Ждите Алый Закат

– Да я гитару с собой не взял, – покачал я головой, отводя взгляд к морю, – напрасно, конечно.

И после нашего разговора я даже немного успокоился. Так мне показалось, во всяком случае. Ведь Рома был прав. Пожалуй, было очевидно, что я переживал сейчас далеко не лучший период в своей жизни. Сильный стресс после аварии, в которой выжил один лишь я, затем это проклятое землетрясение и сумасшедшая старуха с ее «предсказаниями». Все вокруг меня будто нарочно сложилось так, чтобы вывести меня из душевного равновесия, а я, как полный идиот, решил отказаться от своего лечения и прекратил пить лекарства. Возможно, все дело было в этом? Возможно, это мой травмированный разум так обманывал меня? На самом деле, я, правда, надеялся на это, ведь в таком случае простые лекарства смогли бы стать решением большей части моих проблем, ну, точнее, ключом к их решению.

И вот, последний луч солнца блеснул над морем, после чего на небе вспыхнули звезды, а город стал медленно погружаться в вечерний сумрак.

– Ладно, давай собираться, – предложил Рома. – У меня спина уже устала, и зад затек.

– Да, пошли, – согласился я. – Что-то сегодня мне пиво не пошло совсем.

– Да, мне тоже, – улыбнулся Ромка, потягиваясь, – ссанина страшная!

Выпили мы на этот раз совсем немного и пьяны не были, хотя мне и казалось, что я вижу окружение чуточку четче, чем обычно, однако мыслил я вполне трезво, как мне казалось. И, тем не менее, за разговором я немного расслабился. Мы вышли на главную улицу и побрели по ней на север. Уличные фонари в центральной части города излучали яркий белый свет, фонари же в остальных районах были желтыми, из-за чего казались мне тускловатыми. Удивительно, но сегодня на улицах людей было больше, чем обычно. В основном, конечно, это была молодежь, порой заметно подвыпившие, они шумели и слушали свою ужасную музыку, но к и людям, в то же время, не приставали.

Проходя мимо церкви Пресвятой Матери, я обратил внимание на то, что свет окнах ее «башенки» горел, а за закрытыми шторами перемещались силуэты нескольких людей. Ох, как в тот момент я понадеялся на то, что лекарства избавят меня от всех тех ужасов и тревоги, что я испытал на себе за последнее время. Ведь даже если все эти таинственные события были лишь плодом моего воображения, то один только кроваво-красный закат, о котором меня предупреждали Дария и некто, звонивший мне посреди ночи, никак не укладывался в моей голове. Ибо его, в отличие от прочих странностей, видел не только лишь я. Сомнение и неуверенность продолжали терзать меня.

– Макс, что ты там остановился? – обернулся Рома, внезапно осознав, что я не иду рядом с ним. – Макс?

Церковь стояла на противоположной стороне улицы и была частично сокрыта за кронами высоких тополей. Ее странная символика, тем не менее, отчетливо проглядывалась на фоне ночного неба, затянутого кажущимися оранжевыми из-за уличного освещения облаками. Пожалуй, я все еще не до конца верил в то, что все эти события были плодом моего травмированного разума. Как бы мне от того не было противно, но нечто на уровне чувств подсказывало мне, что, возможно, часть ответов на свои вопросы я смогу отыскать за этими дверьми.

– Рома, ты ведь тоже видел тот закат? – спросил я, не отводя глаз от церкви. – Накануне землетрясения.

– Да, Макс, я видел, – подтвердил он. – Но что с того?

– Мне кажется, что все началось именно с него, – ответил я.

– Макс, лучше не засоряй себе этим голову, – положив мне руку на плечо, произнес Рома.

– Просто… – задумался на секунду я. – Дария, эта женщина, она предупреждала меня о нем.

– Макс, что я тебе только что говорил? Все это может быть простым совпадением, – продолжал стоять на своем Рома. – Если я скажу, что рано или поздно пойдет снег, то это же не будет считаться пророчеством. Не так ли?

– Да, ты прав. Я и сам надеюсь на то, что все это лишь совпадение, – выдохнул я. – Ладно, пошли уже. Мне сегодня еще как-то уснуть предстоит.

– Да, друг, – кивнул Ромка, уводя меня в сторону. – Тебе нужно отдохнуть и отвлечься.

