Туда, где светлячки

Я остановилась, переводя дыхание.

– Как дела? – парень притянул меня к себе. Он пах машинным маслом и бензином.

– Ты меня испачкаешь! – наиграно запротестовала я, а сама, довольная как слон, жалась к грязной и некогда белой майке Джона.

– Куда ты так спешишь? За тобой гоняться? Минди совсем озверела? – шутил Джон.

– Некогда объяснять, но в целом ты прав. Ты не видел Мо?

Джон отрицательно закачал головой и принялся зацеловывать меня, пачкая лицо.

– Джон! А ну за работу! – гаркнул только что вышедший из мастерской толстяк. Видимо, это был сам Лари, хозяин мастерской в ковбойской шляпе.

– Посмотри у Томаса, она наверняка уплетает булочки. До вечера, мышка! – напоследок крикнул Джон.

– Леди! – толстяк Лари приподнял шляпу и закрыл за ними дверь.

Я развернулась и, улыбаясь широкой улыбкой, продолжила свой путь.

Магазин старика Томаса почти соседствовал с автомастерской Лари, так что оставалось пройти 30 метров.

– Действительно, мышь, – раздался презрительный женский голос. Я обернулась: три девушки стояли за спиной. Одну из них звали Молли, она была в группе поддержки и обожала Джона с самого детства. Говорили даже, что они встречались какое-то время. Две другие были мне незнакомы, но судя по развязным позам и одежде, тоже входили в элитный состав местной школы.

– И что Джон в ней нашёл? – две другие девушки обступили меня по сторонам.

Молли, высокая голубоглазая блондинка с поджарым телом, внимательно смотрела на меня: в её глазах читались ненависть, презрение и отвращение.

– Наверное, повёлся на большой город, – ответила вторая подружка и сильно дёрнула за волосы.

– Откуда ты только вылезла? – обращалась ко мне третья подруга, попыталась подставить подножку, пока я пятилась.

– Грязная крыса из сточной канавы Нью-Йорка! – Молли подошла ко мне вплотную. Тело парализовал страх. Глаза Молли не здорово блестели, и казалось, она вот-вот вцепится мне в лицо. Зная местные нравы, на такой исход были все шансы. Хотела бы я сказать, что чувствовала себя Джимом, но на самом деле это был мой обычный образ жизни в родном городе. Я чувствовала себя самой собой – девочкой для издевательств из Нью-Йоркской частной школы.

– Эй, сучки, отошли от неё! – спасительный громкий голос Мо разрезал воздух.

– Жуй булки, толстуха! – огрызнулась одна из подруг, но всё же троица сделала несколько шагов назад.

– Уберите свои тощие, напыщенные, белые задницы с дороги! Быстро! – орала Мо, жестикулируя булочками. Она только вышла из магазина и выглядела как очень злая фея с булкой вместо волшебной палочки. – Молли, ты что, хочешь проблем, мерзкая дрянь?

Агрессоры развернулись и спешно покинули поле брани. Я подбежала к спасительнице и благодарно обняла подругу – она была вся мокрая. Ей действительно стоило бы заняться своим весом.

– Спасибо, Мо. Не говори никому, пожалуйста, – попросила я жалостливо.

– Ладно, я могила, – заверила подруга, доедая булку. – Что, эта клоунесса нашла платье?

– Будет шить сама. Я думаю, она жалеет о том, что сказала.

Мо закатила глаза. Мы уселись под крышей магазина на старую деревянную лавку. От булочки я отказалась, а Мо доедала третью.

– Слушай, Мо, а ты чем собираешься заняться? – спросила я с беспокойством.

Я закончила школу экстерном на год раньше обычного, родители запихивают меня в элитный вуз, и дело с концом. В этом же году состоялся выпускной Минди и Марка. Кстати, именно там он сделал блондинке предложение. Уедут они или останутся, их будущее было более или менее прозрачным. Бо собирался уходить в профессиональный спорт, Джон почти бросил школу, однако всегда был полон идей, и никто никогда не сомневался, что он найдёт себе занятие. Но вот Мо. Мо казалась совсем опустившими руки.

– Не знаю. У меня нет талантов, – грустно заявила подруга, облизывая пальцы. – Устроюсь официанткой или ещё кем-то…

– Знаешь, я была с родителями в комедийном клубе этой зимой, – я соврала. Меня никто не приглашал, но я с упоением слушала, как мама обсуждает этот вечер со своей подругой.

– Дай догадаться: и там выступали одни мужики? – отсекла идею Мо.

