всё равно говоришь то, что думаешь? То, что чувствуешь…

Ж: Да, я не боюсь уже ничего. Я устал. У меня болит сердце, болит душа, мне грустно и плохо, Михаил, я не знаю, чего мне хотеть и к чему стремиться. Всё это пустое.

Т: Ты хочешь просто увидеть жену?

Ж: Ты же знаешь,что да, но мне чётко дали понять, что об этом не может быть речи…

Артур наклоняется над столом и обхватывает голову руками. Они довольно долго сидят и молчат, Михаил смотрит куда-то в сторону.

Т: Я планирую поговорить с Первым сегодня вечером.

Ж: Зачем?

Т: Мне нужно объяснить ему про тебя. И я хочу попросить, чтобы они просто отпустили тебя жить дальше своей жизнью.

Ж: Но это же глупость. Я уже не смогу. Ты можешь себе представить как на меня будут смотреть люди, как они вообще теперь могут на меня реагировать? Я чудо Бога во плоти. Тебе вообще вот как со мной общаться? Не пугает? Не думаешь, что я сейчас выпрыгну в окно, разобьюсь, полежу немного там в крови, а потом встану и пойду?

Т: Тут нет окон…

Они долго смеются тихим смехом обречённых людей, который балансирует на грани слёз. Михаил встаёт и несколько раз прохаживается туда-сюда в лучах закатного солнца.

Т: Но всё же я поговорю с ним.

Ж: Поговори, не запрещать же мне тебе.

Т: Может быть, он хотя бы разрешит тебе увидеться с женой.

Ж: Знаешь, я с одной стороны этого страшно хочу, а с другой боюсь. Что там с ней? Как она примет меня после всего этого? Может быть, просто отвернётся от меня? А самое главное, даже если нам удастся свидеться, то это же значит, что нам придётся расстаться. А это я могу просто не пережить.

Т: Ты-то? Ты-то переживёшь…

Они оба снова долго и горько смеются этой тяжёлой несмешной шутке.

Т: Я не говорил тебе, но какое-то время думал сам сходить к твоим в гости. Рассказать о том, что с тобой всё в порядке, как-то поддержать их что ли, но так и не собрался. В моей жизни тоже происходит странное, я паршивый друг. Серьёзно, ну почему я этого не сделал?

Ж: Не говори глупостей, и уж тем более не устраивай тут сеансов самобичевания. Я не инквизитор.

Т: О, ты прочёл о них?

Ж: Да, страшные были люди. Страшные были времена.

Т: И не говори. Те ребята точно бы нас с тобою казнили на раз-два. А сейчас вон – дают поговорить. Мне даже кажется, что их уже не интересует моя роль как толмача, Первый, по-моему, взял всё на себя и сам всё решил. Ну, или я выдал им в своих мыслях что-то такое, чего сам не осознавал, но что убедило их в том, что действовать с тобой надо именно так. Прости меня, если я, получается, определил твою дальнейшую судьбу и она, по ходу, нам обоим не нравится.

Ж: Да прекрати извиняться, Михаил. Мы же друзья?

Т: Да, Артур, мы друзья.

Ж: Тогда расскажи мне толком про себя. Не как толмач, который преследует свои цели. А как Михаил, обычный человек. И скажи, что там тебя так беспокоит, ну, кроме меня конечно же.

Т: Думаю, что тогда нам нужно немного вина.

Они быстро допивают яблочный сок и Михаил разливает им вино. Себе он, естественно, наливает в свой стакан с отбитым краем.

Т: Когда я говорил о том, что мало что помню, я не лукавил. Я действительно работал в библиотеке и писал. В последнем ты даже мог убедиться. Но вот что было до всего этого – я не помню. То есть как бы помню какие-то фрагменты, но они не складываются в общую картину. Я не могу рассказать об этом так, как рассказываешь ты, например. Ничего не получается. Голова начинает раскалываться – я не могу понять, где мои воспоминания, где куски романов, которые я читал, где то, что мой разум сам дорисовывает в качестве истории моей жизни. А последнее время стало ещё страшнее.