Оставшуюся часть пути мы провели за отвлеченными разговорами, однако из-за того, что в моей голове, упорно не желая складываться воедино, роились мысли, следить за нитью Ромкиного повествования было тяжело. Придя домой, я поужинал, принял душ и ушел в свою комнату. Пожалуй, мне действительно не помешало бы вернуться к своим таблеткам, хотя я и не думал уже, что они помогут, но лишним это все равно бы не стало. Однако как бы я ни старался убедить себя в том, что я просто схожу с ума, но то и дело нечто внутри меня кричало о том, что дело было не только лишь в моей голове.

Глава 13: Шаг в ирреальность

Полный решимости разобраться, наконец, в происходящем, я проснулся следующим утром, когда еще не было десяти. Не теряя времени, я покинул свою комнату, налил кружку крепкого кофе, позавтракал и понял, что совершенно не знаю, с чего мне следовало начинать. Нет, разумеется, было очевидно, что начать мне следовало с разговора с Дарией, но по какой-то неясной причине мне хотелось отложить эту встречу на последнюю очередь.

В итоге, собравшись с духом, я щелкнул ключом в замке входной двери и спустился во двор. Вопреки обычному своему маршруту, я направился на север, а не на юг, двигаясь мимо своей старой школы, я приблизился к серым пятиэтажкам, зажатым меж дорогой и высокой сопкой. Несколько дней тому назад в компании незнакомца, коего по чудовищной ошибке я принял за своего хорошего приятеля, я уже проходил по этому маршруту. И пускай эти события происходили в полной темноте, я слишком хорошо знал свой родной город, чтобы в точности повторить весь путь до жуткого дома, куда незнакомец пытался меня затащить. Совсем небольшое расстояние от дороги до подножия сопки даже на самом широком участке не составляло и ста метров. Тот самый дом стоял так, что, убегая, я никуда не сворачивал и вышел прямо в проезд меж двух соседних «нормальных» зданий, следовательно, тот дом, который я искал, должен был отлично просматриваться с дороги. Однако, как бы ни вглядывался, своей цели я не находил.

Борясь с липким обволакивающим страхом, я ступил в ближайший двор, плотно заставленный автомобилями. Кутаясь в куртку, ни сколько из-за холода, а день сегодня выдался пасмурным, сколько из-за леденящей тревоги, я прошел вперед, однако спустя буквально пару шагов замер от неописуемого ужаса. Передо мной раскинулся поросший сорняком пустырь. Несколько мучительно долгих секунд я стоял в смятении, пока не догадался обернуться и осмотреть район вокруг себя. Нет, я не ошибся. Я узнал все эти дома, все контуры. Я точно стоял на том же самом месте, что и несколько ночей тому назад. Однако вместо того пятиэтажного дома, видел перед собой пустырь, на месте которого едва ли недавно могла бы находиться хоть какая-нибудь постройка. Более того, поле это хоть и было большим, но явно недостаточным для того, чтобы водрузить на него целое панельное здание. Должно быть, именно поэтому мне и показалось, словно одним своим фасадом дом будто врастает в сопку.

Кисть правой руки непроизвольно легла на левое запястье. Нет, ноющая боль давно прошла, не осталось даже синяка. Однако чувства, что я испытал в ту ночь, никуда не делись. Конечно, делать выводы было еще слишком рано. В этом я себя убеждал, этим же я себя и успокаивал. Наконец, сделав глубокий вдох, я развернулся и направился прочь от этого проклятого пустыря.

Погода, тем временем, с каждой минутой становилась все хуже, будто в унисон с моим нынешним состоянием. Порывы весьма прохладного ветра становились агрессивнее, и уже спустя пять минут я ощутил первую каплю дождя на лице. Асфальт покрывался влажной крапинкой, а небо зловеще темнело прямо на моих глазах. Дойдя до тупика, я вышел на железную дорогу, прошагал немного по деревянным шпалам и вышел к небольшому гаражному кооперативу, прошел в ближайший к нему двор и вышел на центральную улицу. И лишь дойдя до церкви Пресвятой Матери, я, наконец, осознал, что сегодня была суббота.

В небольшом парковочном кармане у церкви стояли два автомобиля, и еще один занял последнее свободное место прямо у меня на глазах. Пожилая супружеская пара перешла дорогу и направилась прямиком к распахнутой настежь двери. Сегодня в полдень проводилась служба.

