Побег

Занесла и держит теперь в плену собственных иллюзий, позволяя надеться лишь на чудо – что однажды фуга всё-таки вынесет на поверхность понемногу сходящего с ума сознания свет правды-истины. Кто они, как сюда попали и главное – зачем всё это нужно, черти космачьи!

Советник Е неожиданно поймал себя на том, что последнее ругательство было им произнесено вслух. Не это ли знак, что он, всегда сдержанный, всегда хладнокровный, всегда исполнительный – теперь вовсе не он?

Нет, довольно, довольно этой пустой паранойи!

Она не несёт никакой пользы делу, лишь затуманивает попусту и без того измученные донельзя затянувшейся неопределённостью мозги. А в подобном состоянии он в любом случае будет бесполезен.

Отныне он всегда будет действовать исходя из предположения, будто он и правда, на самом деле, все всякого сомнения – настоящий, неподдельный Е Хуэй!

Пусть и ненавидящий себя столь сильно, будто уже пережил не одну фугу, пристально наблюдая самого себя в зеркало. А что, удивительный получился бы опыт. Удивительный и донельзя опасный, хотя, конечно, небезынтересный в теории.

Ты заведомо попусту тратил усилия собственных нейронов, пытаясь во время фуги погрузиться во внутренний мир другого человека, внутренний мир, порождённый вариативностью возможных комбинаций синапсов столь великой, что число их превышало число атомов в видимой вселенной, сам смысл подобного упражнения заведомо отсутствовал, не стоило и начинать, но ты, ты сам, ужели не способен разгадать загадку собственного бытия, собственной природы, собственных целеустремлений?

Ужели Е Хуэй, глядя на себя в зеркало, не был способен доподлинно отбросить все слои наносного самовнушения, чтобы подтвердить или фальсифицировать простейшее утверждение – он волен действовать свободно, обладая собственной волей, или же он отныне и навсегда – лишь марионетка в чужих руках?

С другой стороны, сотый раз обдумывая оба возможных исхода, советник Е не мог не признать, что даже если бы это случилось, не сварив попутно собственные мозги до состояние овсяного суфле, вот выяснил он, что таковой волей не обладает. Его действия в любом случае обязаны в таком случае подчиняться заложенной в него программе, в которую явно не входят попытки безвольного паппета мешать хозяину, путаясь у него под ногами.

В обратном же случае – максимум, чего советник Е добьётся, это возможности вернуться в текущую точку. Он же и так договорился сам с собой, что разумнее предполагать, что не шпион, не марионетка и нет у него в голове никакого зловредного тикающего механизма, снаряжённого враждебной рукой против интересов человечества.

Так зачем, таком случае, рисовать собственными мозгами? В общем, в предчувствии надвигающейся фуги, оба они, и посланник Чжан, и советник Е, не сговариваясь, машинально задергивали вокруг себя любые отражающие поверхности. От греха.

Да и посудите сами, откуда вообще этот примитивный анимизм? С чего бы вообще считать, что все их злоключения с момента этого никак не объяснённого покуда расщепления (а быть может и расщепления в квадрате, чем космачьи черти не шутят, в кубе и так далее) можно отнести исключительно к чьей-то и непременно злой воле?

Космос огромен и непостижим, ну, скажем, «трём шестёркам» попросту не повезло.

Волей банального случая они спроецировались по некоему особому, да простоты, условно «проклятому» каналу, разом превратившись на выходе из простого макроскопического ржавого корыта в объект с существенно квантовым поведением, и теперь каждый раз, когда означенное корыто прыгает, существует вероятность, что по пути произойдет квантовое расщепление, и все на борту разом удвоятся числом.

Быть может, для общей достоверности подобного предположения не требуется измышлять никаких посторонних игроков или космологических по своему масштабу заговоров, не действие, но явление, не воля, но процесс, не событие, но закон природы?

Где вообще проходит граница между тем, что мы признаём свойством самой физики этой Вселенной, пускай и порожденное спонтанным нарушением изначально присущих ей симметрий, и тем, что имеет к собственному существованию какую-то цель, да еще и цель непременно морально окрашенную.

