Табу. Чужая жена

– Но пытались…

– Пытались. – соглашается он.

Отвожу глаза и закрываю их.

Всю правду я узнал уже после свадьбы. Такое торжество закатили, чтобы каждая шавка в округе знала, чья Крис жена. А нам с ней тошно было. Смеялись до боли в рёбрах. Целовались, показывая, какая у нас сильная «любовь». А в первую брачную ночь она рыдала у меня на груди, звала Андрея, говорила, что не представляет жизни без него. Тогда же и рассказала, что он стал её первым и навсегда останется единственным. И об изнасиловании, после которого она осталась девственницей. И про то, как это узнала. И почему молчала целый год. Я успокаивал её, обнимал, гладил, сам сгорая к хуям. А когда она уснула, разнёс кухню вдребезги. Крушил и ломал, пока ничего не осталось. Сжимал в руке телефон, разблокировал, набирал номер Дикого, но сбрасывал ещё до гудка. Так хотел рассказать всё, что зубы крошились. Порывался собрать вещи Крис, затолкать её в машину и отправить в жопу мира, спрятать там, а потом туда же и Андрюху отослать. Готов был душу дьяволу продать, лишь бы мои близкие, почти родные люди были вместе. Чтобы обрели своё счастье, которого заслуживали. Чтобы растили своего сына, о котором мы узнали через одиннадцать дней после свадьбы.

Вот это был пиздец. Не сказать, что до этого было нормально. Нет, не было. Крестик плакала ночами. Я или поддерживал её, или бухал. Семейная жизнь сказкой не была. Но когда Крис протянула мне тест с двумя яркими полосками, у неё был такой отрешённый вид, что мне стало страшно. Я сразу понял, что она либо пойдёт на аборт, либо с собой что-то сделает. Но ошибся. Дышать смог только после того, как угрожал, что если убьёт ребёнка моего друга, я расскажу ему об этом. Был уверен, что только это и подействует. А она улыбнулась. Впервые за месяц с лишним. И сказала, что этот ребёнок будет смыслом её жизни.

И он им стал. Ради Мирона жить начала, питаться нормально, витамины принимать, на улицу выходить. Часами могла сидеть, гладить живот и разговаривать с ним. Когда на скрининге сказали, что мальчик, я радовался за Андрея. Точнее, вместо него, ведь мы не могли рассказать ему о том, что он станет отцом, что у него будет сын. Андрюха тогда бы сорвался, бросил всё, приехал и отстаивал своё право на семью. Я-то был только за, даже собирался позвонить. А через два дня у неё едва не случился выкидыш после кружки чая в кафешке. Спасло только, что Кристина, едва почувствовав что-то странное, вызвала скорую. Ребёнка спасли. Но пока она была в операционной, а я маялся вместе с родителями в коридоре, появился Савельский младший с букетом и словами: пусть поправляется, ей силы пригодятся, ибо это ещё не конец. Мы тогда все поняли, чьих рук дело, но доказать ничего не смогли. Я его ударил, сломал нос. Отец еле оттащил. Я готов был убить. Следом начались проверки в части. Царёва подставляли. Мы это знали и видели, но изменить ничего не могли. Он был готов к этому. Принёс себя в жертву, надеясь, что она хоть ненадолго утолит кровожадность Савельских. Дело шили долго, суды затягивали. Тут мой папа постарался, чтобы Виктор успел подержать на руках внука. Приговор стал для всех шоком. Пожизненно в колонии строго режима на Севере. Когда его уводили, дали попрощаться с дочерью и внуком. Тоже с лёгкой руки моего папы. Царёв обнял их и улыбнулся. Крис плакала, а потом смотрела на сына и вытирала слёзы. Когда тесть обнимал меня, сказал очень важные слова, которые теперь ношу с собой по жизни, как клятву.

– «Ты знаешь, как сделать мою дочку счастливой. Когда опасность минует, верни ей любовь. И неважно, через год или через десять. А пока у моего внука не будет отца по крови, пусть будет по чести». – повернулся к нему и одними губами прошептал: – «Дикий Мирон Андреевич. Сделай так, чтобы он знал, кто он».

