Проклятые боги: Беззаветное отрицание

Вичи посмотрела на брата с намеком – лучшего шанса может и не быть, а тот, в свою очередь, начал неспеша поднимать руку.

– Так кто такой Нидей? – Эйн вспомнил слова Веди и заподозрив неладное, решил тянуть время. Он повернулся к детям спиной, чтобы не провоцировать лишний раз. Наступательно перешел в дружеский разговор. Хотя бы до прихода Литры, а если не получится… вести разговор на самом универсальном языке. Вот что случается, когда власть в руки получает вменимый простак. Но, несмотря на его удивление и напряжение, громкого выстрела и острой боли не последовало. Мальчик и сам не спешил давить на курок, несмотря на немые вопли сестры.

– Нидей тут до тебя был. Года два назад. А тебе про него Веди разболтал? – он старался не смотреть на Вичи, которая всячески жестикулировала и подавала сигналы действовать. Десятилетняя девочка сама стремилась выхватить пистолет и прикончить мужчину. Она стала набрасываться на брата, в ход пошли кулаки.

«Я ведь полубог? Так с чего должен терпеть их насмешки? Подумаешь, пистолетный выстрел. Стоит им надавить на курок и все свои действия я сочту самообороной… нет. Не паникуй, не дай такой мелочи выбить тебя из колеи», – он продолжал колоть дрова. Со лба тонкими струйками потекла испарина.

«Всего один взмах. Их головы покатятся по поляне. Но разве я могу совершить нечто подобное? Когда Мисаул помог мне в трудную минуту… минуту, помог? А с каких пор я стал считать его своим спасителем? Однажды надев маску, так легко забыть, что находится под ней!» – Его рука крепко вцепилась в рукоять. Звуки борьбы за его спиной становились громче. Он развернулся, чтобы набрать крутящий момент для удара и…

Бах!

Эйн отпрыгнул от испуга. Мальчик случайно нажал на курок в ожесточенной схватке за право владения оружием. Пуля ушла в бок и судя по всему, остановилась в частоколе, знатно перепугав и всполошив всю окрестность.

– Что там у вас происходит!!! – из-за дома уже бежала, содрогая землю, мать, наперевес со старой винтовкой. Поспевая за ней плëлся Веди.

Эйн опустил топор и наблюдал за вставшими по струнке детьми: «И это человек, которому поплохело!?»

– Мама, это всë он! Он хотел…

– Не слушай еë, мама. Дядя не виноват, она всë…

– А ну умолкли… живо! – Женщина перескрипела своих чад тонким сопрано, после чего зашлась приступом глухого кашля. Эйн не знал, что делать в такой ситуации. Лишь надеялся на благоразумие Литры, да только им тут даже не пахло.

К удивлению для него, хозяйка, откашлявшись, молча подошла к Вени и отняла у того огнестрел, сопроводив действие увесистым подзатыльником.

Парень выдохнул с облегчением: «Значит, мне не показалось. Она действительно любит своих детей и любит их одинаково. Иначе всё спускала бы с рук».

– Плохо я вас воспитала. Плохо! Сейчас будете у меня все полы драить! А ты!.. – Голос её был хриплым, надрывистым. Она указала на Эйна, потом подумала и сбавила тон, – ладно уж… ты хоть до вечера управься. Тебе Веди ещë одно деревце покажет. Его тоже надо. То древесина живая, особенная, еë дым нечисть отпугивает. Но и отомстить она может, так что аккуратнее. Задобрить еë надо или усыпить перед рубкой. На обед не приходи, у нас двухразовое питание. Занимайся.

С этими словами она взяла оружие подмышку и потащила детей в дом, оставив Эйна с деформированным, словно неудавшаяся глиняная скульптура, мальчиком.

«Один разумный калека всяко лучше двух моральных инвалидов». – Подумал Эйн и принялся дальше размахивать одной рукой, попутно расспрашивая Веди обо всëм, что его интересовало в их повседневной жизни.

