Побег

Кто-нибудь другой не нашёл бы этот факт сколь угодно беспокоящим, тем более что теперь корабль был один, рэк пропал как не бывало, и даже удвоенные (или утроенные, смотря как считать) экипажи неведомым образом в итоге воссоединились, пусть и в немного психически нестационарном, что ли, состоянии, однако Е Хуэя продолжал мучить неодолимый синдром самозванца.

Неужели он врёт самому себе, убеждаясь при помощи неведомо как проникшей в его голову ложной памяти, что он – это он, урождённый советник Янгуан Цзитуань из касты Юньсюйцзу, личный помощник полномочного посланника Янсин Чжана Фэнаня, а вовсе не плод чьих-то вражеских махинаций, шпион в тылу врага, злоумышляющий не столько против родной суперземли, остальной Большой Дюжины или хотя бы и разом всей периферии Фронтира. И пусть бы он размышлял о подобном где-нибудь на светом забытой родине, так нет же, шальная судьба занесла их сюда, в самое сердце Сектора Сайриз, на один из Семи Миров, на стапеля Квантума.

Занесла и держит теперь в плену собственных иллюзий, позволяя надеться лишь на чудо – что однажды фуга всё-таки вынесет на поверхность понемногу сходящего с ума сознания свет правды-истины. Кто они, как сюда попали и главное – зачем всё это нужно, черти вы космачьи!

Советник Е неожиданно поймал себя на том, что последнее ругательство было им произнесено вслух. Не это ли знак, что он, всегда сдержанный, всегда хладнокровный, всегда исполнительный – теперь вовсе не он?

Нет, довольно, довольно этой пустой паранойи!

Она не несёт никакой пользы делу, лишь затуманивает попусту и без того измученные донельзя затянувшейся неопределённостью мозги. А в подобном состоянии он в любом случае будет бесполезен.

Отныне он всегда будет действовать исходя из предположения, будто он и правда, на самом деле, все всякого сомнения – настоящий, неподдельный Е Хуэй!

Пусть и ненавидящий себя столь сильно, будто уже пережил не одну фугу, пристально наблюдая самого себя в зеркало. А что, удивительный получился бы опыт. Удивительный и донельзя саморазрушительный, хотя, конечно, небезынтересный в теории.

Ты заведомо попусту тратил усилия собственных нейронов, пытаясь во время фуги погрузиться во внутренний мир другого человека, внутренний мир, порождённый вариативностью возможных комбинаций синапсов столь великой, что число их превышало число атомов в видимой вселенной, сам смысл подобного упражнения заведомо отсутствовал, не стоило и пытаться, но ты, ты сам, ужели не способен разгадать загадку собственного бытия, собственной природы, собственных целеустремлений?

Ужели Е Хуэй, глядя на себя в зеркало, не был способен доподлинно отбросить все слои наносного самовнушения, чтобы подтвердить или фальсифицировать простейшее утверждение – он волен действовать свободно, обладая собственной волей, или же он отныне и навсегда – лишь марионетка в чужих руках, его создавших?

С другой стороны, сотый раз обдумывая оба возможных исхода, советник Е не мог не признать, что даже если бы это ему удалось, не сварив попутно собственные мозги до состояние овсяного суфле, вот выяснил он, что таковой волей не обладает. Его действия обязаны в таком случае подчиняться заложенной в него программе, в которую явно не должны входить попытки безвольного паппета мешать своему хозяину, путаясь у него под ногами.

В обратном же случае – максимум, чего советник Е добьётся, это возможности вернуться в текущую точку. Он же и так договорился сам с собой, что разумнее предполагать, что нет, не шпион, не марионетка и нет у него в голове никакого зловредного тикающего механизма, снаряжённого враждебной рукой против интересов человечества.

Так зачем, таком случае, рисовать собственными мозгами? В общем, в предчувствии надвигающейся фуги, оба они, и посланник Чжан, и советник Е, не сговариваясь, машинально задергивали вокруг себя любые отражающие поверхности. От греха.

Да и посудите сами, откуда вообще этот примитивный анимизм? С чего бы вообще считать, что все их злоключения с момента этого никак не объяснённого покуда расщепления (а быть может и расщепления в квадрате, чем космачьи черти не шутят, в кубе и так далее) можно отнести исключительно к чьей-то и непременно злой воле?

