Игра не по сценарию

Вера Ефимова

Игра не по сценарию

УДК 82-3

ББК 84(2Рос=Рус)

Е 91

Автор выражает благодарность Иванову Владимиру Петровичу за помощь в работе над книгой, за редакцию и за коррекцию.

Ефимова В. А.

«Игра не по сценарию» – СПб,

Издательство

2024 год –

Книга «Игра не по сценарию» адресована широкому кругу читателей и посвящается государственной актрисе Германии Ольге Константиновне Чеховой.

Книга охватывает большой исторический период и раскрывает очень сложную тему. Автор хотела выразить патриотическое отношение к нашей Родине и воздать должное уважение удивительным людям – разведчикам, «борцам невидимого фронта», без самоотверженной работы которых невозможны безопасность и процветание ни одного государства.

ISBN 978-5-00182-122-9

Предложение, от которого нельзя отказаться

Трудно пройти по острию бритвы;

так же труден, говорят мудрецы,

путь, ведущий к Спасению.

Катха Упанишады

За окном поезда идёт мелкий дождь. Но в купе тепло и удобно. Разве что мелкие капли на оконном стекле мешают любоваться заграничным пейзажем. Уже миновали Польшу. Долгая дорога утомительна. Мокрый серый вид за окном скоро наскучил, и Герда не заметила, как закрылись глаза. Какое-то время она спала, совсем как ребёнок, безмятежно. Проснувшись, ещё долго размышляла, закрыв глаза. До Берлина было уже недалеко, а обдумать требовалось многое.

…Любимая тётя, узнав, что племянница собралась ехать в Германию, долго не могла найти себе места. Несколько раз она предпринимала попытки что-то сказать, но, её волнение было слишком заметно, начав говорить, она не находила в себе сил продолжить разговор и уходила, потом возвращалась, и пробовала сначала.

– Ты хоть понимаешь, куда ты собралась ехать? – наконец, серьёзно и с отчаянием в голосе, спросила она.

– Конечно, понимаю, – не задумываясь, ответила Герда.

– Перед Первой мировой войной наш театр оказался в Германии на гастролях – устало сказала тётя. – Мне было стыдно, что я немка. Они так бесчинствовали! Так безобразно себя вели, хуже дикарей! При этом они не считали за людей нас. Жене Станиславского, актрисе Лилиной, офицер рукояткой револьвера разбил лицо за то, что она отказалась перед ним обнажиться! Эта нация чрезвычайно, сверх всякой меры – жестока! Им доставляет удовольствие измываться над другими людьми. Им легко убивать! Они уверены, что имеют на это право. Ненависть к человеку, иной национальности, у них культивировалась и воспитывалась уже несколько поколений. Они и на тебя будут смотреть, как на пресмыкающееся, с превосходством. А славян они ненавидят, люто!

– Но я же немка, – возразила Герда, – и по отцу, и по матери.

– Но, ты из России. Я ведь тоже немка, но моя немецкая фамилия на них не произвела никакого впечатления, со мной они не церемонились. И, по их понимаю, у тебя сложились уже совсем другие ценности. Ведь, и европейские евреи тоже не признают наших за своих, разве что использовать их в своих собственных интересах…. Да, ты немка, но не совсем, ты немка по крови, а не по убеждениям. Я на это зверьё налюбовалась, предостаточно. И пришла к выводу: немцы нация злая и бескомпромиссная. А теперь ты хочешь ехать прямо к ним в логово! Я боюсь за тебя, детка.

– Ну что ты, тётя. Какое логово?! Там, как и у нас, после их революции всё изменилось. Сейчас Германия совсем другая и мы с немцами дружим, – возразила Герда, – а ты говоришь «логово зверя». В Москве, даже молодые немцы обучаются. И с некоторыми из них я знакома. Помнишь, Ганса? Так вот он – немец. Правда, из Австрии, но ведь немец же.

– Я знаю, что я говорю, – не сдавалась тётя. – Ты бы почитала их литературу последних лет, журналы, газеты, и поняла бы, что у них на уме. А какие злобные у них сказки! Русские, коренным образом, отличаются. Ситуация изменилась. А вот немцы – нет. Они воспитывались на иных понятиях. Им, во все времена, внушалось, что они – избранная нация. Гордыня, самомнение, презрение всех и вся, кто не германский. Кайзеровская Германия тоже была именно такой. Версальский договор им поубавил спеси, но я уверена, что в их сознании больших преобразований не произошло. Думаю, что не изменились они всего за три-четыре года. Не переродились, нет! Просто, пока бешеного волка посадили в клетку. Но, не дай Бог, если он оттуда снова вырвется!

