Проклятые боги: Беззаветное отрицание

Перед ней стоял человек в филигранно иссеченной узорами рясе с епитрахилью. Он был повернут спиной и смотрел в огромное мозаичное окно, с обеих сторон окруженное сияющими на солнце аркбутанами. Оно выходило на бедный район города. Мужчина любил смотреть именно в это окно. Он говорил, что так находится ближе к людям и чувствует их страдания даже отсюда.

– Скажи, молодой рассвет. Что стоит в сердце этого города? Вера? – мужчина был неподвижен и всматривался вдаль. Девушка приподняла голову, демонстрируя солнечным лучам, пробивающимся сквозь узорчатое панорамное окно свои глаза. Глаза цвета распустившихся роз. Цвета крови, что навсегда отпечатался в памяти этих земель.

– Люди. Люди стоят в центре города. Без людей город – лишь пустые стены и здания, так вы учили меня, – еë мягкий голос заставил архиепископа улыбнуться.

– Собор. Так мне ответил твой подчиненный, Домуар. От тебя же я другого вывода не ожидал, но если бы он прозвучал… Многие из перстов чисты и наивны как взгляд ребëнка, что во всëм пытается разглядеть лишь прописные истины из букваря. Люди – те, кто стоит во главе и определяют ценность религии. Без преданных умов любая идея пуста, но иногда… им нужна твердая рука. Символ, за которым суждено следовать. Столетия назад таким лидером стала Алледа, так кто сейчас способен вывести нас из темных времен, как не ты?

Мужчина обернулся. Ослепленный на один глаз, его лицо было худощавым, а руки тонкими, хилыми. Кожа покрыта зелеными пятнами и каждое слово давалось ему с превеликим трудом. Он понимал, что умирает и не мог этого остановить. Болезнь подобралась решительно, давно нанеся удар. Истекающий кровью, старик желал убедиться в безошибочности своего выбора.

– Титулы, что нам даны – лишь ярлыки. Признаки превосходства над мирским. Это должен помнить любой аристократ, жаль, не каждый внемлет – где ты окажешься, если выбить лестницу из-под ног? Внизу. Уважай людей, заботься о них, как заботишься о своëм хлебе. Встань на их сторону и будь уверена – опора под твоими ногами крепка. Он этого не понимает. Мы были слишком невнимательны, упустили момент, когда змей обвил Вериглар и впрыснул свой яд. Не поддавайся его миазмам, сколь бы сладки они не оказались…

– Благодарю вас за наставления, ваше преосвященство.

– Вот и славно. Передай Навьелату, что тот может готовиться к церемонии. А теперь ступай. Последние часы жизни я хочу провести в тишине и спокойствии.

Девушка встала и удалилась, стараясь не шуметь сабатонами. Архиепископ сел на стоящий рядом стул, чуть слышно шепча: «Я не дамся тебе, Навьелат… мой разум мне принадлежит… принадлежит…»

****

Небольшой острог с деревянным частоколом. Волокуша остановилась перед массивными воротами, со стороны входа запечатанными на засов. Охотник считал, что лесным тварям не дано преодолеть столь "хитрый" замок. Да оно и без надобности, если они захотят, добрая половина с легкостью сможет перепрыгнуть трехметровый забор. А на чрезвычайный случай, если его семье придется поспешно отступать – на заднем дворе и в сарае есть секретный лаз. В самом же доме – защищенный погреб с пятидневным запасом вяленного мяса, который периодически убавлялся или пополнялся, в зависимости от исхода охоты.

– Сегодня опять из запасов брать придется. А завтра в путь. Во крику то будет. Сейчас только появлюсь на глазах, так спуску мне не даст. А если еще и тебя притащу… – Мисаул замер, словно колебался, стоит ли вообще открывать врата, после чего выдал: «Ты покамест погоди чутка. Я зайду, объясню мол, так-то так. А как гнев на милость сменит, вернусь за тобой. Если она, конечно, не померла еще». – С этими словами мужчина приоткрыл одну створку и протиснулся внутрь.

Приближался полдень, солнце занимало позицию в зените, а Мисаул всë не спешил возвращаться.

«Двадцать минут! Какой консилиум заставит бросить больного на этом пекле? Не удосужился даже под дерево меня оттащить, греет не хуже, чем в аду, а я знаю, о чем говорю. И ничего не слышно. Думал, как минимум, вещи из окон полетят, или, в крайнем случае, люди».