Вот они делают сейчас два оборота за стандартные корабельные сутки вокруг землеподобной планеты «голубого» ряда – уже вопиющее нарушение всех на свете законов. Средняя температура во вселенной – два и семь Кельвина, а тут нате – ровно триста. Типичная звезда в Галактике имеет возраст семь миллиардов стандартолет, здешней же звездульке – от силы полтора, по всем законам природы у неё и планетообразование еще не должно полностью завершиться, однако взгляните вокруг – никаких следов поздней бомбардировки космическим мусором. Ну и уж точно никаких следов макроскопической многоклеточной жизни тут не должно быть еще минимум миллиард лет, даже если всё пойдёт успешно. Но ты только взгляни, вокруг уже вовсю хозяйничает космическая цивилизация.

Вероятность подобного стечения обстоятельств – ноль целых, ноль, ноль, ноль…

Вывод? Это всё результат чьей-то воли, воли конкретного разумного существа, единомоментное решение которого и привело нас сюда, в эту временную точку, к этим конкретным обстоятельствам.

Но вот есть в Галактике населённый мир под названием Ирутан. Ровно та же история. Молодая звезда, редчайшая землеподобная каменно-водяная планета массой до 70 процентов террианского стандарта, на самом краешке, ещё немного, и начала бы неминуемо терять атмосферу, оставшись в итоге голым каменным шаром под палящими лучами близкого светила. В общем, тоже ноль, ноль… Но простой факт состоит в том, что ирны там живут отнюдь не благодаря чьей-то воле. Они просто живут, возраст их геологическая летопись составляет пять сотен миллионов стандартолет, а собственно их биологический вид старше всех известных человечеству разумных рас примерно вдвое, хоть технологическая цивилизация их и гораздо моложе, но уж точно никаких вам астроинженеров, космологических панбиологий и следов вмешательства цивилизаций-прародителей у них не наблюдается. Так закон или случайность? Чья-то воля или удобно выпавший дайс?

У советника Е, сколь он не пытался об этом размышлять, на подобные пустые вопросы не было даже намёка на ответ. А значит, ну их к чертям космачьим, все эти бессмысленные измышления.

Если однажды ему укажут на некие вещественные следы, доказывающим искусственную, так скажем, природу случившейся с ними аномалии, вот тогда и будем думать, голову ломать, башка и без того трещит уже от всех этих галактических тревог и опасностей.

Подумать так, советника Е и так уже довольно далеко занесло от дома. Собираясь в полёт, он думал лишь о своих бытовых обязанностях – сопровождать посланника Чжана в его миссии на «Тсурифу-6» было важно для его карьеры, но кто знал, что побывав в самом пекле, Е Хуэй в последнюю очередь будет думать об этой самой карьере.

Смешно. Как далеки сейчас для него стали все эти мелочные янгуанские дрязги вокруг квот на ловлю макрели или подрядов на расширение аграрных либо промышленных островов! Если помыслить здраво, разве согласился бы он даже теперь сменить весь этот снедавший его процесс бесконечного самокопания перед лицом космических загадок на постылые бюрократические дрязги – за лишний кредит, за толику власти, за повышение собственной значимости в утлом мирке Корпорации?

Одно дело – логический тупик из неспособности ответить самому себе на ключевые вопросы собственного бытия, совсем другое – оказаться вновь навеки запертым в собственном парадном ханьфу без малейшего шанса когда-либо вновь оттуда вырваться.

Е Хуэй, даже навеки перестав быть советником, теперь точно бы не забыл о той роли, которую мог бы сыграть – и, несомненно, уже сыграл! – в судьбе всей террианской цивилизации, всей этой трёпаной Галактики. И сколь же бессмысленными и пустыми стали бы теперь для него рядовые дела даже и самого высокого корпоративного масштаба.

Подумать так, в парном силуэте двух «Вардамахан» сейчас скрывалось больше тайн, загадок и секретов, причём непосредственно касавшихся судьбы советника Е, чем во всей велеречивой корпоративной переписке Янгуан Цзитуань с самого отбытия их предков со Старой Терры.

Да даже и просто самой новости, что угнанных разведсабов на стапеля Квантума прибыло числом два, уже было достаточно, чтобы погорелый экипаж «трёх шестёрок» тотчас снялся с якоря. Смешно сказать, если теперь они с посланником Чжаном любили пожаловаться долгими станционными вечерами на жизнь в логическом тупике, то каково им было там, в первые дни своего посмертия, когда им было непонятно, как вообще дальше существовать.

