Затерянные во времени: Лунный Ковчег

В объятиях Света (и Тьмы)

Зал, в котором Элира принимала своих «гостей», был великолепен и одновременно пугающе. Стены, казалось, были сотканы из чистого света, переливающегося всеми оттенками золота и янтаря. В центре, на возвышении, напоминающем распустившийся кристаллический цветок, восседала сама Верховная жрица. Её хрупкая фигура, казалось, излучала неземное сияние, золотые спирали на её коже пульсировали в такт какой-то неземной музыке, а вместо ног у неё были клубящиеся щупальца чистого света, которые мягко касались пола.

Джейкоб, ослеплённый этим великолепием и сломленный отчаянием, рухнул на колени перед ней, простирая руки. Его спутники последовали его примеру, бормоча бессвязные мольбы.

– О, Великая… спаси нас… помоги… – лепетал Джейкоб, слёзы текли по его щекам. – Моя дочь… Эмили… она больна…Вы… вы можете исцелить её? Пожалуйста…

Голос Элиры, мелодичный и обволакивающий, зазвучал прямо в его сознании, отгоняя все страхи, все сомнения.

«Дитя моё, ты пришёл к свету. Твои страдания окончены. Человеческий разум слаб, одинок и подвержен страстям. Но в Великом Единении с вечным сознанием Зианна ты обретёшь силу, мудрость и покой. Твои страхи – лишь тени, порождённые невежеством. Мы очистим твой разум, и ты узришь истину».

Его ослабленный радиацией и стрессом разум, его отчаянное желание поверить в чудо, в спасение для Эмили, сделали его лёгкой добычей для опытного телепата вроде Элиры. Её слова, подкреплённые мощным ментальным потоком, обходили его критическое мышление, напрямую воздействуя на центры удовольствия и веры. Сопротивление было почти невозможным; он жаждал этого обмана, этого облегчения.

Она говорила о гармонии, о слиянии душ, об освобождении от бремени индивидуальности. Джейкоб слушал, как заворожённый. Он чувствовал, как его покидает боль, страх, вина. На их место приходила эйфория, чувство безграничного покоя и блаженства. Он видел прекрасные, неземные образы – сияющие города, парящие в звёздной пыли, слышал музыку сфер. Он верил. Он нашёл спасение. Элира пообещала ему, что, когда Зианна «очистят» Землю от скверны Аль-Нуир и принесут на неё свет истинной гармонии, его дочь Эмили будет исцелена и присоединится к ним в этом новом, совершенном мире.

Слишком много Истины: Разум в Осколках

Элира начала процесс «очищения».

Её золотые спирали на коже вспыхнули, превратившись из тлеющих углей в миниатюрные солнца. Мощный, но беззвучный телепатический поток, словно волна тёплого света, хлынул в беззащитный разум Джейкоба. Для него это было избавлением. Тяжесть вины, ледяной холод страха, разъедающее отчаяние – всё это растворилось, смытое потоком чистого, незамутнённого блаженства.

Сначала он увидел то, что ему обещали: сияющие города Зианна, сотканные из света и музыки. Но затем свет коснулся самого дорогого, что у него было, – его воспоминаний. Он снова был в парке, в яркий летний день. Семилетняя Эмили со смехом взлетала на качелях. Но свет Элиры коснулся этой картины, и она начала гнить. Смех Эмили исказился, превратившись в беззвучный крик. Он увидел тепло материнской кухни, почувствовал её объятия – надёжный щит от всех детских страхов. Но тепло обернулось могильным холодом, объятия – удушающей хваткой, а любящее лицо матери растворилось в холодной золотой маске самой Элиры, шепчущей, что все привязанности – лишь иллюзии, от которых нужно избавляться.

Лишив его личного, Элира показала ему всеобщее. Он увидел истинную природу Зианна – не милосердных спасителей, а космических садовников, безжалостно выпалывающих «сорняки» индивидуальности ради гармонии своего «сада». Он увидел историю их расы – не трагедию, а холодный расчёт. Он увидел, как сама Элира создаёт вирус, уничтоживший миллиарды её сородичей, и в её сознании это было не убийством, а хирургической операцией, необходимой жертвой во имя чистоты вида.

Вместо обещанного света он увидел бездну космоса, наполненную другими, ещё более древними и чудовищными сущностями, для которых и Зианна, и Аль-Нуир были лишь песчинками на берегу бесконечного океана. Он увидел тщетность всех своих усилий, ничтожность своей любви к дочери перед лицом этой ледяной, безразличной вечности.

