Игра не по сценарию

Локарнское соглашение хитромудро гарантировало германо-французские и германо-бельгийские границы и оставляло открытым вопрос о германских восточных границах. Что служило явным поощрением для враждебно настроенных немцев, которые по-прежнему выступали за ревизию границ, установленных в 1919 году в Верхней Силезии и Восточной Пруссии.

В своё время сообщённая Гердой информация о том, что немцы готовы идти на более тесный контакт, позволила Советской России заключить Рапалльский договор с Германией. Теперь её донесение (на условленный адрес в Швейцарии) позволило советскому министру иностранных дел Чичерину ещё раз указать на опасности, которые таит в себе такой союз для германо-советских отношений. В результате, в октябре был заключён договор с Германией о торговле и экономическом сотрудничестве с Советским Союзом, основанный на принципах взаимной выгоды.

В 1924-1925 г.г. были нормализованы межгосударственные и дипломатические отношения Советского Союза с Францией, Италией, Китаем и Японией. От этого Великобритания приходила в неистовство. Уже в декабре 1925 года в парижском ресторане «Ля рюс» глава знаменитого нефтяного концерна «Ройял Датч Шелл» сэр Генри Вильгельм Август Детердинг собрал вокруг себя владельцев крупных пакетов акций кавказских нефтепромыслов братьев Нобелей – Эммануэля, Людвига и Роберта. А также германского генерала Макса Гофмана, двойного – англо-германского агента Георга Эмиля Белла и других…. Речь шла о свержении советского правительства, использовании германской армии и последующей широкомасштабной военной операции против СССР!

Примечание автора:

Любопытно, что в своё время Фридрих Энгельс даже обосновал: почему надо уничтожить Россию.

При очередной встрече Герды с семьёй Ганфштенгль, Эрнст рассказывал:

– У Гитлера состоялся разговор с главой нового Баварского правительства Генрихом Гельдом, и после этого партии НСДАП было разрешено восстановиться легально. В настоящее время политический капитал Гитлера, – говорил он, – находится «в стадии большого отлива», но при его таланте и целеустремлённости это вряд ли надолго.

– Рудольф Гесс признаёт за нашим фюрером необыкновенный дар, – заявил Эрнст. – Он утверждает, что у Гитлера талант народного трибуна, умеющего заставить себя слушать. Он – лидер, способный повести за собой.

Что касалось самого Эрнста Ганфштенгля то он, по-прежнему, считал Гитлера непредсказуемым гением.

– Его фантастическую энергию и целеустремленность направить бы в правильное русло! – сокрушался он. – Но как направить, если идиоты, окружающие фюрера, плохо на него влияют? – Про Гесса он сказал, что тот методично вносит свою лепту в создание культа фюрера (вождя нации).

– Наверное, «лавры» дуче Муссолини не дают нашему Руди покоя, – с сарказмом и ухмылкой иронизировал он.

«Почему-то, когда я встречаюсь со своими мюнхенскими друзьями, почти все их разговоры каким-то странным образом сводятся к рассказам Эрнста о лидере партии НСДАП?» – не раз мысленно удивлялась Герда.

О самом главном, о том, что по настоящему, более всего, беспокоило эту семейную пару, ни Елена, ни Эрнст так и не рассказали. А правда, которую они не смогли открыть даже Герде, заключалась в том, что их малышка, их любимая доченька неизлечимо больна!

Постепенно Герда начала неплохо разбираться в политической жизни Германии. Она внимательно читала передовицы нацистской газеты «Фёлькишер беобахтер». Ей было интересно, как информацию, подаёт партия НСДАП. Прочитанное она сравнивала с публикациями в других газетах и вынуждена была признать, что пропагандисты НСДАП работают усерднее. Эрнст Ганфштенгль продолжал, всячески, расхваливать нацистов и их неотразимого лидера. Но и нельзя было не обратить внимания на статьи, подписанные фамилией – Геббельс.

Как и обещал Артузов, её однажды нашёл молодой человек, который представился Куртом. Какое-то время он присматривался, но убедившись, что всё в порядке, появился в театре с букетом цветов, в качестве почитателя её таланта, похожего на тех, каких при выходе из театра уже набралось не мало.