– Это не имеет значения! Ты заставляла всех держаться за животы и кататься по полу без исключения, – ободрила я её. Мо расправила плечи.

– Это талант, подруга. Да тебя с руками оторвут в любом шоу, ты можешь стать звездой! – продолжала я.

– Ну… можно и попробовать, – заулыбалась Мо.

На заднем фоне что-то замаячило. Я сфокусировала взгляд: мама Джима как-то странно смотрела на нас из пыльного окна магазина. А я и забыла, что она здесь работает. Она выглядела пугающе: волосы посидели без краски и были собраны в неаккуратный пучок, лицо казалось обескровленным, глаза безумными. Стоило нашим взглядам встретиться, как миссис Миллер резко ретировалась.

Подъехал автомобиль Марка. Впереди сидела Минди в свадебном платье.

– Прости меня, мой пирожок! – прокричала она из машины.

Мо продолжала жевать булку, не сходя с места.

– Ну прости меня! Ты обязательно встретишь свою любовь и будешь так же психовать из-за платья, как я, – Минди привстала, на ней было подвенечное платье. – Я не должна была хамить, Мо. Пожалуйста, садись в машину! Ну, прости меня!

– Ладно – Мо одобрительно хмыкнула, и мы залезли в автомобиль.

– Жених не должен видеть свадебное платье, бестолочь! – буркнула Мо.

– Во-первых, я не бестолочь, – возразила Минди, отряхивая платье. – Во-вторых, это не свадебное платье. Вот когда я с ним закончу, тогда да. А пока это не оно.

Мо закатила глаза.

– Мне не терпится приступить! – потирала руки Минди.

***

Меня вернули к тётушке Нэталин, которая посапывала где-то наверху. Ребята забрали чемодан с швейными принадлежностями и поехали по домам. Времени оставалось много, и я взяла плед, планшет и карандаши, направившись на любимое место у забора. Старый брюзга Банан составил мне компанию. Бигль улёгся на плед.

– Эй, я не для тебя расстилала, – сказала я. В ответ старый пёс только перевернулся на спину, подставляя животик солнышку. Банан подвизгивал от боли из-за резких движений. Я пожалела собаку и устроилась на оставшимся кусочке покрывала. Вдохновения особо не было, и я решила изобразить то, что вижу – соседский дом, скромный и не выделяющийся, побитый временем и непогодой, будто отражение самого соседа, карандаш лениво ползал по бумаги, я и сама часто отвлекалась, поглаживая пса и подставляя лицо солнышку.

Из соседского дома вышел Джим, потягиваясь. Я помахала ему рукой. Он быстро поднялся ко мне на опушку.

– Привет! – радостно обняла я соседа. Он обнял меня в ответ.

Бигль недовольно гавкнул на пришедшего и, к всеобщему удовольствию, ушёл домой. Мы с Джимом расположились на пледе.

– Я слышала про тебя и Джона. Мне так жаль… – начала я.

– Пожалуйста, не стоит, – сморщился Джим. Он и правда похудел и подкачался.

– Ты хорошо выглядишь, – сделала я комплимент после продолжительного молчания. Парень сидел боком, и можно было наблюдать, как мышцы на руках выпирают из под футболки.

– Спасибо, я же говорил, что удивлю тебя, – Джим заулыбался. – Я научился стрелять. Хочешь, и тебя научу?

– Очень хочу, – соврала я. – Обязательно, выберем время.

– Как твои дела? Как экзамены? – поинтересовался парень. Он казался расслабленным, но время от времени посматривал с опаской на дорогу.

– Ну, я закончила школу, теперь буду самой младшей в университете… если поступлю, – я взяла в руки карандаш и принялась рисовать дом Джима.

– Куда поступаешь?

– Не знаю, наверное, отец выберет в конечном счёте. Хочется подальше, – сообщила я, но сердце болезненно сжалось от мысли, что Джон останется здесь.

– Сообщи мне, я поступлю туда же в следующем году, – рассмеялся сосед.

Дом на рисунке казался безжизненным, а перед глазами стоял безумный взгляд миссис Миллер в той лавке.

– Как твоя мама? – осторожно спросила я.

– Мама… – задумался парень. – Мама нормально, только устаёт.

Про отца спрашивать было бесполезно, Джим старательно обходил тему семьи и школьных издевательств. Мы болтали на отвлечённые темы: литература, политика, погода, животные. Я закончила с рисунком и подарила его Джиму.