****

Один из отдаленных безымянных миров. Человек в тëмном одеянии завис высоко над землëй. В его руках вихрем буйствовала чëрная сфера. Она закручивалась, порождая вокруг огромные торнадо и поглощала, втягивала в себя сами облака. Усталость не сходила с бледного лица, одежда и волосы развевались на ветру. Нескончаемые потоки иглами лезли в глаза, перехватывали дыхание, однако за бессилием своим разбивались об его удрученное спокойствие.

Многими верстами ниже копошились в непреодолимом ужасе многочисленные табуны разумных существ. Бескрайние поля золотящихся колосьев усевали колпаки белых юрт и черные пятна, меж которыми насались обитатели гибнущей планеты. Они кучковались друг подле друга в надежде на спасение или, может, желали в последний раз увидеть своих близких. Парнокопытные с человеческим торсом устремляли свой взор в небеса, молили о пошаде, но всë тщетно. Ужасающее проклятье. Чума в мгновение ока распространялась и пожирала всë живое и неживое на своем пути.

Находящиеся в отдалении от очага еще недоумели о своей наивности. Они с радостью встретили рассвет и собирались вновь пойти на охоту за огромными кабанами, ютящимися в редкой полосе лесов, но рассудок помутился в здравых умах. Сначала острые глаза охотников заметили пигментацию на собственных телах. Тëмные подкожные пятна, как синяки. Они медленно расширялись и чесались, причиняя невероятную боль. Первое чувство – страх за свою жизнь. Неотъемлемая истина, справедливая для каждого. Самосохранение есть эволюция, как эволюция может быть эгоизмом? И второе – страх за жизнь, нет, состояние своих близких. Страх мерзкой, коварной и склизкой натуры. Страх оказаться единственным, кому не повезло, или страх остаться незамеченным, не сопережитым. И не на кого уповать. Некого винить. Пятна разрастались и соединялись вместе, образуя темное полотно. Кентавры чесали пораженные чумой места, сдирая с них лишь золистую труху. Они кричали в агонии, вторя друг-другу в ответ. Трава под копытами тлела, оставляя на земле следы пожарища. Децимация миров и ни одной искорки не было в этом коллапсе. Ни одной иллюзии на жизнь. Лишь потемневшие небеса, олицетворившие в нутре своем неотвратимую смерть.

Человек в тëмных одеяниях не смел опустить взгляд. Крик душ терзал его ножом по стеклу. Он терпеливо ожидал момента кульминации, когда в его голове раздался голос, нарушивший недюжую концентрацию.

«Братик, я нашла! Нашла точку выхода! Она всë это время была рядом, в той же группе Энсим. Жду твоего появления».

Рука Мидира дрогнула и затряслась. Он понял, что теряет контроль над феноменом и поспешно выронил его вниз, в бушующий вихрь всепожирающих ураганов. Та же за считанные доли секунды достигла земли и зависла в локте от нее. Вызванный аномально скорым снижением, воздушный удар цунами поднял толстый слой золы, оголив гладкую, как обсидиановое стекло почву. Планетарная сфера превратилась в хрупкую новогоднюю игрушку, способную расколоться от единого прикосновения. Тела мëртвых существ на расстоянии нескольких верст от эпицентра волны рассыпались в прах. Теперь целый мир напоминал безжизненную пустыню. Кладбище чаяний и надежд великой цивилизации. Тëмная сфера пошла рябью, заволновалась и стала аморфной, тягучей. Она неспеша двинулась вниз, растворяясь в измененной до неузнаваемости среде. След темного бога уже давно растаял и лишь крошащийся на части мир напоминал о недавнем его присутствии.

