Мальтийский рыцарь

– Лоренце – пятнадцать, а Камилле – тринадцать.

– Донье Изабель тоже тринадцать.

После этих слов Екатерина повернулась к брюнеточке:

– Коли Вы не хотите учить латынь, дочь моя, ступайте в сад и прогуляйтесь с мадемуазель де Нери и её сестрой.

Принцесса послушно встала с места и двинулась к двери, в то время как Камила с Лоренцей последовала за ней. Остановившись возле клумбы, старшая дочь короля застенчиво спросила у Лоренцы:

– А Вам нравится латынь?

– Нет, мадам, – призналась Булочка, – учитель постоянно журит меня за это.

Елизавета вдруг улыбнулась, обозначив на круглых щеках ямочки:

– Королева-дофина, моя сестра, в своих латинских эссе тоже постоянно упрекает меня за лень. Я устала слушать её учёные рассуждения с господином Амио, поэтому и сбежала в покои матушки. Мне больше нравится итальянский язык, а ещё уроки музыки, танцы и рисование. А Вам?

– Я люблю шить и вышивать шёлком, мадам.

– А Вы что любите?

Вздрогнув, Камилла поняла, что обращаются к ней:

– Больше всего мне нравится играть на виоле, мадам.

– Жаль, что Вы не взяли виолу с собой. Мне хотелось бы послушать Вашу игру.

– Моя сестра ещё хорошо поёт, мадам, – неожиданно вмешалась Лоренца.

– Правда? Тогда пусть споёт что-нибудь!

У Камиллы была исключительная память: любую песню она запоминала с первого раза. Однако сейчас, вероятно, от волнения, ей ничего не приходило на ум, кроме уличных куплетов, которые ей принесла Марион. Так как принцесса ждала, девушка решилась:

Как жалко бедных протестантов мне,

Они гореть идут в безжалостном огне.

Из-за Дианы жгут вас день за днём,

Лишают глаз, стригут и вешают везде,

Поскольку все костры подожжены огнём,

Что у неё давно горит в…

Камилла внезапно запнулась: дочь короля смотрела на неё, открыв рот, в то время как Булочка в смущении потупила глаза. Внезапно сзади раздался чей-то хохот. Обернувшись, Камилла увидела королеву. Рядом с ней стояли Анджело с удивлённым лицом и бледная, как смерть, Изабель.

Отсмеявшись, Екатерина повернулась к банкиру:

– Отдайте мне Вашу дочь!

– Простите, мадам…

– Я хочу, чтобы Ваша Камилла вошла в свиту доньи Изабель. Обещаю ей полное содержание, хорошее жалованье и два платья в год!

– Мне нужно посоветоваться с женой, мадам.

– Её сестру мы тоже пристроим, – продолжала торговаться флорентийка. – Я думаю, у королевы-дофины найдётся для неё место.

Родители Камиллы переглянулись.

– Это, конечно, высокая честь для нас… – неуверенно начала Изабель.

– Значит, по рукам!

– А почему королева назвала мадам Елизавету доньей Изабель? – спросила мать Камиллы у мужа, как только они вышли за ограду Турнеля.

– Чтобы принцесса привыкала к этому имени. Ведь она обручена с доном Карлосом.

Камилла же думала о том, что дома её ждёт взбучка.

Однако, свернув на улицу Розье, они увидели возле открытых ворот Перрин, растерянно озиравшуюся по сторонам. Как только носилки подъехали ближе, горничная подбежала к ним.

– Что случилось? – поинтересовалась у неё Изабель.

– Простите, госпожа, но здесь такое произошло…

– Что именно? Да не тяни, говори!

– Мадемуазель де Морле исчезла!

Глава 7

Барон де Монбар

Изабель схватилась за сердце:

– Ты уверена в этом, Перрин? Возможно, она уединилась где-то для молитвы. Или отправилась за покупками в лавку!

– Нет, госпожа. Я всё обыскала и расспросила всех слуг!