* * *

– Ты могла бы отправиться в Германию вместе со своим мужем австрийцем, – заметил Герде отец. Так он всегда называл Фридриха Пфлиегера, её второго супруга, за которого она вышла замуж, после развода с Михаилом Вишневским.

– Я уже не люблю его и думаю с ним расстаться, – она попыталась внести ясность в её действительные отношения с Фридрихом. По крайней мере, отец, как никто другой, имеет право знать всю правду.

– Там у тебя была бы возможность связаться с Лёвушкой, – ненавязчиво, но настойчиво заявил отец. – Разлюбила австрийца, так и уходи от него, но только там, в Германии.

Однако Герда вполне отдавала себе отчёт, как на самом деле, в Германии ей может быть сложно. Её нового мужа всерьёз никто не воспринимал. Да, и сама она считала его ветреным и ненадёжным. Одно слово – верхогляд!

– Ещё, – тихо проговорил отец, – тебе надо попросить тётю, чтобы она уже в январе нового года, обратилась к Луначарскому за твоим разрешением на выезд, иначе всё может затянуться. Ей, никто в просьбе не откажет. Желательно, чтобы ты отправилась в Германию в самом начале 1921 года. В крайнем случае, ранней весной.

Герда вопросительно посмотрела на отца. Но, он упорно продолжал делать вид, что не замечает её вопросительного и непонимающего взгляда. В этом было что-то странное: и то, как отец отводил глаза, явно не решаясь что-то сказать напрямую, и, его неловкость и смущение перед ней, которые она видела и чувствовала.

«Интересно, что происходит? – озадачилась она. – Я никогда не видела, прежде, чтобы папа вёл себя подобным образом и пребывал в таком состоянии».

– Может, там Лев нуждается в твоей помощи? Хотелось бы, по возможности, всё ускорить, – как-то конфузливо сказал отец, стараясь не смотреть в глаза дочери. – Так ты согласна?

– Да, раз ты просишь, то – да, – ответила она. – И всё же, – помедлив, добавила, – мне хотелось бы получить некоторые объяснения.

– Это, в другой раз, – поспешно, и как ей показалось с облегчением, произнёс отец. – Помнишь ли ты молодого человека по имени Сосо, который навещал нас в Тифлисе, а потом и в Царском Селе? – неожиданно, поинтересовался отец.

– Да, – ответила Герда. Она помнила.

«Какой это был год? Кажется 1904? Вся семья тогда жила в Тифлисе».

Насчёт того, какой был год, Герда была не вполне уверена, но она хорошо помнила, что, несмотря на малолетний возраст, очень тяжко болел Лёвушка. И именно тогда, приехавший в Грузию Антон Павлович Чехов, осмотрел мальчика. В его опыте серьёзного и грамотного врача, имевшего колоссальную практику, их семья, в тот период, нуждалась особенно.

Тогда-то, впервые, Герда и увидела Сосо. Так к нему обращался отец.

Они с сестрой Аделиной играли во дворе в мяч, который возьми да и укатись, прямо к ногам гостя. Конечно, они вынуждены были прервать игру, и стояли, глядя на незнакомца. Он был невысок ростом, но Герда сама была подростком и смотрела на молодого человека с любопытством, пытливыми глазами ребёнка. Чем-то он напомнил ей барса. В нём чувствовались сила и ловкость. А волосы у него были каштановые. Вполне естественно, что каждый новый человек, приходивший к ним в дом, был очень интересен девочкам. Мужчина улыбнулся, поднял мяч и вручил его подбежавшей Герде. Чем-то она его заинтересовала. Он, почему-то, задержал на ней свой слегка прищуренный взгляд. Конечно же, Герда не знала, что именно его привлекло, но это заметил отец, и поспешил пригласить гостя пройти в дом.

В Тифлисе к их семье относились с огромным почтением. Отец был известным и уважаемым человеком, инженером. В Грузии прокладывались туннели, строились дороги, в том числе и железнодорожные.

Позднее, отец объяснил им, чем вызван визит незнакомца: Антон Павлович был одним из его любимых писателей, и гостю очень хотелось с ним познакомиться. Герде тогда тоже показалось, что отец чего-то недоговаривает.

«Папа обращался к посетителю Сосо, а вот Антон Павлович называл молодого человека по имени отчеству – Иосиф Виссарионович», – почему-то Герда запомнила это во всех подробностях.

