Побег

Понимаем, чего ж тут не понимать.

Выйдя на солнечную лужайку перед главной колоннадой Астрофизического факультета, Ковальский и Рабад недоумевающе оглянулись. Вокруг них как ни в чём ни бывало кипела жизнь, студота всех мастей носилась по своим делам, методично прогуливая пары, в отдалении случайно заблудшая на кампус мамаша в чём-то отчитывала насупленного карапуза, кажется, не желающего подобрать брошенную на газон палочку мороженного.

Этот мир ничуть не желал ощущать приближение конца.

Быть может, спустя сотню лет, быть может, даже и дольше, но так же неизбежно, Мирофаит, Битва-у-Барьера, доберётся и сюда. Доберётся, сожжёт всё тут напрочь, и так же степенно двинется дальше, поглощать новые миры, выжигать новые пространства. Покуда Барьер не падёт окончательно.

С другой стороны, а чего этим людям теперь-то беспокоиться? Слишком рано, слишком глупо и совершенно бесполезно.

К тому же, не все из них вальяжно выхаживают или вовсе даже вон, прикорнули на полуденном зное в тенёчке акации, рядом козёл пасётся. Пока одни просто живут свою жизнь, другие трудятся. Доктор Ламарк трудится, вояки воюют, где-то там в черноте космической ночи несёт свою тяжкую вахту персонал станции «Тсурифа-6», наверняка сейчас под завязку загруженной проходящими в квадранты боёв крафтами всех тоннажей и классов.

И только двум пропащим астрогаторам работы не нашлось.

Да и что в текущей ситуации может сделать полезного нелепый золотой шар астростанции, только и способный, что погружаться в горячие короны и фотосферы объектов звёздной массы.

Какая от него польза?

Да в общем-то никакой.

Это всё выходило донельзя обидно – с самого начала оказаться в эпицентре событий, в прямом эфире наблюдать злополучный фокус, самолично общаться с эффектором Превиос и советником-ирном, чуть не получить по физиономии от агрессивной группки дайверов, сбежать в итоге из космической ловушки непроницаемого файервола, и вот теперь, после всего, стоять вот так, лениво греться на солнышке.

И чувствовать себя никому напрочь не нужным.

С другой стороны, думал про себя Ковальский, а какое твоё достижение в этой многолетней истории? Сиднем сидеть на борту собственной станции, терпеть поношения сперва от двух гостий, потом от нашествия вояк, но в самом-то деле, максимум, на что тебя хватило, это вовремя убраться из огненных недр коллапсирующей Альционы D. Много ума на это надо, ещё и дублирующую автономную станцию-дублёр по пути потерял, вот уж бы она тебе позже пригодилась для размещения капсул со смертничками.

Как есть вредитель, никакой не герой. Скажи спасибо, что тебя журидикатура не особо мучила с этими злосчастными «глубинниками», без твоего ведома и правда на «Эпиметей» ничего такого пронести бы не смогли.

К счастью, подозрения эти быстро были развеяны всё тем же доктором Ламарком, который сразу прямо заявил, что суперсимметричному бран-гравитону обязательно потребовалось бы для погружения к самому ядру Альционы D не менее десяти лет, и это ещё при совпадении некоторых обстоятельств, суть которых Ковальскому осталась не совсем понятна.

А жаль, поневоле вздохнул астрогатор, было бы хоть, что вспомнить, как же, это я закладывал тот «глубинник», смотрите, что натворил, и триангуляция тебе, и обещанный к исполнению конец света космических масштабов за одно.

Цепь ещё стоит, Барьер ещё держится, но уже горит огнями святого Эльма сам космос во внешних квадрантах Фронтира, а скоро гореть начнёт везде, стоит только добраться до нас нейтринному эху тех рукотворных килонов.

– Ну что, расходимся?

Ковальский посмотрел на протянутую в прощальном жесте ладонь Рабада, тяжко вздохнул, и механически попрощался.

– Да, пиши, если что нового узнаешь.

И правда, пора расходиться. Всё это бесполезно, рыпаться куда-то, выклянчивать шанс на участие во всём происходящим там, у них над головами.

– Коллеги, вот вы где, а я вас всё бегаю ищу!

