Побег

Но от «Таманрассет» всего этого и не требовалось.

Тогда как классические флотские первторанги работали в барраже подобно хирургическому скальпелю, точными пассами закрывая скомпрометированные каналы и гася на подходе каскады набрякшей угрозы, там где они были способны возглавлять на прожиге ордера в сотни бортов всех мастей и калибров от неповоротливых кэрриеров по малые крейсера и разведсабы включительно, пока лямбда-класс был способен приносить с собой физику лишь слабое эхо дипа и потому годами мог оставаться автономным вне пределов Барьера, прежде чем приходилось вставать в барраж, в общем, пока привычные контр-адмиралу крафты оставались тонким, точным, эффективным инструментом покорения окружающего Фронтир космического пространства, подобные «Таманрассет» чудовища попросту являлись и разносили всё вокруг к чертям космачьим в кварк-глюонную пыль.

Чем не переставали восхищать контр-адмирала.

Начинался же этот невероятный барраж ещё у порта отбытия, в прыжковой зоне «Тсурифы-6», дальше которой «Таманрассет» операторы станции не пустили, даже если бы контр-адмиралу и в страшном сне заблагорассудилось вывести свою великаншу в свет. Пока завершалось обслуживание, латались ожоги в прочном корпусе, менялись контейнеры систем жизнеобеспечения, крафт так и продолжал болтаться на рейде подальше ото всех, будто новая луна этого мира, на которую, впрочем, обыкновенно не обращали особого внимания, с опаской двигаясь мимо, каждый по своим маршрутам. Но стоило «Таманрассет» тронуться в путь, как всякая жизнь вокруг тотчас замирала.

Никаких походных ордеров, никаких совместных прожигов. В этот путь мю-класс выдвигался сам-один, на гигантскую неуклюжую корму с факельной зоной, растянувшейся на добрых полтика, если и оборачивались, то разве что сплюнуть три раза от сглазу. Если подобная туша всё-таки сдвинулась с места, значит космачьи приметы уже не помогут, теперь уж точно – жди беды.

И она не заставляла себя ждать, тут же, по ту сторону файервола, только-только мю-класс прорывался с боем в шестимерие дипа, как тут же его окружало в проективном пространстве тактической гемисферы небывалое даже для опытных дайверов зрелище.

Дип и без того по самой своей природе был полон агрессии к террианским крафтам, неспособным скользить в его недрах бесшумной тенью дарёных «Лебедей», но то зеркальные рёбра ПЛК или живое серебро разведсабов, как говорится, вошёл-вышел, приключение на двадцать минут, «Таманрассет» с её чудовищными габаритами и вопиюще не оптимальной площадью рассеяния мгновенно собирала вокруг себя столь плотные плети шевелёнки, что эти безглазые стохастические змеи буквально принимались свиваться в клубки и пытаться атаковать наглый крафт задолго до того, как он выходил из проективного пространства защитных гипердодекаэдров Цепи.

Так что тот максимум, на который «Таманрассет» хватало, это неспешно доковылять до границ Фронтира, после чего грузно ухнуть через зеркальную мембрану файервола обратно в спасительный субсвет.

Да, вот так, как есть, со всем накопившимся по дороге энтропийным хвостом.

С шумным плюхом всё это безобразие по команде контр-адмирала обрушивалось в «физику» в заранее согласованной с Адмиралтейством точке пространства, где-то между Воротами Танно, радиоактивной бездной локального войда и цветастой мешаниной расходящихся ударных волн на самой границе Скопления Плеяд.

Только тут и становилось окончательно ясно, зачем вообще всё эту нелепую машинерию спускали со стапелей.

Потому что в отличие от штатного завершения активного прыжка в проективное пространство не просто сыпались каскады суперсимметричного распада, нет, с появлением в «физике» пузатой туши «Таманрассет» немедленно начинался самый безумный огненный барраж, какой только приходилось видеть флотскому навигатору.

Контр-адмирал был впечатлён куда раньше, когда ему впервые показали записи испытательных прыжков двух кораблей-прототипов мю-класса.