Положительным моментом, в её настоящей и перегруженной работой жизни, было то, что с Куртом не надо встречаться в спешке или где-то на перепутье. Теперь он мог просто, как один из многих, прийти в театр и преподнести ей цветы или конфеты, выразив восхищение её игрой в маленькой записочке. Она могла дать ему автограф, подарить своё фото, улыбнуться и обменяться парой фраз, ничего не значащих для постороннего наблюдателя. Таких воздыхателей вокруг неё было уже много, поэтому вычленить кого-то одного было практически невозможно, пришлось бы проверять всех.

Курт оставался единственным, кому она всецело могла доверять. Тогда в Москве Михаил Абрамович сказал: «Поезжай, ни о чём не переживай, мы обо всём позаботимся».

Герда знала: теперь она не одна.

Артистическая карьера

Лена фон Лош сумела понравиться известному американскому режиссёру Джозефу фон Штернбергу, снимавшему первый в Германии полнометражный и звуковой фильм. Он представлял голливудскую кинокомпанию «Парамаунт». Когда режиссёр искал актрису для исполнения главной роли в фильме «Голубой ангел», то приглашал на пробы многих, пока не увидел Лену в маленькой, такой же, как и у Герды, роли в театре. После чего он заставил германскую кинокомпанию УФА подписать с фрау Зибер контракт. К этому времени Лена Лош успела выйти замуж и стать Зибер по фамилии мужа. Для кинематографической карьеры Лена Зибер взяла псевдоним Марлен Дитрих.

Но в силу каких-то непонятных причин после выхода фильма (кстати, с триумфом принятого зрителями) берлинская студия УФА отказалась продлить с ней контракт.

В это же время Герда познакомилась и подружилась с ещё одной актрисой Ленихен Рифеншталь, которая из-за травмы ноги вынуждена была поменять амплуа танцовщицы.

– Представляешь, эта сволочь Дитрих приревновала меня к Штернбергу! – возмущалась Лени, рассказывая Герде, как Дитрих пыталась выжить её из съёмочного павильона киностудии. – Ну и стерва! Эта зазнайка поставила условие: если я останусь, то она в фильме Штернберга больше сниматься не будет! И это, когда уже отснята добрая половина всего материала!

Рифеншталь уже снялась в фильме Арнольда Фанка «Святая гора». Среди режиссёров он славился своим новаторством.

Надо заметить, что в этот период отношение в Германии ко всему американскому было даже чересчур подобострастным. Немецких патриотов это до крайности раздражало.

К 1926 году Герда снялась в кинолентах, снискавших всеобщее признание: «Крест на болоте», «Пылающая граница», «Мельница под Сан-Суси», «Город соблазнов», а так же в других, менее значимых.

Режиссёр Штернберг ранее предложил Лени Рифеншталь поехать с ним в Америку, объясняя ей, что там он может сделать из неё звезду мировой величины. Но Рифеншталь ехать отказалась, а вот Дитрих, несмотря на то, что она замужем и у неё есть дочь, поспешила дать режиссёру своё согласие.

Фон Штернберг и Дитрих на лайнере «Бремен» пересекли Атлантику, прибыли в Нью-Йорк, а затем проследовали в Лос-Анджелес. Уже там, в Голливуде, режиссёр принял решение снимать и все последующие фильмы только с участием Марлен Дитрих. В Америке он теперь был настолько очарован своей музой, что кроме неё никаких других женщин не замечал, какими бы красавицами те ни были. Отныне Джозеф фон Штернберг был влюблён только в свою Марлен.

Герде фон Боген поехать в Америку пока ещё никто не предлагал. Она много работала и, конечно же, уставала. Хотя окружающих её людей она удивляла своей кипучей энергией и работоспособностью.

– Уму непостижимо, – говорили про неё сослуживцы, – чтобы актриса с такими безупречными данными (она ведь редкая красавица), с изысканными и утончёнными чертами лица, изящной фигурой, хорошим воспитанием и образованием, работала так много, и не стремилась стать содержанкой у какого-нибудь обеспеченного барона, графа или князя. Странно это.

В ответ Герда улыбалась и говорила: «Так и должно быть. Всё правильно. Самое главное, что именно в такой свободной жизни я нахожу удовольствие. А вот быть содержанкой, у кого бы то ни было – унизительно».

* * *

Пришло сообщение: в Ленинграде умер её отец! «Папа…».

Ей почему-то вспомнилось то далёкое время, когда они жили в Тифлисе.