Советник Е отчётливо помнил, как это было.

Лихтер-рудовоз, нежданно появившийся не у ЗСМ Янсин, а сразу, непосредственно на орбите, в опасной близости от орбитальных платформ, наделал страшного переполоха, но куда больше хаоса царило в тот миг у них в головах.

Ещё мгновение назад ты пытаешься осознать, куда делся трёпаный рэк, судорожно оглядываясь на окружающую твой корабль черноту космоса, вопят мичмана, орёт дурниной поехавший квол, и тут бац! «три шестёрки» как ни в чем не бывало мерно покачиваются на гравитационных волнах в той самой точке, где некогда начинали свой славный поход.

И главное в рубке разом стало запредельно тихо. Заткнулись разом все.

Потому что некому больше было ругаться. Мичмана Златовичи снова стали мичманом Златовичем в одном лице. И Да-Чжан с Лао-Чжаном снова объединились, хоть и не до конца.

Корабельные сутки спустя, как только спала декогеренция плеча Эрхаузе, а на орбите водворилось хоть какое-то подобие нормального порядка, они узнали о том, что случилось с оставшимися в ЗВ «Тсурифы-6» на борту вторых «трёх шестёрок».

Сообщение от Кабесиньи-третьего сухо констатировало то, о чём все собравшиеся и так догадывались, даже механик Турбо прослушал его без малейших следов удивления на лице, даже этот не хватающий звёзд с неба юноша уже всё для себя понял, пройдя через пару -тройку нежданных уходов и мучительных возвращений из фуги.

Лихтер-рудовоз, парный их родному корыту, попросту испарился. Как до того ржавый рэк. Как, в конце концов, и все они.

Затянувшийся процесс декогеренции пришёл к своему логическому финалу, квантовый объект протуннеллировал и замер, во всей своей неуклюжей красе доступный отныне всем на свете наблюдателям. Ежели таковым был, конечно, хоть сколько-нибудь интересен в своей новой донельзя скучной конформации.

Никакого больше тебе множественного дублирования, никаких таинственных рэков, одиноко витающих в пустоте.

Банальное пустое корыто, банальный его экипаж, разве что попали они сюда невесть как и непонятно зачем.

Да ещё и без должных на то бумажек и согласований.

Корпоративную бюрократию, разумеется, беспокоило исключительно это.

К счастью для себя и своих товарищей по несчастью, советник Е сумел этим тотчас ловко воспользоваться.

Сославшись на ворох пунктов, подпунктов, параграфов и подпараграфов разномастных инструкций, правил, законов и уложений, они вдвоём с фронтировавшим переговоры посланником Чжаном умудрились на долгих три недели оттянуть вопрос спуска экипажа на поверхность, ловко устроив на борту формальный карантин. А сами тем временем направили все без исключения свои новоприобретённые аналитические способности (даже дурака Златовича!) на поиски в галактической инфосфере хоть каких-нибудь следов подобных их случаю инцидентов.

И никак не находили.

Космос большой, если что-то может там случиться чисто физически, если существует на свете событие, хоть сколько-нибудь редкое, даже исчезающе редкое, но всё-таки формально возможное, значит, оно уже обязательно произошло минимум дважды.

Думая так, советник Е нервно всхихикнул. Как случай доказано невозможного полного квантового клонирования целого лихтер-рудовоза с экипажем и наличным грузом. А также последующего обратного коллапса новорожденных клонов снова в единое целое.

Ну так вот, ничего подобного их казусу ни в архивах Квантума, ни в репозиториях Синапса, ни среди тех куцых сведений, что можно было почерпнуть у летящих или ирнов, не наблюдалось вовсе.

Да и не нужно было обладать корочками профессора квантовой физики, чтобы соображать, что подобные фокусы попросту невозможны в той физике, в которой они привыкли жить.

Но факт оставался фактом. Это случилось. И никому кроме горстки прошедших через подобную передрягу людей до этого не было ровным счётом никакого дела.

Так, в бесконечных сомнениях и отходняке после очередного приступа фуги, советник Е промучился два десятка корабельных суток, пока внезапно бортовой квол «трёх шестёрок» не выбросил на гемисферу предупредительный транспарант.