Он ненадолго задумывается и делает большой глоток вина. Артур терпеливо ждёт и не перебивает его рассказ. Толмач и Жертва будто поменялись местами.

Т: Я нашёл. Да, пожалуй, нашёл свой дневник. Я вёл его тогда, ещё до того как стал тут толмачём. И это точно мой дневник. Я помню его, узнаю свой почерк, ты знаешь, он достаточно своеобразный. Но мне больно его читать. Мне становится плохо от этого чтения, но я не могу и отказаться от этого. Как будто подсел на креплёное вино.

Ж: А что там такое в твоём дневнике? Просто твоя жизнь?

Т: В каком-то смысле да, но нет. Там мои сны. Которые снились мне тогда, когда я был ещё библиотекарем. Я их помню. Ну, то есть вспоминаю, когда читаю. До того как прочёл – не помню никаких деталей, только понимаю, что эти сны действительно были. И знаешь, я почти сразу хотел заглянуть в конец этого дневника, но я просто не могу. Руки в этот момент меня не слушаются. Это мучает меня, это какое-то безумие. А теперь вот я рассказал и понимаю,что наверное и Второй с Первым будут знать, что я тут схожу с ума. Отправят меня, наверное, на костёр теперь…

Ж: Так давно же грешников и сумасшедших никто не казнит!

Т: Ну, для меня сделают исключение.

Ж: А что, что там в твоих снах?

Т: Ты и правда хочешь знать?

Ж: Да, расскажи.

Т: Там прошлое, там жизнь Тех четырёх. Да, мне снились великие маги прошлого. И я записывал эти сны. А теперь я перечитываю их и страдаю. Болю. Схожу с ума. И ещё один момент, самый важный, наверное. Мне там снилась девушка. Девушка, которая жила тогда, в далёком прошлом. Я влюблён в неё. Я схожу по ней с ума. И сейчас понял, что она внешне очень похожа на твою жену. Ну, по крайней мере по тому, как ты её описывал. Она же тоже очень красивая.

Ж: Девушка из твоих снов похожа на Сэм?

Т: Какую Сэм?

Ж: Ну, мою жену зовут Саманта…

Т: Саманта… Как это возможно? Безумие…

Ж: Что не так? Это же довольно частое имя. Народное, можно сказать. Странно, мне казалось, что я говорил.

Т: Да, да, ты прав, имя распространённое. Но ты не говорил… Просто девушка из моих снов, древняя волшебница, она тоже Сэм, только Самарра. Вот это наоборот – редкое имя, я никогда раньше такого не слышал.

Ж: Да, я тоже… Это что, какая-то игра, Михаил?

Т: Что? Какая игра?

Ж: Ну, ты решил устроить мне какое-то испытание?

Т: О чём ты?

Ж: Ну, ты придумываешь какую-то историю. Эта ерунда про имена и внешнее сходство. Что ты от меня хочешь? Или что, думаешь, что наконец-то понял меня и теперь проверяешь какие-то свои догадки?

Т: Не неси чуши! Ты мне не веришь?

Ж: Давай честно, в это всё довольно сложно поверить.

Т: Ну смотри, не в моих привычках кому-то что-то доказывать, но на счастье дневник у меня с собой. Прочти сам, если не веришь мне.

Михаил достаёт из внутреннего кармана лёгкой кожаной куртки свой дневник и протягивает его через стол Артуру. Тот берёт чёрную книжицу с алым ляссе и трактипролистывает.

Ж: Ты что, издеваешься?

Т: Что?

Ж: Здесь же пусто! Нет ни слова! Это просто какой-то потрепанный блокнот!

Артур бросает дневник обратно Михаилу. Тот берёт его в руки и листает. “Но вот же…” – шепчет он. Артур встаёт, подходит к двери и стучит в неё. Дверь открывается, входит Бьёрн.