– А мадемуазель д’Эворт ты спрашивала?

– Но она уехала вместе с братом…

– Как уехала? Когда?

– Сразу после вашего отъезда.

В это время банкир спрыгнул с лошади:

– Тебе плохо, дорогая?

– Невеста Жана Робера исчезла! Что я скажу брату?!

– Сейчас мы во всём разберёмся.

Первым делом Анджело приказал дворецкому собрать во дворе всех слуг. Выяснилось, что после отбытия банкира с семейством в Турнель к воротам его дома подъехала повозка. Возница спросил д’Эворта. Тот перекинулся с ним парой слов, а потом сообщил дворецкому, что его отец при смерти и что они с сестрой должны немедленно вернуться в Шампань. Однако дворецкий возразил, что им нужно дождаться возвращения хозяина, без согласия которого он не может дать ни лошадей, ни слуг для охраны. В ответ Гийом сказал, что в этом нет нужды, так как мать прислала за ними повозку. Пусть только слуги вынесут их с сестрой вещи: два сундука да несколько тюков. Потом Шарлотта села в повозку рядом с возницей, а д’Эворт – на своего коня и они уехали. Что же касается Констанцы, то после отъезда д’Эвортов её никто не видел.

– Куда же она делась? – снова запричитала Изабель.

– Слуги ещё раз обыщут дом и окрестности, – отозвался банкир. – А ты, дорогая, проверь, на месте ли её вещи.

Сундук Констанцы стоял в спальне Изабель, но когда Перрин открыла его, оказалось, что он был пуст.

– Ничего не понимаю! – простонала мать Камиллы.

На самом же дне сундука лежало какое-то письмо. Когда Перрин подала его хозяйке, Камилла узнала корявый почерк баронессы де Морле. Опустившись в кресло, Изабель принялась читать письмо. Поднявшись к себе, Камилла сразу заметила, что нет сундука Шарлотты. Повинуясь какому-то наитию, она подошла к приставной кровати и откинула одеяло: там лежало ещё одно письмо.

Вернувшись в спальню матери, девушка увидела, что та уже прочитала послание Констанцы.

– Как она могла! Нет, я не верю в это! – растерянно повторяла Изабель.

– Это письмо Шарлотты, матушка, – Камилла протянула ей сложенный вдвое листок.

– Мне и так всё уже ясно! Мадемуазель д’Эворт отплатила нам за доброе отношение чёрной неблагодарностью!

Скомкав письмо сестры Гийома, Изабель бросила его на ковёр. После чего вышла из спальни. Камилла же подняла листок.

– Что там? – с любопытством поинтересовалась Булочка, которая всё это время сидела в спальне матери.

Камилла начала читать вслух: «Госпоже де Нери. Сударыня! Я понимаю, что не заслуживаю Вашего прощения. Вы всегда были добры ко мне, а я отплатила Вам чёрной неблагодарностью. Не надеясь на Ваше снисхождение, позволю себе всё же объяснить свои поступки. Всё началось с появления в Вашем доме мадемуазель де Морле. Она сразу стала проявлять ко мне дружеское участие, расспрашивала меня о моей семье. А потом сказала, что хочет поговорить с моим братом, но так, чтобы Вы ничего не узнали, дабы не подумали о ней дурно. Сначала я ничего не заподозрила и пригласила Гийома в часовню, когда мы с ней пошли молиться туда. Однако этого ей показалось мало, и она стала настаивать на новых встречах с моим братом, которые, хочу заверить Вас, происходили только в моём присутствии. Но как только я захотела прекратить всё, мадемуазель де Морле призналась мне, что влюблена в Гийома. Поговорив с братом, я выяснила, что он тоже любит её. Представьте себе моё отчаяние: я разрывалась между своим долгом и любовью к брату. А когда Гийом решил бежать с мадемуазель де Морле и тайно обвенчаться с ней, я поняла, что не могу препятствовать их счастью. Мадемуазель де Морле отдала моему брату золотое кольцо, чтобы он продал его и нанял повозку. Это она всё придумала, хотя я не снимаю с себя свою часть вины. Если Вы читаете моё письмо, значит, наш побег удался. Припадаю к Вашим ногам. Несчастная Шарлотта д’Эворт».