И вот теперь он зовёт меня папой. По чести. Как и обещал. Стал отцом, примером, как за своего бьюсь. В конце концов, это сын брата. А теперь мне надо найти в себе силы и смелость, чтобы разрушить одну семью и создать другую. По справедливости. Боюсь только, что Андрюха не простит и не примет их. Ведь мы пять лет скрывали от него сына.

***

А потом всё идёт не по плану. Костяшки домино, что так упорно выстраивал в течении дня, начинают сыпаться одна за другой. По наклонной и без шансов удержать конструкцию.

На производстве, где изготавливают компоненты для защиты секретных объектов, случается авария. Мы с отцом прилетаем в первых рядах и долго разруливаем. Ключевому оборудованию пизда. Простой недели в три, что при наших объёмах критично. Я еду и привожу независимого эксперта, который сразу ошарашивает – авария не случайна, подстава. У меня подкипает. Когда же эта сука уймётся и перестанет пакостить по мелочам? Если быть честным, то эти мелочи весьма ощутимы. Мы теряем сразу миллионов десять, а может и двадцать, зависит от времени простоя.

Только добираюсь домой уставший и злой как чёрт, как приходит сообщение от Дикого. Гостиница совсем рядом, если сократить. Уже выхожу из дома, как щёлкает мысль: а вдруг не он? Но отшучивается прям по-диковскому. Выдыхаю и настраиваюсь на разговор. Кручу-верчу в голове варианты развития диалога, но проблема в том, что я понятия не имею, как изменили его эти годы. Нас с Крис очень сильно.

Сразу за воротами, отгораживающими парковку дома, пробиваю колесо. Матерясь, выхожу из машины. В правой передней шине гвоздь сантиметров десяти.

– Пиздец.

Смотрю на часы. Времени перекидывать запаску нет. Скрипя по асфальту диском, загоняю Майбах обратно на парковку. Открываю приложение для такси, как рядом паркуется Лексус Крис.

Ебануться можно.

Она выходит из машины и удивлённо моргает, замечая моё нестабильное состояние.

– Паш, что случилось? – спрашивает, открывая заднюю дверь, чтобы отстегнуть ремни на детском кресле.

Решаюсь быстро.

– Крестик, подвези меня. Я колесо пробил, а меня друг ждёт. Спешу пиз… – закусываю язык, когда пришибает строгим взглядом. Я отец уже четыре года, а всё не привыкну, что при Мироне материться нельзя. Запрыгиваю на пассажирское и поворачиваюсь к мальчишке. – Привет, богатырь.

– Привет, папа. – серьёзно отзывается он.

Морщусь. Впервые вспарывает болью, когда зовёт меня папой. Так и хочется сказать, что не его отец, что он сейчас совсем рядом. Но молчу. Кристина меня на ходу из машины вышвырнет.

– Что за друг? – заинтересованно сечёт Крис, выруливая со двора.

– Ты его не знаешь. – обрубаю уверенно и отворачиваюсь к окну.

Пизда! Пизда! Пизда! Аааа!!! Что я творю?! Везу к Андрюхе Крис и Мирона! Начните этот день сначала! Аааа!!!

Стоп. Без паники. Он будет в ресторане. Я выскочу из машины, и Крис уедет домой. Они не пересекутся даже. Сначала пообщаемся тет-а-тет, а там видно будет.

Следующая костяшка летит, когда выхожу из авто и вижу на ступеньках Дикого. Быстро перебрасываю взгляд на жену, собираясь отправить её отсюда сию секунду, но Мирон, мать его, такой взрослый и умный, что сам расстёгивает замок и выпрыгивает из машины, бросаясь ко мне со счастливым визгом:

– Папа!

Присаживаюсь и поднимаю его на руки, собираясь вернуть на место, но тут выходит Крис. Она мажет взглядом по Андрею, но либо не узнаёт, либо не воспринимает то, что он может быть здесь. Подходит к нам и тянет руки, чтобы забрать сына.

