Ждите Алый Закат

– Мой коллега по работе как увидел небо, так сразу в пот бросился, бубнить себе под нос что-то начал. Отпросился у начальника, да умчал куда-то, – говорил один.

– Это не тот ли, который сектант? – вопрошал его собеседник.

– Он самый, – ответил первый, а потом произнес еще что-то, чего я разобрать не смог, так как стояли они ни то на межэтажной площадке, ни то вообще этажом ниже, так что, дабы разобрать их речь, мне приходилось изо всех сил напрягать свой слух.

– Да, ну и кадр, конечно! – воскликнул собеседник, после чего они перекинулись еще парой фраз и разошлись по своим квартирам.

И так, пожелав родителям спокойной ночи, я ушел в свою комнату, где ценой неимоверных усилий попытался отвлечься от всех мрачных мыслей, терзавших меня. Разумеется, мне было страшно и тревожно, но я все равно пытался как-то успокоить себя, попытаться убедить свой разум в том, что все это лишь серия простых совпадений, не более. Перед сном мне позвонила Мила, мы с ней немного поболтали на отвлеченные темы, благодаря чему я немного отвлекся от своих переживаний, после чего так же пожелали друг другу спокойной ночи, и я, к своему удивлению, уснул.

Глава 9: Загадочный человек

Спокойной, однако, ночь не оказалась ни для меня, ни для всего остального города. Начну с того, что, хоть я и смог взять себя в руки, однако же, от кошмарных снов это меня не избавило. В тот момент, когда я ощутил своим телом неприятный холодок, а носом тяжелый сырой запах, я, должно быть, находился на самой границе меж сном и явью. Пробудил меня от дремы именно запах, которого просто не могло быть в моей комнате, такой запах можно было ощутить в каком-нибудь подвале или ином сыром помещении с ограниченным притоком свежего воздуха.

Распахнув веки, я обнаружил себя стоящим на высоких узких ступенях подземного тоннеля. В стенах его зияли маленькие смотровые оконца, ведущие в смежные полузатопленные помещения, откуда, очевидно, и доносился этот противный запах.

Опять! Опять я вернулся в этот проклятый осязаемый сон! Запахи, прикосновения, температура, вновь все ощущалось как наяву. Более того, я обнаружил себя ровно в том же самом месте, где закончился мой предыдущий аналогичный сон. Я стоял на ступенях, ведущих в тоннель, и смотрел на разверзнутую в самом центре прохода яму. Вновь я испытал тот холодный липкий ужас, страх перед чем-то потусторонним, необъяснимым, неким иррациональным злом, явившимся из самой тьмы, что обволакивал меня, словно туман и следил за мной с той стороны реальности. Это невозможно было ни объяснить, ни увидеть, это можно было только почувствовать.

Вопреки всякой логике, я медленно побрел к черной яме, желая в нее заглянуть. Ночь была безветренной, если бы ни звуки моих шагов, я бы и вовсе подумал, что оглох. Итого, хрустя мелкими камешками под ногами, я уверенно приближался к своей цели. И вот, наконец, когда мне оставалось сделать последний шаг, я остановился и слегка склонился над краем ямы.

Несмотря на позднюю ночь и на то, что в заброшенном тоннеле, очевидно, не было никакого освещения, я все равно мог неплохо ориентироваться в этой темноте. В яму не проникало ни единого лучика света даже солнечным днем, что уж говорить о середине ночи. Тем не менее, заглянув в нее, я каким-то образом сумел разглядеть в яме дерево. Да, дерево! Оно будто росло под землей, а его ветви, словно дорожка или лесенка, тянулись к краям ямы. Присмотревшись лучше, я понял, что голые ветви его напоминали, скорее, лианы: лысые и покрытые темной скользкой корой. Я все больше склонялся к дыре, пока в один момент мне не показалось, будто из нее до меня доносится человеческая речь. Голоса эти, много раз отраженные от стен, были столь тихими и неразборчивыми, что в один момент мне начало казаться, будто звучат они только в моей голове. Но нет, я действительно слышал их! Простые будничные голоса, мужские и женские, взрослые и детские: разговоры, смех, плач младенца, однако речь их, многократно отраженная от стен глубокой пропасти, была неразборчивой и слитой в единый малопонятный шум.