Если обыкновенно барраж при непосредственном наблюдении выглядел скорее как слабенькие вспышки голубого черенковского света, не специалисту даже было не понять, в чём тут дело, и почему флотские вообще называют это «угрозой», то порождение «Таманрассет» больше походило на взрыв небольшой мощности «глубинника», разве что не в самом ядре звезды, что неминуемо приводило к детонации локальной килоновы, а так, скорее в фотосфере. Но с не менее впечатляющими последствиями для любого свидетеля, случайно подвернувшегося в радиусе двух тиков от эпицентра.

Огненный дождь высокоэнергетических частиц суперсимметричной материи, порождаемым из ниоткуда словно бы самим вакуумом пространства, разом заполняет всё вокруг, прожигая насквозь любую барионную материю, единомоментно перемалывая её на адронные осколки, истошно мечущихся в океане иномирового огня в поисках неловко утерянного конфайнмента.

И в самом эпицентре этого барочного безумия – наша любимая, неодолимая, грозная толстушка «Таманрассет».

Ничем не хороша, кроме запредельной энерговооружённости и самое главное – готовности к грядущим приключениям.

Если традиционный флотские первторанги удерживали угрозу лишь плотным огнем по горизонту событий, их барраж состоял лишь в том, чтобы не подпустить огнедышащие каскады к боевому построению Крыла, то мю-класс с улыбкой вызывал иномировой огонь на себя, делая при этом похабный жест куда-то в пространство.

Врёшь, мол, не возьмёшь.

Потому все они, вторя флотскому прозвищу космического десанта, называли себя «смертничками».

Было в этом что-то вполне естественное, отправляясь в горнило угрозы, экипажу «Таманрассет» от простого матроса в должности младшего протиральщика контактов по контр-адмирала включительно оставалось предельно очевидным, что никакой гарантии возвращения из космического ада обратно в порт для них нет и быть не может. Что они с каждым новым прыжком вновь и вновь дёргают космачью удачу за усы. И осматривая рябые отметины на прочном корпусе, любой оказывался поставленным перед очевидным фактом – та игра, в которую они тут играли, заведомо была игрой со смертельным исходом.

Стоит на долю секунды замешкаться перед проецированием, стоит на мгновение утратить контроль за энергосистемами крафта, стоит упустить резонанс силового кокона, превысить расчетные пределы прочного корпуса, в общем, допустить любую из тысяч всевозможных ошибок, которые обыкновенно допускают навигаторы, энергетики, аналитики, операторы, контроллеры и мозголомы всех мастей и рангов, как гигантский крафт, чьё создание стоило невероятных усилий сотен тысяч людей на десятках миров, тотчас будет уничтожен, от него даже рэка не останется, только космическая пыль размолотых в труху адронов.

Потому контр-адмирал принимал в свою команду только лучших. Самых опытных, самых везучих, будто бы попросту заговорённых. Чертей космачьих.

И под их управлением раз за разом, вот уже три года как по расписанию, «Таманрассет» уходила на прожиг, терпеливо ждала по прибытии, борясь с волнами захлёстывающей её угрозы, после чего в точности согласно предварительным расчётам врубала прожиг обратно к Воротам Танно.

А там снова-здорово. Ремонт, обслуживание, пополнение расходников, смена требующего ротации персонала из числа окончательно перегревшихся мозгами «консерв», получение новой вводной и – в обратный путь, без пауз и рассусоливаний. Снова в бой.

И так – с каждым введённым в строй крафтом мю-класса.

Потому что у них не было иного выхода.

Контр-адмирал машинально потянул за край тактического пространства гемисферы.

Сколько их ещё там осталось? Будто бы и не начинали.

Равномерно растянутое в пространстве облако понемногу стягивалось к Сектору Сайриз со стороны Ворот Танно.

Как они были слепы всё это время! Сколько стандартолет прошло со времён окончания Бойни Тысячелетия, когда последний обнаруживший себя рейдер врага был перехвачен в заморозке на выходе из пассивного прыжка Сасскинда, перехвачен и тотчас уничтожен, завершая тем самым казавшуюся бесконечной космическую битву.

Человечество наивно полагало тогда, что отныне оно в безопасности.

Куда там.