– Отгадай кто? – маленькие ладошки закрыли мне глаза. Кристин как-то смогла прокрасться мимо нас.

– Это маленькая обезьянка со скрипкой! – засмеялась я и повалила скрипачку на землю.

– Нет, не надо щекотки! – взмолилась девчонка.

– Как это не надо? Знаешь, сколько ты мне задолжала за год? – смеялась я, безжалостно щекоча Кристин.

– От тебя пахнет бензином! – вворачиваясь, кричала Кристин. Я смущённо перестала щекотать. Действительно, Джон наградил меня не только жирными пятнами на футболке, но и запахом автомастерской.

– Мне пора, – откашлялся сосед и пошёл в сторону своего дома.

– А твой жених знает? – спросила Кристин, когда фигура соседа удалилась достаточно далеко.

– Во-первых, Джон мне не жених… – начала я.

– Тили-тили-тесто, жених и невеста! – прыгала вокруг Кристин.

– Во-вторых, – стараясь перекричать её, продолжила я, – пусть и дальше не знает!

– Ладно, но ты меня нарисуешь! – Кристин присела рядом.

– Ах ты, маленькая шантажистка, – возмутилась я шутливо. Но покорно взялась за планшет и карандаш.

Серебряные часики показывали пять часов вечера, я ускорилась. Нужно было ещё привести себя в порядок.

– Так вы поженитесь? – Кристин тяжело было сидеть спокойно, но она стойко выдерживала, а её язык нет.

– Тш, – я не желала отвечать, да и думать об этом не хотелось. Будущее было туманным. Да и внутренний голос время от времени напоминал о моей никчёмности и выражал сомнения на счёт искренности Джона. Я прикоснулась пальцами к серебряному сердцу и успокаивающе погладила теплый металл.

– Закончила! – из белой бумаги выглядывало милое личико Кристин.

– Какая красота! – девочка взяла в руки лист и, не прикасаясь, поцеловала своё отражение.

«Вот у кого всё хорошо с самооценкой» – подумала я, собирая карандаши и складывая плед. Кристин побежала хвастаться рисунком тётушке Нэталин, а я поплелась в свою комнату, отказавшись от обеда.

***

Нужно было привести себя в порядок, глаза были закрыты. Мы встали очень рано, да я и не спала почти, томилась в ожидании поездки. В комнате царил хаос: чемоданы частично открыты, заполонили пространство. Даже прошлогодний рисунок друзей бессильно висел на одной кнопке. Я приняла душ, избавиться от едкого запаха автомастерской оказалось не так уж просто.

– И что он во мне нашёл? – спросила я у отражения в зеркале. Мокрые волосы каштанового цвета свисали сосульками. Под глазами чернота, белая кожа без грамма загара, худое тело с едва отличимыми женскими формами. Я умыла лицо холодной водой в надежде ободрить себя. Но отражение всё ещё напоминало, что нужно поспать.

Я одела светло-розовое платье, которое так критично выбирала накануне, накрасила губы вкусно пахнущей помадой. Застегнула часики на руке и взглянула на циферблат. Время шесть, у меня есть минут 30, а то и час, чтобы поспать. Не разбирая постели, я рухнула на кровать, распихивая вещи по сторонам.

– Скоро мы увидимся, Джон, – согрела я себя мыслью и провалилась в пустоту.

Когда я открыла глаза, вокруг была темнота. Лунный свет проникает в комнату, слышен храп тётушки. Голова тяжела, но постепенно в неё приходит осознание. Я посмотрела на циферблат: время три пятнадцать, ночь. Рука с отчаяньем рухнула на кровать. Где-то вдалеке завыла собака. Я ещё раз с надеждой глянула на часы, может, всё-таки стемнело рано. Но нет, стрелка упрямо констатировала факт: три часа пятнадцать минут, и я проспала, и никто не разбудил. От обиды весь сон окончательно выветрился.

Полежав ещё пару минут и как следует пожалев себя, я наконец села. На прикроватной тумбочке лежал выдернутый из блокнота лист бумаги, сложенный в несколько раз. Окончательно проснувшись, я схватила записку и подбежала к окну, ловя лунные лучи письмом.

– Ты проспала наше первое свидание, мышка. Завтра я тебя заберу, даже если ты упадёшь за мёртво! Твой Джон, – гласило письмо.