Голос Элиры в его голове был уже не один. Он размножился, превратившись в оглушающий, сводящий с ума хор тысяч голосов коллективного разума, каждый из которых повторял свои истины, свои законы, свои формулы. Сознание Джейкоба не выдержало. Оно треснуло, как перегруженный кристалл, разлетаясь на мириады острых, звенящих осколков в симфонии распада.

Он закричал – диким, нечеловеческим голосом, полным первобытного ужаса, – и начал биться в конвульсиях на сияющем полу. Его глаза безумно вращались, изо рта шла пена.

– Спираль… спираль времени… она пожирает всё! – выл он. – Эмили… нет… они лгут! Слишком много света… это тьма! Они все… все слепые жрецы… слепые! Ха-ха-ха!

Элира с холодным, почти брезгливым сожалением отстранилась от него. Её золотые узоры потускнели. «Слишком хрупкие, – беззвучно решила она, глядя на сломленного человека. – Хаос в их крови необратим. Они не могут быть частью Единения. Лишь сырьём». Она молча указала стражам на корчащееся тело. Для неё это был лишь неудачный эксперимент, досадная помеха.

Когда Марк и Лия, обеспокоенные исчезновением нескольких членов экипажа, ворвались в зал Элиры, они увидели Джейкоба, лежащего на полу. Он был жив, но его разум был безвозвратно разрушен. Он тихо хихикал, глядя в пустоту невидящими глазами, и что-то бормотал о «золотых спиралях, пожирающих души». Рикки и другие «паломники», оцепенев от ужаса, жались к стене.

Джейкоб Финч, искавший спасения, нашёл лишь безумие в объятиях слепых жрецов чужого бога. И его сломанный разум стал живым, страшным предостережением для всех на «Селене».

Глава 17: "Пламя в вакууме"

Подземный жар

Геотермальный отсек Гамма-3 был похож на нутро механического зверя. Оглушительный гул турбин, шипение пара и плотный, горячий воздух с запахом серы и перегретого масла создавали гнетущую атмосферу. В эту смену в Гамма-3 дежурили Грег «Бульдозер» Маллинз, главный механик, и Юлия Петрова, ядерный физик станции. Юлию временно перебросили сюда из-за нехватки персонала и её глубоких знаний в области термодинамики и работы реакторных систем. Она с тревогой следила за показаниями приборов, которые в последнее время вели себя нестабильно, то и дело поглядывая на кулон с голографическим фото её маленькой дочери, оставшейся на Земле. Грег, как обычно, ворчал на «лунных гремлинов» и изношенное оборудование, пытаясь устранить очередную мелкую утечку в системе охлаждения главного термообменника.

– Опять эта проклятая прокладка! – прорычал он, затягивая огромный вентиль. – Говорю же, хлам нам подсунули!

Юлия, сверяясь с показаниями на своей консоли, нахмурилась:

– Грег, посмотри, давление в третьем контуре охлаждения падает быстрее, чем должно от такой утечки. И температура в камере предварительного нагрева теплоносителя… она ползёт вверх. Что-то не так.

Внезапно на главной контрольной панели ярко вспыхнули несколько красных аварийных сигналов. Пронзительно завыла сирена, перекрывая гул турбин.

Искра во тьме: Диверсия

За несколько минут до этого, в наименее доступной части отсека Гамма-3, скрытой за переплетением труб и вспомогательных генераторов, Зул, кибер-шпион Аль-Нуир, завершал свою работу. В обличье одного из погибших техников он без труда проник в этот жизненно важный сектор. Его целью, поставленной Найрой, было не просто вызвать аварию, а создать условия для максимального разрушения, которое вывело бы из строя энергосистему «Селена» и, возможно, вызвало бы цепную реакцию, губительную для всей станции.

Он прикрепил два небольших, но мощных кумулятивных устройства с таймерами: одно – к магистральному трубопроводу с легковоспламеняющимся органическим теплоносителем, второе – к основному блоку управления автоматическими системами пожаротушения. Убедившись, что таймеры активированы, Зул бесшумно растворился в тенях, направляясь к заранее подготовленному пути отхода через старую вентиляционную шахту.

Ад под Луной

Первый взрыв, глухой и сотрясающий. За ним второй, мощнее – рванул трубопровод. Стена огня взметнулась до потолка, отрезая Грегу и Юлии путь к выходу.