Ж: Прощай, Михаил. Друг, тоже мне… Одно слово – толмач…

Артур выходит, Бьёрн не препятствует. Михаил не произносит ни слова, продолжая сидеть за столом и глядя в дневник.

Бьёрн: Я так понимаю, что на сегодня вы всё?

Михаил поднимает на него взгляд, но продолжает молчать.

Б: Ну, я так понимаю, что да. И, Михаил, поторопись. Ты же сам просил у Первого аудиенции. Он будет ожидать тебя в Соборе-на-Скале уже очень скоро. Не посмей опоздать!

Бьёрн выходит вслед за Артуром и закрывает за собой дверь.

Прохожий V. Время Жертвы

Я стал наведываться к Скале чаще, чем в иной хороший трактир.

Эта энергия, этот, простите за выражение, дуализм лишил меня покоя. Всю эту неделю я, кажется, впервые за много лет чувствовал волнение.

Это так бодрит!

Но вот, что удивительно, эта энергия, там в Замке-на-Скале была неуловима. Она то появлялась, то исчезала на долгое время. Я проводил рядом много времени и пробовал смотреть на замок и то, что творится внутри “в разных ракурсах”.

Но от этого ничего не зависело. В какой-то момент эта смесь воли и обречённости, возведённая в абсолют, звенящая и искрящаяся, просто возникает. Я не могу проникнуть в её суть. Не могу её понять и полностью прочувствовать, это удивительное чувство новизны пьянит больше, чем самое хорошее вино. Хотя и недостатка этого самого вина мой организм тоже, само собой, не ощущает.

Я очень жду завтрашнего дня.

Мы прикоснёмся к Великой Благодати впервые без Жертвы, без Чуда прощения. Прикоснёмся, что называется, просто так. Бог явит нам свою милость и радость.

Какое-то удивительное время неожиданно настало.

Всё было так текуче, спокойно и монотонно, а тут началось.

“Чудо воскрешения”, как назвал это Первый, эта таинственная энергия, силу которой даже невозможно оценить, потому что это не стихийная магия или магия мысли, в которых существует какая-то система координат, а теперь и прикосновение к высочайшему счастью совершенно по-новому. Если и там что-то пойдёт не так, то будет повод поверить в древние пророчества.

Правда, никаких пророчеств не существует, поэтому и верить в них не придётся.

Есть одно обещание, которое последнее время не даёт мне покоя, но о нём не хочется лишний раз вспоминать, да и в реалистичность его верится ещё меньше, чем в несуществующие пророчества.

Сидя с двумя бутылками северного белого в подлеске недалеко от Скалы, я снова почувствовал эту силу, там внутри, где-то на высоте, в одной из башен.

Я наслаждался ею. Какое же это удовольствие. Мне очень захотелось к ней прикоснуться, но я пока не придумал как. Ворваться туда физически и найти её источник? Пройти вглубь силой мысли и прикоснуться к этой силе по-настоящему, ворваться в неё?

Нет, всё это может быть небезопасно, а главное – последствия могут быть слишком непредсказуемыми, а непредсказуемости нам последнее время и так хватает.

Так что буду ждать и наблюдать, я хорошо это умею, мне не привыкать.

Я допил вино и собрался в обратный путь. Прогулки изрядно мне надоели, поэтому в ближайшей деревне меня уже ждала моя личная карета – вернусь домой в привычном комфорте. То, что надо, чтобы под самый вечер раскурить любимую трубку и насладиться несколькими кувшинами выдержанного эля.

Толмач IX. Время Жертвы

Но вот же он – мой почерк в моём дневнике.

Его вижу только я?

Бог, как больно… я не могу сейчас это читать. Не могу…

Я закрываю дневник и пытаюсь глубоко дышать, чтобы успокоиться.

На неверных ногах я выхожу в коридор.