И вот во тьме бездонной ямы показалось еле различимое светлое пятно, в котором я спустя мгновение уловил контуры человеческого лица. Оно приближалось ко мне, медленно приобретая черты и детали, словно бы формируясь из самой черноты. И тут меня обуял такой ужас, какого я не испытывал, пожалуй, никогда в своей жизни. Однако не успел я броситься бежать из этого кошмарного места прочь, как в мои барабанные перепонки вонзился оглушительный грохот, который доносился, казалось, отовсюду разом.

Я проснулся от странного ощущения, будто кто-то яростными рывками толкает мою кровать вперед-назад. Шкаф, комод, телевизор и прикроватная тумба, вся мебель в моей комнате подскакивала, елозила по линолеуму, окна звенели, а люстра раскачивалась под потолком словно маятник.

Я соскочил с кровати, но не смог удержаться на расслабленных ногах и упал на ковер, ощутимо ударившись локтями и коленями. И вдруг все прекратилось. Прекратилось, будто и не происходило вовсе.

Это было землетрясение, короткое, но особо ярко ощутимое на нашем пятом этаже да на пригорке, на котором стоял дом. Родители забежали в мою спальню прежде, чем я успел сам открыть дверь.

– Быстро на выход! – скомандовал отец.

Непослушными руками я схватил с тумбы телефон и документы, натянул на себя штаны и выскочил в подъезд, продолжая одеваться прямо на ходу. Жильцы первых этажей уже стояли во дворе, осматривая фасад нашей пятиэтажки, а в течение последующих пяти минут наружу вышли и остальные наши соседи. Внезапная стихия разбудила весь город, на улице стоял такой гвалт, какого обычно не случалось и днем.

К большому счастью, никто в ту ночь не пострадал, южнопортовчане отделались лишь испугом в разной степени. Кажется, ни одно окно в городе не треснуло в ту ночь, на фасадах даже не появилось новых трещин. Люди во дворах занимали свободные скамейки и качели, кто-то устраивал себе место возле своих гаражей, а я же опустился на край большого колеса-клумбы и сел, обняв руками колени, то и дело чуть подрагивая ни то от холода, ни то от нервного напряжения. Люди вокруг галдели и переговаривались, кто-то радовался тому, что все обошлось, кто-то делился своими впечатлениями, мама беседовала со старушкой-соседкой со второго этажа, отец отошел в сторону и общался со своими знакомыми. Я же, не найдя себе в этой толпе подходящей компании, достал из кармана трико телефон и набрал Милу.

– Привет, Мил, как вы там? – поинтересовался я.

– О, Максим, мы в порядке, – ответила Мила. – Вы как?

– Да перепугались, высоко живем, сильно качает у нас. Как там бабушка? Как вывели ее?

– Вывели? – посмеялась Мила. – Что ты! Сидим дома, а бабушка хоть бы бровью повела, спокойная такая, говорит, чтобы дома оставались, и спать шли.

Говорили мы недолго, так как Мила была занята своими домашними обязанностями, а я ее только отвлекал. Наконец, я положил трубку и вновь окинул взглядом двор. Люди стали потихоньку отходить от пережитого шока, кто-то даже осмелился вернуться домой, некоторые, напротив, проявили желание провести ночь снаружи, но, в основном, жители нашего и соседних домов просто продолжали болтать со своими соседями, с которыми бы в ином случае едва ли поздоровались при случайной встрече. Я отправил сообщение Ромке, он был в порядке и, по его словам, проснулся даже не от толчков, а от шума за окном, который подняли его соседи. Тихонько усмехнувшись, я поднял голову, дабы запечатлеть в своей памяти необычный момент, как вдруг, переведя взгляд на небольшую группу своих соседей, я впервые увидел его.

Несмотря на то, что внешность этого человека была совершенно непримечательной, на фоне прочих людей он смотрелся словно маяк посреди песчаной пустыни. Его кожа была бледна, а редеющие волосы седы, он был облачен в строгий черный костюм с белой рубашкой и черным же галстуком. На вид ему было лет пятьдесят, может, чуть больше. Сеть мелких морщин покрывала его сухое лицо, а вокруг глаз виднелись большие темные круги. Он не выглядел так, как если бы в спешке покидал свой дом посреди поздней ночи. Этот странный тип непринужденно болтал с нашими соседями, улыбался, тихонько хихикал и, то и дело, как-то украдкой поглядывал на меня.