– Папа, няня сегодня давала перловку. – брезгливо морщится, но тарахтит дальше: – И я всё съел. – заканчивает гордо.

Вскидываю глаза на парадную. Дикий стоит там, охуевая и определённо злясь. Мне надо услать Крестика с сыном подальше от него, пока не переговорю сам.

Опускаю руку на талию жены и наклоняюсь к ней.

– Крис, сейчас спокойно сядь в машину и езжайте домой. – высекаю полушёпотом. – Только быстро и без паники.

Достаточно того, что паниковать начинаю я. Андрей приближается. Медленно, будто хищно. И тут Кристина смотрит в его сторону. Ощущаю, как у неё под кожей растекается ужас.

– Паша… – выдыхает испуганно.

– Нормально всё. Потом объясню. В машину садись. – командую сухо, но уверенно.

– Мама! – привлекает внимание Мирон.

Она оживает, кивает и усаживает его в детское кресло. Вижу, как трясутся её пальцы, когда застёгивает ремни. В Лексус юркает буквально под носом Диксона. Но медлит. Вижу, как смотрит на него. Там не только страх.

Ох, девочка моя, что бы ни говорила, а не прошло ничего.

Перекидываю взгляд на друга. За показным презрением тоже дохера всего. Наверное, шанс всё же есть.

Кристина уезжает. Мы остаёмся одни. Сверлим друг друга глазами. Мне хочется застонать вслух от зашкаливающего дебилизма ситуации и эмоций, что вижу в глазах человека, которого звал братом.

– Привет, друг. – выплёвывает зло, раздражённо. Следующие слова будто в кипящее масло окунают. – Смотрю, катаешься как блин в масле. При параде. Жена красивая. Сын.

Сын…

Блядь, он твой сын!

Но вываливать на него эту информацию вот так вот без подготовки нельзя.

С надеждой протягиваю ему ладонь, но он не отвечает. Не простит меня. И ладно. Главное, чтобы Крис простил.

Набираю полные лёгкие воздуха и выпаливаю:

– Андрюха, надо поговорить. Объясниться.

Он каменеет. А следом заносит руку для удара. Я могу уклониться, но не делаю этого. Заслуживаю. Пусть хоть убьёт.

Но вся моя бравада лопается, когда хрустит нос. Ебать, как больно.

– Ебанутый, блядь! – ору бешено, хватаясь за сломанную переносицу. Кровяка заливает лицо и попадает в рот. Но отступать права нет. – Сказал же: поговорим!

– Поговорили уже. – толкает холодно. – Мне полегчало. Спасибо.

– Дюха, не делай поспешных выводов. – прошу надрывно, нащупывая в кармане салфетки.

– Они очевидные. – выбивает и уходит.

Делаю шаг за ним, но перед глазами всё плывёт. Пошатывает. Опускаю веки на пару секунд, а когда поднимаю их, Дикого уже нет, растворился в толпе.

Очевидные? Ты очень, блядь, удивишься. Хочешь не хочешь, а выслушать меня тебе придётся.

Глава 7

Макей

За все ошибки приходится платить

В первую очередь привожу себя в порядок в туалете отеля. Ну как в порядок… Останавливаю кровь и умываю лицо, руки и шею. Одежда в крови. Нос расквашен и судя по боли – сломан. Удар у Дикого как кувалда. Мне притаскивают пакет со льдом. Отдаю наличку и выхожу на улицу. Приходится взять такси, но еду сразу домой, а не в больницу, раз за разом набирая Андрюху, но без ответа. Отсылаю с десяток месседжей с одним и тем же посылом: надо поговорить.

Когда ответ, наконец, приходит, мне охота сдохнуть. Вжимаюсь затылком в подголовник и закрываю глаза. Распахиваю. Перечитываю.