Есть контакт.

Тут все, не сговариваясь, разом деловито засобирались.

Где-то за кадром верещали операторы орбитальных платформ, важно басили корпоративные бонзы, настойчиво бубнили кволы всех мастей и уровней доступа, ответа им не последовало. Наученные горьким опытом прежних затяжных переговоров, никто из экипажа «трёх шестёрок» даже не стал делать вид, что собирается что-то кому-то доказывать.

А смысл?

Лишат навечно аккредитации в ЗСМ Янсин или даже на всех мирах Большой Дюжины?

Да плевать.

Неограниченный допуск в ЗВ подконтрольных Семи Мирам портов, от щедрот подаренный им с барского плеча оператором Риохой-пятым, до сих пор действовал. Это было единственное, что их интересовало в тот момент.

Лихтер-рудовоз «Тэ шесть сотен три», не обращая больше видимого внимания на происходящее вокруг, с присущей только ему пузатой насупленной грацией выдвигался из системы на простор прыжковой зоны.

И вот, с тех пор они здесь, на стапелях Квантума.

Остались без своего ржавого корыта (его, наверное, уж разобрали по винтику местные крепкие умом докторанты да постдоки, в чисто исследовательских, разумеется целях), лишились во многом свободы перемещения, едва и не запертые по каютам, хотя, на самом деле, учитывая все вводные, могло быть и хуже, в конце концов, знай местные безопасники то, что знал советник Е, право, лежать бы уже им всем от греха в гибернационных коконах.

Но черти космачьи, это всё стоило того.

Потому что как только советник Е взглянул в обзорный иллюминатор своей каюты, как он тотчас увидел главное – перед ним колебался не угнанный разведсаб числом два, перед ним представало живое, вещественное доказательство того, что случившееся с ними – не случайный выверт космической лотереи, не засевшая в их больных мозгах злокозненная фата-моргана, не бредовая галлюцинация космических масштабов.

Как говорит народная янгуанская мудрость, с ума по одиночке сходят, это только ковидлом вместе болеют.

Этих разведсабов было два. И их отчего-то не спешили разбирать по винтикам. Значит, обладали по их поводу некоей вполне определённой информацией.

Хоть и не спешили ею делиться.

Нельзя сказать, что советник Е не пытался разговорить местных докторов-профессоров.

Буквально на каждом из череды интервью (непременно удалённых, никогда не глаза в глаза) он продолжал твердить о том, как важен их личный опыт в понимании происходящего, и им крайне необходимо связаться с коллегами, до сих пор, несомненно, остающимися запертыми на борту обеих «Вардамахан». В ответ вежливо кивали и клятвенно обещали передать их просьбу коллегам, но никогда эти попытки не приводили ни к чему значимому.

Шли годы. Обратной свези не было.

Советник Е не держал на них зла, право, два янгуанских бюрократа и сильно пьющий экипаж ржавого корыта, чего с них взять. Всё, что они могли сказать полезного, было тщательно записано, прилежно изучено и признано ничуть не годным. На месте докторов-профессоров он бы, пожалуй, тоже не удостоил бы столь ненадежных и в целом бесполезных рассказчиков особым вниманием. Видите, люди делом заняты, чего вы лезете.

Советнику Е, впрочем, всё это представлялось чрезвычайно обидным.

Он, можно сказать янгуанскую собаку съевший в бюрократических делах, он – признанный мастер крючкотворства и подхалимажа, способный любую корпоративную шишку довести до такого расслабленного состояния, что из господина большого начальника можно будет верёвки вить, он, советник Е, оказался здесь, на стапелях Квантума, совершенно бессилен.

Сколько времени он угробил на переписку с белохалатниками?

И не сосчитаешь. Лебезил, льстил, интриговал, подзуживал, пытался ловить на нестыковках и противоречиях, сталкивать лбами разные лаборатории, не избегал и откровенного вранья в вящих усилиях придать своим словам особого весу.

Всё бесполезно.

То ли все эти доктора-профессора видели его, такого ловкого, такого хитрого, буквально насквозь, то ли они и вовсе его тут за человека не считали, что толку общаться с лабораторными экспонатом? Давайте его лучше током ещё раз дёрнем!