Отчего она так хорошо это запомнила? Потому что среди их знакомых не было никого с таким именем и отчеством. Да, и на память ей никогда жаловаться не приходилось, она у неё была отменной.

Уже после ухода гостя, нечаянно, Герде удалось услышать разговор отца с матерью, из которого она поняла, что один из их знакомых, тоже оказавшийся в Тифлисе в связи со строительством железнодорожных путей, некто Сергей Яковлевич Аллилуев, «умыкнул-таки» из дому (правда, давно) четырнадцатилетнюю девчонку – Олю Федоренко.

Примечание автора:

Впоследствии, Ольга Евгеньевна Аллилуева, в девичестве Федоренко, стала тёщей Иосифа Виссарионовича Сталина.

Бдительный отец семейства, учитывая южный темперамент молодых кавказских мужчин, общаясь с ними, на всякий случай держал их на расстоянии от своих дочерей. Младшая-то – Герда ещё в куклы играет, а вот для старшей – Адели, этот пример: Оли Федоренко, был бы крайне нежелателен.

В начале февраля 1921 года из Забайкалья в Москву в качестве делегата на X съезд РКП(б) прибыл хороший знакомый, друг их семьи – Михаил Абрамович Трилиссер. По-простому – дядя Миша. Когда он пришёл к ним в гости, тётя была вне себя от радости. Михаил Абрамович, в свою очередь, с интересом посматривал на Герду.

– Как ты выросла, девочка! – глядя на неё с восхищением, произнес он. – И стала дивной, потрясающей красавицей!

На что тётя пошутила:

– Американская писательница Минна Антрим писала, что «невзрачное личико и плохая фигура многим женщинам помогли попасть в Рай».

Тогда сама Герда в искренность дяди Миши не поверила. Ей показалось, что он говорит это из вежливости, желая сделать приятное ей и тёте.

«Какая неприкрытая лесть, – подумала она. – Зачем?»

Ведь самой себе она казалась «гадким утёнком». «Я же худющая, до безобразия!»

– Твоя матушка Луиза Фридриховна тоже была чрезвычайно хороша, но ты… Ты превзошла все мои ожидания, – продолжал дядя Миша «распевать» восхваления насчёт её внешности.

Ещё он чрезвычайно увлекательно рассказал много всего интересного, и в итоге расставаться с ним не хотелось ни Герде, ни её тёте. Простились далеко за полночь.

На следующий день Герда на Гоголевском бульваре неожиданно для себя встретила давних приятелей – Ганса и Машу. Ганс, как и бывший муж Герды, тоже родом из Австрии, но встретив Машу, решил в России задержаться. Они поделились с ней потрясающей новостью, что любят друг друга и решили пожениться. Недалеко от бульвара на Кропоткинской улице недавно открылась столовая. Сюда «попить чайку» и побеседовать обо всём на свете наведывалась почти вся московская творческая интеллигенция. Тут можно было встретить знаменитых артистов, литераторов, юристов…

После революции искусство в России получило новую заинтересованную аудиторию. Тётя же, большую часть своего времени, отдавала любимому театру и никакие заведения, ни новые, ни старые, её не интересовали. Если она о чём-то и сетовала, то только по поводу того, что, из-за собственной занятости, ей не удалось из «авантюристки» воспитать достойную личность. Тётина сценическая известность давала ей право рассчитывать на некоторые привилегии, одной из которых, было получение талонов на чай и посещение этой новой столовой. Самой тёте это было ни к чему, поэтому талоны она отдавала Герде. На племянницу же, как на члена семьи актрисы, это право распространялось тоже.

Пользуясь такой возможностью, Герда привела в столовую своих друзей. На улице было жутко холодно, и они втроём очень замёрзли. Разруха, нищета…, чего уж – всем трудно.

Народу в столовой было много. И, несмотря на дневное время, кого тут только не было.

– Как я рада за вас, ребята! – щебетала Герда.

С продуктами в стране, не только в Москве, тоже были большие трудности, всего категорически не хватало, поэтому горячий чай, уже сам по себе, был хорошим поздравлением и угощением.

Как это ни странно, но Ганс заявил им обеим, что он не просто здесь задерживается, а хочет принадлежать России навсегда, хотя, и не уверен, что эта страна останется такой в будущем.

– А голод тебя тоже устраивает? – не преминула поехидничать Герда.