Думал ли контр-адмирал, наблюдая как блокирующее ЗСМ «Тсурифы-6» Крыло адмирала Таугвальдера раз за разом по кулдауну отправляет за пределы Барьера автоматические зонды, чем закончится эта молчаливая разведка? Вряд ли он вообще задумывался тогда о подобных вещах. После затяжного барража на границе Плеяд в тылу было оставлено слишком много спасботов, шлюпок и обломков не успевших на прожиг, отставших от арьергарда второстепенных крафтов. В конце концов, где-то там до сих пор томились смертнички майора Томлина, мозголомы доктора Ламарка и быть может, чем черти космачьи не шутят, чудом выжившие экипажи двух потерянных разведсабов коммандера Тайрена. По сути, из числа оставшихся в ловушке неурочно сдетонировавших «глубинников» вернулись только те шестеро, что были обнаружены на борту астростанции «Эпиметей», остальные сотни вояк и белохалатников так до сих пор и считались пропавшими без вести, так что контр-адмиралу даже не приходило в голову сомневаться по поводу истинной цели тех отправляемых на разведку дронов.

Только во время приснопамятного разговора с главой делегации Порто-Ново гранд-инженером сиром Робом ван Дийком до контр-адмирала дошло, что искать несколько десятков бортов малотоннажного флота при помощи беспилотников было фактически бесполезно, проще было отыскать иголку в стоге сена, слишком велики просторы локального войда, слишком много в Плеядах звёзд, слишком медленно движутся сквозь субсвет нейтринные сигнатуры. Чтобы достоверно покрыть аварийными маяками даже один процент исследуемого объема, понадобится не менее десяти миллионов заброшенных автоматических зондов.

Но куда проще обнаружить там вот это.

Чёрные извивы облака скользящих в субсвете рейдеров. Которые уж точно при своём обнаружении не будут молчать, и не станут прятаться.

При таких немыслимых количествах, достаточно наугад бросать в космическое болото камни и прислушиваться. Если маяк ответит, то всё в порядке. Если же уйдет на прыжок и навеки замолчит, там-то и затаился враг.

Стройные колонны беспросветно-чёрных рейдеров на глазах обретали форму, скорость и цель.

И главное делали это, как быстро узнали в Адмиралтействе, отнюдь не обрывая свой строй у Ворот Танно, а уже вовсю тихо проникая в обжитые глубины Сектора Сайриз.

Никаких тебе прыжков, никаких лишних перестроений. Они отнюдь не планировали выдавать себя раньше времени. И уж времени у них в запасе было с избытком.

Сколько машины подбирались вот так, через тягучую паутину медлительного субсвета? Как минимум – последние три десятка стандартолет, вполне достаточно, чтобы на релятивистских скоростях вплотную подойти к границам ЗВ внешних миров Фронтира.

Контр-адмирал в ярости скрипнул циркониевыми коронками вновь обретённых зубов.

С тех пор, как он против собственной воли сменил упрощённый фенотип флотской «консервы» на внешний вид обычного искусственника, ему часто приходилось себя ловить на подобных излишне человеческих проявлениях эмоций. Будто бы Железной армаде не всё равно на твоё скрежетание.

Они понимали только язык когерентных высокоэнергетических пучков, которыми их сразу после первого контакта и начали поливать заградительные флоты Адмиралтейства.

Где-то там, во внутренних квадрантах Цепи, бились сейчас его прежний флагшип «Тимберли Хаунтед», бились ПЛК «Альвхейм», «Адонай» и «Упанаяна», бились все, кто был способен стоять вахту и фокусировать огонь.

И наверняка не посрамили честь флота, вступая в космическое сражение, которое среди вояк полушутя называли на грубом флотском галаксе Мирофаит, Битва-у-Барьера. Вот только всё это, все жертвы, усилия, подвиги и примеры личного самопожертвования были совершенно напрасными.

Потому что стоило бросить хотя бы мимолётный взгляд в гемисферу, распахнутую на три десятка парсек за пределы Фронтира, как тебе становилось предельно очевидно, что основные силы врага еще даже к нему не приблизились. И как только до рейдеров доходил медлительный сигнал о начале огневого контакта, как враг тут же прыгал вперёд.

В таком случае на его пути оставались лишь бакены Цепи, сдерживающие врага от проникновения через дип в проективное пространство Сектора Сайриз, и вот, теперь, неповоротливые туши крафтов мю-класса, под управлением таких же, как контр-адмирал, смертничков.