А.Д.: Что ты хочешь мне объяснить? Как случилось, что ты женился на девушке, на которой собирался жениться я? Я бы понял ещё, если бы спустя время вы сошлись, но у вас сын, Паш. Сколько ему? Года четыре? Сколько времени прошло с нашего с Крис разрыва, как ты воткнул мне нож в спину? Я любил её, Паша. Я жить без неё не хотел. Но столько лет прошло. Мне уже всё ровно. Не надо никаких объяснений. И в честь старой дружбы дам тебе совет. Никогда и ни перед кем не отчитывайся за свои чувства.

Всё ровно? Нихера не ровно тебе, Андрей. Было бы ровно, у меня был бы целый нос, а на Крис ты бы не таращился так, словно готов сожрать.

Нож в спину…

Да, воткнул. И гораздо раньше, чем он думает. Через три дня после возвращения Кристины из Штатов. Смотрел, как друг безуспешно висит на телефоне, но я знал, что она не позвонит ему. Намеренно отдаляется. И сказать ничего не мог. Кинул его в момент, когда должен был поддержать.

Мне срочно надо объяснится с ним, но только лично. Смотреть в глаза, а если придётся, то и принять удар. Поэтому и пишу свой адрес. Надеюсь, что когда остынет, приедет.

Беда в том, что теперь ситуация в разы хуже. Он видел Крис и Мирона, а Крестик видела его. Не представляю, что с ней сейчас творится, вот и решаю прощупать почву. Набираю номер жены.

– Паша, что это было?! Андрей?! Андрей блин?! – вопит шёпотом. – Откуда он здесь?! Он знает?! Ты рассказал?!

У неё начинается тихая истерика. Блядь, довели. Она ради сына всегда держится, даже не кричит, а сейчас на грани.

– Кристина, успокойся только. Рассказать я ничего не успел.

– И не смей рассказывать, Паша! Пять лет прошло!

– Он отец Мирона. – выбиваю единственный аргумент.

– Ему не нужен сын! Мирон только мой! Всё!

– Крис, я видел, как ты смотрела на Андрюху. И как он смотрел на тебя…

– С ненавистью! – перебивает, всхлипнув. – Я бросила его! Предала! Он никогда не простит. – добавляет срывающимся шёпотом.

– Но имеет право знать. – вставляю безапелляционно.

– Не тебе решать, Паш.

Она сбрасывает.

Окей, поговорим дома.

Проверяю сообщения, но Дикий больше ничего не писал.

Блядь, я понятия не имею, как мне выкручиваться из всей этой дерьмовой истории. Вроде взрослый, почти двадцать пять, но на такое мозгов не хватает. Мне срочно нужна помощь.

Прикасаюсь пальцами к распухшей переносице и кривлюсь от боли.

В лифте облокачиваюсь спиной на стену и опускаю веки. Руки чешутся набрать сослуживца ещё раз, но к конструктивному разговору он явно не готов. Да и я не в том состоянии. Теперь придётся поменять приоритеты и сначала поговорить с Крис. Это не сложно. Только открываю дверь, она сразу выбегает в коридор. Глаза покрасневшие, веки припухшие, губы искусанные. Молча шагаю вперёд и обнимаю её. Она, закусив рукав пиджака, глушит рыдания. Тело дрожит от слёз и страха. За годы совместной жизни я изучил её вдоль и поперёк. Глажу по спине, пока немного не успокаивается.

– Где Мирон? – спрашиваю тихо.

– Мультики смотрит. – отзывается глухо. Вскидывает на меня лицо и шелестит: – Зачем, Паш?

Выбирается из моих рук и отступает на пару шагов назад. Смотрит прямо в глаза, но ответов там нет.

– Он сам написал, что в городе. Предложил встретиться. Я не собирался сразу всё вываливать. Хотел для начала просто поговорить, обсудить, а потом уже решить, что делать дальше. Но всё пошло по пизде. – хриплю разбито.