– Бедная Шарлотта! – воскликнула Лоренца, когда письмо было дочитано. – Она, вероятно, очень страдала, когда разрывалась между нами и братом.

– Да, не хотела бы я оказаться на её месте, – задумчиво кивнула Камилла.

– Но как удалось сбежать Констанце?

– Сундук!

– Какой сундук?

– Наверно, она спряталась в сундуке Шарлотты.

– Я понимаю мадемуазель де Морле: она просто не могла сопротивляться своей страсти…

Покосившись на сестру, Камилла подумала, что Констанца показала ей дурной пример. Наверно, их родители тоже так посчитали, потому что на следующий день Оттавио вместе с Ипполито отправился на неделю в Берси поохотиться. Что же касается беглянки, то банкир пообещал жене задействовать все свои связи и средства, дабы найти её. Первым делом он написал в Шампань и вскоре получил ответ от отца Гийома и Шарлотты (как оказалось, Тристан д’Эворт был жив и здоров), что беглецы там не появлялись. Первые вести о них пришли только спустя неделю. И привёз их Ноэль.

– Наверно, Вам сейчас не до меня, сударыня, но я не мог не увидеться с Вами, – участливо произнёс он при виде расстроенного лица Изабель, принявшей его вместе с дочерями.

– Получив предательский удар в спину от лиц, которым доверяешь, тем больше радуешься преданным друзьям, – со вздохом ответила супруга банкира.

– Я был в Бретани, – сообщил молодой человек, – и привёз Вашему супругу письмо от отца.

– Надеюсь, граф де Оре здоров.

– Более чем, сударыня. Однако недавно он попал в весьма щекотливую ситуацию…

– Надеюсь, что Ваш отец с честью вышел из неё.

– Да. Дело касалось дочери барона де Морле.

– Как? – вскричала Изабель. – Вы знаете, где она?

– Конечно. Госпожа де Морле со своим супругом в Бретани.

– Ничего не понимаю, – мать Камиллы округлила глаза. – Когда она успела выйти замуж? И почему называет себя госпожой де Морле?

– Венчание произошло два дня назад в замке Морле в присутствии моего отца и ещё нескольких бретонских баронов. Что же касается Вашего второго вопроса, сударыня, то баронесса предпочитает называться своим родовым именем, а не госпожой д’Эворт.

– Значит, они всё-таки поженились…

– Я вижу, Вас это огорчило?

– Да.

– Но как она могла выйти замуж без согласия своего опекуна? – после паузы спросила Изабель. – Или я чего-то не знаю? Неужели мой брат дал своё согласие?

– Нет, сударыня. Однако барон де Монбар вряд ли сможет оспорить этот брак, заключённый по всем бретонским законам.

– Умоляю Вас, барон, расскажите по порядку всё, что Вы знаете об этом. Ведь мы с господином де Нери места себе не находим после бегства мадемуазель де Морле.

По словам Ноэля, несколько дней назад в Оре прибыл Гийом д’Эворт, который вручил его отцу письмо от Констанцы. В своём письме Констанца рассказала, что опекун хочет насильно выдать её замуж за своего сына, поэтому она обратилась к графу с просьбой о защите и покровительстве как к старому другу её отца. Кроме того, девушка обвинила барона де Монбара в присвоении доходов от её владений, и в том, что он не выделял никаких средств на содержание её родового замка, который пришёл в запустение. Напоследок же баронесса выразила надежду, что граф осчастливит своим присутствием её венчание с господином д’Эвортом, которое состоится на днях в Морле.

– Значит, Ваш отец встал на её сторону?