Мне предстоит недолгий путь до Собора-на-Скале, но как же трудно он мне даётся. Каждый шаг – усилие, отдающееся в голове пульсирующей болью.

Что со мной происходит? Кто я вообще такой?

Я хотел поговорить с Первым. Я должен с ним поговорить. О чём? Я уже до конца не понимаю. Просить за Артура? Или спрашивать о себе? Я уже ничего не понимаю и, кажется, ничего не хочу.

Цель моя всё ближе, я не могу не идти – он ждёт меня, от таких встреч не отказываются, их не отменяют потому что плохо себя чувствуют. А потому что сошли с ума?

Я прохожу через двор и вхожу в Собор. Мне как будто немного легче – я отключаю голову и просто стараюсь ни о чём не думать.

В Соборе как обычно полутьма, солнце уже зашло и над прозрачной крышей видны редкие звёзды и молодая Луна.

Первый стоит на одном колене в трансепте перед простым деревянным крестом.

Я подхожу к нему и встаю на одно колено в нескольких шагах позади него.

– Подойди, Михаил, – приветствует он меня тихим ровным голосом.

Я подхожу и снова встаю на колено, но уже совсем рядом с ним.

– Помолимся вместе? Или ты уже забыл как это делается?

– Конечно, помолимся, Магистр.

– Тогда читай, Михаил.

Я зависаю, пытаясь вспомнить текст хотя бы одной из обычных молитв. А я вообще знал когда-нибудь эти тексты?

– Ладно, – Первый качает головой, а потом как-то неожиданно тепло говорит, – можно молча. Главное, какие слова льются там – в твоей душе.

Затем мы молимся. В моей душе не льётся никаких слов, поэтому я просто сосредоточенно молчу и думаю о том, что я должен в итоге спросить или попросить у Первого.

Он встаёт и жестом приглашает меня также подняться.

– Ты хотел говорить со мной, Михаил. Говори, я слушаю тебя.

– Да, Магистр, благодарю вас. Я хотел спросить… – я делаю слишком большую паузу и в итоге Первый просто договаривает за меня.

– Об Артуре и что с ним будет? Я знал, что ты не выдержишь и не сможешь довериться воле Бога и просто ждать проявления его воли.

– Да, прошу прощения, но я слаб. Вы можете рассказать мне?

– Хорошо, Михаил. Это немного странно, но я поделюсь с тобой. Артура выбрал Бог, это, думаю, понятно. Он воскресил заблудшую душу, погрязшую в сомнениях и страдающую. Он сделал меня наставником этой души. Но, увы, даже мои силы не так безграничны как хотелось бы, я же тоже только раб Божий. И поэтому нам придётся потратить ещё время на то, чтобы наставить Артура на путь истинный. И, поверь мне, мне бы самому хотелось, чтобы это произошло как можно быстрее – я уверен, что Бог избрал Артура не просто так и он сможет даровать нам ещё чудеса и способствовать укреплению веры по всему миру! Но не сейчас.

– И что с ним будет, Магистр? Он продолжит обучаться лично у вас?

– Не совсем. Завтра он вместе со мной пройдёт церемонию прикосновения к Великой Благодати. Он сыграет в ней свою прекрасную роль. А потом… Потом он отправится в путешествие. Далеко в водах Гелады есть небольшой остров, где живут служители церкви в суровой уединённой обители. Они уже молятся о душе Артура и им я вверяю его судьбу. Он отправится туда сразу после церемонии и в следующий раз, я надеюсь, мы с ним увидимся, когда он уже будет готов.

– Готов к чему, мой господин?

– Как к чему? К праведному служению Богу!

– А если он так и не будет готов?

– Ну, Михаил, какие нелепые вопросы от такого умного человека. Значит твой друг проведёт всю свою жизнь, готовясь. И только от него зависит, когда это, если угодно, обучение закончится. На всё воля Бога.