Обернувшись на голос, Ковальский обнаружил сухонького, скромного, как будто нарочно старающегося выглядеть неприметно человечка с выражением лица, общий смысл которого колебался где-то в тесном промежутке между «простите что побеспокоил» и «что я здесь вообще делаю». Во всяком случае, несмотря на запыхавшееся как от быстрого бега дыхание, смотрелся он вовсе не ценителем подобного рода моционов, а раскрасневшаяся на свежем воздухе бледная до синевы кожа выдавала в нём именно что коллегу – человека больше привычного к замкнутому пространству космических станций, нежели всей этой зелени, что окружала их сейчас на кампусе. Ну то есть это точно был ни местный белохалатник, ни тем более журналист.

– А вы по какому вопросу? – тут же по заведённой за последние годы привычке перешёл в контратаку Ковальский, чем окончательно заставил собеседника стушеваться.

– Простите, вовсе не хотел вас беспокоить, если вы сейчас куда-то спешите…

– Да никуда мы не спешим, только говорите по делу.

В ответ ему тут же ярко просияла белозубая фарфоровая улыбка искусственника. Ну точно, космач и есть, бледный и зубастый.

– А я и есть по делу, по самому что ни на есть важному делу. Прошу прощения, представлюсь, контроллер 48 бакена Третьей Цепи в отставке Ли Хон Ки к вашим услугам.

И церемонно поклонился.

Ковальский и Рабад обалдело переглянулись.

Никто никогда не слышал о контроллерах в отставке. Если был в огромном человеческом муравейнике Сектора Сайриз экзотический род занятий, сравнимый с их астрогацией, так это были они, контроллеры Цепи. Причём в отличие от мотающихся туда-сюда через Барьер астростанций, представляющих собой пусть экзотический по обводам, но вполне традиционный внутри научный каргокрафт, бакены вместе с их скудным экипажем почти никогда не покидали собственной зоны обитания на границе между субсветом и дипом. 120 бакенов гипердодекаэдра Цепи постоянно мигрировали вдоль границ Фронтира, питая и конфигурируя Барьер, именно их голоса привычно слышали навигаторы, проходя Ворота Танно. Слышать слышали, но никогда не видели в живую, и уж тем более вот так, на залитой солнечным светом лужайке одного из бесчисленных кампусов Квантума.

– Прошу прощения, контроллер, за неучтивость, мы с коллегой Рабадом всецело к вашим услугам!

Ли Хон Ки в ответ ещё несколько раз для верности поклонился, сложив при этом ладони перед лицом. Чтобы прервать уже этот нескончаемый процесс, Ковальский пользуясь своими свежими навыками аккуратно сграбастал собеседника, отводя его в сторону в ближайший тенёчек и там уже собрался допрашивать.

– Никогда не слышал о том, чтобы контроллеры уходили в отставку.

– Что вы, что вы, это весьма занимательная история, и я вам её обязательно расскажу, – смущаясь, затараторил Ли Хон Ки, – только прошу вас, давайте поскорее вернёмся в помещение, а то мне тут немного дискомфортно.

И при этом потешно потянул большим пальцем в сторону ворот то мешковатой хламиды, в которую был одет. Шея его была багрового цвета, по ней стекали отчётливо различимые капли пота.

Хлопнув себя по лбу, Ковальский сделал широкий жест, приглашая контроллера указывать путь. Ли Хон Ки тут же радостно припустил куда-то в сторону одного из боковых входов, явно здесь неплохо ориентируясь. Какая-то за всем этим проглядывалась тайна, какой-то мутный космаческий секретик из числа тех, к которым успел привыкнуть Ковальский. Махнув Рабаду рукой, мол, догоняй, он поспешил последовать за прытким контроллером.

Такой вот кавалькадой они втроём немного попетляли по коридорам кампуса, в итоге оказавшись в одной из местных неприметных студенческих кофеен, в эти часы традиционно пустующих и тихих.

Усевшись за дальний столик в самом тёмном углу, провожатый их наконец выдохнул, отдышался, и только тогда продолжил:

– На всякий случай уточню, имею ли я честь разговаривать с дежурными астрогаторами астростанции «Эпиметей» Микаэлем Ковальским и Шелдоном Рабадом?

– Всё верно.

– Прекрасно, даже замечательно, – вновь радостно улыбнулся контроллер, – потому что я планирую с вами обсудить довольно щепетильную информацию, которую я не хотел бы доводить до посторонних.

– Посторонних? В каком смысле? Мы же с вами тоже едва знакомы?