****

– Вам понравилось использовать мою силу, господин Мидир? – существо, сказавшее это, выглядело по человеческим меркам ну просто ужасно. Горбуна с ног до головы покрывали огромные волдыри, воспаления и коросты. Он улыбался гнилой улыбкой, смотрел воспаленными глазами, а руками не расставался с пластмассовой машинкой в красных цветах.

– Хорошо, Пестис. Можешь возвращаться в свой мир. Впредь я буду вызывать тебя чаще. Не думал, что чума – столь эффективный способ жатвы, однако полностью контролировать процесс крайне затруднительно даже для меня.

– Скромность губит таланты. Не говорите так, господин Мидир. Вы с первого раза смогли безошибочно использовать незнакомую вам силу, да еще в таком масштабе. Меня всегда восхищала ваша стойкость и преданность делу. Но теперь прошу, верните еë… – он вытянул вперед гнойную руку, длинные ногти на которой отслаивались и ломались.

Тëмный бог, увидев просящий жест, поднес когтистую длань с цепями к своему глазу и подцепил желтоватую радужку, переливающуюся маслянистыми пятнами. Он аккуратно вложил её в руку коллеги, после чего тело и одежда того стали рассыпаться в ту самую пепельную труху, от ног до головы. Покамест улыбалось беззубое лицо, нижняя часть тела как прах по ветру направилась в сторону астрального перехода и скрылась в молочно-белой пелене за распахнутыми золотыми вратами.

Мидир наблюдал вслед за уходящим богом, а когда остался совсем один, прошептал себе под нос: «Никакой пунктуальности… и как Урос таких терпит?»

Обождав несколько секунд, он направился вслед за существом, однако путь свой держал в главный зал плеяд. Чувство долга угасило горечь. Он не сгорал от нетерпения, не злился и не был рад. Впервые за долгое время тëмный бог был серьезен и эта черта, пожалуй, явилась в нëм основополагающей.

Войдя в зал без стен и сводов, минуя галерею белых колонн, он увидел Аркану. В этот раз еë состояние лучилось житейским, человеческим пресыщением, а лоб подрагивал. Подобное случалось каждый раз, когда еë названный братик возвращался с жатвы.

– Если он пребывал в скоплении Энсим, почему ты потратила столько времени на поиски?

– Прости. Я не думала, что он возымеет наглость оказаться так близко. В любом случае, ушло всего двое суток…

– Вот как. Во внешнем мире прошло четверо. Чертов старик, он это специально? Я же предупреждал держать временные потоки на одном уровне! Так вот почему я ждал дрянного Пестиса так долго!? – На секунду он забылся, но, выказав всю свою ярость, вновь вернулся к насущному, – ты говорила, что нашла лишь точку выхода. Почему не его местоположение?

– В прошлый раз я почувствовала перемещение на безымянной, пустой и безжизненной песчаной планете. Его астральная энергия выделялась на фоне бесконечных пустошей, но сейчас… я отчетливо ощущаю всех живых существ в этом мире, однако его аура ускользает от меня. Словно находится за туманной дымкой.

– Ясно. Что за планета?

– С именем. Лютомор, в честь грибов, что там произрастают. Заброшенный эксперимент Уроса по олицетворению астральной среды.

– Отчëт.

– За этим к Талосу. Будь добр, брат. Иногда ты забываешься в понукании мной. Я, конечно, не Истра, но делов и у самой по горло.

Мидир тягостно вздохнул.

– Без самодурства значит… что ж, это не проблема для гончих. Им не составит труда напасть на астральный след и быстро выследить его положение. Но вот пленить… ммм, – он сжал кулаки, напрягся и закрыл глаза, словно претерпевал душевную боль или неприятное внешнее воздействие. Заговорил с самим собой: «Ты правда надеялся, что я не почувствую постепенное изменение течения времени? Чем ты вообще занят?! Почему я всегда должен подгонять… кха-а… снова?» – Мидир схватился за голову, – да ты что, издеваешься… ну попадись мне в следующий раз…»