Слухи по грузинскому городу распространялись быстро. Соседи уже узнали, что в доме горного инженера гостит Антон Павлович Чехов.

Вернувшийся с прогулки писатель, застал отца, беседующего с молодым грузином, к которому он обращался, называя его Сосо.

– Знакомьтесь с почитателем Вашего таланта, Антон Павлович, – обрадовано воскликнул отец. – Каким-то образом он узнал наш адрес и требует, чтобы я немедленно представил его. С большим трудом удалось убедить молодого человека, что, ввиду отсутствия главного действующего лица, тотчас выполнить его требование я не могу. Надо подождать. Хорошо, что вы появились, а то в нетерпении он готов перевернуть весь дом.

– Чехов, – представился Антон Павлович достаточно скучным голосом. Восторженные поклонники и поклонницы ему уже изрядно надоели.

– Сосо, – протянул руку грузин.

«Иосиф», – мысленно достроила его сокращённое имя Герда.

Повинуясь давно установленному, хотя и негласному этикету для случая визитов незнакомых мужчин, она вышла из гостиной, оставив, правда, дверь открытой. Её интересовала не беседа, а стиль общения присутствующих друг с другом.

– Иосиф Виссарионович,… – несколько чопорно и официально обращался к грузину Антон Павлович.

Отец же держался более непринуждённо, называя посетителя то «Коба», то «Сосо». Было заметно, что они ранее встречались друг с другом.

«Какой у папы необыкновенный талант располагать к себе!» – подумала Герда.

Да, она многому научилась у отца, хотя его профессия инженера была далека от сцены, но в искусстве располагать к себе, в искусстве перевоплощения он мог дать фору многим артистам.

«Как сейчас мне нужно всё это!», – думалось Герде, – «Ностальгия будоражит душу, но больно кусает сердце».

Мама Герды в Москве осталась одна. Сейчас актриса обдумывала вопрос: как осуществить переезд матери и её собственной дочери Ады в Германию и всё сделать так, чтобы их не касалась её богемная жизнь, и некоторые нюансы конспирации. Герда подыскала и сняла для своих самых любимых и дорогих трёхкомнатную квартиру в Берлине на Ханзаплац, завела собаку, купила мебель. Осталось только дождаться их приезда.

За постоянной рабочей круговертью, время летит быстро. В погоне за зарабатыванием денег, дни мелькали за днями, и только редкие встречи с Куртом давали возможность не только осмотреться по сторонам, но и насладиться сменой времени года, подмечая, прежде не замеченные перемены. Почти всё время, находясь то на сцене театра, то на съёмочной площадке, то в павильоне киностудии Герда, вдруг с удивлением замечала на улице то признаки весны, то лета или же осени. Курт тоже постоянно находился в разъездах. Но ему узнавать, где находится Герда, было проще простого: достаточно было ознакомиться с прессой или афишами театров.

Несмотря на всевозможные приглашения и общение с особами из высшего общества, главным источником информации оставались пока кулуарные беседы и переговоры. К тому же Герда пришла к выводу, что мелкие клерки, подчас знают куда больше конкретной информации, чем их боссы, сидящие в отдельных кабинетах. И простые люди не были столь щепетильны по поводу сохранения тайны. Их проще было разговорить, оставаясь вне подозрения.

С приездом мамы и дочери, Герде пришлось осознать и всю меру ответственности. Она понимала, что теперь ей надлежит быть (стократ!) осторожнее. Её решение, чтобы мама и дочь переехали на жительство в Германию, «на верху» одобрили. «Так она меньше будет вызывать подозрений – это раз, и будет проявлять ещё большую осторожность – это два». Кто рискнёт ставить под удар своих самых близких и родных людей?!

Ещё одна удача 1926-го года: с 23 апреля она начала играть в труппе у Рейнгхардта – владельца четырёх берлинских театров.

В то же самое время, находясь в Голливуде, в одном из фильмов Герду увидел Владимир Иванович Немирович-Данченко. Он пришёл в неописуемый восторг от того, что из этой взбалмошной и авантюрной девчонки выросла такая красивая и талантливая актриса! Герда получила от него письмо, в котором он выражал ей своё бурное восхищение.

В письме любимой тёте, племянница писала: «Зовут в Америку, но я не поеду». Герда была задействована (в главных ролях) во многих знаковых спектаклях. Макс Рейнгхардт поставил «Генриха Четвёртого» с её участием, а Пискатор – «Гоп-ля мы живём» по пьесе Эрнста Топлера.