– О, простите за мою поспешность, в некотором смысле мы все давно связаны, отсутствие же личного знакомства в нашем случае вполне объяснимо особенностями нашего с вами рода занятий. Обыкновенно ни вы, коллеги, ни я в своей прежней ипостаси не имеем необходимости поддерживать широкий круг социальных связей, по сути своей, до недавних пор я регулярно общался лишь одним своим коллегой, но об этом чуть позже.

– Вы что-то знаете о триангуляции фокуса? Нет, не так, сейчас половина Квантума об этом что-то знает, причём порой побольше нашего, сформулирую вопрос иначе – вы имеете непосредственное к нему отношение? – с нажимом вопрошал Ковальский.

И вновь контроллер в ответ радостно просиял. Он уже окончательно пришёл в себя, чувствуя себя в своём углу куда комфортней и потому стал ещё более многословен.

– И к триангуляции, и к самому фокусу, и это непосредственно ведёт нас к предмету нашей сегодняшней встречи. Скажите мне, астрогаторы, что вы знаете о той битве, что сейчас разворачивается у Ворот Танно?

Ковальский и Рабад переглянулись.

– А какая, простите, связь?..

– Не удивляйтесь, я всё сейчас объясню. Допустим, связь самая прямая. Но всё-таки, как вы себе, в общих чертах, представляете, что там сейчас творится?

– Флот обороняется от прорыва рейдеров врага, Кирия отправила в бой заградительные первторанги новейшего мю-класса. Остальные силы наверняка концентрируются в «Тсурифы-6» с целью нанесения контрудара, или вы что-то другое имеете в виду?

– Верно, но не совсем, – контроллер придвинулся пониже, ещё понизив и без того негромкий свой голос, создавая при этом комичный в своей театральности эффект. Только ничего смешного в его словах не было: – Всё, что вы сейчас перечислили, действительно отражает формальную динамику боевых действий в тех квадрантах, однако главная битва происходит не на периферии вокруг Барьера, но уже непосредственно в его проективном пространстве, а именно, вокруг вот этой точки.

С этими словами он ловко развернул на смарткраске столика эрвэграфию, изображающую уже знакомую обоим астрогаторам звёздную карту вокруг Ворот Танно, всю исчерченную различными значками, о смысле которых они могли только догадываться, но один объект на этой карте выделялся особо – грандиозное багровое пятно диаметром, на глаз, в несколько парсек, и внутри этого пятна скопления нацеленных в его недра разноцветных стрелочек как будто исчезали, растворяясь в небытие. Размеры аномалии впечатляли.

– Что это за штука? – недоверчиво хмыкнул Ковальский.

– Мы между собой называем её «москстрёумен», и ваш покорный слуга в некотором смысле имеет отношение к тому, откуда эта, как вы выразились, «штука» образовалась.

– Позвольте усомниться в том, что человечество вообще способно создавать артефакты подобных масштабов.

– Человечество способно на многое, вопрос только в том, что теперь со всем этим поделать.

Тут уже подал голос Рабад, который явно начал терять остатки терпения:

– Прекратите ходить вокруг да около и говорите по делу. Что это, как появилось, и причём тут мы с Ковальским.

Ли Хон Ки в ответ вздохнул и начал выкладывать всё как есть:

– Поскольку вы двое оказались в эпицентре триангуляции фокуса, вам, должно быть, уже известно, что сама эта задача возникла на повестке дня в результате статистического анализа информационных потоков в квадрантах вокруг Ворот Танно, из какового анализа следовало, что в пространстве на границе локального войда и Скопления Плеяд был обнаружен некий не опознанный объект, являющийся источником потока отрицательной энтропии, по сути просто кусок пустого пространства, буквально дышащего сигналами, получающего их извне и отправляющий их наружу в таком количестве, что это можно было обнаружить в межзвёздных и даже пан-галактических масштабах. Именно этот объект и начали именовать «фокусом».

Контроллер шумно перевёл дыхание, лишь после паузы продолжив:

– Подобных объектов в Галактике было обнаружено несколько, но этот был самым активным и близким к границам Фронтира, потому он заинтересовал сначала представителей Квантума, затем отдельных командиров флота, пусть и не на уровне Адмиралтейства, так было дано начало того, свидетелем чему вы оба были. Фокус в итоге был успешно триангулирован не без помощи взрыва шести килонов, многие в результате погибли, некоторые пропали без вести или надолго застряли, как вы, в том квадранте без возможности совершить обратный прыжок, однако и это, и ваше героическое возвращение домой это лишь половина истории, потому что если вы обратите внимание на это направление, – тут говоривший развернул для наглядности проекцию карты под правильным углом, – то увидите, что фокус был в итоге триангулирован вовсе не там, где предполагали первоначальные модели. Если хотите, тот факт, что он вообще был успешно триангулирован, оказалось не более чем случайным совпадением.