Эйн попытался приподняться и с радостью отметил, что ему это практически удалось. Упершись на здоровую руку, он сел, огляделся. Дом располагался на холме. Отсюда открывался неплохой вид на окрестные земли. Точнее, леса. Выгодная позиция, с учетом плохой видимости снизу. Всё из-за густых крон. Частокол был обточен на скорую руку. Некоторые бревна казались кривоваты и сучковаты, но все они были ровно такого размера, который смог бы перетащить на своей спине один человек. Пара сегментов ограды показались полубогу более свежими. Судя по всему, что-то приходилось латать.

«Дети малы, а жена больна. Должно быть, сложно вести хозяйство в одиночку. Вот только откуда эти смутные сомнения? Что-то не так было в его словах. Нечто важное, что я упустил или не обратил внимания. Ох, и не нравится мне эта затея. Чувствую, если и суждено переместиться вновь – здесь мне в этом помогут».

Скрип…

За частоколом скрипнула тяжелая деревянная дверь. Послышались едва различимые детские голоса. Эйн быстро занял привычное положение и закрыл глаза, пытаясь сойти за спящего. Солнечный свет слепил его сквозь веки, а желание зажмуриться и скривить гримасу приходилось подавлять, плотно стиснув зубы. Ворота медленно приоткрылись, послышался знакомый голос Мисаула: «Ты, главное, не дергайся. Если будет спрашивать откуда и почему, скажешь, как и мне. Меньше разговаривай, больше лежи. Сказала, на ноги тебя поставим и в деревню спровадим. До тех пор будешь по хозяйству помогать. На твоë счастье».

Первая мысль, что пришла в голову Эйна: «Бедного мужика держат в заложниках». Настолько незначительным было его влияние в решении семейных вопросов. Но когда волокуша, цепляясь за высокую траву въехала внутрь укрепления, Эйн, на секунду приоткрывший глаза, в корне переменил свое мнение. Перед ним предстала картина, заслужившая увековечиться в памяти. Появилось резкое желание вскочить и убежать обратно в густой лес, лишь бы не подходить ближе.

Недалеко от крыльца возвышался двухметровый силуэт. На голову выше мужичка, неспеша переставляющего ноги. Его объем… поражал воображение. Женщина, упитанная и тучная, с легкостью укрывающая за своей спиной трëх ребятишек, таращащих хищный взгляд на незваного гостя. Эйн не успел рассмотреть их, так как поспешно закрыл глаза. Литра не была страшной или пугающей, однако и красота вокруг неë не витала. Двойной подбородок уже переходил в тройной, но больше всего на женщину сказывалось влияние недуга.

«Я ошибся. Как сильно я ошибся! Нужно прямо сейчас уносить свои ноги, если не хочу стать рагу и повторить судьбу своих друзей-исследователей!!»

– Мама, а он живой? – послышался детский девичий голос.

– Он голый! В папкиных панталонах и тягунчике!

– Это хто его так? Кабан разодрал?

И два мальчишеских, один из которых звучал уверенно, а другой – шепеляво.

– Как есть кабан, Веди. Здоровый такой, страшный. Грибы ел.

– Так отчего ж ты, немощь ходячая его не застрелил? И вообще, а ну в дом! Живо по своим комнатам! – голос хозяйки был тонким и скрипучим, что совсем не соответствовало подобному телосложению.

– А в-вдруг он этот… увасный хищник и папку обманул…

– Это мы сейчас и проверим. Вени, а ну живо забери Вичи и Веди. И быстро отсюда! Иначе я вам такую трëпку задам! – Литра волновалась за своих чад. Она не подавала виду, но боялась и сама. Знала, на какую глупость способен еë муж и из описаний его первых впечатлений была уверена, что тот притащил в дом вампира или волколака. Весь спектр этих эмоций Эйн смог прочесть в тусклой дымке, попутно втягивая её в себя.

Самый старший из ребят задумался, схватил младшего брата с сетрой и потащил за собой в дом.

– Да который раз говорю, нормальный он. Нормальный. На него и серебро и вода святая не действует. На кой мой язык бескостный сболтнул мол, рычал аки зверь? Ну наврал я, прутнелиз окаянный, наврал. – Женщина схватила подвернувшиеся под руку вилы и пошла на сближение с дорогим гостем. Мисаул что-то болтал, медленно пятясь перед ней назад и упорно жестикулируя руками до тех пор, пока отступать стало некуда. – Ты же говорила! Сама! Выходим и обратно сошлем. Восвояси.