Я улыбнулась и взглянула на ночную природу. Окно моей комнаты выходило на сад. Приветливо стрекотали сверчки. Ухоженные цветы казались волшебными при лунном свете. Все мирно спали. Я взглянула на луну. Джон, наверное, видит девятый сон. Что-то хрустнуло, я опустила глаза – кто-то зашевелился под тенью раскидистой ивы. Я с трудом вглядывалась в темноту, ещё ослеплённая лунным светом.

Как вдруг тень отделилась и, тревожа кусты, прошмыгнула в сторону подвала. Подвал был прямо под окном, поэтому потребовалось бы время, чтобы открыть окно и взглянуть вниз. Вместо этого я отпрянула и поспешила включить свет, перевернув по пути коробку. Храп тётушки на минуту прекратился. Я стояла в оцепенении, некоторое время таращась в окно, боясь отвести взгляд или даже моргнуть. Казалось, неведомое чудовище вот-вот влезет в проём. Я прислушивалась к каждому шороху. Тётушка возобновила свою «симфонию» храпа, и это придало мне смелости.

Стараясь как можно более бесшумно, я открыла створки окна и неуверенно взглянула вниз. Всё было так же. Но стоило мне выдохнуть, как в подвале что-то рухнуло. Я спешно закрыла окно, несколько раз проверила замки и задернула шторы.

– Это всё твоя фантазия, Джоан, – нарочито уверенным голосом объяснила я сама себе. – Тебе опять что-то кажется!

Посторонних шумов больше не было слышно. Спать не хотелось, и я занимала себя уборкой в комнате и разбором чемоданов. Где-то в полпятого замаячил рассвет, храп прекратился. Я распахнула шторы, поприветствовав красный солнечный диск, скромно вылупившийся из-за деревьев.

***

Я ещё раз перечитала записку, пахнущую бензином. Ночное происшествие уже не казалось чем-то пугающим и вообще мало походило на реальность. Мимо комнаты тяжёлой походкой прошла тётушка Нэталин. Я умыла лицо, стерла размазанную помаду с щек, сменила помятое розовое платье на скромное синее ситцевое платьишко на бретельках. Наблюдая за результатами уборки, я вышла.

– Доброе утро! – поздоровалась я.

– Ой, ты меня напугала! – вздрогнула тётушка. – Доброе утро, солнышко!

– Тебе помочь? – поинтересовалась я, заглядывая в турку.

– Нет, что ты! Садись и жди оладушек, соня, – весело предложила тётушка, наливая подоспевший кофе.

– Ты бы видела лицо Джона, когда я сказала, что ты спишь беспробудным сном. Пускай помучается, с ними так и надо! – захохотала Нэталин.

– Я всегда хотела спросить, тётушка Нэталин, а что там в подвале? – мне не хотелось обсуждать тему романтических отношений.

– Не знаю, детка, я даже не знаю, где ключ, по правде. Мы с твоей мамой один раз спускались туда, когда были детьми. Ожидался какой-то ураган, но он облетел стороной. Мы пробыли там совсем немного.

– Ясно, – сделала глоток кофе. Бодрящий напиток оказался густым и горьким и с непривычки ударил в голову.

– Мы до жути боялись этого подвала. А твоя мама утверждала, что там живут чудовища, – смеялась Нэталин. Я насторожилась.

– Но все знают, что чудовища живут на третьем этаже, – поправила сонная Кристин, спустившаяся со второго этажа.

– Милая, ты бы хотя бы умывалась, – сказала Нэталин, накладывая оладьи.

– Не хочу, – протестовала Кристин.

– Нехочушка, – тётушка поцеловала Кристин в макушку.

А я снова провалилась в размышления о ночном происшествии, факты в сторону моей больной фантазии призывали к здравому смыслу, но по спине всё же, бегали мурашки.

– Кстати, тебе звонила вчера Минди и просила подойти помочь с платьем, – сообщила тётушка.

Мы покончили с оладьями. Я помогла убраться на кухне, пока Кристин ушла умываться.

– Дорогая, отведи пока Кристин на скрипку, а я сварганю пирог для вашей швейной компании. А может, ещё закину винца во фляжке. Вашей невестушке не мешало бы выпустить пар.

Я заулыбалась. «В доме тётушки Нэт, запретов нет».

– Кристин! – закричала я через проём лестницы. – Ты там скоро?

– Пять минут! – послышался детский голосок в ответ.

Я вернулась на кухню.

– Тётя, вы с мамой не ладили?

Нэталин обернулась. Я спрашивала маму об их детстве, но она не испытывала вдохновения мне рассказывать, и я часто нарывалась на грубость.

