Куколка

– Вижу, вам значительно лучше, – голос звучал сухо и даже надменно.

Что-то до ужаса знакомое показалось Элизабет в этих интонациях. Она раскрыла непослушные глаза ещё шире и заморгала быстро-быстро, пытаясь избавиться от застилавшей глаза пелены. Когда же чёткость восприятия была восстановлена, Бет едва не засмеялась невероятным превратностям судьбы, решившей сегодня, как видно, улыбнуться во все тридцать два зуба. Улыбка вышла скверной, если не сказать, отвратительной. Перед Элизабет был граф Беллингтон собственной персоной. И это его шею Бет тискала в припадке любовного томления.

– Мне настолько хорошо, что я могла бы уже и уйти! – выпалила девушка стремительно и тут же скривилась от боли.

Разбитые губы треснули от чересчур рьяной попытки высказаться, и солоновато-приторый привкус собственной крови поселился во рту. Элизабет судорожно сглотнула, понимая, что находится на грани того, чтобы освободить желудок прямо на своего заботливого покровителя. Ведь, как не крути, своим спасением она обязана именно графу. Впрочем (Бет криво усмехнулась), первоначальным источником её злоключений является тоже он: тётка взбеленилась от неудовольствия его светлости и отдала несчастную Элизабет во власть крючкосотворённого убожества.

– Я могу отправить вас домой, – Чарлз неторопливо повёл полотенцем по гибким рукам, всё ещё вскинутым к верху, цепляющимся за его плечи. – Если вы сообщите место своего проживания и своё имя.

Бет тупо уставилась на движущуюся ткань и слабо зашевелила сонными мозгами. Граф её не узнал? Стоит ли искать в том выгоду? Ведь, что не говори, желания вновь лицезреть мистера и миссис Муркок она не испытывает. Может, стоит выиграть немного времени… связаться с Джастином… уж он-то помочь не откажется… помниться, Абигайль говорила, что в Лондоне у неё есть ещё родственники, в услужении у какого-то лорда. Вот только, услышанная украдкой, фамилия никак не всплывала в памяти.

Элизабет вела носом вслед за руками графа и едва не уткнулась в свой собственный живот – белый, чистый и абсолютно голый.

________________________________________

*** – Ишь, вылупил пустые зенки. Небось, не бельмеса по-нашему не смыслит, – бормотала Марфа, нерешительно переступая с ноги на ногу.

Она всё ещё запалено дышала, потому, как бежала по аллее, до куда подвезла её навозная телега, во все свои силы так, что тяжёлые груди подпрыгивали и глухо ударялись о живот.

Нянька была полна злости и решимости. А всё почему? Из-за англичанина этого проклятущего.

Не доглядела мамка, не уберегла дитятко.… Началось всё с того, что Марфа не обнаружила Вареньку, когда принесла ей полдничать черничные блины с густой сметаной. Тут бы ей сразу и бить тревогу – ан, нет! Правду говорят: голова без ума, что фонарь без огня. Вот и её садовую головушку осветило не сразу. Сначала Марфа выглянула в окно и обежала взглядом сад. Там, среди кустов акации и жимолости что-то мелькало, и нянька решила, что это Варенька гуляет по саду. Тем и успокоилась. А зря! Лишь первые сумерки обозначились в потаённых, самых укромных закоулках, готовые начать свои стремительные завоевания, когда наступит заветный для них час, Марфуша всполошилась по-настоящему. Да так, что направилась прямиком к Ивану Савовичу и спросила сурово:

– Куда это Варвара Ильинишна у нас подевалась?

Господин Коржавин вновь был увлечён чтением и ответил рассеянно:

– Давеча, Наденька Калязина за ней заехала. Отправились мерить какую-то потрясающую шляпку.

– И то…и то…и то…– закивала Марфа не в силах произнести ничего кроме этих двух звуков, которых и словами-то назвать нельзя.

Нянька пятилась толстым задом к дверям, а хотелось ей завопить:

– Госпожа Калязина третьего дня уехала к тётке и не возверталась ещё!

Хрупкая надежда, что свежие новости не коснулись её уха, и Наденька успела вернуться, заставили бабу спросить:

– Здоровье-то как у Пелагеи Львовны? – имея в виду старую барыню Калязину.

– Не знаю, – Илья Савович недовольно дёрнул плечами. – Я с Надеждой Петровной не беседовал. Видел, карета её подъехала.… Шла бы ты, Марфа. Тебе разве нечем заняться?

– И то…и то… и то, – опять заперхала баба, а голову охватил горячий туман.

Мать Пресвятая Богородица, Царица Небесная! Что ж теперь будет? И тут же горячей молнией пронзила мысль: «Бежать! Догнать! Возвратить!».

Куда бежать? Где догнать?…Хорошо, известно, куда возвратить.

Марфа весьма проворно для своего тучного тела кинулась к конюшне.

– Семён Астафич, – сладко запела она перед сухоньким, проворным мужичком. – Дай коляску до Лемахов съездить. Ихняя ключница обещала мне тимьяну дать…

– Сдурела баба, – цыкнул главный конюх, – за травой скотину гонять. Тимьяну ей захотелось!

– Дак, не дашь што ли? – тихо и вроде миролюбиво уточнила нянька, сжимая при этом широкие ладони в увесистые кулаки.

Повадки марфушины были известны, поэтому Сёмка подскочил молодым кречетом и поскакал к двери.

– Пойду барину доложу про твои пожелания.

