Мальтийский рыцарь

– Да, сударыня.

Пока Гийом повествовал ей о том, как хорошо их принял банкир Сардини, Констанца спросила у девушек:

– Это мой жених?

– Нет, это мой брат, – поспешно ответила Шарлотта.

– Жаль, – баронесса де Морле произнесла эти слова так тихо, что её услышала одна Камилла.

Глава 4

Баронесса де Морле

Младшая дочь банкира де Нери почти сразу невзлюбила надменную бретонку, которая поселилась в спальне Изабель, в то время как Шарлотту отправили к дочерям банкира. Констанца отказывалась мыться и продолжала носить одежду послушницы. Платья Камиллы оказались ей слишком узки, а Лоренцы – длинны. Когда же Изабель предложила подшить их, гостья заявила, что не будет носить ничьи обноски. А так как барон де Монбар не спешил присылать деньги на её содержание, Изабель пришлось самой заказать для гостьи несколько новых нарядов у своего портного. Только тогда Камилла смогла как следует рассмотреть её. Из-за чёрных глаз-бусинок, острого носа и писклявого голоса Констанца походила на мышь. Вдобавок, она не могла похвастаться ни хорошими манерами, ни образованием. Тем не менее, очень гордилась своими бретонскими предками, один из которых во время правления Карла VIII получил титул барона.

В первые дни Констанца почти не выходила из покоев Изабель и спускалась вниз лишь затем, чтобы помолиться в часовне. Она сблизилась только с Шарлоттой. Иногда могла поговорить с Лоренцей о рукоделии, а вот на Камиллу смотрела как на пустое место. Младшая дочь банкира де Нери платила ей той же монетой и часто передразнивала бретонку: «Ах, мой предок, рыцарь де Морле, перед тем, как отправиться в Седьмой крестовый поход вместе с королём Луи Святым, надел на свою жену пояс верности. А когда вернулся, супруга через полгода родила ему наследника, который был, ну, прямо, вылитый её паж!» Лоренца смеялась от души, и даже Шарлотта не могла сдержать улыбку.

Недели через две после появления Констанцы в доме Льва сёстры де Нери сидели в своей комнате и занимались каждая своим любимым делом: Лоренца вышивала, а Камилла разучивала на виоле новую песню. Внезапно в спальню вошла Шарлотта:

– Прошу Вас, мадемуазель де Нери, играть тише. У баронессы де Морле разболелась голова.

Вздохнув, Камилла положила инструмент на стол и подошла к сестре. К тому времени Лоренца успела вышить в центре гобелена фигуру черноволосой девицы в белом платье, протягивающей руки навстречу рыжеволосому рыцарю, чья фигура была готова только наполовину.

– Кто это, Булочка? – спросила Камилла.

– Тристан и Изольда.

– Но ведь у Изольды были золотые волосы!

– А это Изольда Белорукая.

– Кажется, она довела Тристана до смерти? – невинным голосом поинтересовалась младшая дочь банкира де Нери.

Затем, покосившись на Шарлотту, которая, как обычно, занялась чтением, она добавила:

– Пожалуй, прогуляюсь по саду.

На лестнице Камилла столкнулась со служанкой, которая несла на тарелке медовые пирожные.

– Для кого эти сласти, Жакетта?

– Для мадемуазель де Морле, но Вы тоже можете попробовать.

Надкусив пирожное, девушка заявила:

– Это неподходящее блюдо для баронессы. Ступай-ка за мной!

Вместе с Жакеттой она вошла в гостиную, находившуюся рядом с гардеробной, где кроме стола, сундуков, дивана и стульев, обитых тканью и кожей, стоял также шкаф (дрессуар), расчленённый пилястрами и колонками на отдельные филёнки, густо заполненные рельефным резным орнаментом. Вместе с посудой из итальянского фаянса и стекла, в нём можно было видеть несколько глиняных блюд, чья краплёная полива напоминала мрамор с разноцветными искрами. Их украшали лепные изображения растений и животных, сделанных с глубоким знанием природы и большим мастерством. По словам банкира де Нери, всю эту красоту он приобрёл у некоего Бернара Палисси, гончара из городка Сент. В последнее время его «сельские глины» вошли в моду при французском дворе.

Сняв с полки блюдо, Камилла протянула его служанке:

– Вот это гораздо лучше!

– Но мадемуазель Констанца предпочитает серебряную посуду, – хихикнула Жакетта.

– А ты ей скажи, что это блюдо стоит вдвое дороже!

Переложив пирожные, служанка направилась в спальню Изабель, в то время как Камилла приложила ухо к двери. Внезапно раздался визг Констанцы. Приоткрыв дверь, Камилла обнаружила, что дочь барона де Морле забилась в угол кровати. На ковре же валялись остатки пирожных и блюдо Палисси, в центре которого свернулась клубком чёрная змея, очень похожая на живую тварь.

Констанца, конечно же, нажаловалась Изабель, которая провела расследование и быстро выявила виновницу. В результате она запретила младшей дочери покидать свою комнату. В последний раз супруга банкира де Нери прибегала к такому жестокому наказанию, когда Камилла подрезала свои волосы. Правда, тогда она быстро остыла. Но теперь, судя по всему, была настроена решительно.

На следующий день после обеда Изабель сказала Камилле:

– Пойдём со мной в часовню, дочь моя, помолимся вместе.

Девушка сразу насторожилась: раньше она с матерью и Лоренцей возносила молитвы в часовне только перед обедом. А в воскресные и праздничные дни всё семейство Нери ходило к обедне в церковь Сен-Жерве.

Зайдя в часовню, Изабель и Камилла преклонили колени на подушечки перед низкой алтарной преградой, накрытой широким бархатным покрывалом с золотой бахромой. За ней находилась большая картина со сценой Благовещения. Перед картиной на столике лежала открытая Библия и два серебряных подсвечника.

Помолившись, супруга банкира встала с колен:

– Я хочу кое-что сказать тебе, Камилла.

Девушка уже не помнила, когда они с матерью в последний раз разговаривали наедине. Глядя на Изабель, она невольно отметила, что для своих сорока четырёх лет та выглядит очень молодо. Высокая и стройная, мать Камиллы не пользовалась белилами и румянами, которые могли бы испортить её бледно-розовую кожу. И в её чёрных волосах ещё не было даже намёка на седину.

– Мадемуазель де Морле – не просто наша гостья, возможно, она скоро станет твоей кузиной, – без обиняков начала Изабель. – Поэтому ты обязана быть учтивой с ней.

– Я буду с ней учтива, матушка, если она будет учтива со мной! А то ведь Констанца считает, что если её отец был бароном, то все здесь должны преклоняться перед ней! Даже Вы, матушка!

– Но так оно и есть, – мать Камиллы вздохнула. – Ведь твой отец – нетитулованный дворянин. А я – всего лишь жена банкира.

– Мой отец больше всего ценит в женщинах не их происхождение, а великодушие, смелость и доброту.

Слова дочери, как видно, поставили Изабель в тупик. Поэтому она сменила тактику:

– В таком случае, прояви великодушие к мадемуазель де Морле. Ведь она – круглая сирота. И у неё не осталось близких родственников, кроме троюродной тётушки-аббатисы.

– Хорошо, матушка, я постараюсь быть вежливой с ней.

– Это ещё не всё, ты должна попросить у неё прощение.

– Только не это, матушка!

– Тогда наказание остаётся в силе. Скоро должен приехать мой брат, барон де Монбар, с сыном. Неизвестно, что ты выкинешь, если тебя выпустить к гостям.

– Как Вам будет угодно, матушка.

Изабель вздохнула:

– Я уже жалею, что не отпустила тебя в монастырь год назад.

– Но отец сказал, что это разбило бы ему сердце…

– Ничего, он поймёт. Поэтому я предупреждаю тебя в последний раз, дочь моя: если ты не изменишься, то твоим воспитанием займутся монахини.

– Мне нужно идти, а ты останься здесь и помолись, чтобы Бог вразумил тебя, – заключила мать Камиллы. – И никуда не уходи, пока я не пришлю за тобой.

Однако вместо того, чтобы помолиться, девушка присела на подушку и задумалась. Иногда ей казалось, что мать не любит её. Если Ипполито обычно всё шалости сходили с рук, а Лоренцу лишь слегка журили, то на неё Изабель не только могла накричать, но и раз, как известно, даже ударила по щеке. А теперь вот решила запереть её в монастыре. Однако просить прощение у бретонки было для девушки равносильно смерти.

Неожиданно до неё донёслись голоса Констанцы и Шарлотты. Первой мыслью Камиллы было, что мать специально прислала сюда бретонку. Больше не раздумывая, девушка юркнула под покрывало. Послышался звук открываемой двери, а затем – шорох лёгких шагов.

Прочитав короткую молитву, Констанца сказала своей спутнице:

– Теперь позовите Вашего брата.

– Прошу прощения, мадемуазель, но вдруг кто-нибудь заметит, что Гийом постоянно ходит в часовню? Ведь раньше мой брат не проявлял такой набожности…

Бретонка хихикнула:

– А разве Вы не можете помолиться вместе с братом? В конце концов, Ваше присутствие здесь – залог моей добродетели!

– Но скоро приедет Ваш жених!

– Господин де Монбар станет моим женихом только после обручения. А я пока не давала ему никаких клятв!

В этот момент снаружи кто-то стукнул в дверь часовни.

– Это Гийом! – сказала Шарлотта.

– Так откройте же ему и постойте возле двери: если услышите что-то подозрительное, предупредите нас!

Спустя минуту Камилла услышала топот уже мужских ног. Затем Констанца кокетливо произнесла:

– Что-то у Вас грустный вид, господин д’Эворт. Уж не заболели ли Вы?

– Нет, мадемуазель. Вернее, да. Меня мучает сердечный недуг.

– Может быть, объясните, что Вы имеете в виду?

– Я не смею!

– Почему? Раньше Вы были гораздо красноречивее!

– Раньше я не мог и подумать, что такая девушка, как Вы, удостоит меня хотя бы взглядом. Однако наши тайные встречи здесь сделали меня счастливейшим из смертных. И с тех пор больше всего я боюсь лишиться счастья видеть Вас!

– Можете не бояться – я не собираюсь лишать Вас этого счастья!

– Но Ваш жених…

– Я уже говорила Вашей сестре, что мы с господином де Монбаром пока не давали друг другу никаких клятв!

– А вдруг он понравится Вам?

– Ну, что ж, это вполне возможно.

– Но я не переживу этого!

– Почему?

– Потому что…

– Продолжайте!

– Простите мне эту дерзость, но когда я впервые увидел Вас, моё сердце словно что-то кольнуло…

– И что это было? Булавка?

– Нет, меня пронзила стрела Амура!

– Значит, Вы влюблены в меня?

– Да, только…

– Что «только»?

– Я уверен, что Вы никогда не сможете полюбить меня!

– Почему?

– Потому что Вы богаты и знатны…

– Это правда, род Морле – один из самых древних в Бретани.

В этот момент Шарлотта воскликнула:

– Сюда кто-то идёт!

– Спрячьтесь за перегородку! – приказала Констанца молодому человеку.

Услышав рядом сопение Гийома, Камилла затаила дыхание: только бы он не поднял покрывало! Слышно было, как Шарлотта спросила:

– Что тебе нужно, Перрин?

– Хозяйка прислала меня за мадемуазель Камиллой, – ответила любимая горничная Изабель.

– Здесь её нет!

По-видимому, служанка всё же попыталась заглянуть внутрь, так как затем раздался яростный крик Констанцы:

– Убирайся отсюда и не мешай мне молиться!

Судя по наступившей тишине, Перрин поспешила ретироваться.

– Нам пора! – в свой черёд, сказала Шарлотта. – Младшая мадемуазель де Нери куда-то исчезла, и нас тоже могут хватиться!

– Хоть бы она пропала совсем! – пробурчала Констанца.

После чего добавила уже громче:

– Прощайте, господин д’Эворт!

– Но когда я снова увижу Вас?

– Надеюсь, что скоро.

Как только все разошлись, Камилла вылезла из-под покрывала и довольно потёрла руки. Ведь её собственные проделки по сравнению с тем, что совершили эти трое – просто детские шалости! Оказывается, Констанца начала изменять своему жениху ещё до обручения с ним, Шарлотта занималась сводничеством, а Гийом ухаживал за чужой невестой. Интересно, что скажет Изабель, когда узнает обо всём? Теперь у Камиллы появилась возможность избавиться сразу и от бретонки, и от д’Эвортов. И на что они рассчитывают? Ведь очевидно, что барон де Монбар будет против брака своей подопечной с Гийомом. А Изабель, которая прочит своему единственному сыну великое будущее, костьми ляжет, но не даст ему жениться на девушке из небогатой и не слишком знатной семьи. Дед Шарлотты и Гийома служил управляющим в замке Саше и женился на служанке. Правда, трое его детей заключили блестящие браки. Особенно дочь, которая сначала вышла замуж за покойного графа де Сольё, а потом – за барона де Монбара. Старший сын женился на сводной сестре Анджело, Агнес Грилье, и получил за ней поместье в Шампани, а младший взял в жёны незаконную дочь барона де Монбара. После трагической гибели старшего брата и его супруги Тристан д’Эворт унаследовал их поместье, а родственные связи позволили ему отправить старших детей на воспитание в Саше, что, вероятно, повлияло на их амбиции. Выходит, Камилла ошибалась, считая Шарлотту простушкой, а её брата – глупцом.

Сначала девушка хотела сразу рассказать матери о том, что слышала в часовне. Но потом подумала, что Изабель может не поверить ей. Чтобы убедить мать, нужны были весомые доказательства, а преступная троица могла ото всего отпереться. Пожалуй, стоило бы порыться в вещах бретонки: возможно, она обменивалась любовными записочками с Гийомом.

Тем временем сентябрь подходил к концу, и мать Камиллы начала готовиться к визиту брата. Она дала указания кухарке и обновила кое-какую обстановку в гостиной. Банкир де Нери даже пошутил:

– Ты ведёшь себя так, словно нас собирается посетить сам король!

Накануне встречи с женихом Констанца пришла в комнату девушек, чтобы похвастаться новым нарядом. Однако, по мнению Камиллы, белое платье из атласа слишком сильно подчёркивало смуглый оттенок кожи бретонки.

– Вы уже примерили свой наряд, мадемуазель де Нери? – поинтересовалась Констанца у Лоренцы.

– Да, мадемуазель, – сестра Камиллы неохотно подняла голову от пяльцев.

– Вы такая искусная рукодельница! – между тем льстиво продолжала дочь барона де Морле. – Наверно, Вам будет нетрудно вышить платочек для меня!

– Я не могу, – Лоренца бросила взгляд на свой гобелен.

– Но он необходим мне к обручению! Вы не можете мне отказать! Ведь для меня это так важно!

– Ну, хорошо.

– А Ваша сестра, как я слышала, наказана, бедняжка! – Констанца бросила торжествующий взгляд на младшую дочь банкира де Нери.

В ответ Камилла лишь спокойно улыбнулась. Зная тайну бретонки, она перестала злиться на неё. Ведь скоро та отправится обратно в аббатство. Поняв, что ей не уязвить младшую дочь банкира, Констанца ретировалась.

И вот, наконец, торжественный день наступил. Изабель и девушки спустились в приёмную, чтобы встретить гостей. Только Камилла с Марион осталась в своей комнате.

Не теряя времени, младшая дочь банкира отправила няньку на лестницу покараулить, чтобы ей никто не помешал. Она решила обыскать вещи Констанцы в надежде найти любовную записочку её воздыхателя. Свою совесть она успокоила тем, что действует на благо семьи Нери. Сначала девушка перерыла постель бретонки, а потом её сундук, однако, к собственному разочарованию, ничего не нашла. Правда, на дне сундука лежала маленькая деревянная шкатулочка, но она была закрыта на ключ, который, скорее всего, Констанца носила с собой. Повертев в руках шкатулочку, Камилла позвала Марион:

– Ты как-то говорила, что один из наших лакеев может открыть любой замок…

– Верно, мадемуазель. Экономка год назад потеряла ключ от погреба, так Пьер смог открыть двери, не взломав замок. И ещё он похвастался, что, дескать, у него такой талант с детства.

– А снова закрыть замок он сможет?

– Думаю, да.

– Тогда отнеси эту шкатулку Пьеру и скажи, что он получит три су, если вскроет и закроет её так, что этого никто не заметит.

– Хорошо, мадемуазель.

– Только проследи, чтобы он не заглядывал внутрь.

Не прошло и получаса, как шкатулка снова оказалась в руках у Камиллы. Откинув крышку, девушка увидела там письмо, а под ним – старинное золотое кольцо. Вот что было в письме: «Дочь моя! Я получил Ваше послание, где Вы жалуетесь на то, что Вам плохо живётся в аббатстве и что мать-настоятельница, несмотря на Ваше с ней родство, даже более строга к Вам, чем к другим послушницам. Послушайте меня: Бог всегда испытывает тех, кого любит. Поэтому примите со смирением и покорностью свою участь и не жалуйтесь никому. Ведь Вы – из рода де Морле. Все Ваши предки принимали посланные Творцом испытания с радостью, видя в них возможность доказать свою любовь к Нему. Когда Господь отнял у меня Вашу матушку, я тоже было возроптал, но быстро понял, что чем больше мы испытывает страданий в земной юдоли, тем более лёгким будет наш путь к вечному блаженству. Чувствуя, что мне уже недолго осталось мучиться здесь, я посылаю Вам кольцо Вашей матери. Не бойтесь, после моей смерти о Вас позаботятся. Сначала я хотел назначить Вашим опекуном графа де Оре, но он, к сожалению, отказался, так как проводит большую часть времени на королевской службе. Тогда я вспомнил о его дяде, господине де Монбаре. Хотя я не знаком с бароном, но, уверен, что он как родственник де Оре не может не быть человеком великодушным. Я написал ему в Бургундию и господин де Монбар согласился стать Вашим опекуном. Со временем он найдёт Вам достойного мужа. Шлю Вам своё отцовское благословление. Да пребудет с Вами Господь, дочь моя! Ваш добрый отец Готье де Морле».

Прочитав письмо, Камилла внезапно ощутила стыд. Оказывается, барон де Морле был таким же любящим отцом, как и банкир де Нери. Он желал своей дочери счастья. А её судьба сейчас была в руках Камиллы. Внезапно девушка поняла, что ничего не скажет матери. Пусть всё идёт своим чередом, а ей нет дела до любовных интрижек бретонки. Вот только как быть с Шарлоттой? Наверно, стоило бы поговорить с Ипполито, но станет ли брат слушать её?

– Простите, мадемуазель, но сюда кто-нибудь может войти! – прервала её мысли Марион.

Не успела Камилла вернуться в свою комнату, как появилась горничная Изабель:

– Что случилось, Перрин?

– Я за Вами, мадемуазель. Ваша матушка приказала Вам переодеться и спуститься к гостям.

– Она что, передумала?

Перрин поджала губы:

– Ваш батюшка на этом настоял.

Камилла вздохнула. Одета она была по-домашнему: почти невидимая сеточка на волосах, сплетённая из нитей речного жемчуга, и серое платье из тонкого сукна. Однако сейчас у неё не было настроения наряжаться. Когда девушка сказала об этом горничной, та покачала головой:

– Хозяйка будет недовольна.

Тем не менее, перечить Камилле не стала.

Когда девушка вошла в зал, её отец сидел на диване, а сзади стояли Ипполито, Оттавио и д’Эворт. Рядом с банкиром расположился какой-то молодой человек, а ещё один, стоя, разговаривал с хозяином. Изабель же сидела на стуле напротив мужа, а девушки – по бокам от неё.

– Вот и она! – весело произнёс при виде дочери Анджело.

После его слов рыжеволосый повернул голову, а шатен поднялся с дивана. Камилла похолодела: это были дворяне с улицы Сен-Жак.

Глава 5

Кузены

– Позвольте представить вам мою младшую дочь, – сказал гостям банкир.

Ощутив тяжесть в ногах, девушка замерла на месте.

– Смелее, дочь моя! Поздоровайся со своими родственниками! – шутливо добавил Анджело. – Правда, твой дядя не смог приехать. Зато мы имеем счастье видеть в нашем доме барона де Лорьяна и шевалье де Монбара!

Приблизившись первым к Камилле, шатен слегка поднял брови, но больше ничем не выдал своего удивления:

– Рад видеть Вас, мадемуазель де Нери!

Сообразив, что она видит перед собой внука графини де Оре, старшего из близнецов, девушка поспешно присела. Поцеловав её, тот уступил место своему спутнику.

– Позвольте обнять Вас, кузина!

Камилла едва успела увернуться от поцелуя Жана Робера. Однако тот прошептал ей на ухо:

– Вот Вы и попались!

Отшатнувшись от него, девушка наткнулась на строгий взгляд матери. Однако та ничего не сказала, по-видимому, не желая затевать скандал при гостях, тем более, что кроме молодых людей здесь также присутствовал банкир Сардини, смуглолицый мужчина с чёрной курчавой бородой. Камилла не сразу заметила его из-за того, что он стоял по другую сторону от двери и разглядывал большую напольную вазу Палисси.

– Так как все мы в сборе, то прошу всех пройти в столовую, – сказал тем временем хозяин.

За столом место Камиллы оказалось рядом с Жаном Робером, который, как выяснилось, был вдвое старше её. Неудивительно, что она не узнала своего кузена на улице Сен-Жак, ведь до этого из-за размолвки между их родителями они никогда не встречались. Другое дело – Ноэль, сидевший наискосок через стол. Камилла хорошо помнила тот день, когда познакомилась с близнецами. Это случилось в Саше. Был жаркий летний полдень, и все, включая взрослых и детей, попрятались внутри здания. Кроме семилетней Камиллы. Ей взбрело в голову забраться по плющу, зелёным ковром покрывавшему стену замка, наверх и постучать в окно, дабы напугать Булочку. Девочка почти достигла своей цели, однако стебли плюща не смогли выдержать её вес, и она упала бы на землю, если бы не двое подростков, которые в этот момент проходили мимо. Один из них успел подхватить Камиллу на руки. После чего заметил брату:

– Наверно, это одна из наших двоюродных тётушек!

Тогда близнецы могли похвастаться кудрявыми шевелюрами. А сейчас волосы Ноэля были, согласно моде, коротко подстрижены и лишь слегка вились. Хотя взгляд его больших карих глаз остался таким же мягким и ласковым.

Во время обеда Анджело продолжил беседу с гостями, прерванную появлением младшей дочери, и Камилла узнала, что молодые люди вместе служили в армии герцога Гиза.

– Два месяца назад мы с кузеном по поручению герцога были в Париже, – вдруг сообщил Жан Робер, бросив искоса взгляд на Камиллу. – Однако у нас было слишком мало времени, чтобы заехать к Вам, дядя. Теперь же мы пробудем здесь до возобновления военных действий, что, вероятно, произойдёт не раньше весны…

– Боюсь, что герцогу де Гизу придётся распустить свою армию, – вздохнул банкир.

Молодые люди переглянулись.

– Почему Вы так считаете, господин де Нери? – спросил Ноэль.

– Вчера я был у королевы и узнал, что 8 октября в аббатстве Серкам Генрих II начал переговоры о мире с испанцами, которые требуют полного возвращения всех завоёванных нами территорий.

– Как же так? Выходит, что мой дед, граф де Оре, и ещё шестьсот дворян, не говоря уже о двух с половиной тысячах солдат, зря сложили головы под Сен-Кантеном?

– Увы, барон.

– Мой брат, Бернардо де Нери, тоже умер от ран, полученных на Сиенской войне, – после паузы с горечью добавил Анджело.

– Но ведь совсем недавно герцог де Гиз одержал ряд блестящих побед, захватив Тионвиль и Кале!

– На короля повлияла герцогиня Валентинуа.

– А в чём здесь выгода нормандки?

– Дело в том, что папа попросил Диану де Пуатье сделать всё, чтобы прекратить эту войну…

– Всей Европе известно, что именно нормандка подтолкнула короля к ней!

– …к тому же, Генриху не терпится вызволить всех захваченных в плен при Сен-Кантене французов, и, в первую очередь, своего любимца коннетабля Монморанси.

После слов хозяина в столовой воцарилось молчание, прерванное лишь появлением слуг с новой переменой блюд.

– И всё же я уверен, что герцог де Гиз не отдаст назад Пьемонт! – первым возобновил разговор Ноэль.

В ответ Анджело пожал плечами:

– За свои славные деяния герцог уже получил награду: в апреле состоялась свадьба его племянницы Марии Стюарт с дофином, а средняя дочь короля вышла замуж за его родственника герцога Лотарингии. Таким образом, эти брачные союзы тесно связали Гизов с правящей династией.

– На мой взгляд, у короля есть ещё одна причина заключить мир – это борьба с еретиками, – неожиданно вмешался в разговор Жан Робер.

– Вы, наверно, слышали, дядя, о недавних событиях на улице Сен-Жак? – добавил он, снова бросив на Камиллу ехидный взгляд.

– Да, – коротко ответил банкир. – Говорят, что королевские гвардейцы арестовали всех участников проповеди.

– Нет, кое-кому удалось сбежать…

– Лично меня больше возмущает арест господина д'Андело, – поспешно произнёс Ноэль. – Этот доблестный воин не заслуживает такого обращения. К тому же, он принадлежит к одной из самых знатных семей королевства и приходится родным племянником коннетабля Монморанси.

– А в чём его обвиняют? – спросил отец Камиллы.

– Неизвестно.

– А ты что-нибудь знаешь об этом, Сципион? – банкир посмотрел на Сардини.

– Да, мессир. Было перехвачено письмо брата адмирала Колиньи протестантам Германии, в котором он говорил о неизбежном разделе нашего королевства. Кроме того, д'Андело считают виновником майских событий в Пре-о-Клер. Тогда кальвинисты организовали молебны и пение псалмов по соседству с Сен-Жермен-де-Пре, а также и за стенами города, в полях, примыкающих к заставам Сент-Антуан и Сен-Виктор. В них участвовали четыре или пять тысяч человек и несколько дворян, прибывших верхом, среди которых был король Наварры.