В июне в Лондоне состоялась секретная англо-германская конференция. Были предложения покончить с большевизмом до конца 1926го года. Даже шёл сбор средств, для финансирования нападения на СССР.

Конференция завершилась, и Уинстон Черчилль выступил с программой ещё и экономической интервенции против Советского Союза. Он выдвинул план финансового удушения СССР.

В августе 1926 года в результате переворота в раздираемой смутами соседней Польше к власти пришёл маршал Пилсудский и установил жёсткий режим своего правления. В Германии насторожились. Польше многое «сходило с рук» из-за явной, даже слишком нагло демонстрируемой, поддержки Франции. Обосновавшееся всё в той же Франции гнездо воинствующей белоэмиграции не упускало ни малейшей возможности навредить первому в мире государству рабочих и крестьян. Польша, совсем недавно получившая независимость, с её явной антисоветской направленностью и бредовыми идеями создания государства «от моря до моря» претендовала на значительные территории СССР, а также Германии. И польские паны так начали «бряцать» оружием, что и в Германии, и в Советской России призадумались. И было от чего.

* * *

В 1927 году опять начал совершать свои увлекательные полёты, вновь построенный, дирижабль «Граф Цеппелин».

Ещё до Первой мировой войны Герда побывала с тётей в Швейцарии и там она впервые увидела один из первых полётов дирижабля над Боденским озером. Удивительно, но тогда на юную Герду он произвёл слабое впечатление, чего никак не могла понять тётя. Зато большое, даже очень большое впечатление (уже по возвращении в Россию), на Герду произвёл появившийся у них первый автомобиль.

Неожиданно Гуго Эккенер предложил Герде принять участие в одном из таких увлекательных и явно рекламных воздушных полётов на «Цеппелине». И она с радостью согласилась.

Несмотря на вздохи и отчаянные протесты мамы, Герда отнеслась к этому приглашению, как к великой чести, ведь Гуго Эккенер такое же предложение сделал и некоторым членам рейхстага. Каждый такой полёт привлекал к себе внимание прессы. Пассажиров дирижабля «Граф Цеппелин» фотографировали, а фото размещали в ведущих газетах и журналах. «Чем не прекрасная возможность совместить полезное, и приятное?» – думала актриса.

Как и раньше «Граф Цеппелин» начинал свой маршрут в районе Боденского озера. Заплатив за билет шестнадцать тысяч марок, Герда стала пассажиром этого дирижабля. Среди таких же, как и она путешественников были не только немцы. Иностранцев было много, чему Герда тоже была несказанно рада, разговаривая с ними, то по-французски, то по-английски, то по-итальянски. Так же легко и непринуждённо она общалась с важными персонами.

Тот первый полёт был необычайно интересен! «Граф Цеппелин» пролетел через Францию, Пиренеи, Испанию, Португалию. Ночью он оказался над Атлантическим океаном, Гибралтаром и Северной Африкой. Затем, пошёл вдоль берега, пересек Средиземное море, полетал над Италией, Сардинией, Корсикой и, после трёхдневного пути, следуя вверх по течению Роны, благополучно вернулся опять в район Боденского озера, где и приземлился.

Из маленьких кабин, напоминавших купе скорого поезда, через косо поставленные иллюминаторы, Герда могла всё отлично видеть и обозревать окрестности даже ночью. Светящиеся множеством рекламных огней: вывесками кафе и ресторанов, магазинов и казино… европейские города являли собой незабываемое зрелище.

Чаще всего, дирижабль летел на небольшой высоте, и днём Герда имела возможность сделать множество отличных снимков. Она запечатлела не только различные пейзажи, на её фото можно было не просто видеть, а разглядеть людей, и животных.

Во время полёта, в естественной и непринуждённой обстановке, она познакомилась с некоторыми депутатами рейхстага, что могло пригодиться в дальнейшем.

1927 год назвали «годом военной тревоги».

В конце года из Швеции в Германию вернулся Герман Геринг. Встречи семьи Ганфштенгль с Гитлером участились. Эрнст более всех в партии нацистов симпатизировал именно Герингу, считая его самым приятным и порядочным из всего окружения фюрера. Весной 1928 года должны были состояться выборы в Рейхстаг и, в связи с этими событиями, семья Ганфштенгль приняла решение какое-то время пожить в Берлине.