– Да, я понимаю, Магистр. Но…

– Какие тут могут быть “но”? – Первый неожиданно смотрит прямо на меня, до этого он смотрел исключительно в сторону креста в трансепте. Я стою чуть наклонившись, но сейчас поднимаю глаза и беззастенчиво выдерживаю его взгляд.

Я смотрю ему в глаза.

– Его жена.

– Что его жена?

– Вы не могли бы разрешить им хотя бы раз увидеться перед тем как он отправится в своё путешествие для постижения воли и милости Бога? – я включаюсь и пытаюсь подобрать слова, которые должны хоть как-то воздействовать на Первого. Но кажется проигрываю.

– Ты смеёшься надо мной, толмач? Бог что, по-твоему, воскресил его, чтобы он гулял по городу со своей женой?

Я молчу не в силах что-то возразить. То, что я считал своим талантом покидает меня и подводит в самый, наверное, нужный момент.

– Вот именно, Михаил, ты же всё понимаешь.

Он делает длинную паузу и мне уже кажется, что разговор закончен и мне стоит удалиться, но Первый делает плавное движение рукой в сторону креста.

– Ещё один момент. Я в курсе всех ваших с Артуром разговоров, Второй магистр обстоятельно посвятил меня в их содержимое и тональность. Кажется, что ты сбился с пути и стал слишком слаб. Мы больше не нуждаемся в твоих услугах. Ступай и собери свои вещи, сегодня твоя последняя ночь на Скале.

Я обескуражен и неожиданно искренне спрашиваю первое, что приходит на ум.

– И что мне делать, Магистр?

– Что хочешь, Михаил. Если ты конечно чего-то хочешь. Я бы посоветовал истово молиться. Потому что иначе мы можем встретиться уже со всем при других обстоятельствах.

Он мне угрожает? Казнью?

– Да, конечно, мой господин, я завтра же покину вас.

– Но! – Первый поднимает руку, – ты хорошо служил Богу и мне и я хочу отблагодарить тебя. Завтра я приглашаю тебя присоединиться ко мне на церемонии. Ты сможешь прикоснуться к Великой Благодати непосредственно вместе с нами. Это мой прощальный дар тебе, толмач. А теперь ступай, мы закончили.

Я медленно разворачиваюсь и иду к выходу из собора. Я не оборачиваюсь, но чётко чувствую, что Первый смотрит мне вслед.

Прохожий VI. Время Жертвы

Наконец-то этот день настал.

Признаюсь, что меня впервые за многие годы мучила сегодня бессонница.

А нет ничего хуже, чем когда сон не идёт к тебе после такого количества выпитого вина. Тебе мутно, странно, непонятно, но сон всё не идёт и не идёт. Я знатно потерзал своих слуг – просил и еды мне принести, и сделать травяного чая, и принести ещё вина в конце концов.

В итоге я забылся сном в кресле у окна.

Пробуждение было тягучим и трудным, ну почему все эти прекрасные церемонии и таинства назначаются на полдень? От чего нельзя спокойно собраться под вечер?

Тем не менее, я решил не отказываться от задуманного ещё вчера и начал день с игристого вина.

Штука очень редкая и ценная по сегодняшним временам – большая часть подходящих виноградников на юге была уничтожена войнами, поэтому бутылка, которую мне открыли, стоит колоссальных денег. Но в такой день ничего не жалко, к тому же надо было привести себя в порядок, а игристое отлично для этого подходит.

Решил отказаться от прогулки и поехал в карете.

Однако, ближе к площади столпотворение было уже такое, что пришлось выйти и продолжить путь пешком. Хорошо, что для знати были огорожены отдельные улицы для беспрепятственного прохода к площади.

Так я довольно оперативно оказался на своём месте – на этот раз буквально в самых первых рядах.

Мои благородные знакомые похлопотали за меня, за что им большое спасибо. Как будто они могли мне отказать.