– Я верю, что всё образуется. Зато, в России есть нечто, дерзновенное, позволяющее думать и действовать, с верой в лучшую жизнь! И именно это нравится мне более всего. Здесь думают о простых людях, а не о прибылях и выгодах. Я верю, что, именно здесь, только в большевистской России, молодёжи даётся максимум: свобода и возможности добиваться всего, чего хочешь, – с каким-то необычным воодушевлением и искренностью заявил молодой человек.

Минувший 1920-й год был богат событиями. Поэтому здесь можно было услышать и разговор на повышенных тонах и споры. До Герды донеслось чьё-то высказывание: «Любые вражеские войска рассыплются при столкновении с нашими, из-за классовой солидарности всех рабочих и крестьян!»

– Не скажи, – возражал некто, – наша армия должна быть хорошо обученной и вооружённой, и нечего уповать на «авось», да на чью-либо солидарность.

За соседним столиком Герда заметила знакомого писателя, беседующего с каким-то иностранцем, и вздрогнула от неожиданности, когда кто-то придержал её за локоть. Обернувшись, Герда увидела Михаила Абрамовича.

– Добрый день, молодые люди. Извини, что напугал, – сказал Михаил Абрамович, обращаясь к Герде.

– Здравствуйте! Не ожидала Вас здесь увидеть, – воскликнула она. – Позвольте, Михаил Абрамович, представить Вам моих друзей, Ганса и Машу. И давайте я угощу Вас чаем.

– Спасибо, но от чая откажусь. А к тебе у меня есть не простой разговор. Тётя в театре?

– Да.

– Тогда, если не возражаешь, пройдём к вам домой и поговорим. Разговор предстоит серьёзный.

Герда извинилась перед друзьями и. в сопровождении Михаила Абрамовича, направилась к выходу. Пешком они дошли до Пречистенки. Дома при закрытых дверях он, внимательно посмотрев ей в глаза, сказал:

– Независимо от твоего решения, девочка, пусть этот разговор навсегда останется между нами.

Герда заверила его, что так и будет.

– Как ты думаешь, девочка, твои родители просто так оказались в Сибири у Колчака?

Его вопрос застал Герду врасплох.

Действительно её отец с мамой и маленькой дочерью Герды – Адой не так давно вернулись из Сибири. Но, вот то, что её отец оказался в Сибири не случайно, такая мысль ей в голову не приходила. Да, армия Верховного Правителя адмирала Колчака потерпела поражение. Его поезд был остановлен в Нижнеудинске повстанцами. Там же находились и эшелоны чехов. Их Национальный совет потребовал вывода всех забайкальских частей. И эти «союзнички» предали русское офицерство! Белые всё ещё уповали на войска Владимира Оскаровича Каппеля, по слухам прорывавшегося через тайгу. Но, те не успели. Ещё прошёл слух, что в Иркутск вошли войска Семёнова, а затем, что и Иркутск пал! Якобы Белая армия капитулировала, потому что нижние чины дезертировали. Мол, и среди офицеров были такие кто погоны долой, армяк на плечи и ходу…. И что местное население поддерживало исключительно большевиков, а повстанцы контролировали все окрестности. Сибирское же правительство выпустило даже денежные знаки, вот только эти бумажки были уже никому не нужны. В ходу было только золото. О чехах же и их вероломстве, говорили с ненавистью не только сторонники белой армии. Предательство, с какой стороны на него не посмотри, оным остаётся и сие противно!

Поначалу казалось, что победа белой армии на Каме, тогда в 19-ом, была почти что рядом. Но вот итог: в Красноярске – красные, а в Иркутске обосновался Политцентр из эсеров. Герде же миссия отца была неизвестна, а того, что она услышала от матери хватило, чтобы понимать в каких условиях они там находились: жуткий холод, паника, тусклый свет станционных огней, мигающие вдали на сопках огоньки повстанческих костров. Страшно, не только за себя, прежде всего за своих близких. Да, ещё и выбраться из этой передряги почти что невозможно. Помог случай, но подробности мама не упоминала. Отец отправился в Сибирь в самый разгар боёв на Каме. Со слов матери какой-то знакомый отца, по заданию Деникина в марте 19-го совершил отчаянный переход через волжские и уральские степи к адмиралу. А в апреле, в переполненном беженцами Омске, отец нашёл маму с Адой. Тогда в Екатеринбурге возникла страшная эпидемия тифа! Одним словом – натерпелись. Выжили чудом! И, по счастью, им удалось вернуться.