Литра всë шагала и вот, когда её от Эйна отделяло лишь щуплое тело мужчины, она легонько протянула руку и сдвинула того в сторону. Полубог напрягся. Он открыл глаза и посмотрел на четыре стальных шипа, что могли в любую секунду проделать в нëм дыру. Невольно сглотнул. Мужчина понимал, что лучше не делать резких телодвижений. С его новоприобретенной силой не составило бы труда отнять это заржавевшее орудие пыток и направить его в сторону противника. Однако лесник, доселе пытавшийся его отгородить, невзначай сбросил двустволку с плеча…

– Амулет! – прервал его метания резкий возглас, – а ну снимай кулон, нечисть проклятая.

Литра замолкла в ожидании ответных действий… Которых не последовало. Парень замер в оцепенении раздумывая, не послышалось ли ему?

В тяжелом ожидании напряжение на её лице вылилось в смешную гримасу, а Эйн застыл в ступоре. Он хорошо помнил предупреждение трансцендентной сущности и не хотел ничего трогать.

– Я… – его правая рука медленно потянулась к шее и нащупала холодную серебряную цепочку. Медленно стянула её с головы, отвела в сторону и выпустила на землю. Амулет прошуршал по скошенной траве, прозвенел цепью и блеснул на солнце.

Толстая женщина пристально смотрела на всë это. Сзади копошился муженек, глаза его бегали по сторонам. Чтобы выживать в кошмарном лесу столько лет и иметь возможность прокормить свою семью, мало обладать ружьем с серебряными гильзами. Стоило парню подать знак, испустить ауру опасности или начать обращаться… хлоп и всë. Именно он представлял наибольшую угрозу для Эйна.

Секунды тянулись медленно. Литра, не сводя глаз, подцепила вилами загадочную подвеску и откинула её в сторону.

– Ладно. Затаскивай его в дом. В подвал. Койку уложи ему и дверь закрой. Детей не подпускай! Я пока всë подготовлю и принесу. Раны осмотреть нужно, обработать. Но не выглядит он как тяжелораненый. Как нечисть выглядит, такой же бледный, худощавый. Живенький больно.

«Так ты определись, нечисть или очень даже живенький! Надеюсь, я не совершил нечта непростительного. Кольцо всë еще при мне. Если такова цена, заплатить еë не станет излишним», – Эйн наблюдал, куда полетел его драгоценный амулет и постарался запомнить местоположение или, хотя бы, попросить вернуть вещь. Однако опомниться не успел, как жиленький мужичок схватил его за силки и потащил к крыльцу. Дверь со скипом отворилась, открывая вид на заваленную хламом террасу. Женщина взяла ружье и не скрывая своей настороженности проследовала за ними.

Эйн не видел, куда тащил его мужчина, но прекрасно видел, мимо чего он его протаскивал. Небольшая пристройка вела к тяжелой двери, которая в отличии от входной не скрипела и не дребезжала. Она казалась крайне массивной, несколько сантиметров толщиной и уже многие десятки лет укрывала обитателей этого дома от любых опасностей, что могут скрываться в лесной глуши.

«Думаю, если здание начнут штурмовать те зайцы, им врятли удастся так легко прогрызть подобную преграду. Уж проще будет пробиться с боков. Но не станет ли она и моими кандалами?» – Эйн больно ударился ногой о печь, дымоход которой уходил куда-то вверх, на второй этаж, а известь кусками ссыпалась, оголяя оранжевые кирпичи. Кажется, он отколол от нее еще одну часть.

Справа от печи много места было выделено под кухню, по совместительству – обеденный зал. Здесь на полках хранилась многочисленная деревянная и металлическая утварь, столовые инструменты и порожние мешки. Посредине стоял дубовый стол, а в углу разместился стол разделочный, от чьего убранства у Эйна сжалось внутри.

Только сейчас он заметил, как старые доски жалобно скрипят под колоссальным весом Литры, но она, кажется, смирилась и старалась не обращать на это внимания.

Следующей шла довольно просторная комната. По внешнему виду можно было судить – здесь в былые времена, люди, построившие это место могли вместе собраться, отдохнуть и по десятому кругу послушать удивительные истории из своего прошлого. Некая общая гостиная, куда рано или поздно стекались все жильцы этого дома. В левой её части по порядку шли заколоченные двери. Комнаты, выведенные из эксплуатации сверху до низу, были забиты тоненькими дощечками, что не пошли на растопку печи.

«Это так нынешние жильцы отказались от своего прошлого? Словно тлеющие угли вражды минули поколения и в конце прибрели подобную форму. Судя по всему, не заколоченными остались только те двери, что изначально принадлежали семье Мисаула».