Внутри меня боролись два противоречащих друг другу чувства. С одной стороны я желал как можно скорее задать мучившие меня вопросы, с другой же стороны, я не был уверен в том, что это к чему-то меня приведет. Я не был религиозным человеком. Возможно, Рома был прав – все, что мне было нужно, это отвлечение и лечение. Но были во всех этих ненормальных событиях детали, которые не укладывались в версию о моем возможном безумии. Даже если и существовал хотя бы крохотный намек на потустороннюю природу событий, участником которых я стал, то нужно было их проверить и либо окончательно избавиться от всяческих заблуждений, либо найти новую стратегию борьбы с этой проблемой.

И я решил действовать. Но с одной оговоркой – пускай Дария и приглашала меня ранее на их странное богослужение, я не явлюсь на него, а войду в церковь по окончанию мессы.

Ближе к полудню прозвенели колокола. Все больше людей стекалось к церкви, за которой я наблюдал, сидя на скамейке во дворе на противоположной стороне улицы. Дождь, тем временем, расходился, из-за чего я был вынужден покинуть свою удобную наблюдательную позицию и спрятаться под козырьком ближайшего подъезда. Сорок минут длилась служба, и еще двадцать минут доверху я простоял в ожидании, когда хотя бы большая часть прихожан разойдется по своим делам. И вот, наконец, продрогший я вышел из своего укрытия, перешел через дорогу и приблизился вплотную к церкви.

Деревянная дверь, ведущая в храм, на первый взгляд показалась мне закрытой. Тем не менее, стоило лишь потянуть ручку на себя, как дверь поддалась. Я вошел в небольшой квадратный предбанник и увидел справа от себя приоткрытую дверь, ведущую в неф. Если вычесть нехристианскую символику, то неброское внутреннее убранство напоминало таковое в протестантских церквях. В два длинных ряда вдоль стен выстроились деревянные скамейки, а в дальней части помещения высился алтарь. На алтарь же было накинуто алое полотнище, с изображенной на нем символикой их странной веры – своеобразным крестом из трех равных лучей, собранных из переплетения единой зацикленной линии. Шесть квадратных окон в западной стене выходили на центральную улицу, глухую же восточную стену украшали, вывешенные симметрично окнам, шесть картин с религиозной тематикой.

Я не сразу заметил немолодую женщину, что, преклонив голову, сидела на одной из скамеек в левом ряду. Погруженная в молитву, она не обратила на меня никакого внимания, когда я прошел мимо нее. Вообще, атмосфера в церкви оказала на меня не слишком приятное впечатление, уж не знаю, было ли дело в погоде или же в том, что я в принципе предпочитал держаться подальше от каких-либо храмов, но уж больно тут было тягостно.

Дверь в дальней части нефа, что, очевидно, вела в «башенку», распахнулась ровно в тот момент, когда я уже почти вплотную приблизился к алтарю. Из помещения вышла заплаканная пожилая женщина, а под руку ее вела Дария. Мое сердце подступило к горлу в тот момент, когда наши взгляды встретились. Тем не менее, Дария не подала виду, что хоть на толику была удивлена или же обрадована моему визиту, и ни одна мышца не дрогнула на ее лице. Напротив, спокойно отведя взгляд от меня, Дария обернулась к заплаканной женщине, взяла ее за обе руки и, неожиданно, с какой-то нехарактерной для ее мрачного образа заботливой почти материнской улыбкой, заглянула в глаза своей прихожанки.

– Милостивая Мать заботится о каждом своем ребенке, – негромко произнесла она, обращаясь к женщине. – Все мы совершаем, порой, ошибки, главное – уметь признать свою вину и вовремя искупить ее. А теперь ступай домой, загладь свою вину и живи с миром.

– Спасибо вам, мать Дария, – роняя слезы и кланяясь, ответила ей прихожанка. – Спасибо за все!

Наконец, женщина, вытирая лицо носовым платком, направилась к выходу. Заботливая улыбка на лице Дарии вмиг сменилась привычной ледяной строгостью.

– Дария, – кивнул я, но тут же поправил себя, – то есть, мать Дария, здравствуйте.

– И все-таки, вы пришли, молодой человек, – протянула она, глядя на меня. – Добрый день.

– Да, я хотел задать вам несколько вопросов, – произнес я, а сердце мое, тем временем, отчаянно застучало о грудь.

– Похоже, у вас появилась возможность убедиться в правдивости моих слов, молодой человек. Присядьте пока, я должна завершить свои дела.