– В каком смысле?

Чего он всё время радуется?

– Да в самом что ни на есть прямом! Посмотрите внимательно, все шесть «глубинников» рванули совершенно в стороне от основного стохастического потока. То есть тот, кто их закладывал, в точности знал, что делает, и скорее изначально хотел скрыть следы своей активности, не допустив к фокусу любопытные крафты, нежели как бы то ни было помочь обнаружению фокуса. Если же проделать вот такой фокус, – Ли Хон Ки ловко щёлкнул кольцами на правой руке, после чего картинка резко изменилась, разом опустев, – то вы увидите, что до сих пор им это вполне себе удавалось.

– Что это за карта? – в сомнениях потёр подбородок Ковальский.

– Это, можете видеть, всё тот же участок приграничного пространства за Воротами Танно, но ровно десять стандартолет назад.

– И что мы тут должны увидеть?

– Да хоть что-нибудь! Любое движение! – просиял в ответ контроллер.

– Не понимаю.

– Ну как же, вот вам весь Сектор Сайриз в тот же период, повсюду траектории разведывательных рейдов Адмиралтейства, исследовательские миссии Квантума, а в квадрантах между Плеядами и Фронтиром что? Пара заблудших тральщиков Большой Дюжины, и всё. Шиш с космачьим маслом, простите за слог.

– Ну и к чему вы нас пытаетесь подвести?

– К тому, что истинная природа статистической аномалии вокруг фокуса была совсем иной природы. Кто-то так старался не пускать сюда корабли из Сектора Сайриз, что в итоге это заметил даже наш враг.

– Армада! – поднял вверх указательный палец Рабад.

– Именно! Именно субсветовой поток рейдеров Железной армады и создавал тот стохастический шум с отрицательной плотностью энтропии, который доктор Ламарк и прочие сослепу приняли за сигнатуру фокуса, оказался первыми следами приближения вражеских рейдеров.

– То есть вы хотите сказать, что мы заранее могли узнать о том, откуда нам грозит опасность, причём безо всяких взрывов «глубинников»?

– Увы, это так, – развёл руками Ли Хон Ки, – однако все так заигрались в эти игры вокруг фокуса, что прозевали главную угрозу.

– Но причём тут ваш этот «москстрёумен»? – Ковальский уже начинал понемногу злиться из-за манеры собеседника тянуть резину.

– К этому я и подвожу, будьте терпеливы, уж времени теперь у нас хватает.

«Теперь», эта ремарка отнюдь не добавляла обоим астрогаторами никакого оптимизма. И терпения.

– Дело в том, что в это же самое время я благополучно дежурил на вверенном мне 48 бакене Третьей Цепи, наблюдая в прямом эфире ваши прыжки туда-сюда, барраж Крыла контр-адмирала Финнеана, саму триангуляцию, последовавшее за этим исчезновение фокуса – настоящего фокуса – в неизвестном направлении и наконец безуспешные попытки мятежных первторангов достать вас из запертого субсвета обратно, что в итоге удалось лишь годы спустя «Лебедю» Илиа Фейи. Мне уже до того показалось, что Цепь как таковая могла послужить идеальным инструментом поиска и обнаружения энтропийных аномалий на масштабах Сектора Галактики, куда более точным, чем всё то, что было в распоряжении Квантума. Этим я в итоге и занялся, и вот я здесь, разговариваю с вами лицом к лицу безо всякого плеча Эрхаузе и сопутствующего ему времени декогеренции.

По мере того как произносилась эта реплика, голос контроллера всё больше стихал, и сам Ли Хон Ки начинал выглядеть как будто всё более сокрушённым и даже подавленным, как будто он всем этим отнюдь не гордится.

– Так это вы отыскали в итоге новое расположение фокуса? – подбодрил его Рабад, переглядываясь с Ковальским.