Крестик осторожно трогает пальцами вокруг носа. Я морщусь. Она одёргивает руку, но не успеваю сообразить, как мне прилетает звонкая увесистая пощёчина. Слегка охуев, прикладываю ладонь к щеке. В ушах звенит, а перед глазами плывёт.

– И ты решил скрыть это от меня? Тайно встретиться с… ним? – выдыхает, зажимая рот ладонью. – И что ты собирался ему сказать? Правду? Что ему с ней делать? Мы все сделали выбор. Я разбила сердце любимому человеку. Родила его сына и записала на чужую фамилию и отчество. Думаешь, он новости обрадуется?

Крис всё шепчет и шепчет, а по щекам безмолвные ручейки слёз. В последний раз она плакала года четыре назад, когда её отца выводили из зала суда. Встреча с Андрюхой явно всколыхнула всё, что она держала в себе. Вывернула наружу. Она боится. Но чувства к нему никуда не делись.

– Андрей должен знать. – рявкаю глухо, но металлом.

– Нет! – отсекает Крис. – Мы не нужны ему!

– Ты не можешь этого знать! – шиплю в ответ.

– Могу! Он отказался что-либо слушать, когда я узнала, что беременна.

– Что? – выпаливаю потерянно. Хрень какая-то. Мы не говорили ему ничего. – Кристина, ты звонила ему? – секу, ощущая, как внутри зарождается какое-то поганое предчувствие.

Она отворачивается. Всхлипывает и прячет лицо в ладонях. Плечи несколько раз дёргаются. Крис глубоко вдыхает и утирает слёзы.

– Писала. Он ответил, что знать ничего не хочет. Я в прошлом. Так что всё, Паш. Оставь всё как есть. Если он отказался тогда, то сейчас тем более ничего знать не должен. Если ты хоть словом обмолвишься, то я заберу Мирона, и мы уедем так далеко, как только возможно. Я никогда тебе этого не прощу. Мирон только мой сын. Я благодарна Андрею за него. Честно. Но он не захотел знать о сыне.

Ещё пару раз теранув рукавами блузки лицо, не оборачиваясь, идёт в ванную. Слышу шум воды.

Растираю ладонью лоб. Провожу пятернёй по волосам. Не верю, что он мог отказаться от ребёнка. Даже если злился на Крестика, если решил оставить всё в прошлом, от сына не мог отречься. Как она сказала? Он не захотел знать о сыне. Выходит, что сообщить ему она не смогла, поэтому Андрюха думает, что Мирон мой.

Но, блядь, почему Крис не рассказывала, что писала ему? Пизда, мать вашу. Если сейчас попру напролом, жена своё слово сдержит. Сбежит и будет прятаться. Но и делать вид, что у меня примерная семья, перед Диким тоже не получится.

Нет, сам я не выгребу.

Переодеваюсь в чистую одежду. Замазываю нос мазью от ушибов. Выходя из спальни, сталкиваюсь с Кристиной. Она стреляет в меня агрессивно-предупреждающим взглядом и направляется к сыну.

Забираю ключи от её машины и еду в родительский дом. План тот сраный разрабатывали наши с Крис предки. Пусть теперь помогают с новым. Итак… Итак в данный момент выходит такая херотень: надо выпытать у Крис, что она написала Дикому и что он ответил ей. Подобрать правильные слова для Андрея так, чтобы не ляпнуть лишнего, но при этом заставить меня выслушать и услышать. Как-то объяснить, что последние пять лет нашей с Кристиной жизни – фейк, игра на публику, чтобы Савельские не решились в открытую её тронуть.

Родители встречают сразу на крыльце. Видать, в окно увидели, как открылись ворота. Выхожу из машины с сигаретой в зубах. Мама недовольно поджимает губы. Да, обычно при них стараюсь не дымить, но сейчас никак. Папа смотрит с беспокойством. Выпускаю струю дыма и толкаю:

– Мне нужна ваша помощь. Сам не справляюсь. Ситуация сейчас такая, что пиздец.

– Павел. – грозно рычит отец.

Да, для родителей мы всегда дети, даже если ведём свой бизнес, заводим семьи и решаем вопросы государственного масштаба, материться при них нельзя.