Космос огромен и непостижим, ну, скажем, «трём шестёркам» попросту не повезло.

Волей банального случая они спроецировались по некоему особому, да простоты, условно «проклятому» каналу, разом превратившись на выходе из простого макроскопического ржавого корыта в объект с существенно квантовым поведением, и теперь каждый раз, когда означенное корыто прыгает, существует вероятность, что по пути вновь произойдет квантовое расщепление, и все на борту разом удвоятся числом.

Быть может, для общей достоверности подобного предположения не требуется измышлять никаких посторонних игроков или космологических по своему масштабу заговоров, не действие, но явление, не воля, но процесс, не событие, но закон природы?

Где вообще проходит граница между тем, что мы признаём свойством самой физики этой Вселенной, пускай и порожденное спонтанным нарушением изначально присущих ей симметрий, и тем, что имеет к собственному существованию какую-то цель, да еще и цель непременно морально окрашенную.

Вот они делают сейчас два оборота за стандартные корабельные сутки вокруг землеподобной планеты «голубого» ряда – уже вопиющее нарушение всех на свете статистических законов. Средняя температура во вселенной – два и семь Кельвина, а тут нате – ровно триста за бортом. Типичная звезда в Галактике имеет возраст семь миллиардов стандартолет, здешней же звездульке – от силы полтора, по всем законам природы у неё и планетообразование еще не должно было полностью завершиться, однако взгляните вокруг – никаких следов поздней бомбардировки космическим мусором. Ну и уж точно никаких следов макроскопической многоклеточной жизни тут не должно быть еще минимум миллиард лет, даже если всё пойдёт успешно. Но ты только взгляни, вокруг уже вовсю хозяйничает космическая цивилизация.

Вероятность подобного стечения обстоятельств – ноль целых, ноль, ноль, ноль…

Вывод? Это всё результат чьей-то воли, воли конкретного разумного существа, единомоментное решение которого и привело нас сюда, в эту временную точку, к этим конкретным обстоятельствам.

Но вот есть в Галактике населённый мир под названием Ирутан. Ровно та же история. Молодая звезда, редчайшая землеподобная каменно-водяная планета массой до 70 процентов террианского стандарта, на самом краешке, ещё немного, и начала бы неминуемо терять атмосферу, оставшись в итоге голым каменным шаром под палящими лучами близкого светила. В общем, тоже ноль, ноль… Но простой факт состоит в том, что ирны там живут отнюдь не благодаря чьей-то воле. Они просто живут, самозародившись, их геологическая летопись составляет пять сотен миллионов стандартолет, а собственно их биологический вид старше всех известных человечеству разумных рас примерно вдвое, хоть технологическая цивилизация их и гораздо моложе, но уж точно никаких вам астроинженеров, космологических панбиологий и следов вмешательства цивилизаций-прародителей у них не наблюдается отродясь. Так закон или случайность? Чья-то воля или удобно выпавший дайс?

У советника Е, сколь он не пытался об этом размышлять, на подобные пустые вопросы не было даже намёка на ответ. А значит, ну их к чертям космачьим, все эти бессмысленные измышления.

Если однажды ему укажут на некие вещественные следы, доказывающие искусственную, так скажем, природу случившейся с ними аномалии, вот тогда и будем думать, голову ломать, башка и без того трещит уже от всех этих галактических тревог и опасностей.

Подумать так, советника Е и так уже довольно далеко занесло от дома. Собираясь в полёт, он размышлял лишь о собственных бытовых обязанностях – сопровождать посланника Чжана в его миссии на «Тсурифу-6» было важно для его карьеры, но кто знал, что побывав в самом пекле, Е Хуэй в последнюю очередь будет теперь думать об этой самой карьере.

Смешно. Как далеки сейчас для него стали все эти мелочные янгуанские дрязги вокруг квот на ловлю макрели или подрядов на расширение аграрных либо промышленных островов! Если помыслить здраво, разве согласился бы он даже теперь сменить весь этот снедавший его процесс бесконечного самокопания перед лицом космических загадок на постылые бюрократические дрязги – за лишний кредит, за толику власти, за повышение собственной значимости в утлом мирке Корпорации?