– Отыскал, и в итоге с этим оказалась отдельная проблема. Вопрос в другом. Врага-то я тоже проглядел. Но его в итоге обнаружили мои коллеги. Точнее, один был конкретный коллега, контроллер 62 бакена Третьей Цепи Чо Ин Сон. И вот тут начинается главная часть этой истории.

Со звонким металлическим щелчком изображение на крышке стола вновь вернулось в исходное состояние.

– Вместо того, чтобы без изысков отследить следы врага и сообщить об этом на Кирию, этот дурак решил поиграть в спасителя человечества. В чём весьма преуспел.

Ли Хон Ки при этом тяжко вздохнул.

– Всё дело в том, что, как мне казалось, у нас ещё полно времени в запасе, и враг ещё очень далеко, ведь он движется в субсвете, да ещё и стараясь быть незаметным, а значит, весьма ограничен в мобильности. Однако дело оказалось куда хуже. Чо Ин Сон обнаружил, что авангард Железной армады уже проник на периферию Фронтира, сам же поток рейдеров врага прямо сейчас прокладывает себе путь непосредственно в проективной области 62 бакена.

Тут Ковальский хлопнул себя по лбу:

– Там, в центре этого вашего «москстрёумена», тот самый бакен!

Ли Хон Ки собирался было снова вздохнуть, но передумал, глаза его в этот момент стали злыми, стал твёрже и голос:

– В точности, с моим коллегой Чо Ин Соном на борту. Как вы наверняка знаете, Барьер по сути блокирует при обратном проецировании статистические аномалии, вызывающие суперсимметричные каскады, в просторечие именуемые «угрозой». И если быть настолько глупым и совершить некоторые хорошо известные нам контроллерам действия и начать выводить бакен на границу файервола, то…

– То в односвязной проективной области начнётся огненный барраж, – догадался Рабад. – Так вот как появился «москстрёумен»!

– Верно, – кивнул Ли Хон Ки, – нам невероятно повезло, если бы не она, флоту уже сейчас пришлось бы тяжко, несмотря на все усилия мю-класса по ведению заградительного огня.

– Что-то не слышу в вашем голосе никакой радости по поводу нашего невероятного везения, – сощурился Ковальский.

– И это ровно та причина, по которой я вас, коллеги, сегодня посмел побеспокоить.

– Мы все внимание.

– Всё дело в том, – тут Ли Хон Ки убрал со стола эрвэграфию и подводящим итоги жестом поместил обе раскрытых ладони на опустевший стол, взгляд его при этом сделался каким-то совершенно страдательным, как будто он сейчас собирался перед астрогаторами в чём-то совершенно постыдном повиниться, – что я совершенно не рассчитывал на такой результат собственных действий. Если бы мне сразу пришла в голову мысль о том, где, а главное в чём следует искать причины всех статистических аномалий, то я бы конечно ни в коем случае не оставил Цепь, и не разговаривал бы сейчас с вами, я бы отправился прямиком на 62 бакен. И мы бы сейчас вдвоём с коллегой Чо Ин Соном встречали врага. Дело в том, что это при полном погружении бакен требует минимального вмешательства в автоматику управления, в основном на проходе кораблей или заметных гравитационных волн, но на поверхности файервола бакен нестабилен, его требуется непрерывно корректировать, никакой квол самостоятельно с этим процессом не справится.

– Но с вашим коллегой на борту наверняка есть его сменщик! – Ковальский смутно помнил рассказы трёх дайверов о сложностях навигации у самой границы «физики».

– Увы, коллега Чо Ин Сон, принимая столько опрометчивое решение, сперва отправил спасбот с капсулой своего находящегося в гибернации напарника в сторону «Тсурифы-6», а уже потом инициировал процесс обратного проецирования.

– Но какой смысл!

– Смысл такой, что из подобного положения бакену нет обратного пути. Выйдя в субсвет, он тут же станет жертвой огненного барража, его просто разнесёт в клочья, бакен – не боевой крафт, он на подобные фокусы на рассчитан, уйдя же обратно в дип, он тут же получит такую бурю шевелёнки, что шансов на обратное проецирование у него тоже не будет.

Ковальский и Рабад сочувственно молчали. Получалось, что Чо Ин Сон знал, на что идёт, можно было понять чувства Ли Хон Ки, но что уж теперь поделать.

И тот до Ковальского дошло.

– Погодите, но он что, всё это время находится в навигационном трансе?

– Если бы так, то он давно бы спёкся. Урывками погружается в гиперсон, но да, по сути, пока он держится, держится и Барьер.