Подвал. Как раз одной из таких оказался глубокий спуск в подвал. Охотник подождал, пока жена выйдет вперед, приоткрыв дверь и, развернув Эйна дабы тот мог протиснуться с ним в проход, аккуратно ступил на уходящие вниз ступеньки.

«Кто вообще делает подобные бункеры в деревянных домах?» – когда Эйна повернули, он заметил нечто интересное. В углу зала на второй этаж вела массивная деревянная лестница. Грубая, она явно не вписывалась в общий интерьер старинного дома. Словно была перестроена из сподручных материалов. Лежащие на двух ребристых брусьях, доски еще недавно выточены рубанком. Под лестницей расположилась двуспальная кровать, и в этот момент Эйн понял, что в ходе не самой удачной перепланировки гостиную переоборудовали под спальню. Из проема на второй этаж выглядывали три макушки. Они внимательно следили за своей матерью и странным чужаком, которого уже начинали спускать в тëмные глубины. Женщина сверху смотрела на уморительную картину того, как худощавый Мисаул, пытаясь держать равновесие, облокачивается на раненного всем телом, сгибая того в три погибели, лишь бы не полететь кубарем вниз. Лицо Эйна в такие моменты становилось незабываемо.

В конце лестницы их ждала еще одна металлическая дверь, впечатанная в стену из красного кирпича. Спуск, как и сам подвал находился под землей и света сюда не проникало от слова совсем. Мужчина не спеша облокотил полубога о стену и принялся нащупывать замочную скважину еще недавно висевшими на гвоздике ключами. Он было хотел что-то сказать, но, повернул голову и заметил жену с ружьем в руках. Решил прикусить язык, пока не предоставится следующая возможность.

Наконец ключ попал в скважину. Послышалась пара последовательных щелчков, и железная дверь отворилась. Литра не шла за ними, ей это было в тягость. Она прикрыла первую дверь и принялась подготавливать всë необходимое.

В подвале царила кромешная тьма. Мисаул, полагаясь на тактильные ощущения вошел в отворившийся зев, откуда тут же раздался металлический звон.

Вспых!

Тëмный коридор озарил свет керосиновой лампы. Хозяин довольно хмыкнул и повесил её на прежнее место, освещать промерзлое помещение. Еще на входе Эйн уловил характерный запах, а сейчас увидел перед собой подвешенное вяленое мясо, обернутое в тугую марлю.

«И это всë? Даже если здесь холодно, в таких условиях подобный провиант испортится за пару недель. Хотя, в тех мешках, кажется зерно. На случай бедствия они будут сидеть тут и есть зерно? Отбиться от монстров можно из ружья, но от голода оружия не существует. Я не видел ледника и, если это все запасы что у них есть, как они вообще сводят концы с концами? Всë опаснее и опаснее. Как же холодно! Неужели самое мудрое решение, что они смогли принять дабы обезопасить себя – запереть меня здесь? А еще, судя по всему, у них есть собаки. Краем глаза я заметил две пустые будки за домом. Даже если побегу, так просто уйти не получится. С другой же стороны, Мисаул вышел на меня в одиночку. Значит псов всë-таки нет?»

– Ты прости уж. Что получилось так. Посиди тут пока, шкурами укройся, – мужчина указал на неприметный тюк в углу, – у неë так часто бывает, побесится да успокоится. Потом сменит гнев на милость, быстро тебя на ноги поставит. Чужаков не любит просто. Мы после тебе определим комнату. Хлипенькую, но всë лучше, чем тут, пустых то навалом. Когда батька жив был… ну, давно еще. Все комнаты открыты были. В нашем доме во всяком случае. Это Литра настояла наглухо всë забить, когда дети родились, чтобы не бегать за ними повсюду.

И тут Эйна осенило. Вражда и призраки прошлого? До чего же глупо. Эти люди не стали бы зацикливаться на нечте столь бессмысленном. Всё оказалось куда проще, приземленнее. Куда как важнее.

– А, ну… тут же можно сказать, два дома соединены. Вот тот, старый, уже сотню лет как не используется. Давно там ноги моей не было. Да и смотреть в той рухляди нечего, а чтобы дети не ходили, я их монстрами отпугиваю. Ссутся потом, правда, за что баба меня того, – мужчина ударил кулаком о раскрытую ладонь, – но так безопаснее. Руины на то и руины. Там раньше склад был, пока всë в сарай не переехало. Небось, погнило без ухода. Ливни у нас – дело частое.