Геринг (со слов Эрнста) рассчитывал занять высокое место в партийном списке, несмотря на то, что Альфред Розенберг его из списка вычеркнул.

Между Гитлером и Герингом состоялся крайне неприятный разговор.

– Чем именно Геринг шантажировал Гитлера, мне неизвестно, – говорил Ганфштенгль, – но, по всей видимости, результативно: Геринг, несмотря на длительное отсутствие в Германии, как член нацистской партии, шёл под номером 7, – поведал он Герде. – Ему де удалось подняться… с помощью парашюта. А всё потому, что Геринг представляет в Берлине шведские фирмы по производству парашютов и запчастей самолётов, – ухмылялся Эрнст.

В феврале 1928 года у семьи Ганфштенгль произошло знаменательное событие: Эрнст получил степень доктора философии при Мюнхенском университете! По этому поводу мюнхенские друзья Герды пригласили её принять участие в пышном праздновании в одном из лучших ресторанов Берлина.

На следующий день после банкета Елена и Эрнст отправились в путешествие: сначала в Париж, а затем в Лондон.

В июле 1928 года в Берлин приехал бывший муж Герды – Михаил Вишневский и сразу же обратился к ней за помощью. Любовь к нему уже давно прошла, но ведь он был отцом её дочери.

Ещё до его приезда, тётя в письме спрашивала племянницу: «Можно ли дать Мише её берлинский адрес?»

И она ответила утвердительно.

Теперь Герда на многие вещи смотрела по-другому. Она уже научилась отличать главное от второстепенного.

Был обычный, ничем не примечательный дождливый день, когда на пороге её квартиры оказался он, в плаще и шляпе, немного осунувшийся, с небольшим чемоданчиком и со стоявшей рядом… женой. Той самой теннисисткой, к которой когда-то Герда его страшно приревновала. Сначала, их появление ввело Герду в ступор, она напряжённо ожидала, не произнесёт ли он условный пароль от Артузова? Но Михаил стоял и, моргая, простодушно на неё смотрел. У Герды отлегло от сердца, и даже вырвался вздох облегчения.

Конечно же, добрая душа помогла и с жильём, и с обустройством. Она сняла для бывшего мужа и его жены хорошую трёхкомнатную квартиру, неподалёку от своего дома, а так же начала помогать с работой. Для начала Герда познакомила Михаила с Максом Рейнгхардтом и вскоре он начал репетировать роль в пьесе Уоттера и Хопкинса «Артисты».

Премьера состоялась в Вене в ноябре 1928 года.

В конце 1928 года семейство Ганфштенгль вернулось из путешествия.

Поскольку они решили на какое-то время задержаться в Берлине, то, конечно же, встретились и с Гердой, чтобы поделиться впечатлениями.

Когда Герда спросила Эрнста, по-прежнему ли он поддерживает связи с членами партии НСДАП, то он ответил, что сегодня обедал в рейхстаге с Герингом. Рассказал, что нацисты добились-таки успеха на легальном поприще и получили 800 тысяч голосов избирателей и 12 мест в рейхстаге. Что парламентская группа сформирована и возглавляется именно Герингом. Так же Эрнст рассказал о Геббельсе.

– Прежде я с ним знаком не был, – сообщил Эрнст, – но сегодня Геринг представил нас друг другу. Конечно же, косолапая нога Геббельса не украшает, но у него большие карие и умные глаза, а так же красивый чёткий голос. Голос у него просто восхитительный! – делился он произведённым впечатлением.

Про Гитлера Герда ничего расспрашивать не стала, а сам Эрнст о нём ничего не рассказал. «Даже удивительно, – отметила она про себя, – ранее обожаемый фюрер не сходил у него с языка. Они считались очень близкими друзьями».

В январе 1929 года произошло событие, на которое обратил внимание только один Ганфштенгль.

– Гитлер во главе своих нацистских отрядов СС поставил Генриха Гиммлера, – поведал он Герде.

– А кто такой этот Гиммлер? Что ты можешь о нём сказать? – в свою очередь поинтересовалась она.

– Я знаком с Гиммлером давно, когда мы были ещё подростками.

– Это как? – удивилась Герда. – Вы же с Еленой приехали в Германию из Америки.