****

Вечером Эйн взял тарелку и направился в свою комнату. Впервые. Он практически не чувствовал усталости и во время работы волновался лишь за целостность инструмента. Даже с одной рукой, по силе превосходил самых лучших атлетов в своем мире, вот только…

«Хватит деревьев на мою голову. Начинает тошнить. И ведь всë рассчитал, угол падения, подстраховался, но нет. Трещит, валится на север и тут раз, меняет своë направление! А я от него, вокруг ствола, так оно вернулось в исходное положение и думает, ждет когда остановлюсь. Куда я, туда и оно. Минут десять бегал. Никогда бы не подумал, что буду у дерева прощения просить. Как же низко я пал», – Веди проводил его до коморки сбоку от детской. Раньше она использовалась как склад, но после обрушения пола первый этаж засыпало банками, посудой и древним сервизом. Мисаул настил обновил, да вот только из этой бойни живыми вышли лишь несколько тарелок и чашек, которые в скором тоже вышли из эксплуатации. Новую посуду покупать было неэкономно, да и неэффективно. Семья питалась из деревянных тарелок, временами обновляемых старшим братом. Вени в целом любил вырезать по дереву. Это он, по словам Веди, унаследовал от дедушки, хоть тот и не застал внука.

Коморка два на два метра кое-как вмещала в себя подранный матрас, тумбочку и двух вмиг почивших жуков на стене. Судя по всему, была обустроена для Нидея еще два года назад и не открывалась с той поры. Пыль толстым слоем облепила все поверхности, а теперь взвилась вверх. Эйн окинул это дело взглядом, кашлянул и, ничтоже сумнящеся, пошел отдыхать в свой родной подвал.

Он не гордился этим, но смог подружиться с Веди. Мальчик проявлял большой интерес ко всему неизведанному и имел дух настоящего исследователя. Изначально Эйн хотел разговорить ребенка и узнать, где они хранят оружие, какими тропами можно добраться до деревни, сколько потайных входов выводят из дома, как здесь прибывал некий Нидей, но быстро сдался под нескончаемым потоком встречных вопросов. Пусть и смог узнать всë необходимое, умственно очень устал и желал отдохнуть. Подытожил он так. Все старые инструменты, обмундирование и оружие переехали в сарай, после обрушения склада в нежилом доме. Дорогу в деревню ведает лишь Мисаул, а перечисленного огнестрела хватит, чтобы вооружить каждого члена семьи. Малой намного больше знал о располагаемом хозяйстве чем его сверстники, перелазав все кладовые и ведя подсчет всему инструменту, подражая отцу. Этим он и заслужил уважение Эйна. А вот другие дети… они были больше привязаны к матери. Вичи, девочка, обучалась еë искусству врачевания и с рождения могла видеть незримое.

«Похоже, в темноте подвала одна лишь она представляла, что я такое. Но как много видела? Голос из моих снов сказал, что каждый чувствует астральный мир немного иначе в зависимости от своих корней, взглядов на жизнь и, возможно, фантазий. Интересно, что во мне смогло разглядеть это ненастное дарование?»

И еще один факт, который немного развеял и насмешил Эйна. Лестница на второй этаж была новой в случае одного нелепого обстоятельства. Литра слишком много весила и, однажды поднимаясь наверх, хлипкая конструкция не выдержала. Пострадала она не сильно и к ритуалам прибегать не пришлось, а муж быстро восстановил подъем и укрепил двумя дополнительными опорами. К сожалению, страх повторения подобной трагедии никуда не делся, и вскоре перерос в боязнь высоты. Эйн же решил, что подниматься наверх не было сильной необходимости. Его и так всë устраивало. За весь день он всего несколько раз пересекался с томной женщиной. Со стороны могло показаться, что он еë избегал, однако первичное суждение было предвзятым. Избегала его она.