– Ну… не совсем. Твоя мама была лидером книжного клуба, главной болельщицей и самой популярной девочкой в школе. А я… нет, – с заминками объяснила Нэталин.

– А дедушка с бабушкой? – поинтересовалась я, присаживаясь к тёте.

– Ну, мне было 11, когда отца не стало. Он занимал пост мэра этого городка. Мама страшно им гордилась. Постоянно что-то строил и достраивал в этом доме. А однажды его придавила насмерть балкой в том подвале, – Нэталин грустно выдохнула.

Бабушка умерла, когда мне было 7 лет. Она жила с нами, и я её прекрасно помнила. Я часто вспоминала, как она гордилась этим домом и мамой. Я взяла пухлую руку тётушки в свою и утешающе погладила её. Она была такой же тихоней, как и я. У нас так много общего, вот только ей было тяжелее добиться одобрения с такой сестрой.

– Но готовишь ты намного лучше, – подмигнув, заметила я, тётя улыбнулась и потрепала меня по голове.

– Я готова! – вихрем влетела Кристин. В жёлтых новых шортах и красной футболке, мамины подарки.

Девчонка схватила вещи, и мы вышли через парадный вход.

На пол пути Кристин заявила о своей самостоятельности и независимости, отказавшись от моей компании и я вернулась домой и поспала на диване ещё несколько часов. Тётя растолкала меня ближе к обеду и вручила провиант, направилась к подруге. У одного из деревьев, я заметила Кристин и мальчугана, они о чём-то увлеченно шептались.

–Ой, а я как раз тебя ждала! – девочка густо покраснела – хотела пойти с тобой.

Мальчик ретировался, коротко поздоровавшись и нелепо попрощавшись. Я узнала в нём младшего брата Джона. И не разговаривая, мы дошли, наконец, до пункта назначения.

Глава 7 Выпускной

Мы прошли через ярко розовую парадную-кухню, не успев открыть рот, Минди затолкала меня в свою комнату, убежав с гостинцами в обратном направлении. Всё было в розовом и белом, приятно пахло ванилью. На полу с клубками игрался белый персидский кот. В центре комнаты, на манекене, висело свадебное платье. Но я не смогла удержаться от смеха, когда увидела главную швею. В розовом кресле восседал Бо, аккуратно пришивая бусинки огромными руками к подолу подвенечного платья, не обращая на мой истерический смех никакого внимания.

– Ты попробуй сделать лучше, – намеренно стервозно ответил Бо, подражая сестре и вытянув губы, что вызвало ещё один всплеск смеха.

– Хватит хохотать, за дело! Вот вам перекус, – командовала блондинка, принося поднос с пирогом и фляжкой.

– А где твоя сестра? – спросила я, приступая к теплому сливочному пирогу.

– Эта стерва решила «заболеть», – ответила за Бо Минди.

– Она и правда плохо себя чувствует, – заступился за сестру Бо.

– Конечно, конечно, – недоверчиво согласилась Минди и принялась рассказывать про концепцию платья. После первого предложения про шлейф я запуталась, но продолжала согласно кивать, заедая непонимание пирогом. Бо проглотил самый большой кусок за раз, сделал глоток из фляжки и вернулся к вышивке.

– Так, кто не работает, тот не ест! – Минди забрала у меня из подноса почти полную тарелку и вручила два лоскута белой ткани. Я недовольно принялась за работу.

– Так что, ты правда проспала своё первое свидание? – спросила Минди, не отрывая взгляда от манекена.

– Да, – ответила я, больно кольнув пальцем иголкой. Как же быстро расходятся слухи.

– Марк сказал, что Джон был расстроен, – не унималась подруга. Я промолчала.

– Он заедет за тобой сюда, – прояснила Минди. Я с отчаяньем выдохнула. Это значит, что ближайшие три часа мы проведём за шитьём. Стрелять по бутылкам было бы куда интересней.

– И ещё мы приведём тебя в порядок, – эта фраза добила меня окончательно. Из груди вырвался жалостливый вздох. Я сделала вид, что дую на палец.

***

Совсем искалечив себе пальцы иголками и запачкав ткань своей кровью, я сдалась. Минди отправила меня в душ и сообщила, что одежда на вешалке в ванной комнате. И конечно, меня ждало нечто экстравагантное. Платье нежно-голубого оттенка едва доходило до колен, с пушистой юбкой и многочисленными подюбниками и открытыми плечами. Я влезла в платье легко и даже подумала, что оно мне большое. Но с ужасом заметила корсетные шнурки сзади. Сбегать было уже как-то глупо, и я пошла в комнату к Минди, прижимая ткань к груди.