– Пожар! – закричала Юлия.

Грег оттолкнул её и схватил огнетушитель, но это было бесполезно.

– Автоматика не сработала! – крикнул он, указывая на молчащие спринклеры. В отсеках станции, где был риск возгорания, основной системой пожаротушения была не вода, а распыление инертного газа, вытесняющего кислород. Диверсия Зула отключила именно эту систему на уровне контроллеров.

В командном центре – хаос.

– Капитан! Пожар в геотермальном! – доложила Айко.

– Температура реактора растёт! Давление в системе охлаждения критическое! – голос Тани был напряжён. – У нас минуты до расплавления активной зоны!

Юлия увидела аварийный выход.

– Грег, сюда!

– Ты иди! – прорычал Грег. – Я перекрою главный вентиль! Если не остановить подачу топлива, сгорим все!

Выбор Капитана

Марк Рейес смотрел на главный экран. Он видел, как Юлия Петрова, пригибаясь от жара, пытается пробиться к аварийному люку, и как гигантская фигура Грега Маллинза, уже охваченная языками пламени, отчаянно крутит огромное штурвальное колесо вентиля.

– Капитан, Юлия у аварийного шлюза! Но его заклинило от взрыва! Она не может его открыть! – доложила Айко.

– Грег! Слышишь меня? – голос Марка был хриплым. – Оставь вентиль! Помоги Юлии с люком! Мы вынуждены будем герметизировать отсек!

В ответ из динамиков донёсся треск пламени и искажённый голос Грега:

– Капитан… слышу… почти… почти докрутил… Юлька… сейчас… помо… гу…

Марк видел, как Грег, оставив почти перекрытый вентиль, бросился к Юлии и с нечеловеческой силой налёг на заклинивший рычаг аварийного люка. Металл застонал.

Время истекало. Температура оболочки реактора приближалась к красной черте. Ещё несколько минут – и процесс станет необратимым.

– Айко… Юлию и Грега… они успеют? – с надеждой, которой почти не осталось, спросил Марк.

Айко покачала головой, её лицо было бледным.

– По моим расчётам, капитан… даже если они откроют люк сейчас, им не хватит времени выбраться из зоны герметизации до того, как мы будем вынуждены её активировать, чтобы спасти реактор. Огонь уже у самых его стен.

Марк закрыл глаза. Снова. Снова этот выбор. Он посмотрел на Таню, на Лию. Их жизни, жизни всех на станции, зависели от его решения.

– Юлия! Грег! – его голос был твёрд, но в нём слышалась бесконечная боль. – Я отдаю приказ на герметизацию отсека Гамма-3. У вас… у вас тридцать секунд, чтобы попытаться.

Он знал, что это почти невозможный срок.

– Айко… – его голос стал почти шёпотом. – Готовь протокол экстренной герметизации. Код доступа: Альфа-Омега-Семь. По моей команде.

Пламя и Тишина

На экране было видно, как Грег, услышав приказ, с яростным рёвом снова налёг на рычаг. Юлия помогала ему, отталкивая обломки. И люк поддался. Он со скрежетом открылся, ведя в узкий, тёмный туннель.

– Давай, Юлька, быстро! – прорычал Грег, буквально выталкивая её в проход.

Юлия, кашляя от дыма, обернулась, чтобы помочь ему, но Грег уже развернулся и бросился обратно к главному вентилю, который он почти перекрыл.

Из проёма аварийного люка, уже находясь в относительной безопасности, Юлия закричала его имя, но Грег уже развернулся и, как идущий на смерть титан, снова бросился к главному вентилю, в самое сердце огня.

– Капитан, Юлия в безопасной зоне туннеля! – доложила Айко. – Грег… он вернулся к вентилю!

Марк видел, как Маллинз, объятый пламенем, из последних сил докручивает штурвал. Подача топлива прекратилась. И в этот момент он посмотрел прямо в камеру, его единственный глаз горел яростным огнём, но в нём не было страха. Он кивнул.

Марк сжал кулаки так, что костяшки побелели. Ещё один. Ещё один хороший человек, которого он отправлял на смерть. Призраки его прошлого экипажа шептали ему на ухо. Он на мгновение закрыл глаза, запирая боль внутри.

– Айко… сейчас, – выдохнул Марк.

Тяжёлые, многотонные гермошлюзы с протяжным, душераздирающим воем начали медленно сходиться. Насосы экстренной откачки воздуха взревели.