Итак, он сидел в глухом подвале и пытался проглотить абсолютно безвкусную кашу с тремя полосками сушеного мяса, запивая всë это водой неизвестного происхождения. После трëх суток лесного хардкора, полубог был рад расслабиться и побыть в тишине, наедине с собой. Тишине… Эйн на уровне подсознания услышал наверху топот и крики, но после тяжелого рабочего дня не мог сделать и шага в сторону лестницы. Переполох становился громче, верхняя дверь глухо скрипнула. Затем распахнулась железная дверь в подвал. К удивленному Эйну выбежал испуганный и ошарашенный Веди. Он заикался и жадно глотал воздух ртом, дополняя скомканную речь жестикуляцией:

– Ты ш… наверху нет… а я… хах… папка там это! Помоги!

Эйн сам не понял какой бес заставил его сорваться с места и в три прыжка вылететь из подвала. Неужели он за столь короткое он время успел проникнуться сильным уважением к этому человеку? Неужели вместе с болью ушла и злость на бедного мужчину, оставляя второе по силе чувство, сострадание? Или всë было куда как приземленнее и руководствоваться приходилось чувством собственной безопасности? Он выбежал из дома и помчал в сторону открытых ворот.

– Ыаа-аа, – рядом со входом в захлеб плакал старший. Подле него стояла сестра, поджав губами и взирая на мать. Литра тащила за ворот своего мужа и слëзы катились по её щекам. Она редко плакала и даже два года назад, когда семье приходилось голодать, а Мисаул получил свой шрам, стойко сдерживала свои чувства. Но сейчас, глядя на подранную ногу мужа и понимая, что всякая магия бессильна вернуть всë как было, грозовая туча отчаяния пролила свои капли. Увидев Эйна, рыдающим голосом она взмолилась:

– Помоги! Помоги ты! – не столько прося о помощи, сколько подсознательно пытаясь переложить всю ответственность, забыться и отринуть действительность.

Парень вмиг очутился рядом с лесником и лишь сейчас увидел всю плачевность его состояния. Нога, плотно перетянутая жгутом выше колена, болталась как порванный лист и явно нуждалась в ампутации. Другие конечности тоже были переломаны в нескольких местах, а руки лишены большинства ногтей. Обратный путь ему, по всей видимости, пришлось преодолеть ползком и даже так, истертое временем ружьë, как верный друг осталось висеть на стойких плечах. Эйн остолбенел. В диких условиях последних экспедиций видеть подобное приходилось не раз, но каждый раз был для мужчины как первый. Он не знал, что может сказать человеку в таком состоянии, пусть и сам в нëм оказывался. Не знал, как подступиться, чтобы взять его на руки. Но когда наклонился, Мисаул в полубреду схватил его за ворот, подтащил поближе к себе и засипел слабым тенором:

– Хозяин леса и хозяйка глубин со своей свитой. Созвучно со словом беда. Неслись куда-то сломя голову, чудом жив остался. Как славно, что ружье заклинило, такую бы наглость они не спустили. И всë же я рад. Смог наших покровителей своими глазами увидеть, пусть даже и поплатился. Ты… побудь тут еще недельку. Я оклемаюсь, тогда и пойдем в деревню, уж Литра что-нибудь придумает, – Замолчал. Уставился на свою жену. Губы шевелились, но охотник не издавал ни звука. Однорукий Эйн схватил его за торс, взвалил на плечо и потащил в дом. Он понимал, что ребра тоже могут быть сломаны, однако не предполагал других возможностей быстро переместить мужчину.

****

«Не повезло ему. Каков шанс выйти и наткнуться на беду? Литра велела сидеть в подвале и всë бы ничего, но есть один нюанс, причиняющий дискомфорт и шепчущий безумием. Словно месть за грязные мысли, кармическое наказание за прошлые проступки, ведь в подвале она закрыла ещë и детей. Орущих и плачущих детей. Ну, во всяком случае двоих. Младший держится спокойно и теперь я понял, чем он отличается от отца. Веди умеет думать наперед».