Одно дело – логический тупик из неспособности ответить самому себе на ключевые вопросы собственного бытия, совсем другое – оказаться вновь навеки запертым в собственном парадном ханьфу без малейшего шанса когда-либо вновь оттуда вырваться.

Е Хуэй, даже навеки перестав быть советником, теперь точно бы не забыл о той роли, которую мог бы сыграть – и, несомненно, уже сыграл! – в судьбе всей террианской цивилизации, всей этой трёпаной Галактики. И сколь же бессмысленными и пустыми стали бы теперь для него рядовые дела даже и самого высокого корпоративного масштаба.

Подумать так, в парном силуэте двух «Вардамахан» сейчас скрывалось больше тайн, загадок и секретов, причём непосредственно касавшихся судьбы советника Е, чем во всей велеречивой корпоративной переписке Янгуан Цзитуань с самого отбытия их предков со Старой Терры.

Да даже и просто самой новости, что угнанных разведсабов на стапеля Квантума прибыло числом два, уже было достаточно, чтобы погорелый экипаж «трёх шестёрок» тотчас снялся с якоря. Смешно сказать, если теперь они с посланником Чжаном любили пожаловаться долгими станционными вечерами на жизнь в логическом тупике, то каково было там, в первые дни своего посмертия, когда им оставалось непонятно, как вообще дальше существовать.

Советник Е отчётливо помнил, как это выглядело.

Лихтер-рудовоз, нежданно появившийся не у ЗСМ Янсин, а сразу, непосредственно на орбите, в опасной близости от орбитальных платформ, наделал страшного переполоха, но куда больший хаос царил в тот миг у них в головах.

Ещё мгновение назад ты пытаешься осознать, куда делся трёпаный рэк, судорожно оглядываясь на окружающую твой корабль черноту космоса, вопят мичмана, орёт дурниной поехавший квол, и тут бац! «три шестёрки» как ни в чем не бывало мерно покачиваются на гравитационных волнах в той самой точке, где некогда начинали свой бесславный поход.

И главное в рубке разом стало запредельно тихо. Заткнулись разом все.

Потому что некому больше было ругаться. Мичмана Златовичи снова стали мичманом Златовичем в одном лице. И Да-Чжан с Лао-Чжаном снова объединились, хоть и не до конца.

Корабельные сутки спустя, как только спала декогеренция плеча Эрхаузе, а на орбите водворилось хоть какое-то подобие нормального порядка, они узнали о том, что случилось с оставшимися в ЗВ «Тсурифы-6» на борту вторых «трёх шестёрок».

Сообщение от Кабесиньи-третьего сухо констатировало то, о чём все собравшиеся и так догадывались, даже механик Турбо прослушал его без малейших следов удивления на лице, даже этот не хватающий звёзд с неба юноша уже всё для себя понял, пройдя через пару -тройку нежданных уходов и мучительных возвращений из фуги.

Лихтер-рудовоз, парный их родному корыту, попросту испарился. Как до того ржавый рэк. Как, в конце концов, и все они.

Затянувшийся процесс декогеренции пришёл к своему логическому финалу, квантовый объект протуннеллировал и замер, во всей своей неуклюжей красе доступный отныне всем на свете наблюдателям. Ежели таковым был, конечно, хоть сколько-нибудь интересен в своей новой, донельзя скучной конформации.

Никакого больше тебе множественного дублирования, никаких таинственных рэков, одиноко витающих в пустоте.

Банальное пустое корыто, банальный его экипаж, разве что попали они сюда невесть как и непонятно зачем.

Да ещё и без должных на то бумажек и согласований.

Корпоративную бюрократию, разумеется, беспокоило исключительно это.

К счастью для себя и своих товарищей по несчастью, советник Е сумел этим тотчас ловко воспользоваться.

Сославшись на ворох пунктов, подпунктов, параграфов и подпараграфов разномастных инструкций, правил, законов и уложений, они вдвоём с фронтировавшим переговоры посланником Чжаном умудрились на долгих три недели оттянуть вопрос спуска экипажа на поверхность, ловко устроив на борту формальный карантин. А сами тем временем направили все без исключения свои новоприобретённые аналитические способности (даже дурака Златовича!) на поиски в галактической инфосфере хоть каких-нибудь следов подобных их случаю инцидентов.