Я кивнул и присел на ближайшую ко мне скамью. Дария подошла к женщине, сидевшей в левом ряду, и тихонько обратилась к ней. Я не слушал, о чем они беседовали, ведь куда больше меня интересовало внутреннее убранство необычной церкви, куда меня занесли ноги. Несовершенное зрение не позволяло мне, как следует, рассмотреть картины, что украшали восточную стену, символику в виде странного креста я уже наблюдал, а вот на чем я не успел сосредоточить своего внимания, так это на большом красном полотнище, висевшем прямо за алтарем. На алой ткани серебряными нитями был вышит узор, изображавший большое дерево, безлистая крона которого переплеталась с его же корневой системой, образуя вокруг дерева большой ровный круг, возможно, символизировавший сферу мироздания. В правом верхнем углу висело солнце, в левом нижнем – серповидная луна.

– Мы можем начать, – прервала мои раздумья Дария.

Услышав ее голос, я обернулся через плечо и понял, что в церкви остались лишь мы вдвоем. Признаюсь, мне стало немного неуютно в тот момент. Разыгравшийся к тому времени в полную силу ливень яростно колотил в окна, а тучи до того плотно затянули небо, что, казалось, близится ночь.

– Да, мать Дария, – кивнул я, поднимаясь со скамьи, – последнее время вокруг меня происходит что-то, чего я никак не могу себе объяснить, потому я и пришел. Я подумал, что, возможно, вы можете что-то знать. Я подумал так после того, как вы упомянули алый закат в нашу прошлую встречу.

– Что же, вы все правильно поняли, молодой человек. Так, значит, вы поменяли свое скептичное мнение, увидев алый закат, о котором я вас предупреждала? – совершенно будничным тоном спросила Дария, хотя, уже через секунду я начал сомневаться в том, что это был именно вопрос, а не утверждение.

– Да, – кивнул я, – в некотором роде, но я пока не уверен полностью.

– Ладно, и что же произошло потом? – поинтересовалась она.

Отведя взгляд в сторону, будто в надежде на то, что подсказка будет начертана на полу, я задумался. Мне было неприятно вспоминать все те кошмары, что мне пришлось пережить за последние несколько недель, с другой стороны, выкинуть из головы я их тоже не мог, из-за чего то и дело прокручивал в своей памяти. Мне было тяжело говорить обо всем этом вслух. Мне казалось, что, общаясь с этой странной женщиной, я лишь все больше схожу с ума и лишь усугубляю свое положение.

– Потом произошло землетрясение, – протянул я, пытаясь восстановить в своей голове всю цепочку событий, последовавших за жутким природным явлением. – И той же ночью кто-то явился ко мне. Это был какой-то странный человек, который знал меня и знал о том, что со мной произошло. Он поинтересовался моим состоянием и говорил вещи, о которых не мог знать, утверждая, что мы знакомы с ним, но, когда я сказал, что не узнаю его, он очень удивился, после чего сообщил, что позже мы еще встретимся, и ушел.

Моя голова ужасно разболелась, пока я старался собрать мысли воедино. Я стоял с закрытыми глазами и медленно массировал виски, пытаясь унять накатившую тупую боль.

– Это ведь вы прислали ко мне того человека? – спросил я, вновь переводя взгляд на старуху. – Вы ведь знаете его?

– Нет. Я не понимаю, о ком вы говорите, молодой человек, – спокойно ответила она. – Я никого ни к кому не посылаю. Люди сами приходят ко мне, когда понимают, что им это нужно, и приходят так же, как вы сейчас явились, по своей личной нужде, чтобы найти защиту и поддержку в стенах нашей церкви.

– Но откуда тогда он знал про аварию? И почему пришел именно ко мне?

– О какой именно аварии вы говорите? – вдруг спросила она.

Мой взгляд вновь упал на большой алый гобелен и на загадочное Мировое Древо, изображенное на нем, что словно лестница, соединяло два параллельных мира.

– В начале мая я попал в аварию, которая произошла не по моей вине, – не сводя глаз с огромного полотнища, произнес я тихим, но совершенно спокойным голосом. – В этой аварии погибло много людей, среди которых были и мои друзья, но выжил один лишь я. Поэтому я вернулся сюда – домой. Я думал, что в городе, где прошло мое детство, я смогу найти покой. Однако я ошибся. Нечто, чего я не понимаю, давит на меня, не дает успокоиться и забыться. И все это выглядит очень ненормально.