Мальчик сидел, уставившись в кирпичную стену, размышлял о чëм-то своëм. Такому самообладанию можно было позавидовать, но Веди не видел и половину того, что видел Эйн. Парня будет в кошмарах преследовать картина того, как он наточенным топором рубил сочленения неподатливой плоти и дробил кость. Единственный наркоз, который Литра дала Мисаулу – три жевательных листочка и благовония, коими недавно морила его самого в подвале.

«Мисаул может не выжить, тогда что ожидает меня? Лучше бежать прямо сейчас? Когда железная дверь начнет отворяться, выбить её со всех сил и броситься наутек, заведомо прихватив ружье…»

– Пошли, – не успел Эйн закончить свою мысль, как тонкий голос выдернул его из состояния отрешенности. За бесконечными рыданиями Вени он совсем не услышал скрип железных петель. Литра стояла в проходе. На еë лице выступали нотки усталости с вкраплениями печали. Прошла добрая пара часов с момента оказания незамедлительной ампутации и всë это время она делала то, что умеет лучше всего. Защищала будущее своей семьи, и кто знает, что послужило оружием на этот раз. Амулет на шее пропал, а правая рука, которую она прятала за спину, чтобы не пугать детей, оказалась испещрена многочисленными ритуальными порезами. Фиолетовая дымка вокруг еë тела ослабла, энергия жизни ускользала как песок, сквозь сжатые пальцы. Медленно, но неотвратимо.

Эйн поднялся наверх первый. Для женщины было крайне затруднительно преодолевать наклонные и вертикальные поверхности, потому и ждать её пришлось… долго. Парень уже давно имел некие догадки насчет того, из-за чего могли голодать дети два года назад.

Мужчина лежал на кровати, весь в бинтах и тягунчике. Со стороны было сложно понять, находится ли он в сознании, как и оценить общее состояние, но зрея в саму суть диагноз прояснялся. Первым в глаза бросался амулет с аметистом на его шее.

«Не жилец. Дело идет к беде. Не уверен, знает ли она, но за прошедшие сутки цвет их кожи сменился под стать мертвецам. Отвратительная дилемма – своей ложью медленно и мучительно убивать человека. Я отплатил ему за зло ещë большим злом. Звучит злопамятно. Придя в этот мир, обрëк их на смерть. Даже сейчас ощущаю, как рушу нечто связующе-крепкое. Воздвигнутое долгими годами семейных уз».

Литра, наконец догнала Эйна и встала рядом с ним.

– Мне нужно уложить детей. Приглядывай. Эта ночь станет для него решающей, – она чуть помедлила, развернулась и уйдя за перегородку добавила, – и для тебя тоже.

Кулаки сжались сами собой: «Она либо крайне храбра, чтобы угрожать мне… либо крайне глупа, чтобы не понимать этого». – Он нахмурился, подтащил стул к полуживому Мисаулу и, усевшись, стал вслушиваться в его ровное дыхание. Уже что-то.

«Создается стойкое ощущение дежавю. И атмосфера гнетет. А месть не так сладка, как я еë себе представлял»

– Воды… – Эйн среагировал на слабый голос и уголки его губ дернулись. Приподняв голову мужчины легким движением руки, напоил его из стоящей рядом кружки.

Высохшими губами тот жадно смаковал каждую каплю чистой жидкости и даже не смотрел на полубога. Опорожнив сосуд, Мисаул в полубреду прохрипел: «Ещë воды. Больше воды».

«Как я тебя понимаю…»

Эйн хотел звать хозяйку, но вовремя заметил, как заснул его пациент. Ну или просто потерял ко всему интерес. Или умер. Так или иначе, даже дыхание его стало вялым и чуть ели слышимым.

– Эйн это ты..? – спустя пару минут мужчина заговорил. Видимо, сознание еще не до конца оставило искалеченное тело.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.