– Всё так. Но когда я учился в начальной школе, то жил здесь, в Германии. А отец Генриха Гиммлера был моим школьным учителем. Иногда я навещал своего преподавателя у него дома и познакомился с его сыном. Мне известно, что прежде Гиммлер был секретарём у идеолога партии нацистов Грегора Штрассера. Когда Рем, прежде управлявший отрядами штурмовиков, уехал в Боливию, отряды СА возглавил Отто Штрассер, родной брат Грегора. На сегодняшний день штурмовики СА представляют собой реальную силу. Это не такая уж и маленькая армия головорезов, угрожающая вот-вот выйти из под контроля и повиновения, как об этом писала пресса. Пока Рем был в Боливии, оба брата Штрассеры, Георг и Отто, настолько осознали свою власть, что начали составлять Гитлеру серьёзную конкуренцию. Отто даже пригрозил, что уведёт отряды своих штурмовиков из партии НСДАП к коммунистам! Мол, им коммунистическая идеология ближе! Ты представляешь, что будет, если он осуществит свою угрозу?

– Нет, не представляю. А что будет? – полюбопытствовала Герда.

– А будет то, что от партии НСДАП останется только Гитлер, да горстка его единомышленников. И тогда прощай все амбициозные планы фюрера! К тому же большинство этих дебоширов из СА, придерживается именно коммунистических убеждений. В названии партии есть слово, что она – рабочая! К партии Тельмана штурмовики относятся с безоглядной симпатией. Гиммлер же создаёт СС для чисток внутри самой партии. Но СС, на всякий случай, создаётся и в противовес штурмовикам СА, которые чувствуя и осознавая свою силу, чересчур распоясались. К тому же Гиммлер является человеком, близким к профессору Карлу Хаусхоферу и Рудольфу Гессу, он тоже является активным членом общества Туле. Тем более что был рекомендован ими, как чрезвычайно ответственный и скрупулёзный в делах.

* * *

В 1929 году Герда начала сниматься в киноленте режиссёра Эвальда Андре Дюпона «Мулен Руж». Он же являлся автором сценария и продюсером. Съёмки проходили в Париже. По сюжету в фильме повествовалось о судьбе звезды варьете и известной танцовщицы Парисии.

Во время съёмок Герда заметила, что поблизости крутится какой-то подросток.

– Кто этот мальчик? – спросила она у помощника по реквизиту.

– Это Жильбер, сын дрессировщицы питона, который участвует в съёмке фильма – ответил он.

Герда обратила внимание на мальчишку только потому, что он не сводил с неё восхищённых глаз. «От него исходит какая-то странная будоражащая энергия», – взглянув на мальчишку, успела подумать она.

Не только он, но и все, кто находился на съёмочной площадке, не могли отвести взгляд от происходящего.

По сюжету фильма молодой человек был влюблён в дочь знаменитой танцовщицы Парисии, выступавшей в парижском ночном клубе «Мулен Руж». Отец молодого человека, узнав об увлечении сына, был чрезвычайно возмущён! И, конечно же, он был категорически против отношений молодых людей. Ни о каком браке не могло быть и речи! Тогда юноша разыскал Парисию, чтобы заручиться её поддержкой, а сам вдруг неожиданно для себя в неё влюбился…

Конечно же, успех фильму обеспечивали и музыка композитора Майка Уэстбруха, и работа художника Альфреда Юнге и профессионализм оператора Вернера Брандеса. А всё, в целом, представляло собой прекрасное завораживающее действо!

Когда уже после съёмок фильма Герда направлялась в свою грим-уборную, подросток преградил ей путь. Остановив её, он трясущейся рукой протянул актрисе исписанный листок.

– Что это? – взглянув на текст, удивилась она. – Стихи?

И прочитала несколько строчек.

Я о любви тебе сказать не смею,

Заветных слов не подберу, я не умею,

Но тонко чувствую и сердцем понимаю,

Что без тебя жить не могу! Я умираю.

Герда спросила: «Твои? О, мой Бог! Да, знаешь ли ты… Имеешь ли ты, вообще, какое-нибудь понятие о том что такое поэзия? Ты думаешь, что подобрав какую-то убогую рифму, ты написал шедевр? Поэзия – это музыка в словах! Только в музыке всего семь нот, а в поэзии знаков намного больше. В поэзии должна быть не только мелодичность словосочетаний, ритмика, но и красота выражения души. В ней смысл! А у тебя что? – Понимаю? Умираю?! И всё?! Это убого!»