Они в буквальном смысле обрушивали на застрявшего в заморозке, едва ли способного к хотя бы и к минимальной самообороне врага настоящий огненный шторм.

Это само пространство принималось с невиданной яростью выжигать гетерометаллические коконы обездвиженных рейдеров, не оставляя тем и шанса уцелеть.

Это была не война, это была бойня.

Заранее обнаруженные точки прибытия, усеянные роями остывших до абсолютного нуля вражеских скорлупок, разогревались до состояния кварк-глюонной плазмы, после чего мю-класс уходил на новый прыжок, оставляя после себя новорожденную планетарную туманность небывалого химического состава, в которой основными элементами были не водород и гелий, но кремний, кислород и железо.

Вот уж будет загадка для грядущих поколений разумных существ, что будут миллионы лет спустя исследовать границы Плеяд, откуда в молодом рассеянном скоплении может отыскаться столь экзотический химический состав?

Придёт ли им в голову, что это простывшие следы грандиозного космического сражения, в котором о ледяную наковальню послепрыжковой заморозки бился огненный молот иномирового огня? Раз за разом, снова и снова, пока не останется от врага совсем ничего, ни заклёпки, ни магнитного домена, ни майорановского фермиона, стиралась сама информация о том, что здесь побывало нечто, претендующее на машинное самосознание.

Контр-адмирал холодно усмехнулся.

Честная игра. Если его команда ошибётся, точно так же никаких следов не останется уже и от информации о них самих, самовлюблённых людишках, решившихся однажды претендовать на гордое звание носителей космического разума.

Если же спасует всё человечество, никаких следов не останется от него самого целиком.

Сколько ни оглядывался контр-адмирал в минуты слабости на удаляющееся за кормой выжженное поле, его никак не желала оставлять главная мысль, главный страх – если падёт Барьер, если обрушится Цепь, то вот точно такой же пять столетий сдерживаемый космический шторм обрушится уже на их собственное пространство, их корабли, их станции, их миры.

Обрушится и уж будьте уверены, не пожалеет, не остановится, пока не разотрёт на адроны.

И лишь безразличные звёзды будут по-прежнему холодно взирать на оставшееся пепелище.

Правильно сказала Немезида при их последней встрече – Мирофаит действительно может стать последней битвой человечества.

И им теперь нужно сделать всё, чтобы в воспоминаниях потомков весь этот огненный хаос остался лишь проходной баталией, случайной стычкой с извечным врагом на пути из прошлого в будущее.

Контр-адмирал не был склонен к столь высоколобым рассуждениям на далёкую перспективу, но историческую ответственность, тем не менее, ощущал вполне.

Особенно в эти первые моменты после обратного проецирования, когда в рубке царит напряжённая тишина, и вся управляющая вертикаль «Таманрассет» лишь напряжённо всматривается в первые россыпи маркеров вражеского флота, разбросанные по гемисфере.

Один, два, три, дюжина рейдеров уже во все лопатки, на пятиста «же» ускорялась прочь от массивной туши террианского крафта. Этим хватило времени вернуться к жизни после завершения разморозки и теперь они, быстро сообразив, чем им грозит горизонт, не теряя ни секунды на жалкие попытки ответного огня, уходили в тыл в надежде там перегруппироваться и снова напасть.

Контр-адмирал даже не пытался их преследовать. Как только машины сообразят, как мало их осталось, сразу поспешат прямо так, с марша, снова уйти на прыжок.

Записать их курс и рассчитать точку выхода в любом случае не составит труда, малые тральщики Адмиралтейства плотными группами по пять-семь крафтов уже начали свою охоту за недобитками. Разворачивать главные калибры «Таманрассет» ради подобной мелюзги не представляло никакого смысла.

А вот в чём был смысл, так это быстренько просканировать квадрант в поисках большой рыбы.

Тяжеловесы Армады всегда восставали из разморозки в числе последних, но однажды космачья карта могла сыграть на руку врагу, супертяж мог оказаться здесь одним из первых, или вообще попросту изначально идти тут в субсвете. С развернутыми силовыми полями и рабочей ходовой даже едва сдерживаемой мощи мю-класса вполне могло достаться от подобного противника на трёпаные орехи.