Наконец, наши взгляды встретились. Мужчина вежливо попрощался со своими собеседниками, после чего, не сводя с меня пристального взгляда, ступил на траву и неспешно побрел в моем направлении. Одними глазами я окинул двор и понял, что ни на меня, ни на этого подозрительного человека никто внимания не обращал. А человек этот, тем временем, подходил все ближе и ближе.

– Добрый вечер, или, точнее, добрая ночь, если можно так выразиться, – произнес он, остановившись подле меня. – Как ваше самочувствие?

– Я в порядке, благодарю вас, – кивнул я, улыбнувшись в ответ, однако чувствуя при этом лишь крайнюю степень смятения. – Прошу прощения, мы знакомы?

– А разве вы меня не узнаете? – удивился мужчина.

– Нет, не узнаю, – пожал я плечами.

– Какая досада, но ведь мы с вами уже знакомы! – поднял брови мой собеседник.

– Знакомы? – нахмурился я, безуспешно пытаясь вспомнить этого человека. – Извините, вы, наверное, с кем-то меня путаете.

– Нет, я не путаю, – возразил человек. – Мы познакомились несколько месяцев назад. Прошедшей весной.

Странно, но хоть я и был уверен в том, что вижу этого человека впервые в жизни, однако, действительно, мне он показался каким-то до боли знакомым, словно мы и в правду уже виделись с ним, но я не обратил на него должного внимания. Однако прежде, чем я успел открыть рот и что-либо ответить, он продолжил говорить.

– Как ваше самочувствие после аварии? – вдруг поинтересовался он.

Я обомлел от ужаса. Откуда ему было знать про аварию? Всего несколько человек в городе знали о той ужасной трагедии!

– Что? – вдруг сильно заикаясь, выдавил я. – Откуда вы про это знаете?

Его сухие темные губы растянулись в ехидной улыбке, однако с ответом он не торопился.

– Кто вам рассказал? – не унимался я.

– О, я прошу прощения, если потревожил вас! – произнес он, не сводя с меня глаз. – Я просто пришел поинтересоваться вашим самочувствием.

– Кто вы такой? – наконец, спросил я.

– А вы так и не поняли? – он вновь удивленно поднял брови. – Ладно, пожалуй, я пришел слишком рано. В таком случае, думаю, я пока не в праве более беспокоить вас. Возвращайтесь домой, и ложитесь спать. Думаю, мы с вами вскоре еще увидимся!

На этих словах загадочный человек слегка поклонился, развернулся и, минуя остальных, в том числе и ту компанию наших соседей, с которой еще недавно так по-приятельски общался, вышел со двора, растворившись в ночной темноте. Нахлынувшая во время сюрреалистичного разговора тревога и щемящее ощущение чего-то знакомого, но словно давно позабытого рвали меня изнутри. Я был почти уверен в том, что знаю этого человека, но в то же время и совершенно его не помню. С другой стороны, откуда ему было бы знать про ту ужасную аварию? И так еще долго я сидел, глядя в черноту неосвещенного участка дороги, где скрылся он, не находя в себе сил пошевелиться, пока, наконец, из внезапного ступора меня не вывел отец.

– Эй, Макс! – потряс он мое плечо. – Пошли уже домой, похоже, что все кончилось. Ты в порядке?

– Да, – протянул я, оборачиваясь к нему. – Просто засыпаю на ходу.

– Пошли домой, большинство людей уже расходится.

– Да, пошли, – кивнул я, поднимаясь на ноги.

В ветвях дерева я заметил паутину, по которой карабкался паук, мои виски, руки и ступни чесались от укусов комаров, парочка беспризорных собак забежала за гаражи.

«Все возвращается» – подумал я.

Прежде, чем войти в подъезд, я кинул свой взгляд туда, где минуту назад пропал из виду тот странный человек. Разумеется, его там уже давно как не было. Хаотичный сонм вопросов роился в моей голове, и звучал он столь громко, что в нем терялся даже страх. Голова моя кружилась и болела, а от усталости я валился с ног. Стоило мне лишь войти в свою спальню и упасть на кровать, как меня в ту же секунду сморил сон, глубокий и тревожный, который уже на следующее утро, стоило только открыть глаза, рассеялся в моей памяти, словно предрассветный туман.