– Мисаул!

– Иду! – Он среагировал на глухой голос откуда-то сверху и подскочил в сторону двери.

– А собаки… есть у вас?..

Охотник застрял в проеме от неожиданного вопроса. Он не понимал, что в его речи могло к нему подтолкнуть. Глаза опустились в пол, лицо занял задумчивый взгляд.

– Нет… нету собак. Луччи и Заря они… позапрошлый год… э-ээ… со словом грусть созвучно, да… – мужчина замялся, задумался, но резкий голос вырвал его из транса.

– Мисаул! Пролежень недобитый! А ну тащись сюда! – Эйну хватило понять, что не смог сказать мужчина.

«Страшно представить, с каким трудом ему далось это решение, но мне плевать. Теперь я уверен наверняка – в крайнем случае действовать предстоит решительно и выбора предстанет два: подготовиться, либо занять место на кухонном столе».

Охотник поспешно закрыл дверь на замок и выбежал наверх с криками: «Да иду я! Иду!»

Эйн остался один в холодном подвале, окруженный лишь тусклым светом керосинового фонаря. Наедине со своими мыслями. Но лишь стоило ему сосредоточиться, становилось также светло, как днем и фиолетовый спектр изгонял ночь. Но не только внутри. Он выходил дальше, за железную дверь. Эйн чувствовал три разрозненных сердцебиения впереди, чувствовал силуэты и столь же отчетливо чувствовал, как они вглядываются во тьму подобно тому, как его глаза взирают оттуда на них.

«Как странно. Да, я лишь учусь, но аура одного кажется такой… неестественной? Это тот младший, которым так гордится мой мучитель? Думаю, когда в семье родился инвалид, мать была вне себя от горя и, судя по рассказам Мисаула о её характере, решила, что во всем виноваты потусторонние сущности, – Эйн поднял руку и снял обвязанный ломтик мяса с крючка, уйма которых висела на протянутых по подвалу нитках, – после этого детей у них не было… выглядит съедобным. Если мне отказали в таковой чести, придется устроить тëплый приëм себе самому».

Бум!

Полубог одернул взгляд и быстро сообразил, откуда донесся приглушенный стук. Неугомонные дети. Стоило на секунду отвлечься, как они поменялись местами. Старшего мальчика, что еще недавно всматривался в щель, вытеснила сестра, чьë лицо больше всего запомнилось Эйну еще там, наверху. Сложно судить, но на первый взгляд ей было около двенадцати лет. Три ребенка с разницей в два года каждый. Младший же брат, с нерабочими руками упал на пол, чем и вызвал такой грохот. Старший в это время смотрел на него со стороны, сжимая и разжимая кулаки.

«Пожалуй, таким людям тяжело среди сверстников. Даже если это родня. Но что самое удивительное, он не сказал ни слова, не разрыдался. Не смеет перечить старшему брату, что обижает его? Но почему не пожалуется родителям? Неужели привык к подобному… не то, чтобы меня это сильно волновало, но когда видишь людей насквозь, так и норовишь разобраться в их психологии. Дурная привычка, что в нужный момент способна спасти жизнь. Например, не выполни я тогда указаний Литры – дела бы приняли дурной исход. Хотя, то было понятно интуитивно».

Пока мужчина размышлял о своëм, мальчик поднялся на ноги и ушел в сторону второго этажа. Вместе с тем, окружающая его дымка тоже растворилась.

«Значит, десять локтей? Расстояние, на которое способен зреть полубог – какие-то десять локтей». – Столь же внезапно он почувствовал, как справа из ничего проявился силуэт женщины и был поражен до глубины души. Насыщенность, плотность, количество астральной энергии в еë теле в разы превышали всë, что приходилось ему встречать до сих пор. Литра искала какие-то ингредиенты в мешках, на фоне которых огромная туша прямо-таки сияла. Практически столь же ярко, как сиял амулет на еë шее.

Глаза Эйна сию же секунду налились кровью, а зубы заскрежетали.

– Ты… да как ты..! – он с трудом подавил резкое желание подняться и оторвать еë жирную голову вместе со своим кулоном, но вскоре расслабился. Сейчас ему с трудом давалось оценить уровни их сил и могло статься так, что голову оторвут ему. Куда спешить? Лакриматорий на глазах пожирал её жизнь.