В конце концов, даже самому яростному барражу супертяж врага мог оказаться не по зубам, особенно если тот решит не принимать бой, а точно так же хладнокровно развернуться и уйти на прыжок. Подобную лакомую цель контр-адмирал себе не мог позволить упустить. Ну и, в конце концов, контр-адмирал был воякой до мозга костей, порой буквально жалея о том, что на его долю покуда так и не досталось прямого огневого столкновения с Железной армадой. Чтобы по честному, чтобы лицом к лицу, броня к броне, орудие на орудие.

Однако перезвон контрольных маркеров быстро подтвердил – да, и на этот раз всё было просто и банально.

Ни одной серьёзной цели, способной к активному маневрированию, на гемисфере отмечено не было.

Контр-адмирал скучающе откинулся на ложементе, лишь краем глаза продолжая наблюдать за разгорающимся пожаром угрозы. Теперь это было делом времени.

Более трёх сотен макроскопических тел дрейфовало в зоне огневого поражения, из них лишь пять врубило, запоздало соображая, прожиг.

И лишь одна машинка из их числа сослепу попёрла прямо на «Таманрассет».

«Огневая, упреждающий залп на поражение».

Мю-класс в полной загрузке был столь тяжёл, что отдачу одиночного выстрела можно было не заметить вовсе. Лёгкое покачивание, короткая вспышка, возомнивший о себе рейдер попросту испарился.

«Следить в нейтринном спектре за подозрительной активностью целей, при малейшем намёке на разворачивание силового кокона – точечно уничтожать».

Не то чтобы подобные команды были его экипажу так уж необходимы, но порядок есть порядок, это боевой выход, а не учебный рейд.

«Апро, контр-адмирал».

Самый напряжённый период сразу после проецирования, это период ожидания, пока начнут сыпаться первые каскады, призрачными голубыми молниями походя разнося в клочья прочные корпуса ближайших рейдеров.

Контр-адмирала до сих пор не уставал искренне изумлять этот внезапный поворот событий.

Угроза, совершенно неживое, квантовомеханическое порождение сперва предсказанных на кончике пера, но лишь впоследствии и то при помощи спасителей реализованных в реальном железе активных прыжков Виттена, та самая угроза, которую террианский боевой флот привык считать своим главным врагом во время экспедиций за пределы Барьера, именно она теперь по какому-то нелепому стечению исторических обстоятельств сделалась вдруг главным и чуть ли не единственным союзником человечества в его борьбе со своим экзистенциальным врагом – рейдерами Железной армады.

Как могло такое случится, что сидит контр-адмирал в рубке собственного крафта и с замиранием сердца ждёт, когда каскады суперсимметричных каналов начнут терзать вскипающий ложный вакуум окружающей его космической пустоты.

Где мы свернули не туда?

Угроза всегда была угрозой.

Именно они, люди, своими прыжками её вызывали.

Именно вопреки ей строили свои боевые крафты.

Сама техника стояния в огненном барраже была разработана как единственный эффективный способ противодействия неминуемой компрометации каналов ухода.

Гипердодекаэдр бакенов Цепи, инженерное чудо Барьера, вся эта безумная машинерия предназначалась исключительно одной цели – борьбе с угрозой.

И вот теперь они специально строят гигантские корабли ради того лишь, чтобы как можно эффектнее вызвать лавину угрозы на железные головы врага в жалкой надежде, что после того, как ваш крафт покинет поле боя, всё как-нибудь само собой успокоится.

Чудовищно, немыслимо. А что если белохалатники просчитались, если однажды очередной перестаравшийся мю-класс пожнёт такую бурю, которая продолжит разрастаться даже после того, как породивший её крафт уже давно сгинет в лавине суперсимметричных каскадов? Каково это, разом уничтожить по собственной воле целый Сектор Галактики? Весь этот Рукав? Млечный Путь целиком? Всё местное Скопление? Где граница подобного вселенского саморазрушения, невиданного по масштабам со времён конца инфляционной фазы нашей Вселенной?

У контр-адмирала от бесконечной череды подобных мыслей начинала болеть голова.