И никак не находили.

Космос большой, если что-то может там случиться чисто физически, если существует на свете событие, хоть сколько-нибудь редкое, даже исчезающе редкое, но всё-таки формально возможное, значит, оно уже обязательно произошло минимум дважды.

Думая так, советник Е нервно всхихикнул. Как случай доказано невозможного полного квантового клонирования целого лихтер-рудовоза с экипажем и наличным грузом. А также последующего обратного коллапса новорожденных клонов снова в единое целое.

Ну так вот, ничего подобного их казусу ни в архивах Квантума, ни в репозиториях Синапса, ни среди тех куцых сведений, что можно было почерпнуть у летящих или ирнов, не наблюдалось вовсе.

Да и не нужно было обладать корочками профессора квантовой физики, чтобы сообразить, что подобные фокусы попросту невозможны в той физике, в которой они привыкли существовать.

Но факт оставался фактом. Это случилось. И никому кроме горстки прошедших через подобную передрягу людей до этого не было ровным счётом никакого дела.

Так, в бесконечных сомнениях и отходняке после очередного приступа фуги, советник Е промучился два десятка корабельных суток, пока внезапно бортовой квол «трёх шестёрок» не выбросил на гемисферу предупредительный транспарант.

Есть контакт.

Тут все, не сговариваясь, разом деловито засобирались.

Где-то за кадром верещали операторы орбитальных платформ, важно басили корпоративные бонзы, настойчиво бубнили кволы всех мастей и уровней доступа, ответа им не последовало. Наученные горьким опытом прежних затяжных переговоров, никто из экипажа «трёх шестёрок» даже не стал делать вид, что собирается что-то кому-то доказывать.

А смысл?

Лишат навечно аккредитации в ЗСМ Янсин или даже на всех мирах Большой Дюжины?

Да плевать.

Неограниченный допуск в ЗВ подконтрольных Семи Мирам портов, от щедрот подаренный им с барского плеча оператором Риохой-пятым, до сих пор действовал. Это было единственное, что их интересовало в тот момент.

Лихтер-рудовоз «Тэ шесть сотен три», не обращая больше видимого внимания на происходящее вокруг, с присущей только ему пузатой насупленной грацией выдвигался из системы в обход ЗСМ на простор прыжковой зоны.

И вот, с тех пор они здесь, на стапелях Квантума.

Остались без своего ржавого корыта (его, наверное, уж разобрали по винтику местные крепкие умом докторанты да постдоки, в чисто исследовательских, разумеется целях), лишились во многом свободы перемещения, едва и не запертые по каютам, хотя, на самом деле, учитывая все вводные, могло быть и хуже, в конце концов, знай местные безопасники то, что знал советник Е, право, лежать бы уже им всем от греха в гибернационных коконах.

Но, черти космачьи, это всё стоило того.

Потому что как только советник Е взглянул в обзорный иллюминатор своей каюты, как он тотчас увидел главное – перед ним колебался не угнанный разведсаб числом два, перед ним представало живое, вещественное доказательство того, что случившееся с ними – не случайный выверт космической лотереи, не засевшая в их больных мозгах злокозненная фата-моргана, не бредовая галлюцинация космических масштабов.

Как говорит народная янгуанская мудрость, с ума по одиночке сходят, это только ковидлом вместе болеют.

Этих разведсабов было два. И их отчего-то не спешили разбирать по винтикам. Значит, обладали по их поводу некоей вполне определённой информацией.

Хоть и не спешили ею делиться.

Нельзя сказать, что советник Е не пытался разговорить местных докторов-профессоров.

Буквально на каждом из череды интервью (непременно удалённых, никогда не глаза в глаза) он продолжал твердить о том, как важен их личный опыт в понимании происходящего, и им крайне необходимо связаться с коллегами, до сих пор, несомненно, остающимися запертыми на борту обеих «Вардамахан». В ответ вежливо кивали и клятвенно обещали передать их просьбу коллегам, но никогда эти попытки не приводили ни к чему значимому.

Шли годы. Обратной свези не было.

Советник Е не держал на них зла, право, два янгуанских бюрократа и сильно пьющий экипаж ржавого корыта, чего с них взять. Всё, что они могли сказать полезного, было тщательно запротоколировано, прилежно изучено и признано ничуть не годным. На месте докторов-профессоров он бы, пожалуй, тоже не удостоил бы столь ненадежных и в целом бесполезных рассказчиков особым вниманием. Видите, люди делом заняты, чего вы лезете.