– Предлагаете выдвигаться в разведывательную экспедицию? – Судья неожиданно для самого себя явственно расслышал в собственном голосе ехидные нотки. Надо же, набрался всё-таки у Даффи его дурной манеры. И тот, разумеется, тут же отреагировал:

– Не язвите, Судья, вам не идёт. Но общий смысл ровно такой. Следите за руками – мы уже опросили всех, кого могли, но не сумели толком отбросить ни единой гипотезы, и самое главное, я отчётливо понимаю, что у этого балагана есть ещё как минимум несколько ключевых участников, об истинных интенциях которых мы до сих пор понятия не имеем. А некоторых даже и по именам – не очень знаем.

– Ну, хорошо, намерения Воина и этой вашей Немезиды…

– Не туда копаете. Все эти Избранные с их искрами гремучими – с ними пускай Конклав разбирается, не нашего ума дело. Смотрите, – Даффи начал картинно загибать пальцы: – Доктор Ламарк, чья группа в своё время и воплотила в железо те самые «глубинники» – он вообще где? Почему не на допросе? Налетевшие сюда представители Семи Миров, не исключая нас с вами – отчего мы уверены, что по крайней мере некоторые из них, если не сразу многие, не вовлечены в этот самый заговор изначально? Лично меня, чего уж там скрывать, отправили сюда при весьма сомнительных обстоятельствах. Да и к слову сказать, не слишком ли много в этой истории, например, банально угнанных кораблей? Я насчитал минимум пять, и это только те, о которых мы знаем. Бардак! – резюмировал просекьютор и тут же направился к выходу.

– Вы куда? – тоскливо вопросил Судья. Ему на станции нравилось, тут с годами стало как-то привычно и даже уютно, покидать её вот так внезапно было вовсе не с руки.

– Отдам распоряжение Чимпану готовить «Ларри Эхо Хоук» к отлёту. Корыто застоялось.

– И куда же мы, простите за любопытство, направимся?

– Пусть это будет для вас сюрпризом.

И с этими словами решительно вышел.

На такое Судья мог только поморщиться. Он терпеть не мог сюрпризов. Если его жизненный опыт его чему-то и научил, так это простой максиме – жди от них беды.

И всё-таки хорошо живётся людям с реактивным характером. Что бы ни творилось вокруг, эти ребята из межпланетной журидикатуры не спасуют, у них уже готовы два разных плана на этот счёт, один другого коварнее. Некогда объяснять, прыгаем в гермолюк!

Хотел бы Судья быть таким же скорым на подъём.

Им поди не привыкать прыгать с планеты на планету, неся мир и справедливость малым сим. Было бы любопытно посмотреть на них в деле, на «Тсурифе» они и правда кисли без дела, поминутно суя свой любопытный нос в чужой вопрос. Вон, даже до ирнов докопались. Сама по себе история их появления на станции уже была ходячим анекдотом. Заходит ирн в бар. В тикающем саркофаге. Да уж.

Темнят девчули, с самого начала темнят. Но к триангуляции фокуса они и правда скорее всего никакого отношения не имеют. В отличие от всех остальных, не исключая безвременно погибшего Кабесиньи-второго, не путать, как говорится, с его коллегой Кабесиньей-третьим.

Эх, допросить бы его ещё разок, уж больно мутными звучат его объяснения про множественность событий в его памяти, глюках бортового станционного квола и пропащем бэкапе за сутки до катастрофы с «тремя шестёрками». Удобно, чертовски всё выходит удобно!

Впрочем, Судью с самого начала пригласили на борт «Цагаанбат» исключительно в качестве свидетеля. Не его дело расследовать случившееся, это всё так, любительство со скуки, тоже мне, космический частный детектив Энис, эсквайр. Это вон Даффи с ребятами пускай след берут, у них хватка железная – не разожмёшь. Наше же дело маленькое – мотать на ус, держать ухо востро и вообще не зевать. Большего никто от тебя и не требует.

Однако подходящее его роли в происходящем смирения Судья у себя отнюдь не ощущал, напротив, с годами впитывая, как губка, все эти смутные знамения и сбивчивые показания, он начинал ощущать в себе зреющее чувство незримой причастности к случившемуся. Ему было не просто не всё равно, кто взорвал «глубинники» и каким образом триангуляция фокуса повлияла (или повлияла бы) на судьбы всего человечества, он с каждым новым днём бесконечного из расследования всё сильнее чувствовал эти незримую связь между множеством обрывочных фактов, которые в итоге и должны были привести его – именно его, не Даффи или кого другого – к заветной разгадке.