Сейчас же вопрос Михаила Абрамовича Герду озадачил. «Могло ли пребывание отца в расположении Колчака быть, каким-то образом, связано с дядей Мишей?» – вдруг, в её голове внезапно промелькнула такая неожиданная мысль.

– А как ты думаешь, твой брат Лев, ваш Лёвушка, тоже случайно оказался в Белой армии и, затем, с врангелевцами отправился в Югославию? – продолжил расспросы Михаил Абрамович. И, не дожидаясь ответа на вопрос, добавил, – Лев и сейчас там, ради интересов нашей Родины. Мы-то это знаем, а вот ты – нет.

– Как, и Лёвушка тоже?! – воскликнула Герда.

– Именно. И тебе не кажется странным лояльное отношение советской власти к вашей семье после пребывания отца и брата в стане врага? Ты никогда не интересовалась, почему, к вам так хорошо и бережно относятся? Ведь, твой отец, Герда, вернулся домой без каких либо сложностей? Ведь так? И без последствий? – спрашивал дядя Миша.

Только сейчас до сознания Герды кое-что стало доходить.

«Значит, и мои родители, и брат работают на большевистскую разведку?» – предположила она. Но, Михаил Абрамович прервал её размышления.

– Пока всё складывается как нельзя лучше. Твой муж – австриец, и у него есть возможность выехать из нашей страны. А ты можешь поехать за ним следом.

– Я с ним жить не хочу! – возразила Герда. – Я от него ушла.

– Кто-нибудь из твоих знакомых знает, что ты ушла от своего австрийца Пфлиегера?

– Нет, пока никто, кроме Ганса и Маши.

– Страна в опасности, – сосредоточенно и серьёзно проговорил Михаил Абрамович. – Запад объявил нам бойкот, мы не имеем возможности покупать оборудование, паровозы, продукты и ещё много чего. А 21 августа 1919 года страны Антанты потребовали от Германии запретить банкам осуществлять с нами операции, почтовую, телеграфную и радиотелеграфную связь, и заходить их кораблям в наши порты! Советское правительство было вынуждено передать ноту Берлину, что в случае присоединения Германии к блокаде, против нас, мы будем считать её действия враждебными и тоже примем соответствующие меры. Как ты думаешь, что предприняла Германия? Она стала «лавировать». По-прежнему, к России чрезвычайно враждебна Франция. Именно там обосновался рассадник белой эмиграции, раскинувший свои щупальца повсюду: в Чехословакии, в той же Германии, в Польше. Главной своей задачей и целью они ставят возможность, как можно серьёзнее, навредить нашей молодой Республике Советов! Надеются на интервенцию нашей страны и польские военные круги. Сидеть и ждать в такой ситуации? – Нельзя! Это скорая и верная погибель! Мы должны, обязаны быть в курсе всех вражеских планов и предпринимаемых ими действий. И мы, во что бы то ни стало, поломаем их попытки нанести нам, какой бы то ни было, вред и ущерб. А так же помешаем им воспрепятствовать нам, в восстановлении нашей экономики. Мы в окружении врагов, и они пытаются нашу страну уничтожить! Но зло, исходящее из Франции – это ещё не всё. Со всех сторон алчно поглядывают: и Америка, и Япония, и Англия. Коалицию затевают. Всем скопом наброситься хотят! Я хочу знать, готова ли ты послужить своей Отчизне так, как это делали и продолжают, до сих пор, твои отец и брат? Готова ли ты, верой и правдой, отдать свой патриотический долг стране, тебя взрастившей? Готова ли ты, в случае чего, ради безопасности и процветания нашей страны, пожертвовать своей жизнью? Не торопись с ответом, девочка, вопрос очень серьёзный, – упредил её возглас дядя Миша. – Но, и медлить с ответом нельзя. Тебе предстоит хорошо подумать. Завтра я уезжаю в Петроград, там мы встретимся с твоим отцом, а когда вернусь, хотелось бы услышать твой положительный или отрицательный ответ.

«Надо же, – думала Герда, – отец «ходил всё вокруг, да около», а прямо так и не сказал. Не решился. Передоверил разговор другу».

Несмотря на растерянность, Герда всё же воскликнула, не задумываясь:

– Да, Михаил Абрамович! Да! Вы не должны сомневаться в моей искренности. Я всем сердцем люблю Россию и готова служить ей!

– Хорошо, девочка, я вижу, что говоришь правду, – успокоил он её. – Но всё же, тебе необходимо всё взвесить и хорошо подумать. Через неделю я вернусь, встретимся здесь же в это же время. Ведь, тётя будет в театре?