Но тут в фокус маминого внимания попадает моё лицо. Видок тот ещё. В обе стороны от переносицы расползлись чёрно-красные синяки.

– Паша, это ещё что такое? – срывается вперёд и протягивает руку. Отшатываюсь назад, качнув головой. – Тебя избили? Подрался? Тебе в больницу надо.

– Не надо, мам. – обрубаю глухо и ровно. – Не до неё. Решу вопрос и потом съезжу.

– Это и есть та самая ситуация? – кивает на меня отец.

Перевожу дыхание и растягиваю рот в улыбке, делая вид, что не так всё и страшно.

– Андрюха в городе. Видел меня с Крис и Мироном. Это последствия той херни, что мы наворотили.

– Ты рассказал? – холодно выбивает он.

– Не успел. – хриплю, ткнув пальцем в нос.

Усмехаюсь, бодрясь перед предками.

– Согласен. Ситуация – пиздец. – соглашается папа. Мама настолько оторопела от новостей, что даже моргать забывает. Она тоже слёз в своё время пролила немало. Когда твоему ребёнку делают больно, тебе не лучше. Крестик для неё с рождения была дочерью. – Лиза, мы один на один поговорим. – поворачивается к ней, приобняв за плечи. – Надо без эмоций, а ты сейчас разведёшь панику.

– Не разведу. – оживает мама. Перебрасывает взгляд на меня. – Пойдём в дом, принесу тебе лёд.

Молча киваю и следую за предками, не стараясь убедить маму, что трупа припарками не воскресишь, а лёд переломы не лечит. Она у меня совсем воздушная, ограждённая папой от всей жести нашего мира. Наверное, история с Савельскими – первая реалия жизни, с которой ей пришлось столкнуться. Мама убегает на кухню, а мы с папой направляемся к нему в кабинет. Он садится в своё кресло, я на диван, стоящий вдоль стены. Откидываю голову на спинку и закрываю глаза. Башка раскалывается, морда болит, но в груди куда мощнее печёт. Меня на части раздирает от противоречивых мыслей и эмоций. С одной стороны Кристина – жена-сестра-лучшая подруга. С другой – Андрей. Не в моих силах сделать так, чтобы все были счастливы, при этом сохранить их обоих. Да и опять же – Савельские никак не угомонятся. Просекут что-то, начнут бить по самому больному для Крис. До сына её добраться не могут, не рискуют. Но теперь, когда на горизонте замаячил Дикий… Боюсь, что они не поскупятся в средствах, чтобы отомстить ей за всё.

Озвучиваю всё это папе, а заодно и всю предысторию. И о словах Крестика про сообщение и ответ. И про то, что писал мне Андрей.

Папа хмурится, сложив руки на столе. Лёд, притащенный мамой, тает рядом со мной на диване. Сама она тихонечко сидит в кресле, выкручивая пальцы. Я сижу прямо, с напряжённой спиной и пустыми глазами. Все перевариваем и думаем, не нарушая звенящей тишины. Первым голос подаёт папа. Он, наверное, единственный, кто способен здраво мыслить во время апокалипсиса.

– Значит, так. – привлекает на себя наше внимание. – Все стороны я услышал. Кристина против, чтобы Андрей знал правду из-за какого-то сообщения. Тогда ты его ещё знал. Он мог так поступить? Отказаться слушать?

– Не знаю, пап. – качаю головой, пожав плечами. – Уезжал он совсем разбитым, не в себе. Возможно, хотел выбросить её из жизни.

– Понятно. Но судя по его словам и реакциям, – мажет взглядом по моему фейсу, – выбросить не смог. А значит, ему не всё равно. Кристину я понять могу. Тебя тоже. Тёмной лошадкой остаётся только Андрей. Сделаем вот как: сам ничего не говори. Их сын – их дело.

– Пап! – срываюсь вперёд.

Он выставляет перед собой палец, призывая к молчанию и терпению. Падаю обратно на диван.