Подруга развернула меня и начала затягивать корсет, потом подключился Бо, и я окончательно похоронила идею дышать этим вечером. Да и желание съесть пирог пропало начисто. Я бахнулась на кресло и закрыла глаза.

– Эй, у нас остался лишь час, вставай! – прервала мой отдых Минди, раскладывая орудия пыток на кровати. И зачем целый час?

– Я думаю, не стоит сильно усердствовать насчёт меня. Джон ведь меня видел раньше и всё такое, – возразила я. Она лишь жестом приказала встать.

Бо оказался мастером на все руки и сделал мне укладку – локоны на всю длину, а это ни много ни мало почти до лопаток. Я, признаться, в нём сомневалась, особенно когда подозрительный пар с шипением вырвался из-под плойки. Но вышло сносно, вне зависимости от того, насколько коротко придётся подстричься завтра. Минди придирчиво рисовала мне лицо – выводила стрелки, красила светлыми тенями веки и приклеивала ресницы.

Послышался звук автомобиля, переходящий в кряхтение и стуки.

– О, твой кавалер приехал! – Минди отвернулась к двери и закричала: – МАМА, СКАЖИ ДЖОНУ, ЧТО МЫ ЕЩЁ НЕ ГОТОВЫ!

Послышался стук каблуков миссис Вандербери. Мы даже слышали их разговор из-за тонких стен.

– А КОГДА ВЫ БУДЕТЕ ГОТОВЫ? – закричала мама Минди и жутко раскашлялась.

– ПЯТНАДЦАТЬ МИНУТ! – громко ответила подруга.

– ХОРОШО! – смеясь, закричал в ответ Джон.

Стоило услышать его голос, как я вся провалилась в волнение.

– Успокойся, – заметила мою нервозность подруга. – Чего ты? После моего волшебства ты от него вообще никогда не отделаешься.

Минди сунула мне фляжку с вином для успокоения. Я сделала несколько больших глотков. Подруга, довольная, бегала по комнате и засыпала меня блёстками. Бо атаковал мои волосы лаком.

– Последний штрих, – Минди демонстрировала голубые туфли на высоком каблуке, обтянутые той же тканью, что и платье. На каждом красовался маленький белый цветок. Я с ужасом уставилась на туфли.

– Только не говори, что не умеешь ходить на каблуках. Ты же из Нью-Йорка!

Я отрицательно замотала головой. Минди закатила глаза.

– ЕЩЕ ПЯТНАДЦАТЬ МИНУТ! – закричала она в дверь.

И начались экспресс-тренировки: я, с несгибаемым из-за корсета корпусом, валилась в разные стороны. Минди постоянно кричала. Даже для Бо нашли старые разношенные босоножки на ещё более высоких каблуках, и он, демонстрируя неожиданную грацию, уверенно ходил по комнате, задевая потолок. В конце концов, я прошлась без падений пару раз по комнате. Минди устало махнула рукой. Задачей лишь было дойти до машины.

– ПА, ГОТОВЬ ФОТООПАРАТ! – заорала в стену Минди.

Я в последний раз взглянула в зеркало. Из отражения на меня смотрела кукла с чашки тётушки Нэталин, только с живыми глазами. Толстые стрелки на светлых тенях делали глаза огромными. Длинные ресницы создавали порывы ветра при взмахах. Розовые щеки и губы не оставили ни следа от былой бледности.

Платье светло-голубого, почти белого цвета, предназначалось больше для выпускного, чем для спокойного вечера. Покрой делал фигуру женственной, а чрезмерная стройность придавала хрупкости образу. В довершение всё было в блёстках. Я подумала, что оставлю силуэт из блёсток на сиденье машины.

Бо открыл передо мной дверь.

Джон стоял, облокотившись на старый «Додж», и докуривал сигарету. Он был одет в тёмный костюм классического покроя. Волосы зализаны назад, а на лице была мечтательная улыбка.

Я, как можно аккуратнее и, от того, очень медленно, вышла из дома. Глаза Джона расширились от удивления, стоило ему меня заметить. Парень продолжал таращиться, не проронив ни слова. Я смутилась. Сигарета обожгла пальцы Джону и вывела его из оцепенения. Он в два шага подскочил к двери и подал руку.

– СТОЯТЬ! – закричала Минди. Она казалась безумным шляпником. Волосы были неаккуратно собраны на затылке, тушь кое-где размазана, а фартук утыкан кистями и иголками.