Глава 10: После

Меня упорно не покидало ощущение, будто что-то изменилось в ту самую ночь, когда город сотрясли подземные толчки, однако я еще не мог с уверенностью сказать – что именно изменилось. Я ощущал это. Не знаю, как – просто чувствовал. Небо было сверху, а земля снизу, море на западе, а сопки на востоке, люди вели себя так же, как и за неделю до этого, животные и насекомые вернулись и продолжили заниматься своими нехитрыми делами, солнце сменило луну, но что-то все равно было не так. Не исключаю того, что я лишь накручивал себя после пережитого мною стресса, от чего мои нервы играли со мной злую шутку. Однако вчера подобное предчувствие меня не подвело. Вкупе события этих двух недель напоминали, скорее, чей-то сюрреалистичный бред, ну или же я просто не видел очевидной связи между ними.

Ночная встряска, ожидаемо, повлияла на меня не самым лучшим образом. На самом деле, мне было тяжело даже просто усидеть на одном месте – то и дело казалось, что земля вот-вот начнет ходить ходуном, а дом раскачиваться из стороны в сторону. Несколько раз за утро мне чудилось, будто пол подо мной начинал дрожать и раскачиваться, после чего я замирал и долго всматривался в емкости с водой, бросал взгляд на люстры. Но, как оказывалось, трясло вовсе не землю, а меня самого. В то же время, будто принося свои извинения за ужасный предыдущий день, природа даровала нашему городу теплую солнечную погоду с прохладным морским ветерком, который вмиг развеял противную духоту, стоявшую накануне. Пышные кучевые облака опоясывали Южнопортовый, окружая его исполинским кольцом, нависшим над самым морским горизонтом. И, разумеется, как только у меня появилась такая возможность, я сразу же выскочил на улицу, дабы подышать отрезвляюще-свежим воздухом, при этом, не находясь в помещении, которое в теории могло сложиться прямо мне на голову.

По большей части жизнь в маленьких городах характерна тем, что протекает она очень медленно, монотонно, именно поэтому любое громкое событие, хоть как-то отличное от привычной обыденности, немедленно становится темой всеобщих обсуждений. Сегодня такой темой стало минувшее землетрясение. На улицах и в магазинах люди делились друг с другом своими впечатлениями, в красках описывая то, как в их квартирах шаталась мебель, и то, как они выбегали среди ночи во двор и сидели на скамейках до самого рассвета.

Утренняя прогулка на свежем воздухе, прохладный морской ветер и жаркое июльское солнце подействовали на меня благотворно, я бы даже сказал – отрезвляюще. Уже на подходе к центральной части города я ощутил себя на порядок лучше, нежели часом ранее, поэтому решил зайти в наш небольшой торговый центр, по старой, еще советской традиции, именуемый универмагом, и заказать себе чашечку крепкого черного кофе и шоколадный пирог в недавно открывшемся маленьком кафетерии под названием «Чайная ложечка».

Итак, получив свой заказ, я выбрал себе столик в самом центре зала, хотел выбрать столик поближе к окну, из которого открывался неплохой вид на центральную улицу, но тот оказался не убран. В целом, жизнь в городе текла своим чередом. Ночная встряска хоть и перепугала всех южнопортовчан, однако ни каких-либо разрушений, ни, тем более, жертв не спровоцировала, а к полудню этого дня пропал и страх. Чуть спокойней на душе стало и мне, однако мысли о событиях, землетрясению предшествовавших, упорно не покидали моей головы и тревожили меня, пожалуй, даже больше, нежели сама ночная стихия.

Пока я сидел и пил кофе, попутно воспроизводя в своей голове события минувших двух недель, в кафе вошла женщина лет сорока, подошла к кассе и обратилась к девушке, что стояла за стойкой. По манере их общения я понял, что они были хорошо знакомы. На самом деле, я не привык слушать чужие разговоры, однако в этот раз получилось так, что в заведении я был единственным посетителем, отчего не подслушать их разговор я не мог ни при каких обстоятельствах. Ожидаемо, тема их беседы зашла о событиях прошлой ночи. Вошедшая женщина в красках рассказывала о том, как в ее квартире с полок на пол попадала посуда, однако хранимый для особых случаев советский фарфоровый сервиз в полном составе остался цел и невредим. Я решил чуть ускориться, с одной стороны мне было неловко слушать чужие разговоры, с другой стороны, любое напоминание о шатающихся шкафах и стенах в доме вызывало у меня мандраж.

– И, знаешь, что? – добавила женщина, чуть понизив голос, что, однако не помешало мне четко расслышать каждое ее последующее слово. – У нас ночью сосед разбился.