– Но узнать правду он должен. Всю. Но только от Кристины. Они должны встретиться и поговорить. Когда в уравнении слишком много неизвестных, его невозможно решить целиком и приходится разбивать. Так и поступим. Начнём с малого: вычислим первое неизвестное. Найди способ встретиться с Андреем и выясни, что было в тех сообщениях. Объясни, что в тот момент выбора не было, но без чётких фактов. Перед тобой стоит одна задача: заставить его пойти к Кристине и поговорить. Сама она на такой шаг не решится. Справишься? – стянув брови к переносице, натянуто киваю. – Хорошо. Сам не вздумай ничего рассказывать. Он должен услышать всю историю только от неё. Теперь ты, Лиза. – смотрит на маму. Она тут же собирается, вытягивается и внимательно слушает. – Перед тобой задача не легче, чем у Павла. Тебе надо сделать то же самое, но в обратную сторону. Подготовь к разговору Кристину. Обоснуй фактами, почему она должна выслушать и высказаться. Если придётся, то угрожай тем, что сама расскажешь Андрею. Как последний фактор давления – используй Мирона. То, что Кристина скрывала его от отца, сыграет не в её пользу. Они должны договориться.

– Это жестоко, Вова. – вписывается мама. – Мы так только напугаем её.

– Страх – сильная эмоция. Иногда она заставляет людей делать глупости. А иногда принимать сложные, но верные решения. Мы тогда все выбрали второй вариант. И жестоко мы поступили только с одним человеком. Неизвестность хуже смерти. Пора это исправить. В этой истории нет ни одного счастливого человека. Сделайте то, что от вас требуется, а семейство ублюдков я возьму на себя. Думал, что времени будет немного больше, но будем работать с тем, что есть.

– Что ты имеешь ввиду? – спрашиваю, подавшись вперёд. – Мы пять лет избавиться от них не можем.

– И сейчас не сможем. У них такие подвязы, что семью Андрея они могут стереть с лица земли. И я должен этого не допустить. Мирон тоже её часть. Так что берём себя в руки, отключаем эмоции и включаем мозги. Пора исправлять пиздец-ситуацию, раз уж подвернулась такая возможность.

Выходя из дома родителей, выстраиваю новую конструкцию из костяшек домино. Задача-то ясна, но пока кажется невыполнимой. Крис в панике. Андрюха в бешенстве. Я в растерянности. Савельские в готовности.

Как я должен выяснить про те сообщения, не выдав правды?

Тебе Крис писала, что беременна от тебя?

Не вариант.

Пять лет назад Кристина что-то тебе написала, что ты ответил, что она теперь уверена, что ты отказался от своего сына?

Блядь, Андрюха, не мог ты от ребёнка отказаться. Готов был от бывшей принять, если твой. А тут от Крестика. Да и не зря же ты до последнего на перроне ждал. И нос не просто так мой пострадал.

Сложно, мать вашу.

Мне проще было бы рассказать всё лично, но тут папа прав. Это только между ними. Я готов подписаться под каждым словом Кристины, выказать свою позицию в этой истории, сгладить какие-то углы, но напрямую вмешиваться нельзя. А как иначе? Как подтолкнуть своего бывшего друга к своей жене, при этом не рассказав правды? Вряд ли он поверит, что у нас фиктивный брак.

Пизда!

Всю дорогу до дома, путь от парковки и поездку в лифте размышляю, но ничего дельного в голову не приходит. Тысяча вариантов, но в каждом из них будут каверзные вопросы, на которые придётся ответить. Ложью – не варик. Правдой? Блядь. Отмолчаться? Не выйдет.

Вставляю ключ в замок, но дверь оказывается открытой. Тяну на себя и застываю на пороге, расслышав приглушённые голоса. Срывающийся голос Кристины и жёсткий тон Андрюхи. Скидываю туфли и тихо продвигаюсь в направлении шума. Останавливаюсь у двери кухни, решая не вмешиваться, пока не слышу: