Проклятые боги: Беззаветное отрицание

Наконец, он решил раз и навсегда развеять мучавшие его сомнения и собравшись с духом задал до простого банальный вопрос: «Что это за место?», от которого исходящий испариной мужчина вздрогнул, после резко обернулся назад и задумчиво посмотрел на вальяжно разлегшийся груз. Запыхавшийся, он взглянул по сторонам, медленно поворачивая голову, после чего ответил ничтоже сумнящеся.

– Лес? Созвучно кстати. Со словом отчаяние.

«Созвучно, да?»

Эйн сделал вид, что остался доволен ответом, пока охотник удивлялся, что его попутчик вообще способен на связную речь. Поначалу он настороженно относился к калеке в волокуше, но поняв, что тот не хочет, да и не может предпринимать вредоносных решений, ослабил бдительность. Он не знал, что будет делать, когда притащит домой тяжелораненого. Он вообще не любил думать в перспективе, лишь надеялся, что решение это не обернëтся к худшему. Заметив, как его собеседник вновь хочет задать вопрос, охотник скомандовал себе сделать привал. До пункта назначения оставался один рывок.

Освежеванная туша зайца, с которой давно спустили кровь, мельчала с каждым привалом. Чешуйчатая птица в мешке продолжала оповещать о своем похищении всю округу. Если бы не этот инцидент, он бы еще вчера жарил упитанного зряблика на костре в окружении своей семьи, но понимая, что вместо еды принесет в дом лишь чужака находился в подавленном состоянии.

Из его рассказов Эйн понял многое. Мужчина живет в лесу со своей родней, у него трое замечательных детей и любящая жена. Тварь, что сейчас едет вместе с ним на волокуше – перевертыш. Они становятся сильнее, когда пожирают других существ, и способны приобретать их качества. Перевертышем может сталь любое живое существо, родившееся в безлунную ночь. Даже человек. Подобно безлунному небу, их истинная личина загадочна и полна тайн. А еще они обладают крайне питательным, диетическим мясом.

Этот мир заселен волколаками и вампирами. Охотник вскользь упомянул об этом, когда описывал Эйна в момент их первой встречи. А вода в серебряной фляжке, как и предполагалось, святая. Из местной деревни, в которую бедному, по его словам, мужчине предстоит в скором идти целых пятнадцать верст.

– Что вы продаете? Или обмениваете? – Эйн повернул голову в сторону доставшего огниво охотника и, на удивление, смог приподнять еë.

Мужчина достал огниво и принялся высекать снопы искр в сухой трут. Кресало и кремень были связаны между собой куском пожелтевшей бечëвки.

– Шкуры. В основном. Покупаем соль, муку, специи. Одежду. Обувь. А еще инструменты, керосин для ламп. Много чего. А продаем только шкуры. Жалко, я его дробью пришил. Попортил. Полностью считай. Эх, если б такую через посредников в город сбыть, будет тебе и стол от еды ломиться, и ружье новое.

Он опустил руку на двустволку и начал гладить еë, чем вызвал неоднозначную реакцию Эйна. Парень решил зайти издалека, пытаясь избежать ответных вопросов.

– А сами вы были в городе? – он общался уважительно, потому как был куда младше. Второстепенными причинами стало строгое воспитание, и попытка казаться как можно более приветливым. Вызвать хорошее первое впечатление.

«Хотя оно и так оказалось испорчено», – усмехнулся про себя Эйн.

– Нет. До него пару недель пути. Я не могу настолько оставить жену и детей. Точнее раньше не мог, а сейчас не могу и подавно. Но скоро, думаю всë получится. Деньги то я в тайне от этой бабы скопил, теперь только ждать надо. Судьба сама рассудит.

Эйн немного напрягся поняв, к чему клонит мужчина.

– Тут, в этом лесу еще мой прапрадед жил. Тогда все из городов бежать стали, ибо, мол, твари начали из темноты ночной выходить и людей жрать. И мои родичи вместе с тремя… а, нет… с четырьмя семьями в этот лес ушли и здесь и укрылись. И поначалу жили тут не тужили, еда была, силы были, деньги были. Отгрохали хоромы чуть ли не до небес, а после не так у них что-то пошло и ту, четвертую семью трое остальных похоронили. Мне батька в детстве рассказывал. Я остальное не упомню, но выродились они все и остались только папка, мамка да мы с сестрой. А папка потом в лес ушел и пропал. Мать нас пыталась одна вытянуть, да с горя и бессилия повесилась… – мужчина замолчал. Он понял, что сболтнул лишнего и решил направить разговор в другое русло.

– Ну что всё обо мне да обо мне. Я перед тобой всë как есть выложил, теперь твоя очередь. Ты ж со стороны города вышел, городской небось!? Колись, как там живется? Я хоть детям расскажу, чего им светит. Э, я имел ввиду сам расскажешь, сам. Но мне ведь тоже интересно! – мужчина замолчал и в ожидании ответа посмотрел на Эйна, но так и не дождавшись, продолжил, – в деревне только и говорят, что надо в города устремляться. Мол, с последней красной луны двести лет минуло, поизвились монстры, друг друга пожрали и нет нужды от них по лесам прятаться. Остались только самые сильные, мудрые, но с ними и договориться можно. Да и люди из городов возвращаются сюда всë меньше. Вот Горий, торговец. Раньше отменную сталь привозил. И лопаты, и топоры. До сих пор верой и правдой служат. Да пять лет как запропастился, не слуху не духу. А у него в деревне матушка-старушка. Всë новые весточки ждет. А пишет он часто, мол, жена, дети уже, богатством обзавелся, обещается приехать скоро, да никак вырваться из дел не может. А она его в ответных письмах торопит. Давай, пишет, приезжай, внучиков покажи, а я вас пирожками побалую, как в детстве. Да не доедет я думаю. Не, доехать то доедет, а не к кому. Больная она стала. Месяц назад я был, еле ходила уж. И кашель злорадный, как у моей… эх… – помрачнел, морщины на его лице стали намного выразительнее. – В общем, нет больше стали хорошей. Привозят во, – указал на нож в кобуре, – точить изо дня в день надо. Считай, в руках разваливается.

Мужчина понял, что его вновь понесло, посмотрел на Эйна и томно выдохнул, – вот и поговорили.

Последний был внимательным слушателем. Это не раз пригождалось полубогу в налаживании контактов с далекими пигмеями. Умение воспринимать и постигать традиции, для их дальнейшей аккультурации. Слова четко улавливались его ушами, но взгляд был пристально уставлен на ровный строй муравьев, бегущих по дереву. Внутри их маленьких телец билась и пульсировала розоватая дымка. В траве и стволах – более тусклая. Охотник был окрашен в насыщенные, пурпурные цвета, приближенные к фиолетовому. Лишь несколько пятен внутри оставались смолисто чëрными, цепляли взгляд и становились занозами, подобно заметному человеческому уродству, то было уродство внутреннее. Избегая абстрактности, можно сказать, парень видел состояние тела мужчины. Чувствовал, как бьëтся его сердце и как легко его остановить.

Он давно осознал в каком положении оказался и даже не предполагал, что ему делать. В глубине души Эйн понимал. Ему уже никогда не вернуться к прежней жизни, не встретить отца и друзей. Всë это время в тонусе его держала жестокая борьба за выживание в кошмарном лесу, а сейчас, выслушав рассказ охотника, осталась пустота. Он далеко не так представлял себе посмертие. Не так, как его пророчат проповедники на родине. Обычный мир, наполненный страданием и болью.

Имея в распоряжении бесконечный цикл перерождений что, в сути, является худшей формой бессмертия, он действительно начал упускать ценность жизни. Как ребенок, заполучивший желанную игрушку и тут же потерявший к ней интерес.

– Я не помню, как оказался в лесу. При мне были амулет и кольцо, даже памяти я лишился. – Эйна хватило лишь на жалкую ложь.

– Амулет, да? Славная побрякушка. Да только кольца на твоих пальцах я не видел. Даже на оторванных. А знаешь, как легко вычислить нежить? Она грезит воспоминаниями о прошлом, – его рука потянулась к ружью, что не могло остаться незамеченным. Не излишне будет сказать, в такие моменты Эйн ненавидел свою поспешность. Выставив имущество на показ, он допер: «Неужели его не видно? Да, появление украшений и для меня оставалось загадкой, нет, остается до самых пор, но даже так…»

– Непримечательное обручальное кольцо. Я его потерял. Вот и все.

– Аа… м, жаль, что так вышло. Этот лес особенный. Приглянись ему что, назад уже не воротит, – после этих слов мужчина задумался и утих. Молчание продолжалось даже во время короткой трапезы. – Хорошее мясо. Жестковатое, но хорошее. Правда, жри эта тварь только зверей, было бы лучше. Но ничего, считай благородной местью за наших собратьев. В городе то небось еды навалом, да?

– Да…

– Но здесь не город. Здесь из еды только ты сам. Хе-хе… – Эйн никак не отреагировал. Постарался не вникать, пропустить мимо ушей и больше думать о своëм голоде, нежели о том, чем питалось создание. В каком-то роде, данная тема для него болела.

Мужчина поднялся и отошел справить нужду. Не стоит и говорить о том, с какими трудностями столкнулся в этом вопросе Эйн. Однако сейчас он был сосредоточен на фиолетовой дымке перед глазами. Игрался, рассекая её руками, вглядывался в живые организмы, источающие розоватую ауру, и поглощал… ненасытно поглощал… то, что ему не принадлежит.

– До дома час пути. Если темп не сбавим, доберемся еще пополудни. Там то Литра тебя на ноги поставит. Она больше сведает во врачевательстве, ворожбе. Даже колдовство знает. Говорит, сам тëмный детей проклял. Ты, как придем, главное, лежи и не дергайся. А я со всем разберусь. Как подумаю, куда тебя тащить – дурно становится. Неужто нечистый… силушку всю повышиб?

Эйн закрыл глаза. Дымка, которую он пропускал через свое тело рассеялась, а волокуша вновь затряслась и зашуршала по траве.

– Вот же… он обернулся и ударил рукой по лбу, – совсем одичал! С людьми незнакомыми давно не общался, вот и не придал значения. Мисаул меня звать. Мисаул Портной. В деревне, правда, шрамом кличут. Но ты меня так не называй. А тебя то как?

– Эйн. Эйн Фельтьер.

«Нет смысла скрываться, с тем же успехом я могу использовать псевдоним, но зачем? Остается уповать на отсутствие в этом мире вудуизма».

Охотник задумался, словно выговаривая в голове столь странное в его краях имя и пробормотал в пол оборота: «Эйн значит… жену мою Литра звать. Созвучно, не правда ли?»

«И в каком месте?» – подумал лежачий.

****

Звездная карта переливалась многочисленными спектрами цветов. Лишь белые точки на ней висели статично, словно тусклые светлячки, навечно застывшие в вязкой смоле.

За круглым столом, на черно-мраморных тронах восседало несколько фигур. Все они собрались в связи с чрезвычайным происшествием, что содрогнуло астральную стабильность во всех мирах. Среди них недоставало лишь великана, задерживающегося по пути из своей кузни. На этот раз зал без стен и сводов, обставленный белокаменными колоннами, встретил нечастого гостя. Высокая женщина невероятной красоты. Кожа её была гладка и чиста, а в движениях читался зрелый шарм. На объемном бюсте, украшенном декольте по-прежнему висела пара странных амулетов, а окружающее её пространство искажалось и рябило. Взгляд, полный апатии изредка косился на спящего старика.

Справа сидела маленькая девочка, руки которой по обычаю тянулись вверх. Она прикрыла глаза и лишь её волосы, воспаривши, легонько переплетались между собой. Белое платьице с красной тесьмой сменилось темным, поглощающим свет, испускаемый проекцией звезд. Шесть тронов, пятеро богов. Слева от старика восседало вечно юное, темное существо, мрачный вид которого создавал давящую атмосферу. Оно нервно стреляло взглядом по сторонам, замирало и набивало ритм костяшками пальцев по круглому столу. На несколько секунд фокусировалось на сидящей напротив него девочке, а после на длинном коридоре, в ожидании недостающего участника собрания. И так по кругу. Нервно.

Пустое место подле него оставалось таковым всегда. Мидир сам многократно выступал с предложением отринуть прошлое, при этом жадно ища любой повод за него зацепиться. Видя это, валуном преткновения единогласно служил весь пантеон – все боялись убрать последний камень сдерживания. Пусть лучше трон остается горьким напоминанием, нежели одиноким кенотафом перед убийцей, потерявшим себя.

Внезапно, где-то поодаль раздались тяжелые шаги. Великан, облаченный в свой привычный доспех, молча прошествовал в сопровождении равнодушных взглядов собравшихся и опустился в свой исполинский трон, по правую руку от Арканы.

Реакция Мидира не заставила себя долго ждать. Не успел Урос как следует усесться, тот вскочил и… замолчал в ожидании сосредоточенной тишины от других богов. Он хотел было стартовать незамедлительно, но вместо слов в бескрайний мир эхом отозвался храп Тайма. Статная женщина, неподвижно смотрящая на звездную карту, перевела вопросительный взгляд на Уроса, который всë понял и тихо пропел своим зашкаливающим басом: «Тайм!» – старик ласково пробудился и выровнял свою спину. Разумеется, до хруста. Мидир оперся растопыренными пальцами о стол. Цепи на его левой руке звонко ударились друг о друга. Прочистив горло, он не стал откладывать сути собрания.

– Впервые за двадцать с лишним лет мы встретились за этим столом. На этот раз вновь по моей просьбе.

– А разве могло быть иначе? Хе, – стоило богу начать, как его перебила язвительная насмешка. Мидир же продолжил как ни в чëм не бывало. Ни на толику ноты не дрогнул его голос.

– В настоящий момент Аркана ведет расследование одиннадцати тысяч искажений, одновременно нарушивших состояние астральной энергии в отдаленных мирах. Причина подобного мне неизвестна до сих пор, и мы все рассчитываем на помощь достопочтенной Арканы… в этом нелегком деле. Моя же версия такова. Крупный сбой в работе астральных переходов, вызванный несогласованностью временных потоков. Их диссонансом, в следствии халатности. Я не прав, достопочтенный Тайм?! – голос перешел в крик, костяшки пальцев вновь застучали по поверхности стола, нога забила об мраморный пол. Он уперся взглядом в дряхлого старика, который удивленно повернул голову и промямлил:

– Это безоснова…

– Не Тайм виноват в случившемся, – Урос выставил руку вперед, останавливая ложные обвинения. – Мидир, если ты не доволен его работой, не нужно искать оправдания, чтобы высказать свое негодование. Я предполагаю, пусть раньше таких прецедентов не случалось, лишь одно существо вне наших взоров способно создать сопоставимое количество колебаний.

– В таком случае, мы всë это время игнорировали червя в яблоке, – темный бог давно знал правду, однако не находил ей логических объяснений. Или не желал копать глубже, – нужно принять меры и изолировать его.

– Нет необходимости, – проронила слова молчунья, чья накидка терпеливо ожидала свою госпожу рядом с троном, – подобной выходкой он не нарушил никаких табу, а небольшие волнения астральной энергией не принесут сильного вреда ни одному миру без существ с особой восприимчивостью. Мотивы не ясны, но, думаю, пока он не несет вреда, подобное можно считать элементом первозданного хаоса. – Великан вслушивался в её слова и соглашался с ними легкими кивками. Истра улыбнулась в ответ. Кажется, она знала на каких струнах следует играть.

– В таком случае, мы должны узнать истинную причину. Всему должно найтись объяснение, Реликсарус не из тех… кто оправдывает подобные действия вселенским застоем, – темный бог понял, что проигрывает спор и попытался пойти на компромисс.

– Ты на что намекаешь? – Урос обиженно поджал губы.

– Я тоже считаю, что пусть хаос и является первозданным элементом, будучи необузданным он может пошатнуть баланс между остальными. Но с этим вопросом спешить не стоит, – неторопливо прохрипел молчавший ранее старик. После этих слов темнокожий великан насупился еще больше. Такого удара в спину он ожидать не мог. – Покуда его действия не опасны для мироздания, не представляют угрозы и для нас. Мелкие дыры всегда можно залатать, главное, чтобы из них не полезло что-то ещë. Хех-хе, изнанку астральной энергии никто не отменял. Больше всего меня волнует иной вопрос. Неужели наш миротворец не желает обсудить нечто более… неотложное? – он крепко сжимал посох, покрывшийся бутонами, зеленеющий и пускающий корни. Пусть Тайм и надеялся не подать виду, за него говорил благоухающий букет в руках. Злорадный старик был крайне доволен невыгодным для тëмного бога раскладом и все это поняли.

– Хорошо, – Мидир, наконец, уселся вместе с остальными и взглянул на Уроса. – Этому недоразумению суждено было иссякнуть ещë в зародыше. Но ты мне не позволил. Тот же факт, что оно переросло в проблему и, отчасти, затронуло каждого из нас, не может не печалить, – он сделал глубокий вдох, осëк взглядом старика, вновь норовившего влезть без разрешения, и продолжил, – великий раскол одарил нас разумом, наделил целью. Создал мироздание таковым, каким мы помним его на заре. Безбрежный простор, лишь концепция. Замысел, что нам предстояло воплотить. Нерушимая парадигма, постулаты которой стали основой нашего существования, системой правил. Если Архэ – отец, то они – отцовское наставление, обязанное блюстись. Мы стали следовать правилам, когда возвели это место. Мы следуем правилам и сейчас, а он! – Бог указал на звездную карту, – он является прямым последствием их нарушения, Урос! Или вы забыли, как много они для нас значат? Как много они значат для меня!? Я не желаю компромисса, иначе всë, что было сказано ранее – не более чем астральная пыль. Закрой глаза. Всего раз. Позволь мне уладить всë самому, а если нет – пленить его Аркане.

Великан задумался. Он хотел возразить, но не мог найти изъяна в логике Тëмного Бога, вот-вот готов был согласиться с его суждениями, пусть даже в ущерб своему эго.

– Кхе-хе, – старик решил отплатить здоровяку той же звонкой монетой, что стала дня него спасением ранее, – достопочтенный Мидир, не будем так спешить. Мы все уважаем вашу искренность, как и признаём ценность слов. Нам всем, в конце концов, пришлось принести большую жертву в их подтверждение. Однако ваш подход, по всей видимости, устроит не каждого. Я предлагаю решить этот вопрос по старинке.

– Нет! Это не вопрос, это проблема. Зачем было создавать правила, которым мы не следуем!? – Взвинтился бог, поняв, что ему врятли удастся выиграть голосованием. Цепляясь за последнюю нить надежды.

– Напомню, этим ты сам желаешь нарушить правила. На мой взгляд, лишь делаешь из мухи слона. Лицемерно ищешь той справедливости, что станет тебе примирением, – не осталась в стороне Истра.

– Это вынужденная мера!!

– Кхе-кхе, вынужденная мера… а в прошлый раз я не слышал от тебя подобного. Или смерть Нихилла тоже была вынужденной мерой?

– Я…

«Интересно, что чувствует братик? Боль? Раскаяние? Ах, как я хотела бы оказаться на его месте…»

– Тихо!.. – их спор прервал громогласный голос Уроса.

Его взгляд был направлен на девочку, вышедшую из своих астральных скитаний и медленно плывущую к звездной карте.

– Что ты можешь сказать нам, Аркана? – как ни странно, утихли все. Непредвзятое мнение – самое ценное в решении споров.

– Я согласна с братом. Инцидент со змеем показывает – даже столь незначительная переменная способна посеять хаос подобный произрастаемому в заполненном алавастре. Что уж говорить о факторе, который мы не в силах контролировать. По правде, мне не пленить его так же, как не способна я пленить Истру. Проанализировав всë как следует, могу быть уверенна – он обладает подобием еë силы.

– Кхе-хе, то есть, у нас есть еще один бог, рассекающий пространство?

– Полубог. Не путай, старик, – Мидир повернулся в сторону девочки, – то есть, ты хочешь сказать, что он сможет преодолеть изолированный купол?

– Да, подобно нашей подруге, он перенесется в другое место. С разницей лишь в том, что сделает это после смерти. Я не знаю, что гарантирует успех в таком случае.

– Мне нравится идея Тайма, подобное следует решать голосованием, – Урос поднял руку и тихо спросил: «Кто желает пустить смертного на самотек?»

…

Ввысь неспеша потянулась еще одна рука, на которой левитировал несоразмерного размера браслет. Всего одна. Урос помрачнел, его золотая длань сжалась до деформационного хруста, но возражать он не стал. Лишь бросил надменный взгляд в сторону старика. Мидир же посветлел. Ликуя в душе, он воскликнул: «Отлично! Теперь те, кто видит в нëм угрозу!»

– Угрозу? Кхе-хе, неужто могущественный бог смерти испугался? Лишь ты разглядел в нëм угрозу.

Не обратив внимание, он торжественно оглядел зал. Маленькая ручка истово тянулась, словно желая выступить сразу за два голоса. А затем тоже посмотрел на старика, который, видимо, успел задремать после нанесенного уязвления и сидел с закрытыми глазами.

– Тайм! – Вновь раздался громогласный голос.

– Я не сплю. Кхм-хе, просто воздерживаюсь.

Улыбку с лица юноши как рукой сняло.

– В таком случае, желаешь или нет, придется идти к компромиссу, Мидир. Ты своеволен, но данное обещание постарайся держать.

– Да… компромисс. То, о чем мы говорили намедни, бог созидатель? Признаю, так даже лучше. Снизойди я в мир, не имел бы гарантий изловить его. А у них шансов на это куда больше…

– Прошу, хотя бы в этот раз, без самодурства. Вот увидишь, рано или поздно смертный сдастся сам.

Урос поднялся.

– Теперь же, прошу меня простить. В этой голове вновь созрел блестящий плод. Мидир, зайди ко мне как разберешься с делами, твоя помощь будет кстати. И захвати с собой палец Дентомы, – с этими словами гигант ушел, оставив после себя зал, заполненный тишиной.

Стоило Уросу покинуть свой трон, старик вспомнил о чем-то и вжался всем телом, пытаясь излишне не попадаться на глаза темному богу.

Истра, недоумевая, всë это время смотрела на Тайма. Она понимала, что тот догадывается о природе сил Эйна. В конце концов, поддержать контакт стало его задумкой, о чëм они договорились наедине. Будь иначе, она бы не пошевелила и пальцем ради чужого дитя: «Почему же он воздержался? Не хотел ставить себя на одну из сторон, привлекать излишнее внимание? Если Эйн так важен для нашего плана, разве не разумно было обеспечить его защиту? Отправить к Сототу… почему я должна рисковать своим благополучием и благополучием своего сына ради еë жалкого отпрыска?» – с этими мыслями она исчезла. Исчезла столь мимолетно и беззвучно, что оставшиеся несколько томных мгновений искали её взглядом.

Маленькая девочка вновь воздела руки, уйдя в изучение и ревизию планет, на которых еще недавно произошли сильные волнения.

Тëмный бог запустил пальцы в волосы и принялся разглядывать вкрапления на черном, как смоль, мраморном столе. Он еле слышно бормотал, пытаясь что-то придумать, а когда ничего не пришло на ум, повернулся и увидел старика, бесшумно ковыляющего в сторону коридора с астральной дверью. Прищурился, натянул на лицо мягкую улыбку, жутковато смотрящуюся с уставшими, бессонными глазами и пропел так тонко, как только мог.

– Та-айм…

Старик дрогнул, по его спине пробежали мурашки. Он и не подумал обернуться, накинул на себя капюшон и рванул с места быстрым шагом, даже не опираясь на посох, который по какой-то причине стал увядать. Замедлил ход лишь когда оставил крайне удивленного бога далеко позади.

«До грядущей поры всё должно оставаться по-прежнему. Их выбор… и мой».

****

Минантис – теократическая патриархальная монархия, лежащая на длани творца и создателя. Идеальный климат, сформированный благодаря географическому положению, возвел в апогей аграрную и винодельную промышленность в этом регионе. Небольшая площадь, занимаемая ею между двумя соседними странами, с лихвой окупается постоянным притоком путешественников, торговцев и паломников. На всëм континенте это место сослыло самым процветающим и мирным за последний десяток лет. Даже ночью солнце не угасает в сердцах верующих – зажигаются минареты и люди тянут руки в молитве, надеясь, что завтра светоч вновь одарит их своим теплом. Огромные, белокаменные города повсеместно увенчаны золотыми фресками, повествующими о мифах и легендах, заставляющих сердца благочестивых биться чаще. Золотые шпили крепостных башен и священных мест увенчаны эмблемами, расходящимися во все стороны извилистыми лучами. Бескрайние поля пшеницы, тут и там пронизанные торговыми трактами. Жители, с ног до головы окутанные золотым убранством. Так за морями описывают страну вечного солнца.

Но существует стезя пуще земледелия и вина. Тайна, что поколениями передавалась у титулованных дворян и церковнослужителей. Это дело приоткрывает завесу тайн над органическими и минеральными диффузиями и многие, многие старцы и ученые желают получить секреты, лежащие в её основе. Алхимия. Наука преобразования. Изменения не только формы, но и сути вещей.

Гора избрания Науль. Вериглар. 261 год основания. Архикафедральный собор – светоч Господа. Пресвитерий. Молодая девушка в латном доспехе, преклоняя колено, смотрела в пол. На еë шее висела жемчужно-белая камея, изображающая бюст слепой женщины, обрамленный драгоценными камнями. Волосы, сплетенные в большую косу, пылали красным. Редкая алхимическая мутация, ставшая исключительной в этих краях. Считалось, что такой человек носит на себе наследие первого копья. Основательницы веры и единственной воочию наблюдавшей лик истинного солнца. Алледы. Ходят легенды, как она стала избранной и поднявшись на гору Науль, ощутила на себе благодать и провидение господа. Вернулась мессией, что не могла видеть сама, но озаряла путь другим.