– Как разбился? – подняла брови ее собеседница.

– А вот так, – пожала плечами вошедшая женщина. – На перевале его машину разбитую нашли. Съехал с дороги и провалился в овраг. Насмерть. И, еще, – добавила она. – У мужа знакомый в ментовке работает, так вот, что он говорит…

– Максим? Максим, это ты? – отвлек меня приятный женский голос, показавшийся мне до боли знакомым, но в то же время и практически позабытым.

Обернувшись на звук, я увидел перед собой молодую рыжеволосую девушку. С головой погруженный в свои мысли, я даже не сразу узнал ее. Несколько напряженных секунд я глядел на нее, пока, наконец, не понял, кого перед собою вижу. Ее звали Карина. Еще в пору своего обучения в одиннадцатом классе я познакомился с ней через наших общих знакомых, и так вышло, что у нас закрутился небольшой роман, который, впрочем, продлился не слишком долго. Уже примерно пять лет прошло с тех пор, как мы общались в последний раз и, честно говоря, я был весьма удивлен тому, что она не только узнала меня, но и решила заговорить.

– А, да, – замялся я от неожиданности, – привет, Карин!

Женщина у стойки же к тому моменту уже успела закончить свой рассказ и перевести разговор в менее загадочное и жуткое русло, и о чем же таком говорил знакомый ее мужа, я так и не узнал. Впрочем, такая неожиданная встреча с Кариной вмиг перенаправила ход моих мыслей в иную сторону, и я даже на какое-то время перестал испытывать эту опостылевшую тревогу.

– Тут свободно? – поинтересовалась она, указывая на пустой стул за моим столиком.

– Да, конечно! Садись, – кивнул я, приглашая ее.

Карина с присущей ей изящностью села напротив, а я, наконец, смог разглядеть ее как следует. Она была все столь же красива, как я ее и запомнил: густые огненно-рыжие волосы, светлая, будто озаренная лунным светом, кожа, большие голубые глаза, тонкие черты лица. Пожалуй, эта девушка была слишком хороша для этого города, она и сама это понимала, думаю, во многом из-за этого я и не ожидал ее здесь встретить.

– Я не думал, что ты в городе, – пожал плечами я. – Что ты тут делаешь?

– Да, я тут по одному делу, – ответила она, чуть приподняв один уголок губ. – У меня в этом году учеба закончилась, но пришлось, вот, приехать ненадолго. А ты?

– То же самое, – улыбнулся я, пытаясь избавить себя от необходимости рассказывать про аварию. – Прости, я просто не ожидал тебя тут встретить.

На пару секунд в нашем разговоре наступила неловкая пауза. Между нами не было ничего серьезного, и мы оба это знали, да и распрощались мы на удивление мирно, по-дружески, однако после этого больше ни разу не общались.

– Давно ты здесь? – поинтересовался я, желая поддержать разговор, хотя, на самом деле, поймал себя на мысли о том, что мне действительно интересно узнать о том, как сложилась ее жизнь после того, как мы закончили школу. К слову – учились мы в параллельных классах.

– Вчера днем приехала, – улыбнулась она, обнажив ряд идеально-ровных белых зубов. – Прибыла к самому землетрясению, как видишь.

– Да, точно, – улыбнулся я в ответ, одновременно с тем ощутив, как по груди побежал кипяток, заставивший сердце на одно мгновение замереть. – Ты торопишься? Давай я угощу тебя.

– Нет, я не тороплюсь, – слегка покачала головой Карина, после чего я вновь подошел к стойке и заказал нам по чашечке латте и шоколадному пирожному.

– Спасибо тебе, – поблагодарила она. – Ну, так, расскажешь, как твои дела?

И я вкратце поведал ей события предшествовавших пяти лет, рассказал о том, как учился в университете, но благоразумно избежал рассказа об аварии, что в итоге и привела меня обратно в Южнопортовый. Минут через двадцать мы покинули помещение и вышли на улицу под палящее солнце, уже вошедшее к тому моменту в свой зенит. Махнув рукой на свои дела, по которым она явилась, Карина предложила пройтись по городу, ведь, по ее словам, ничего важного или экстренного она в универмаге не делала. Разговор наш сам собой стал клеиться. Дела у Карины, по ее словам, шли неплохо, а в город она вернулась по чьей-то просьбе, пускай я и не понял чьей именно – в подробности она вдаваться не стала, а я же не стал расспрашивать.