Через несколько минут наблюдения за странной семьей дверь в подвал скрипнула. Первым вошел Мисаул, держащий в руках аккуратный бумажный сверток. Он виновато посмотрел на Эйна, после чего сделал пару шагов и отошел в сторону, облокотившись о стену. За ним последовала Литра. Она даже не пыталась скрыть обновку, а издевательская ухмылка не сходила с её лица. Эйн улыбнулся в ответ. Так напряженно, что у него свело скулы.

– Ткань и листья, – она указала на облепивший раненного тягунчик и перевязь, что до сего момента непоколебимо стягивала его грудь.

Эйн продрогшими, трясущимися от холода руками начал оголять свои раны. Этот процесс оказался безболезнен и отчасти даже приятен. Еще на первом мотке парень заподозрил неладное и вот, впервые за долгое время, когда появилась возможность вздохнуть полной грудью, он задержал дыхание. Боялся даже шевельнуться.

– Вот же… – перед его глазами маячило столь знакомое ружье, а женщина уже кричала во всë горло:

– Пришей его!! Быстрее! Я ж тебе тварь говорила, что нечисть домой привел! Ну!

Охотник напрягся. Четырехпалая рука лежала на гашетках, хватило бы всего одного мановения. Но что-то внутри него отговаривало слушать жену. Надежда мелькала во впалых глазах. И с этой надеждой он ждал. Не хотел принимать поспешных решений. Не мог взять на себя ещë больший грех.

– Амулет! Это всë амулет! – Эйну хватило мгновения, чтобы оглядеть почти затянувшиеся шрамы на груди и придумать столь искусную ложь, – на амулете лежит великое благословление, что способно отгонять зло, залечивать даже самые трудные раны и удачу приносить! Я не вру! Вы только посмотрите, как аметист в нем блестит и переливается! – Эйн заметил, что заставил женщину задуматься над чем-то и решил задавить еë до конца стадным мнением, – и муж ваш, я уверен, тоже видит. А знаете что? Спасибо. Спасибо вам огромное. За моë спасение вы заслужили не только благодарность. Я настаиваю, он принадлежит вам и вам по праву. Прекрасно будет смотреться на такой элегантной и эстетичной женщине. Ваш муж может это подтвердить. Он способен вылечить все ваши болезни, и вы будете жить долго и счастливо. – Мисаул усердно закивал своей жене. Она, в свою очередь, не могла скрыть накатившей улыбки.

– Это понятно, я тоже так думаю. Но лесная птичка нашептала мне, что у тебя было интересное кольцо…

– Да, оно потерялось. Бесследно. – Эйн сохранял спокойствие, в душах проклиная Мисаула.

– Хах… тут уж ничего не поделаешь, – Литра с досадой вздохнула и было хотела сказать что-то ещë, но зашлась внезапным приступом режущего кашля.

– Хххх…кха… а кхак… кха… амулет рабо… кха, – она схватилась за раскаленную грудь, готовясь вырвать из нее легкие.

– На всë высшая воля. Если он признает ваше сердце чистым и помыслы благими, одарит своей благодатью.

Пока Литра приходила в себя, Эйн с удивлением подчеркнул отсутствие видимых изменений своего тела. Оно, безусловно, стало крепче, но рельефный каркас мышц оттого не выступил. Ему ещë не довелось в полной мере ощутить новоприобретенную силу астрала, однако даже сейчас он понимал, насколько она противоречила законам его и этого мира. Астральная дымка всë продолжала бурным потоком втекать внутрь, словно по закону сообщающихся сосудов и заполняла каждую клетку его тела. Тем не менее важной была иная особенность. Поглощал он жизненную силу других существ. Иными словами – стерилизовал пространство вокруг себя, изничтожая любой микроорганизм.

– Кхах… если узнаю, что ты мне соврал! Чистое сердце говоришь, хе-хе, будет тебе чисто сердце… – Мисаул мысленно осенил Эйна символом лесных божеств, в которых верил, положил тканевый сверток и поспешно удалился в дом.

«Я остался наедине с жутким монстром. Способным проглотить человека целиком… что она хочет сделать? Сама же сказала, там лечить уже нечего, оставь человека в покое!»

– К твоему счастью, я не только хороший врачеватель, но и медиум. Ты веришь в духов?

– Нет…

– Ничего, скоро начнешь, присядь, – женщина приземлила седалище рядом и развернула свëрток, из которого на бетонный пол тут же посыпались чëрно-синие, жемчужные ягоды. В них Эйн узнал те самые сладковатые бусинки, от которых его выворачивало наизнанку. Они ударились и раскатились по сторонам, затерявшись в темноте подвала.