Пламя в отсеке, лишённое подпитки и кислорода, на мгновение взметнулось с новой, отчаянной яростью, а затем начало быстро затухать, сменяясь клубами едкого чёрного дыма. Камера, показывающая фигуру Грега у вентиля, зашипела и погасла.

В командном центре «Селена» воцарилась мёртвая, оглушающая тишина, нарушаемая лишь тихим, сдавленным всхлипом Тани, которая отвернулась от главного экрана.

Лия Морган, вошедшая в командный центр за несколько минут до развязки, смотрела на Марка с немым ужасом, смешанным с каким-то новым, сложным чувством, в котором было и осуждение, и… понимание невозможности его выбора. В её памяти всплыл образ молодого астронавта, отца Зои Кларк, который погиб во время той злополучной миссии на Марс, в которой Лия должна была участвовать. Она вспомнила, как видела Зои после этого – маленькую, потерянную девочку, в глазах которой навсегда застыла боль. Зои Кларк не была просто нейробиологом. Её отец, перед своей последней миссией на Марс, настоял, чтобы она прошла расширенный курс по системам жизнеобеспечения и аварийной связи космических станций – он всегда был немного параноиком в вопросах безопасности. Эти знания, которые Зои тогда считала излишними, теперь могли оказаться… полезными. Она знала, где находятся резервные передатчики, как обойти некоторые протоколы безопасности, если очень понадобится.

И теперь – Грег. Ещё одна жертва этого проклятого космоса, этих проклятых войн. Лия подумала о дочери Грега, Юлии, которая теперь тоже осталась без отца, и её сердце сжалось от сочувствия и гнева.

Марк Рейес стоял неподвижно, как изваяние. Кольцо с гравировкой «МКС-7» на его пальце, казалось, горело огнём. Реактор был спасён. Станция «Селен» выживет. Юлия Петрова была спасена. Но цена… цена снова была слишком высока. Грег «Бульдозер» Маллинз, верный и надёжный, пожертвовал собой. И этот груз лёг на плечи Марка ещё одной невыносимой тяжестью. Он закрыл глаза, и перед его внутренним взором встало обожжённое, но несгибаемое лицо Грега, показывающего ему большой палец. И тишина. Страшная, давящая тишина проигранной битвы за одну человеческую жизнь, но выигранной – за многие другие.

Глава 18: "Дитя звёзд"

Тихие Предвестники

За несколько часов до того, как ментальный шторм обрушился на «Селен» во всей своей разрушительной мощи, по станции и смежному сектору Бета уже начали пробегать первые, едва заметные волны предзнаменований. Это были тихие предвестники грядущей бури, которые большинство либо не заметили, либо списали на общее нервное истощение, ставшее нормой в их осаждённом мире.

На «Селене» Лия Морган, склонившись над консолью с данными о сейсмической активности Луны, вдруг почувствовала, как по спине пробежал необъяснимый холодок. Она на мгновение замерла, прислушиваясь к тишине командного центра, но услышала лишь привычное гудение систем жизнеобеспечения. Ей показалось, будто на периферии зрения мелькнул какой-то странный, расплывчатый символ, похожий на детскую каракулю, но когда она повернула голову, там ничего не было. «Переутомление», – решила она, потирая уставшие глаза. Но неприятное ощущение лёгкой тревоги осталось.

Джейкоб Финч, всё ещё находящийся в состоянии глубокой психологической травмы после своего «просветления» у Элиры, сидел в углу медблока, безучастно глядя в стену. Временами он вздрагивал и начинал что-то бормотать, прижимая руки к ушам. «Тише… тише… она плачет… не плачь, маленькая звёздочка…» – шептал он. Доктор Капур, занятый своими пациентами, лишь тяжело вздыхал, считая это очередным проявлением его безумия.

Даже прагматичная Таня Вольская, проверяя датчики в своей лаборатории, несколько раз останавливалась, услышав, как ей показалось, тихий детский смех или плач из пустого коридора. Она списывала это на слуховые галлюцинации от недосыпа и постоянного стресса.

Айко Мураками, как всегда, была ближе всех к истине, хоть и не понимала её до конца. Её чувствительные приборы, настроенные на перехват любых аномальных сигналов, зафиксировали серию очень слабых, нерегулярных пси-флуктуаций. Они были похожи на короткие, хаотичные всплески энергии, исходящие откуда-то из сектора Бета.

– Странно, – пробормотала она себе под нос, выводя графики на экран. – Похоже на… помехи в эфире, только не радио, а… что-то другое. Слишком слабые, чтобы быть атакой. Может, у Зианна их оборудование барахлит? Или это просто эхо от их постоянных медитаций? И я засекла странный резонанс с той штуковиной, которую Зианна держат у себя, похожей на артефакты Молчальников. Похоже, артефакт работает как пассивный усилитель. Девочка "кричит", а он делает её крик громче.

Тем временем в секторе Бета, в детских покоях, Нимриэль становилась всё более беспокойной и капризной. Она отказывалась от еды, отталкивала свои любимые светящиеся игрушки-кристаллы. Её нежная серебристая биолюминесценция то вспыхивала тревожным розовым, то тускнела до почти серого, отражая её внутренний разлад.

– Голоса… слишком громкие голоса, – пожаловалась она Кейрану, который пришёл проведать её. Она прижималась к нему, ища защиты. – Они кричат. И мне снятся плохие сны, даже когда я не сплю. Большие, тёмные тени…

Кейран пытался успокоить её, окутывая своим мягким, защитным телепатическим полем, но чувствовал, что её маленький разум, как перенапряжённая струна, вибрирует от каждого внешнего раздражителя. Он понимал, что это отголоски страха и боли, исходящие от людей на «Селене», которые Нимриэль, с её обострённой детской эмпатией, воспринимала слишком остро. Но он и представить не мог, во что это выльется всего через несколько часов.

Тихие предвестники надвигающейся бури были повсюду, но никто ещё не осознавал истинной природы и масштаба грядущего кошмара. Луна, казалось, затаила дыхание в ожидании крика звёздного дитя.

Нарастающее эхо в сознании

Тишина в секторе Бета была обманчивой. После недавних атак Аль-Нуир, пожара в геотермальном отсеке «Селена» и общего хаоса, даже здесь, в сияющих залах Зианна, висело напряжение. Нимриэль, дитя звёзд с глазами цвета ночного неба, сидела на полу в одном из детских покоев, окружённая мягкими, светящимися игрушками-кристаллами. Но она не играла. Её маленькие ручки были сжаты в кулачки, а нежные серебристые спирали на её коже, обычно излучавшие ровный, спокойный свет, начали пульсировать с нарастающей, тревожной частотой. Они то вспыхивали ярче, то почти гасли, отражая внутренний разлад. Рядом с ней, на низком кристаллическом столике, лежал небольшой, тёмный артефакт, который Зианна когда-то нашли в глубинах Луны – гладкий, овальный камень, не поддающийся анализу их приборами, возможно, принадлежавший Молчальникам. Нимриэль, в своём детском любопытстве, недавно начала тянуться к нему, и сейчас, в моменты её растущего беспокойства, артефакт, казалось, едва заметно вибрировал в ответ.

Лия, узнав позже от Кейрана об этом артефакте и его возможном влиянии, вспомнила строки, которые она когда-то читала, изучая древние земные философии в поисках параллелей с культурой Зианна. «Как сказано в "Сутре Лотоса Беспредельного Сострадания", – промелькнуло у неё в голове, – истинная сила не в подавляющей мощи, а в простоте и гармонии. Путь к просветлению лежит через понимание пустоты, а не через накопление артефактов, чья природа может быть обманчива». Этот тёмный камень Молчальников казался ей полной противоположностью – сложный, непонятный, и, как выяснилось, потенциально опасный, особенно в руках ребёнка с такой силой, как у Нимриэль.

Кейран позже объяснит Лие, что, по древним легендам Зианна, артефакты Молчальников были не просто камнями, а сложными квантовыми устройствами. Они могли действовать как пассивные резонаторы и усилители пси-энергии, особенно такой чистой и мощной, как у детей Зианна. Артефакт, вероятно, улавливал и многократно усиливал ментальные эманации Нимриэль, превращая её детские страхи и тревоги в разрушительную волну.

Элира, её мать и Верховная жрица, наблюдала за ней с растущим беспокойством. Она чувствовала, как хрупкий ментальный щит, который она поддерживала вокруг дочери, истончается. Нимриэль, как и все дети Зианна её возраста, была невероятно чувствительна к эмоциональному фону окружающих. А фон этот в последние дни был переполнен страхом, болью и отчаянием, потоками липкой тьмы, сочащимися со станции «Селен».

– Она как губка, впитывает их ужас, – тихо прошептала Элира, обращаясь к Кейрану, который вошёл в комнату, привлечённый её тревогой. – Мои экраны слабеют. Её собственная сила начинает резонировать с их страданиями.

– Почему этот артефакт был рядом с ней? – спросил Кейран, его голос был напряжён.

– Мы считали его инертным, – с досадой ответила Элира. – Тысячелетия он был лишь куском мёртвого камня. Но я надеялась, что его слабое фоновое поле поможет стабилизировать и укрепить ментальный щит Нимриэль. Я проводила эксперимент, Кейран. Никто не мог предположить, что его скрытые резонансные свойства проявятся только в сочетании с уникальной силой Нимриэль и той волной страха, что идёт от людей. Это была наша ошибка.

На «Селене» Лия Морган внезапно почувствовала приступ тошноты. Голова закружилась, перед глазами на мгновение вспыхнули какие-то рваные, бессмысленные образы. Она списала это на усталость и постоянный стресс. Но когда Марк Рейес, сидевший напротив неё в командном центре, тоже поморщился и потёр виски, она поняла, что это нечто большее. Айко, склонившаяся над своей консолью, нахмурилась:

– Странные всплески пси-активности. Источник – сектор Бета. Очень хаотичные, нестабильные. Похоже на… помехи от неисправного передатчика, только ментальные. И я засекла странный резонанс с той штуковиной, которую Зианна держат у себя, похожей на артефакты Молчальников. Похоже, артефакт работает как пассивный усилитель. Девочка "кричит", а он делает её крик громче.

Крик Звёздного Дитя

Триггером стал новый подземный толчок – Аль-Нуир возобновили бурение туннеля к реактору «Селена», и вибрации достигли даже сектора Бета. Для Нимриэль, чьи чувства были обострены до предела, этот внезапный грохот, наложившийся на уже переполнявшую её чашу чужого страха, стал последней каплей. В порыве страха она неосознанно коснулась тёмного артефакта Молчальников. ртефакт, состоящий из неизвестного кристаллического материала, сработал как идеальный квантовый камертон. Он уловил хаотичную, "дребезжащую" пси-энергию испуганной Нимриэль и не просто усилил её, а заставил войти в катастрофический резонанс со своей собственной, невероятно мощной и стабильной базовой частотой. Это превратило детский всхлип страха в оглушительный ментальный вопль вселенского масштаба.

Эта волна, как цунами, прокатилась по сектору Бета, вызывая у Зианна приступы дезориентации и вспышки болезненных воспоминаний о Марсе. Артефакт Молчальников на мгновение вспыхнул тусклым, внутренним светом, а затем снова погас, словно выполнив свою тёмную роль катализатора.

А затем волна обрушилась на станцию «Селен».

Лампы в командном центре взорвались с сухим треском, осыпав всех искрами. Приборы на консолях погасли, а затем снова хаотично замигали, выдавая бессмысленные показания. Люди схватились за головы, их лица исказились от внезапной, невыносимой боли, словно в их черепа вонзили раскалённые иглы. Несколько техников в коридорах просто рухнули на пол, потеряв сознание. Сирены, и без того не смолкавшие в последнее время, взвыли с новой, отчаянной силой, но их звук тонул в нарастающем ментальном шторме.

Театр Страха: Галлюцинации на «Селене»

А потом начался кошмар. Телепатическая волна Нимриэль, усиленная и искажённая страхами самой девочки, начала вытаскивать из глубин подсознания каждого человека на «Селене» его самые потаённые ужасы, воплощая их в жутких, осязаемых галлюцинациях.

Лия Морган увидела перед собой Итана, своего погибшего мужа. Его лицо было обожжено и искажено, он протягивал к ней руки из пламени марсианской бури, его голос шептал обвинения: «Ты оставила меня… ты виновата…». А затем образ сменился – она стояла посреди пустыни, и песок под её ногами превращался в спирали, затягивающие её в бездну, а голос Кейрана, холодный и чужой, говорил: «Ты одна из нас… ты больше не человек…».

Марк Рейес снова оказался на борту МКС-7. Вокруг него кричали его товарищи, задыхаясь в разгерметизированном модуле, их глаза, полные ужаса, были устремлены на него, а он стоял у шлюза, его рука тянулась к рычагу герметизации, и он снова и снова переживал тот момент, когда обрёк их на смерть. А потом он увидел Таню, её лицо было покрыто инеем, её глаза пусты, а её кибернетический имплант зловеще светился красным, обвивая её шею, как удавка.