Советнику Е, впрочем, всё это представлялось чрезвычайно обидным.

Он, можно сказать янгуанскую собаку съевший в бюрократических делах, он – признанный мастер крючкотворства и подхалимажа, способный любую корпоративную шишку довести до такого расслабленного состояния, что из господина большого начальника можно будет верёвки вить, он, советник Е, оказался здесь, на стапелях Квантума, совершенно бессилен.

Сколько времени он угробил на переписку с белохалатниками?

И не сосчитаешь. Лебезил, льстил, интриговал, подзуживал, пытался ловить на нестыковках и противоречиях, сталкивать лбами разные лаборатории, не избегал и откровенного вранья в вящих усилиях придать своим словам особого весу.

Всё бесполезно.

То ли все эти доктора-профессора видели его, такого ловкого, такого хитрого, буквально насквозь, то ли они и вовсе его тут за человека не считали, что толку общаться с лабораторными экспонатом? Давайте его лучше током ещё раз дёрнем!

И ведь дёргали.

Выходя с очередного приватного «собеседования», советник Е порою стоял в санузле перед зеркалом битых полчаса и вслушивался в тихий звон отупения, отчаянно раздававшийся посредь собственной башки. Впечатляет. Мастера они всё-таки из тебя душу вынуть. И ведь это Квантум, здесь физики да инженера в основном, что же с ним сотворили бы в лабораториях Эру? На молекулы разобрали, в приступе исследовательского куража? Но хуже всего, наверное, поступили бы с ним, попади «три шестёрки» в лапы квантовых погонщиков Синапса. Заперли бы в «китайскую комнату» и весь сказ. Сиди, с эхо-камерой разговаривай да с кволом вволю ругайся.

Остальные из Семи Миров были не лучше. Орбитальные платформы Порто-Ново пугали своими чудовищными масштабами, журидикатура Тетиса – крючкотворством, политикум Кирии – ещё более иезуитским крючкотворством, наконец на Афинах их бы просто посадили на гауптвахту, от греха подальше, вот только туда угнанный разведсаб, конечно, в последнюю очередь бы сунулся, гнев Адмиралтейства экипаж «Вардамаханы» на себя навлекать бы стал разве что в совершенно крайнем случае.

Так что, можно сказать, с выбором места швартовки им даже повезло.

Учёные мужи Квантума на первый взгляд всяко выглядели не слишком поднаторевшими в межзвёздных расследованиях всяких тёмных дел. Так почему же им с посланником Чжаном никак не удаётся взять тех в оборот? Почему они до сих пор торчат тут и пялятся в иллюминатор, вместо того чтобы брать тамбур-лифт обоих разведсабов нахрапистым штурм-унд-дрангом?

Знать, кишка тонка, слаб оказался советник Е против местных мозголомов.

– Нам придётся заставить их нас выслушать.

Советник Е обернулся на сухой надтреснутый голос.

Как же сильно всё-таки посланник Чжан изменился за годы тягостного ожидания, они оба теперь так жили. От фуги к фуге. Где былое надменное выражение лица, куда делась осанка знающего себе цену большого начальника?

Остановив наконец дрожание саккад, Чжан Фэнань пытался теперь скрюченными пальцами прекратить дрожание уже собственных коленей. Отчаянная гипогликемия и судороги, вот самое банальное из неизбежных последствий фуги.

Советник Е поднёс к губам посланника стакан нарочно приготовленного для такого случая сока томарильи и помог ему сделать большой гулкий глоток.

Что он там сказал, «придётся заставить нас выслушать»? Иногда я вас совсем не понимаю, посланник.

– Сдаётся мне, нас к этим разведсабам в любом случае и на полутик не подпустят.

Но посланник в ответ лишь судорожно дёрнул головой, заставляя к себе внимательней приглядеться. Нет, пожалуй, в нём сейчас говорила не былая самоуверенность янгуанского карьерного бюрократа.

Его словами до сих пор владела фуга.

Что же он там такое увидел, в этих двух сельдяных королях на мелководье?