Дария все столь же безмолвно стояла у меня за спиной, и на своем затылке я ощущал ее пронзительный взгляд. Казалось, ей было, что сказать, но она, тем не менее, продолжала слушать.

– В день, когда я приехал домой, я не чувствовал ни страха, ни горести, – продолжил я, – но в один момент, я даже сам не понял, в какой именно, что-то изменилось. Уже на вторую ночь после своего приезда я увидел сон, очень реалистичный осознанный сон, настолько реалистичный, что я даже не сразу понял – сплю я, или же все это происходит со мной на самом деле. Каждый запах, каждое прикосновение, все казалось мне таким настоящим, совсем как наяву.

– И что же вы в том сне увидели?

– В нем я увидел черный провал, – ответил я, продолжая осматривать гобелен, – и что-то тянуло меня к нему, я имею в виду – некое желание заглянуть внутрь, узнать, что там, несмотря на чудовищный страх. Я сам шел к его краям, пускай мне и хотелось бежать прочь. Но, прежде чем я успел это сделать, меня разбудил телефонный звонок. Кто-то позвонил на мой номер в четыре утра и произнес одну единственную фразу, которую я позже услышал от вас, от чего и так удивился потом. Он сказал: «Ждите алый закат». А в ночь землетрясения ко мне явился тот странный человек. На самом деле, они приходили дважды. Уже на следующую ночь явился кто-то еще, и попытался силой утянуть меня… куда-то, словно бы в место, которого нет.

Наконец, я обернулся и взглянул на Дарию. На бледном ее лице не дрогнула ни единая мышца, не дернулась бровь, не изменился взгляд. Похоже, она действительно восприняла мою безумную историю всерьез, и я даже не знал, стоило ли мне удивляться этому или же нет.

– Я поняла это, стоило мне лишь раз увидеть вас, – призналась она, пристально глядя на меня, – поняла, что большое горе гложет вас, я прочитала это по вашим глазам, ощутила боль, которую вы скрываете внутри. Именно поэтому я и подошла тогда к вам. Все, что происходит, случается лишь благодаря воле нашей Матери. И я верю, что она обратила к вам свою милость, указав дорогу в нашу церковь. То, что ощутили вы – лишь зов иной стороны, где есть лишь страх и горе.

– Хорошо, допустим, но вы знаете, как мне себя уберечь? Есть ли способ уберечься? Я ведь даже толком не понимаю, что со мной происходит! Я вновь стал принимать лекарства, но я не уверен в том, что они помогут мне, ведь я слишком явно ощутил на себе воздействие всех тех кошмаров, чтобы считать их просто плодами своего разума, они не были похожи на видения, они были слишком осязаемы. Иначе я не пришел бы просить у вас помощи, уж поверьте. И, пускай я и мог воспринять их как-то… по-своему, но ведь алый закат был. И это единственная причина, почему я тут.

Дария не спешила с ответом. Еще несколько секунд мы стояли, глядя друг другу в глаза. Дождь яростно молотил по стальным подоконникам, наполняя церковь гулким шумом и этот звук, казалось, раздавался лишь в моей голове, скрывая в своем потоке звон повисшего молчания.

– От горя, что следует за вами по пятам, нельзя убежать или спрятаться, но это еще не значит, что ситуация, в которой вы оказались, безвыходная. Свет полной Луны, ниспосланный свыше, ворвется в час быка и укажет верный путь.

– Что все это значит? – пожав плечами, поинтересовался я. – Мать Дария, я вас не понимаю.

– Страх – главное его оружие. Обремененный страхом, вы будете обречены на вечные скитания. Но выход есть – оставьте все земные тяготы, а затем явитесь к нашей Матери, вознесите к ней свои молитвы, и тогда она дарует вам путь, которому вы должны будете следовать! Новая жизнь будет дарована через очищение от бремени! Но только не ждите от меня быстрого решения, я не всесильна, но Она, наша великая Мать, всесильна. Лишь она сможет спасти вас.

– Вознести молитвы? – выдохнул я. – На самом деле, я бы предпочел какое-то более действенное решение.

– Оно более чем действенное! Вы запутались, молодой человек, но у вас все еще есть выбор: навеки погрязнуть в своем кошмаре или же искать спасения у нашей Матери, вверив ей свою душу и поборов все страхи, чтобы затем ступить в ее царство уверенной походкой.