Также они рассказали мне, что сегодня на церемонии непосредственно рядом с первым будет тот самый Артур – несостоявшаяся жертва, явившая миру Чудо Воскрешения.

Именно поэтому я понимал, что очень хочу оказаться как можно ближе к эпицентру событий.

И вот я уже на площади.

В этот раз всё тот же ритуальный мост кажется сделан ещё выше и украшен белой тканью, золотыми солнцами и крыльями. В середине его небольшая трибуна, на которой, видимо, расположится Первый. Всё выглядит торжественным и праздничными, однако сдержанность, свойственная нашей церкви, никуда не делась. Даже блеск золота в лучах солнца, периодически пробивающегося через облака, смотрится слегка приглушённо. Духовное превалирует над телесным и мирским и мы все должны это понимать и видеть.

Недалеко от меня, в первом ряду сидит молодой человек, которому тут, кажется, не место. Он очень просто одет и вообще выглядит потерянным, интересно, кто это такой. Какой-то бунтующий отрок знатного семейства? Или тайная стража Первого, которая так неудачно замаскировалась? Действительно, на него многие обращают внимание.

При этом я вижу, как Четвёртый и Третий, занимая свои места, поприветствовали его сдержанным кивком головы. Не кого-то из самых знатных горожан, а именно его. Очень интересно.

Народу прибыло уже столько, что проходы к площади попросту закрыли.

Удивительные мы люди создания – Великая Благодать коснётся каждого, где бы он ни находился, но почти всем хочется быть именно здесь, поближе к Первому, поближе к тому месту, откуда всё как бы начинается. Хотя начало это, конечно, очень условно.

Сегодня не предлагают вина – хорошо, что я взял с собой флягу, а то пришлось бы торчать тут без доброго глоточка, а это совершенно недопустимо.

В толпе поют песни. Есть такой своеобразный жанр народного творчества – пафосные тексты ключевых молитв Канона, переложенные на простой народный язык. Церковь какое-то время относилась к этим песням негативно, но потом предыдущий Первый, до того как отправиться в Великую Благодать, решил, что это тоже форма молитвы более понятная народу, а потому лучше так, чем никак. Песни эти быстро стали популярными и знаменитыми, появились даже целые труппы, которые гастролировали по городам и деревнями и распевали их для людей на очень приличном, надо признаться, музыкальном уровне. Я был на таком концерте пару лет назад и, не смотря на изначальный скепсис, получил большое удовольствие, а некоторые припевы потом долго ещё сидели у меня в голове и постоянно просились на язык.

Пение затихает, когда на трибуне среди белых тканей появляются люди.

Первый, Второй и Жертва, будем звать его так.

Все трое в ослепительно белых костюмах, они даже сливаются с окружающей обстановкой, но от того ещё более ярко и выразительно выглядят их одухотворённые лица. Хотя лицо Жертвы скорее выражает непонимание и страх. Это можно понять, молодой человек попал в знатный переплёт и теперь оказался там, где вряд ли мог себя хоть когда-либо представить. С другой стороны – никто этого представить не мог.

Очень любопытно – своим внутренним взором, я начинаю чувствовать ту энергию, которую ловил там, на Скале. Неужели она исходит от этого Артура? Не похоже, энергия явно та самая, но какая-то слабая. Как будто это только первый весенний ручеёк, пробивающийся сквозь ещё плотный снег. А там, конечно, была бурная горная река.

Из этих наблюдений меня вырывает Первый. Он приподнимает руки ладонями вверх и говорит. Я, находясь близко, слышу его одновременно и обычным слухом, и непосредственно внутри своей головы – это уже работа Второго.

Его слова, как всегда, выверены и прекрасны, они должны отозваться в каждом из нас. Что же, может быть, на этот раз они отзовутся даже во мне?

Жертва VI. Время Жертвы

Сегодня ночью я почти не спал.

Неожиданное предательство Михаила, последние наставления Первого и очередная порция ожидания не пойми чего страшно действовала мне на нервы.