– Суть нашего положения не в том, советник, что мы ради собственного интереса должны попасть к ним на борт, если бы так, нам вольно было бы уступить местным научным советам, или кому там ещё. Сколько, в конце концов, можно биться головой в эту стену. Ситуация куда критичнее, чем мы когда-либо могли представить. И потому мы не в праве теперь ни уступать, ни сдаваться. Мы добьёмся своего во что бы то ни стало.

Чжан Фэнань поднял на Е Хуэя свои сухие, буквально скрипящие на вид роговицы, и вцепился в того взглядом так, будто у него снова внахлёст начиналась треклятая фуга.

– Запомните, советник, что я скажу, и ни на секунду не забывайте. Эти разведсабы, как и наш экипаж, должны как можно скорее покинуть пределы Фронтира, и пока этого не произойдёт, над Сектором Сайриз будет продолжать висеть самая серьёзная и недвусмысленная опасность, которой мы не знали со времён падения Старой Терры.

«Таманрассет» прожигала свой путь сквозь вымороченные недра дипа подобно тому, как в стародавние времена взламывали своими могучими килями паковые льды приполярных областей террианские атомные ледоколы. Не бережно раздвигая топологическое шестимерие, не проскальзывая сквозь него буквально украдкой, не выворачиваясь ловким спрутом из его статистических ловушек, нет, подобно всем своим собратьям мю-класса, «Таманрассет» пёрла вперёд с настойчивостью и нахальством первых террианских крафтов, пионерами чужих пространств рискнувших совершить активный прыжок Виттена, с одной лишь существенной разницей – перворанговый корабль сухой массой в десять гигатонн был на три порядка тяжелее своих древних собратьев.

Тяжелее, мощнее, агрессивнее. Закованный эксаватты силовой брони космический рыцарь, нескладный, неповоротливый, но зато обладающий совершенно не разжимаемой хваткой, если вцепится в горло врага, то уж точно не отпустит, не отступит, не уступит, не сдастся, не бежит.

Куда уж там «Таманрассет» бежать, с её-то тоннажом. Ей бы успешно курс сменить – уже нечастая процедура. А так – только полный вперёд, держа нос по космическому ветру.

Контр-адмирал полюбил свой новый корабль с первого взгляда.

«Таманрассет», даже лёжа в дрейфе, поражала его своей неуклюжей грацией. Огромное пузатое корыто вальяжно покачивалось с боку на бок, не то от недостатка остойчивости, не то из общего самолюбования. Какое ей дело до чужих курсов и осей координат. Это не она должна была подстраиваться под окружающую действительность, это означенной действительности поневоле приходилось подстраиваться под её императорское мю-класса величественные эволюции. Расступись, мелочёвка, титаны прокладывают курс!

Когда её маршевые генераторы выходили на рабочую мощь, окружающее пространство в буквальном смысле начинало сворачиваться в клубок там, куда падал нечаянный взгляд тактических навигаторов.

Никогда ранее со стапелей Порто-Ново не сходило нечто столь могучее.

И столь бесполезное.

Контр-адмирал на первом же прожиге сумел оценить всю ту боль, которую доставлял дежурной смене этот крафт.

«Таманрассет» отличалась для столь нескромных габаритов совершенно склочным характером, не позволяя допускать при управлении собой даже малейшей оплошности Ничтожная ошибка, миллисекундное запаздывание команды, и тут же нашу «дусю», как её за глаза называли аналитики, начинало куда-то вести, полоща по всей ЗСМ, только успевай уворачиваться.

В навигационных каналах корабля постоянно царила нервная перепалка, однако в ответ на очередные жалобы приписанные инженера лишь руками разводили, а что вы хотели от подобного корыта. Как говорится, наш слон. Терпите, учитесь, регулярно устанавливайте присылаемые с Квантума обновления прошивок.

Однако несмотря на все никак не изживаемые детские болезни, контр-адмирала продолжала восхищать та переполнявшая «Таманрассет» безудержная мощь, которая и делала мю-класс мю-классом.

Куда там привычным ребристым ПЛК, да, те были стабильнее в контроле, подвижнее в маневре, гораздо точнее в ведении огня по горизонту, и уж точно они не плюхались из недр дипа в субсвет с неуклюжей грацией террианского китообразного ластоногого.