Я стоял, уставившись в одну точку. Ни один из двух вариантов не устраивал меня. Делать безумный шаг в жуткую неизвестность я не собирался наверняка, но и перспектива сидеть тут, молясь непонятно чему, во что я даже не верил и не мог поверить, так же вызывала во мне отвращение.

– Ладно, мне нужно подумать над этим, – тихонько произнес я, направляясь к выходу. – Спасибо вам, мать Дария, за то, что согласились выслушать меня, но я не думаю, что это именно то, что мне нужно.

– Не верите мне? Хорошо, но подождите одну минуту, я должна дать вам кое-что, – произнесла она неожиданно мягко, совсем не тем почти повелительным тоном, что общалась со мной до этого. – Постойте здесь одну минуту.

И прежде, чем я успел что-либо ответить ей, Дария пронеслась мимо меня и скрылась за дверью «башенки», откуда до меня тут же донесся шум, с которым открываются старые деревянные ящики, и гремит различная металлическая мелочевка. Спустя минуту Дария вернулась, держа в руке стальную цепочку, на которой покачивался небольшой латунный амулет с неким абстрактным узором, выгравированным на нем.

– Что это? – спросил я, протягивая руку и принимая амулет.

– Это пригодится вам, – ответила Дария, – берите. Всегда держите его при себе.

Я внимательно всмотрелся в подвеску. Круглый латунный амулет, словно бы состоявший из двух половинок, лежал на моей ладони. Рисунок на нем был неким абстрактным кельтским орнаментом, значение которого оставалось для меня тайной. Вероятно, это был какой-то магический или эзотерический символ. Неразрывная длинная линия сплеталась в диковинный рисунок и зацикливалась, образуя полный круг, внутри которого угадывались два лепестка клевера. Несколько секунд я разглядывал амулет, пока не ощутил, как к моему горлу медленно поднимается большой давящий ком. Почему-то, взглянув на него, я ощутил… тревогу и, кажется, совершенно безумную тоску, еще такую далекую, но уже явно различимую.

– Нет, мне это не нужно, – сквозь боль в горле ответил я, пытаясь вернуть ей амулет.

– Берите, – повторила Дария, игнорируя мой жест.

– Допустим, я возьму. Но зачем он мне? – вопрошал я, хмуря брови. – Что он означает?

– В своем сне я увидела вас, и в этом сне вы стояли во тьме и держали этот амулет в своей руке, тогда я поняла, что это было очередное послание свыше. Орнамент на нем означает вечность и цикличность, – негромко произнесла Дария, – это очень могущественный символ. Знак постоянного перерождения. Как день и ночь сменяют друг друга, как природа пробуждается после зимнего сна, чтобы затем вновь уснуть, по тому же принципу строится все вокруг нас. Когда-то люди наносили этот символ на тотемы, веря в то, что после смерти они войдут в цикл природы, став духами, то есть, частью всего сущего, иными словами, таким образом они пытались сохранить память о себе. Я думаю, что рано или поздно этот символ приведет вас к разгадке.

– Хорошо, допустим, – кивнул я, вновь протягивая ей руку. – Но, в любом случае, я не думаю, что он мне нужен, извините.

– Берите, – настояла Дария. – Кушать он не просит, так что пускай он будет у вас, и тогда, рано или поздно, он укажет вам верный путь. Доверьтесь мне. Мои советы еще никому не вышли боком.

Продолжая держать перед собой покачивавшуюся на тонкой цепочке подвеску, я вновь заглянул в глаза Дарии. Ее взгляд выражал уверенную настойчивость.

– Я не верю в то, что все это происходит на самом деле, – еле выдавил из себя я, сдаваясь и складывая амулет во внутренний карман куртки.

– Однако вы здесь и все это происходит с вами, – сказала она. – Это все, что я могу сейчас вам сказать, далее решать будете сами. Но, что бы вы ни выбрали, помните, что двери нашей церкви всегда открыты.

Наконец, я мог идти. Тихонько поблагодарив Дарию за содействие, я направился к выходу. Кисть моей руки легла на лакированную древесину круглой дверной ручки, но, в самый последний момент вместо того, чтобы провернуть ее и уйти прочь, я остановился. Внезапно весь тот леденящий ужас, что я испытывал днем, будто рукой сняло.