Впрочем, не ему размышлять о подобных глобальных материях. Для этого мозголомы да белохалатники в лабораториях поставлены, чай что-нибудь придумают.

Остаётся только надеяться на их разумность или вовсе рукой махнуть.

Они уже и так много на себя взяли. Человечество ещё из колыбели не выбралось, а уже пошло махать ядерной дубиной. Саморазрушительный прецедент Бомбардировки, погубивший Старую Терру, тоже ничему нас так и не научил.

А теперь что – мало было нам «глубинников», невесть кем загодя подброшенных в недра приговорённых звёзд, теперь мы взялись крушить пространство уже в самой непосредственной близости от собственных миров, да как! С особым цинизмом, при постной самоуверенной мине. Мы защищаемся, мы – жертвы!

Да уж.

Вглядываясь в глубины тактической гемисферы, контр-адмирала не оставлял непрошеную мысль, что он кажется начинает понимать самозваных спасителей.

Летящие, при всей своей неприятной манере всегда и во всём сказываться правыми, действительно, не на словах, уже не раз спасали человечество, с немым укором продолжая исподтишка наблюдать за тем, как их подопечные словно заговорённые, вновь и вновь сами, по доброй воле продолжают рыть себе очередную космическую могилу.

Разгорающийся за бортом «Таманрассет» огненный барраж вызывал в мёртвой душе контр-адмирала тоскливое чувство сугубой неправильности всего происходящего.

Они снова бегут, они снова нападают.

Война без конца и края, война не столько с Железной армадой, сколько уже с самим пространством, вот, выходит, – то единственное, на что пригоден человек.

Но сколько можно воевать?

Неужели человечество и правда не способно ни на что созидательное?

Даже этот космический капкан, именуемый Барьером, для них построили трёпаные спасители.

И ему, похоже, недолго осталось держаться.

Вокруг Сектора Сайриз во все стороны простирается гигантский звёздный остров, за пределами которого – потенциально обитаемых миров прятались от чужих глаз и вовсе несметные россыпи.

Лети, живи. Хочешь – прячься, хочешь – воюй. Мирись, дружи, враждуй, нападай, убегай.

Но нет, они как упёрлись лбом в стену, как вцепились синеющими ногтями в этот клочок пространства, так и сидят, чего-то ждут.

Известно чего, врага.

Контр-адмирал хорошо знал своих боевых товарищей-вояк. Никто из них даже на миг не замер в испуге, ничьё сердце не пропустило такт в ожидании начала конца. Да что там далеко ходить, сам контр-адмирал сам, будучи поставленным перед фактом, только и сделал что оглянулся в поисках подходящего дреколья, вторя инстинктам своих далёких предков-кроманьонцев.

Покажите, где враг, и дайте хотя бы колотый булыжник в руки. Уж он-то не промахнётся.

С такой огненной дубиной, что оказалась сейчас в заскорузлых пальцах человека разумного, промахнуться и вправду было нереально.

Разом десяток кубических астрономических единиц пространства выгорал вокруг него до субатомных масштабов.

Такая вот у них нынче самооборона.

Впрочем, довольно сантиментов, что бы там себе контр-адмирал ни думал в минуты душевной слабости, рука его при этом оставалась крепка, а воля – железна, ничуть не менее железна, чем у треклятой Армады.

Если так посудить, ещё большой вопрос, кто кого переможет. У врага в личном распоряжении был весь оставшийся запас времени жизни этой вселенной, но если судить по досужим байкам, распространяемым Конклавом в собственных Песнях, если верить в легенды о неминуемо грядущей Вечности, то у человечества этого времени в запасе было и того поболе.

Так зачем тогда всё это топтание на месте?

Дальше, выше, сильнее, заповедали нам предки. Пока впереди по курсу лежат неизведанные просторы, какая разница, кто крадётся у нас за спиной? Враг, друг, спаситель, соратник, просто досужий свидетель чужого горя. Не оглядывайся, беги! И будь что будет.

Если бы всё было так просто.

Контр-адмирал не застал Бойни Тысячелетия, жизненный цикл искусственнорождённых «тинков» был для масштабов в полстолетия слишком кратковечным, однако если история в данном случае его чему-то и научила, так это тому, что бегство в случае противостояния Железной армаде представлялось не лучшей из тактик.