За разговором мы прошли до площади Ленина, сделали большую петлю, после чего, перейдя через дорогу, направились обратно. Карина жила на центральной улице чуть ближе к центру, нежели я, поэтому я мог легко проводить ее до дома, не делая крюка. Еще не пройдя условной границы центрального и спального районов, мы вышли к небольшому открытому рынку, раскинувшемуся на привокзальной площади. Людей там было на удивление много для разгара рабочего дня, мужчины и женщины галдели, суетились и сновали от одной лавки к другой. Нельзя было сказать, что я отличался какой-то особой внимательностью, однако высокую женскую фигуру, облаченную с ног до головы в черные одеяния, среди прочих горожан я приметил сразу. Дария как ни в чем не бывало стояла возле лавки с овощами, выбирая подходящий вилок белокочанной капусты.

Я приковал к ней свой взгляд, сердце мое в тот же миг бешено заколотилось, гулко отдаваясь в ушах. Она что-то знала, я был в этом уверен. Меня распирало от желания задать ей с десяток мучивших меня вопросов, но в то же время я боялся ее, на чем стыдливо себя поймал. Но сейчас я не мог подойти к ней и заговорить, ведь я был с Кариной. Значит, в другой раз.

Я предложил Карине сойти на менее людную улицу, а в знак признательности, купил нам по мороженому. На самом деле, больше всего я боялся случайно встретить на улице Милу. Надо ли говорить, что к Карине Мила относилась весьма и весьма прохладно, называя ее «эта рыжая»? О да, пожалуй, в старшей школе я был настолько глуп, что не придал должного значения тем эмоциям, что не особо скрывала Мила, когда речь заходила о Карине. Да, Милу я любил, но как-то так всегда получалось, что в первую очередь мы были друзьями и общались в одной компании. Конечно, ничего толком с Кариной у меня не было, но все же…

– Ты в порядке? – вырвала меня из хаотичного омута мыслей Карина. – Ты какой-то напряженный весь. Все хорошо?

– Да, я в порядке, – ответил я. – Просто…

Я не знал, стоило ли мне рассказывать о том, что меня беспокоит. Конечно, ни о странных снах, ни о Дарии или ее зловещей церкви я не собирался даже заикаться, но, возможно, мне стоило поведать хотя бы об аварии. Я на секунду задумался.

– Прости, я слушал, – наконец, ответил я. – Просто жара такая на улице, меня аж мутит.

– Да, – улыбнулась Карина, и, кажется, она мне поверила. – На самом деле.

Итак, наконец, мы дошли до ее дома, поднялись на крыльцо, укрывшись от солнца в тени бетонного козырька. Внезапно, мы оба замолкли, посмотрели друг на друга и чуть потупили взгляд.

– Ну, вот и пришли, – улыбнулся я.

– Да, совсем как в старые времена, – улыбнулась в ответ Карина.

На самом деле, Карина была девушкой невероятно красивой и притягательной. Пожалуй, никаких чувств у меня к ней не осталось, но все равно, глядя на нее, я ощущал, как сердце в груди начинало биться чуточку сильнее, а дышать же в такие моменты становилось сложнее. Наверное, дело было в какой-то ее личной магии.

Мы посмотрели друг другу в глаза. Нам обоим не хотелось прямо сейчас расставаться, однако нечто сдерживало нас обоих. На самом деле, я бы нагло солгал, сказав, что кровь не отлила от моего мозга, устремившись в нижнюю часть тела. Но как-то неловко мне было перед Милой. Вот уж точно забытое чувство, поднявшееся с самых глубин моей памяти. Целых пять лет я уже не испытывал его. Внезапно захотелось влепить самому себе хорошую пощечину.

– Ну, давай прощаться? – первой нарушила молчание Карина.

– Да, – кивнул я, – давай.

И мы обнялись. И вот, прижав к себе ее изящное тело, я ощутил, как в глазах на мгновение потемнело. На самом деле, мне показалось, что Карина испытывала сейчас ровно те же самые противоречивые чувства. Это читалось в ее глазах.

– Рада была узнать, что у тебя все хорошо, – улыбнулась она, выпуская меня из объятий. – Я уже боялась, что ты меня забыл.

– Ну, как бы я тебя забыл? – неловко усмехнулся я.