Так почему же он по-прежнему оставался столь инертным? Почему сам не требовал от Даффи покинуть «Тсурифу-6»? С этим он тоже однажды разберётся.

А пока настала пора, пожалуй, собираться. Флаг-капитан Анатоль Чимпан хоть тоже балбес балбесом, но Судья уже успел заметить, что получив прямой приказ, тот становился невероятно, фантастически расторопным. А значит, времени на сборы у Судьи совсем в обрез.

Только тут он сообразил, что по привычке слишком углубился в свои мысли, перестав толком следить на происходящем вокруг. А на этой космачьей станции за подобное легкомыслие быстро и сурово карали.

Вот и сейчас, только попытавшись сделать шаг вперёд к заветному люку, Судья запоздало сообразил, что дорогу ему преграждает чёрненькая девчуля. Та самая, которую так неуместно отыскали в своё время ребята Даффи. И которая чуть не поставила в итоге эту станцию на грань нового межрасового конфликта.

– Судья, прежде чем мы расстанемся, я хотела бы вам сообщить ещё одну деталь, которую бы не хотела обсуждать при свидетелях.

Покосившись на по-прежнему витающий в воздухе глобул, Судья лишь молча кивнул. Пусть себе говорит, что хочет.

– Ирны действительно не имеют, насколько нам это известно, к тем «глубинникам» никакого отношения, ни прямого, ни косвенного, однако я оказалась в потерянном саркофаге совершенно не случайно. Посланник, скажем, была вынуждена так поступить со мной даже против моей воли, таковы были обстоятельства нашего появления здесь, на «Тсурифе-6».

Допустим. Судья продолжал в ответ кивать, как болванчик. Обойдёмся покуда без комментариев.

– И главная из причин её поступка состояла не в том, что я бы, все всякого сомнения, пребывай я в сознании, разнесла эту станцию в клочья, лишь бы не допустить попадание советника на борт астростанции «Эпиметей».

Как прямолинейно для ирна. Хотя довольно витиевато для артмана.

– Однако для предотвращения подобного скорбного казуса советнику достаточно было бы не брать меня с собой, из Сектора Ирнов мои возможности по предотвращению возможной трагедии оставались бы минимальными.

Вот уж ничуть не сомневаюсь, что даже и в таком случае девчуля бы ещё как постаралась. Старательная, стервь, неожиданно выругался про себя Судья.

– Моё физическое присутствие на станции было необходимо, поскольку я всё это время, пока лежала в саркофаге, служила своеобразным якорем для посланника.

– Вы имеете в виду пресловутую другую брану? – тотчас встрепенулся Судья.

Ирн в ответ твёрдо кивнула.

– Но в таком случае, получается, посланник заранее знала, чем закончится триангуляция, и самое главное, в точности знала, что такое этот фокус?

– Все всякого сомнения, хотя советник даже мне в этом никогда не признается. И самое главное – скорее всего тот, кто подорвал ваши «глубинники», тоже был предельно чётко осведомлён об истинной природе фокуса и он сделал всё, чтобы советник – подчёркиваю! – добровольно угодила в эту ловушку.

– Ещё бы не добровольно. Иначе зачем бы ей пригодились вы в роли маяка.

Девчуля твёрдо кивнула, добавив напоследок:

– Я говорю вам это, потому что мы больше не встретимся. Но это знание вам обязательно пригодится, и я не могла оставить вас в неведении. Слишком высоки ставки.

И снова мигом пропала из виду.

Откуда она вообще может знать, встретятся ли они или не встретятся. Впрочем, после задушевных бесед с безумным бортовым кволом Судья уже ничему не удивлялся. Спасибо, как говорится, за наводку, постараемся применить эти знания с умом. Где там уже этот космачий Чимпан с его корытом!

Голос доносился издалека – вкрадчивый, убаюкивающий, уговаривающий, ненавязчивый, ничуть не спесивый и ничуть не напирающий.

Его словно бы и не существовало в реальности, какой голос? Нет, никакого голоса здесь нет.