– А как только бакен соскользнёт в субсвет или обратно в дип?..

– «Москстрёумен» в короткое время полностью прогорит и окончательно погаснет.

– В короткое это какое?

Ли Хон Ки как-то безразлично пожал плечами.

– Кто знает? Такого никто никогда не делал. Корабельные сутки, по разным оценкам, которые я тут на Квантуме получал, ну, скажем, до нескольких недель, можно этими цифрами смело пренебречь, а потом Железная армада получит возможность смело прорываться по всему фронту соприкосновения. Да, в пределах проективного пространства Цепи им ещё ползти в субсвете, пусть теперь и на полном ускорении, ещё несколько стандартолет, но необходимо понимать, что это не просто начнётся обратный отсчёт.

– Это начнётся обратный отсчёт нашего конца, – Ковальский как будто пробовал знакомые слова на вкус, он их сегодня произносил отнюдь не впервые.

Ли Хон Ки в ответ твёрдо кивнул.

– И вопрос, что случился раньше, начнётся прорыв фронта через субсвет, или падёт от пришедших ударных волн сама Цепь, открывая перед Армадой возможность пассивных прыжков напрямую к обитаемым мирам. А потом так и так нам конец.

За столом наступило напряжённое молчание.

– Ну, то есть по сути вся оборона Барьера – будущая или настоящая – сейчас держится исключительно на том, когда ваш коллега всё-таки ошибётся и обрушит бакен в субсвет, или размажет его по горизонту, что в общем так и так даёт нам один и тот же результат, я угадал? – Ковальский отчего-то начинал всё сильнее злиться. – Какая-то это ерунда, а не оборона, как вообще мы до подобного докатились, коллеги?

– Принятие решений в условиях цейтнота редко когда бывает идеально осмысленным и безошибочным, – пожал плечами Рабад.

– И что, с этим ничего нельзя поделать? Например, уронить в тот же квадрант ещё один бакен?

Ли Хон Ки в ответ твёрдо покачал головой.

– Мы пробовали рассчитать результат подобного события, и по всему выходит, что скорее всего оба бакена при этом успешно словят декогеренцию на границе файервола, со всеми вытекающими отсюда печальными последствиями, к тому же – схема Цепи такова, что миграция к Воротам Танно ещё одного бакена займёт годы, а единственный бакен-дублёр сейчас занят поддержанием стабильности Барьера, и его в подобных фокусах задействовать никак не получится.

– Как-то совсем некрасиво получается, контроллер, ваш коллега, совершив тем самым настоящий акт самопожертвования, дал нам всем время на выстраивание обороны Фронтира со стороны Ворот Танно, а мы что, сидим тут, ножки свесив, и единственное на что можем рассчитывать, это на лишние пару дней, или сколько там ещё Чо Ин Сон продержится в своём ложементе? И что по этому поводу думают Адмиралтейство и Конклав?

Ли Хон Ки привычно вздохнул.

– Что они думают, я знать не могу, но, полагаю, делают они всё возможное, чтобы оказаться максимально готовыми, когда недобрый час настанет, и в этой битве случится перелом.

И как-то выжидательно посмотрел на обоих астрогаторов. Как будто ждал от них чего-то.

– Скажите, а если бы вы сами оказались на том бакене, на месте вашего коллеги, вы бы тоже предпочли спасать сменщика, оставшись в итоге один на один с угрозой?

– Конечно!

– Но почему? Какой в этом смысл, вы же тем самым не его спасаете, а ставите под удар весь Сектор!

Ли Хон Ки как будто нарочно делал вид, что не понимает, о чём ему твердят:

– Не буду говорить за Чо Ин Сона, но я бы поступил именно так. Контроллер цепи – профессия одиночек, у нас не предусмотрено ни дублирующего управления, ни даже банального второго ложемента в рубке. Мы годы и годы проводим в одиночестве, нам так и так принимать решение за себя. Если я, конкретный я, совершу ошибку – бакен всё равно погибнет, да ещё и сменщика-коллегу с собой утащит.

– Но можно же пробовать ротировать контроль! – подсказал Рабад.

– Не в условиях нахождения на перископной глубине у самого файервола, – Ли Хон Ки продолжал качать головой как болванчик. – Это, конечно, возможно, и я бы наверняка справился с подобным манёвром, но в любом случае это риск.