– Да.

Как и договорились, встреча с Михаилом Абрамовичем состоялась ровно через неделю, и она снова подтвердила ему своё искреннее желание служить своей стране.

– Ну что ж, – Михаил Абрамович поднял голову. – Я думаю, тебе понятно, что сказав «Да», обратно переиграть уже невозможно? Итак, пункт назначения Германия.

Михаил Абрамович прошёлся по комнате, затем вернулся и заговорил совсем другим тоном.

– Это телефон Артура Христиановича Артузова, начальника отдела ВЧК. Позвонишь и скажешь что от меня. Он назначит тебе встречу, а дальнейшее по обстоятельствам. Дело в том, что сам я должен буду надолго уехать, а тебе предстоит ещё многому научиться.

О полномочиях самого Михаила Абрамовича речи не шло. Герда догадалась, что они, достаточно весомы, чтобы кого-то и куда-то отправить.

– Я знаю, девочка, ты хорошо играешь в шахматы, – сказал Михаил Абрамович. – Разведка – это тоже игра, правда, очень опасная, в которой ещё более тщательно надо уметь просчитывать все ходы. Пусть тебе благоприятствует удача, а ум и интуиция помогут тебе всегда одерживать победу в нашем опасном деле.

Взяв с Герды обещание, что никто об их разговоре ничего знать не будет, они расстались, а на следующий день Михаил Абрамович опять уехал в Петроград. Потом они ещё несколько раз встречались, в непринуждённой домашней обстановке, где Михаил Абрамович сохранял за собой право наставника, но, исключительно, как добрый друг её отца.

Встреча с Артузовым

Встреча Герды с Артуром Христиановичем Артузовым состоялось в феврале 1921 года. На её взгляд начальник отдела ВЧК оказался приветливым и милым, их беседа проходила в спокойной и благожелательной обстановке на конспиративной квартире, находившейся совсем недалеко от её дома, на Остроженке. Часа полтора Артузов дотошно расспрашивал её о прожитой жизни, о планах на будущее, об интересах, подругах.

– В связи с неотложными делами я вынужден Вас покинуть, – неторопливо произнёс Артузов. – А Вы в соседней комнате заполните необходимые документы. Когда я вернусь, Вас позовут.

…Внимательно прочитав её бумаги, Артузов уложил их в папку.

– О нашей беседе никто знать не должен, – произнёс Артур Христианович. – Также как и о последующих. А также обо всём том, что Вы услышите и узнаете в нашей организации – ГПУ. За короткий промежуток времени Вам предстоит много узнать и многому научиться.

Артузов взял со стола лист бумаги, набросал несколько строк и протянул его Герде.

– Завтра к десяти утра придёте по этому адресу. Там Вам скажут, что делать дальше.

…А дальше было интенсивное, до полного изнеможения, обучение на курсах разведки.

Когда Герда встретилась с Артузовым во второй раз, он говорил более обстоятельно.

– Первые два года все Ваши старания должны быть направлены на то, чтобы расположиться и обжиться в незнакомой Вам стране. Следующие указания получите потом, – мягко проговорил Артур Христианович.

– Вы у нас будете… – Мелинда. В обычной картотеке сотрудников ГПУ Ваших данных не будет. Вам категорически запрещено встречаться с сотрудниками советских учреждений в Германии, с русскими эмигрантами. Если Вы окажетесь в опасной ситуации, и потребуется помощь, обратитесь в Потсдаме к нашему человеку по адресу, который Вы выучите назубок. Вы назовёте пароль и, услышав в отзыве «Мелинда», будете выполнять его указания.

Связь с Вами будет поддерживать только тот, кого мы к Вам направим. И никто другой! В крайнем случае, на связь с Вами выйдет тот, кого Вы хорошо знаете. Это уже наша задача подобрать такого человека, которому Вы могли бы доверять. Назвав пароль, обязательно дождитесь ответа. Если его не последует, под разными предлогами прекратите контакт и больше никогда не встречайтесь с этим человеком. Первоначально, для всех, Вы едете всего на полтора месяца – осмотреться. Попросим Вашу тётю написать письмо Максу Рейнгхардту, с просьбой принять Вас на обучение в его театральную студию. Для прикрытия, Вы едете, вслед за своим австрийским мужем, ещё и для того, чтобы попытаться наладить с ним отношения, после вашей ссоры. А так же для поправки здоровья.