– Да, он приказал д’Эворту оставаться в Оре, а сам отправился в Морле, где дочь покойного барона приняла его в присутствии мадемуазель д’Эворт, управляющего и старухи-вдовы, дальней родственницы своей матери. Поговорив с ней, граф вернулся домой и ещё раз побеседовал с Гийомом. А на следующий день к нам присоединился д’Эворт-старший. Граф пригласил его на обед, где присутствовали также несколько его друзей. В общем, дело было улажено быстро.

– Но что побудило Вашего отца поддержать мадемуазель де Морле, а не моего брата?

– Я тоже задал ему этот вопрос и граф ответил, что, во-первых, чувствует свою вину из-за того, что отказался взять опекунство над дочерью своего покойного друга и передал его барону де Монбару, а, во-вторых, на него повлияли кое-какие прошлые события, о которых мне лучше ничего не знать.

Внезапно Изабель побледнела:

– В конце концов, это право графа де Оре.

– Если Вас интересует моё мнение, сударыня, то, на мой взгляд, все только выиграли от этого брака. Мадемуазель де Морле получила мужа. Д’Эворт – жену и состояние. Мой отец успокоил свою совесть. А Ваше семейство избавилось от хлопот.

– Да, выиграли все, кроме моего брата и племянника.

Ноэль пожал плечами:

– Им придётся смириться: брачный контракт мадемуазель де Морле подписал не только мой отец, но и другие влиятельные лица Бретани.

– Могу я осведомиться, сударыня, а где Ваш сын? – спросил затем барон де Лорьян.

– Он уехал поохотиться за городом.

– Вот почему у вас так тихо…

– Скоро станет ещё тише, когда мои дочери приступят к своим придворным обязанностям.

Выслушав рассказ Изабель об аудиенции у королевы (о песенке Камиллы она благоразумно умолчала), Ноэль улыбнулся:

– Я уверен, что Ваши дочери станут украшением двора.

– Насколько мне известно, там и без них предостаточно красавиц. Например, королева Шотландская.

– Да, красота Марии Стюарт сводит с ума наших дворян. Однако, на мой взгляд, дочери короля тоже очень милы.

– У меня есть к Вам одна просьба, – вдруг сказала Изабель.

– Сделаю всё, что в моих силах.

– Вы ведь часто бываете при дворе, не так ли?

– Да, сударыня. Скажу Вам больше – со вчерашнего дня меня включили в свиту дофина.

– Поздравляю Вас!

– Благодарю Вас, сударыня.

– Я сама была когда-то фрейлиной королевы и хорошо знаю придворные нравы. Поэтому не могли бы Вы по-родственному присмотреть за моими дочерями?

– Ну, Вы понимаете, что я имею в виду, – многозначительно добавила мать Камиллы.

– Обещаю, что присмотрю, – Ноэль снова улыбнулся.

Вскоре к ним присоединился банкир.

– Надеюсь, барон рассказал тебе о последних новостях из Бретани? – поинтересовался он у своей супруги.

– Да, рассказал, – спокойно ответила Изабель. – И больше я не желаю ничего слышать о баронессе де Морле.

– В таком случае, мне нечего добавить.

– Мы говорили сейчас с госпожой де Нери о ваших дочерях, – сообщил Ноэль. – Я уверен, что благодаря своей красоте они займут достойное место при дворе.

– Вы ещё не слышали, как они поют, барон.

– В таком случае, с удовольствием послушаю.

Булочка взяла в руки ноты, а Камилла – виолу, после чего вопросительно посмотрела на отца.

– Только не ту песню, что я слышал в Турнеле…

Камилла слегка покраснела, в то время как её сестра хихикнула. Заметив удивление Ноэля, банкир пояснил:

– Если моя супруга и старшая дочь в восторге от гимнов господина де Ронсара, то младшая обожает простонародные куплеты.

– А мне нравятся сонеты Маро, хотя он и примкнул к протестантам, – заметил барон де Лорьян.

– Желание гостя – закон.

Склонившись над нотами, девушки запели:

Я дам Вам радость,

Мой друг, и поведу Вас туда,

Куда стремится Ваша надежда;

Пока я жива, я не покину Вас,

Даже когда я умру,

Душа моя сохранит о Вас память.

А на следующий день на улицу Розье прибыл барон де Монбар. Камилла узнала о приезде дяди от Марион. Та в красках живописала, что крики гостя и Изабель были слышны даже во дворе.

– Правда, сейчас всё малость поутихло, – заключила нянька.

– Что же теперь будет? – тревожно спросила Булочка.

В ответ Камилла пожала плечами. Через некоторое время их с сестрой позвали в приёмную.

На первый взгляд, там всё было мирно. Гость развалился на диване, а банкир, уперев кулаки в колени, сидел напротив на стуле. Изабель же с опущенной головой стояла рядом с мужем по правую руку, а Ипполито – по левую. Тут же присутствовал и Жан Робер, который маячил за спиной отца.

– Боюсь, ты пожалеещь, дорогая, что решила впутать наших дочерей в это дело, – сказал жене при виде девушек Анджело.

– Но Вы ведь сами сказали, дорогой зять, что не будете навязывать им свою волю, – вмешался Шарль де Монбар. – Вот сейчас мы и спросим у девушек… Кстати, кто из них старше?

– Лоренца, – поспешно подсказала Изабель.

– Пусть подойдёт ближе.

– Поздоровайся со своим дядей, дочь моя.

Воспользовавшись тем, что гость бесцеремонно разглядывал её сестру, Камилла, в свой черёд, бросила на него быстрый взгляд. Девушка сразу отметила, что между бароном де Монбаром и его сыном было мало внешнего сходства, кроме, пожалуй, ястребиного носа. Вдобавок, у гостя была седая борода и карие глаза.

– Ты знаешь, племянница, что по вине твоих родителей Жан Робер лишился невесты? – после паузы спросил барон у Лоренцы.

– Да, сеньор. Хотя я считаю, что мои родители не виноваты, – ответила сестра Камиллы.

– Ну, это как посмотреть. Если ты не хочешь, чтобы я подал в суд на твоего отца, то должна дать согласие на брак с моим сыном.

Внезапно Анджело шевельнулся:

– Я требую сеньор, чтобы Вы прекратили запугивать мою дочь!

– Жан Робер – мой единственный сын и со временем унаследует все мои земли и титул, – брат Изабель сделал вид, что расслышал слов зятя. – Если ты выйдешь за него, то станешь хозяйкой Монбара и продолжишь наш род.

– Простите, сеньор, но я не могу выйти замуж за шевалье де Монбара, – твёрдо ответила Булочка.

Банкир облегчённо вздохнул, в то время как его шурин, наоборот, насупился:

– Что это тебя укусило? Ведь Жан Робер – вовсе не урод, и умом его Бог не обидел.

– Я помолвлена со своим кузеном Оттавио де Нери.

– Почему Вы не рассказали мне об этом? – барон де Монбар сердито посмотрел на Изабель. – Откуда взялся этот Оттавио?

– Он – сын моего покойного брата Бернардо, – ответил ему вместо жены банкир.

– Я вижу, Ваша дочь пошла по Вашим стопам, сестрица, коли предпочла сына купца Жану Роберу, – насмешливо произнёс гость, по-прежнему игнорируя зятя.

– Если Вы ещё раз оскорбите мою жену или дочь, сеньор, я за себя не ручаюсь! – воскликнул банкир.

Ничего не ответив ему, Шарль де Монбар затем обратил взор на Камиллу. В свой черёд, прямо взглянув ему в глаза, девушка невольно подумала, что в молодости, вероятно, её дядя был красив. Однако его очень портили надменное выражение лица и резкий голос.

– Надеюсь, ты умнее своей сестры, милочка? – тем временем спросил у неё гость.

– Не знаю, сеньор, но матушка иногда называет меня дурочкой.

В глазах дяди Камиллы мелькнуло подозрение, однако простодушный вид девушки, по-видимому, успокоил его:

– Мне не нужна умная невестка. Лишь бы родила моему сыну здорового наследника.

– Так ты согласна выйти замуж за Жана Робера? – спросил затем барон.

– Уж лучше я уйду в монастырь, сеньор, чем стану его женой.

– Чем же это тебе не угодил мой сын?

– Я не люблю его.

– В браке главное – не любовь, а благородное происхождение и состояние.

– Но я слышала, сеньор, что Вы сами два раза женились по любви.

– Это мать тебе рассказала?

– Да. Ещё мне известно, что Вашу вторую жену звали Аннет д’Эворт и она была дочерью управляющего.

– В самом деле, сеньор, – подала голос Изабель. – Ведь Гийом д’Эворт – Ваш родной внук. Стало быть, состояние барона де Морле осталось в Вашей семье.

– Моим наследником является Жан Робер. Поэтому я требую, чтобы одна из ваших дочерей вышла замуж за моего сына и возместила ему своим приданым потерю богатой невесты!

– С меня достаточно! – Анджело встал. – Если Вы сейчас же не покинете мой дом, сеньор, я позову слуг!

Барон де Монбар поднялся:

– Вы ещё пожалеете о своих словах, дорогой зять! А Вы, сестрица, плохо воспитали своих дочерей! Они строптивы и упрямы, и достойны лишь того, чтобы торговать сукном в лавке!

– Да мои дочери достойны принцев! – неожиданно вскипела Изабель.

Её брат прищурил глаза:

– Клянусь кровью Господней, если хотя бы одна из Ваших дочерей выйдет замуж за особу, в чьих жилах будет хоть капля королевской крови, я подарю ей на свадьбу шкатулку нашей матушки баронессы де Монбар со всем её содержимым!

Глава 8

При дворе

С утра выпал снег, засыпавший все дорожки Турнеля. Дофин затеял игру в снежки и вместе с супругой собрал вокруг себя молодёжь, включая собственных сестёр и братьев. Пятнадцатилетний Франциск из-за одутловатого лица имел нездоровый вид и, к тому же, был чуть ли не на голову ниже шестнадцатилетней шотландки. Тем не менее, он старался не отставать от Марии Стюарт, любившей не только латынь, но также подвижные игры и верховую езду. Он возглавил команду мальчишек, а королева-дофина – девушек. И теперь они со смехом кидали друг в друга снежки. Пожилые придворные старались держаться от них подальше. Старшая гувернантка принцесс, Луиза де Бретань, вдова барона Кастельно и Клермон-Лодева, которую при дворе попросту называли «госпожа де Клермон», была занята беседой с Шарлоттой де Кертон, младшей гувернанткой. А гувернёр дофина барон де Лансак прогуливался по аллее с его учёным наставником аббатом Жаком Амио. Обычно дети короля жили отдельно от родителей, в Сен-Жермене, однако на днях Екатерина Медичи привезла их в Париж на свадьбу своей средней дочери Клод Валуа. По сравнению с хорошенькой Елизаветой, чьи карие глаза постоянно искрились от смеха, сутулая и хромоногая Клод, которая была всего лишь на год младше её, явно проигрывала. Обе старшие дочери короля Генриха II были обручены чуть ли не с колыбели: Елизавета с английский королём Эдуардом VI, а Клод – с герцогом Лотарингским. Но так как жених Елизаветы умер три года назад, её сестра вышла замуж раньше. Правда, с началом переговоров о мире с испанцами Елизавете был предложен в мужья инфант дон Карлос, сын короля Филиппа II Испанского.

Так как Лоренца не хотела играть в снежки, Камилла предложила ей пройтись до лабиринта Дедала. Но тут девушек догнал улыбающийся Ноэль:

– Как вам живётся при дворе?

– Мы всем довольны, сеньор, – сдержанно ответила за себя и сестру Булочка.

Камилла же слегка передёрнула плечами, так как от январского мороза не спасала даже подбитая мехом накидка.

– Вас никто не обижает? – продолжал допытываться молодой человек.

– Нет, – Лоренца опустила глаза.

– Мадам Елизавета – просто ангел, – сочла нужным добавить Камилла.

– Да, жаль её. Ведь по условиям переговоров в аббатстве Серкам она должна выйти замуж за сына короля Испании, хотя дон Карлос, как все говорят, не совсем… нормален.

Камилла остановилась:

– Неужели наш король не знает об этом?

– Конечно, Генрих всё знает от нашего посланника в Мадриде. Но такова участь всех принцесс: они вынуждены жертвовать своим счастьем ради государственных интересов.

– Наши родители ни за что бы так не поступили!

– У вас прекрасные родители. Мой отец считает их идеальной парой. Когда он сам женился на матушке, ему было всего семнадцать, а ей – шестнадцать. Через три года отец вступил в новый брак, на этот раз с сестрой нынешнего графа Сольё, которой тоже исполнилось шестнадцать. Однако она скончалась спустя два года во время родов. Поэтому отец всегда говорил нам с Мишелем, что следует жениться на девушке лет восемнадцати-двадцати, которая сможет родить здоровых детей.

– А что Вы думаете по этому поводу, мадемуазель де Нери? – неожиданно спросил Ноэль у Булочки.

Та вздрогнула:

– Простите, я не расслышала.

– В каком возрасте лучше вступать в брак?

– Я думаю, когда почувствуешь, что жить не можешь без другого человека!

– А каково Ваше мнение, кузина? – Ноэль перевёл взгляд на Камиллу.

– Мне кажется…

– Король! – не договорив, воскликнула Камилла.

Из дворца под руку с дамой вышел высокий мужчина в белом кафтане и меховой безрукавке. Из-за смуглого лица и чёрной бороды с проседью Генриха II невозможно было спутать ни с кем другим. Что же касается дамы, то это была его фаворитка Диана де Пуатье. Камилла подумала, что придворные льстецы сильно преувеличивали, на каждом шагу восхищаясь её неувядаемой красотой и молодостью. Вдова Великого сенешаля Нормандии вполне выглядела на свои пятьдесят девять лет: её мраморное лицо прорезали морщины, глаза заплыли, а рот был, буквально, с булавочную головку. Однако вот уже двенадцатый год Диана управляла королём и Францией.

Прищурив свои светлые глаза, король обратился к дофину:

– Я вижу, Вы проигрываете, сын мой!

– Да, сир, – признался Франциск. – Но сейчас мы с братьями возьмём реванш!

– Вы не должны забывать о своём слабом здоровье, монсеньор, – в свой черёд, принялась мягко отчитывать Диана дофина. – Вы можете простудиться.

– Да и Вам, мадам, не мешало бы поберечься, – добавила она, обращаясь к шотландке. – Ведь Ваше недавнее падение с лошади лишило Францию наследника.

В ответ Мария Стюарт скорчила кислую мину, однако не решилась возразить королевской фаворитке.

– Пожалуй, я присоединюсь к Вам, сын мой! – в этот момент сказал Генрих II.

Нагнувшись, король слепил снежок и нацелился им на свою невестку:

– Защищайтесь, мадам!

Обольстительно улыбнувшись ему, шотландка ловко увернулась и, в свой черёд, залепила свёкру снежком в грудь.

– Ах, так! Вперёд, моё воинство! С вами Бог и король!

Вместе с сыновьями Генрих бросился в атаку, обратив в бегство девушек.

Глядя на эту сцену, Камилла подумала, что если свою мать королевские дети уважали и боялись, то у отца всегда находили защиту и душевное тепло. По крайней мере, у неё сложилось такое впечатление за месяц пребывания при дворе. Несмотря на это, король собирался выдать свою любимую дочь за умалишённого.