Пригрозил он издали и ещё прибавил прыти, потому как баба подхватила юбки, чтобы лететь следом.

– Марфа Федуловна, идём, подвезу тебя. – Молодой конюх в перепачканной навозом рубахе маячил у двери. – До липовой аллеи довезу, дальше, прости, не могу, сама знаешь.

В другой раз Марфа не преминула бы схлестнуться с главным конюхом и барского гнева не испугалась бы. Да только не сегодня. Она плюхнулась на краешек разболтанной телеги, даже не взглянув на место посадки. И парящая сзади куча конского дерьма не оскорбила её достоинства, которым, чего греха таить, она кичилась перед другими дворовыми людишками.

– Давай, Яшенька, – попросила она мягко и настойчиво, – поторапливай…

А вот теперь, после всех препон, неожиданно оробела перед, денщиком иноземного обличия.

Худой, скуластый, с унылым хрящеватым носом и неожиданно хитрыми глазами, мужик покосился на её робкие поползновения, но виду не подал, что понял её желание пообщаться.

– Дак, – Марфа повела большими руками, как птица крыльями, – барин-то твой иде?

Чёрт нерусский лишь шмыгнул носом в ответ, вытаращив весёлые зенки ещё больше.

Так они, наверное, и стояли бы битый час супротив друг друга, если бы Шербрук не появился собственной персоной из дверей господского дома и не направился лёгкой походкой к конюшне.

Марфа ткнула иноземного прислужника кулаком в бок безо всякого почтения: может быть язык жестов ему более близок?

Помогло.

Худосочный слуга двинулся к хозяину.

– С этого мне бы и начать, – упрекнула себя нянька за оторопь перед чужеродным созданием Господнем. – Мужик, он и в Англии – мужик.

– Милорд, – между тем лакей догнал графа. – Вас добивается какая-то, необъятных размеров… дама. – От полученного тумака в мужике развилась почтительность.

Глава 13

Бет испуганно дёрнулась, осознавая, что совершенно обнажена в руках постороннего мужчины. Она именно так и подумала: «постороннего». Выходило, «в руках мужчины» её смущало не столь сильно…. А, может быть, и не смущало вовсе?

– Стоит взглянуть на себя в зеркало, – холодно сказал граф, правильно расценив её судорожные трепетания, – чтобы понять: своим видом вы можете вызывать лишь сострадание.

Он был прав.

Элизабет понимала, что не может выглядеть полуденной розой после всех злоключений. Благо ещё, что от подступавшей было лихорадки чудесным образом не осталось и следа, даже голос был чистым, без малейших признаков недавнего хрипа. И всё же, девушка густо покраснела.

– Вы испытываете недостаток в слугах? – пролепетала она чуть слышно.

– Вовсе нет. (В голосе графа явно прозвучали нотки весёлой злости.) Думаю, их чересчур много. От этого изобилия они ничего не умеют делать. Вот – Софи, – он бросил взгляд на замершую в испуге горничную. – Гонять пыль по углам метёлкой – всё, что она способна совершить.

Бет вспомнила Абигайль; её полувоенную муштру – бессердечные методы преподавания «необходимых жизненных навыков», как тётка не раз говаривала, кривя в усмешке тонкие губы.

«Всему можно научиться, – хотела сказать девушка. – Быстро или долго, в зависимости от способностей… преподавателя». Вместо этого она пробормотала:

– Даже зайца можно научить курить табак…

Беллингтон взглянул непонимающе и даже пригнулся ниже, чтобы переспросить, но тут за его спиной возник Хинли.

– Преподобный Джон, ваша светлость.

Чарлз освободился от тела своей подопечной, осторожно опустив на кровать, и, набросив на Элизабет одеяло, сухо приказал:

– Узнай, что ему нужно.

Дворецкий быстро засеменил к двери.

– Вы обязаны немного поесть, – сказал граф, поглядывая с высоты своего роста на утонувшую в перине девушку. – Софи принесёт вам бульон и горячее молоко. Когда вы окрепнете, решим все остальные вопросы.

Элизабет поспешила выпутать рот из-под уголка одеяла и сказала уже в спину уходящему графу:

– Милорд, думаю, теперь я смогу сама заниматься своим туалетом.

Бог ты мой! Она снова сказала глупость… Беллингтон от двери смерил её холодным взглядом и надменно изогнул брови.

– Не сомневаюсь в этом. Что ж до меня, то разницу между хорошим и плохим тоном я понимать не разучился.

Эта усмешка и высокомерный тон задели душу Элизабет: она крепко стиснула зубы, чтобы не сказать лишнего. А слова так и рвались наружу.

– Сказали бы прямо: молчи, грязная оборванка, твоё дело – молчать.

Бормотала Бет тихо-тихо, почти про себя. Но Беллингтон всё равно что-то расслышал; лицо его сделалось заинтересованным, он сделал шаг к кровати.

– Милорд, – трескучий голос старого слуги заставил всех вздрогнуть. – Отец Джон приглашает вас в церковь. Он считает это необходимым.

Священник живо выскочил из-за спины дворецкого и мягкой скороговоркой закурлыкал, опасаясь, что не удастся высказаться до конца.

– Сегодня мы похоронили племянницу мистера Муркока. Было бы разумно показать арендаторам, что вы сострадаете случившемуся.

– Я предлагал ей остаться в замке и обсушиться, – Чарлз пожал плечами: разве виноват он, что у строптивой шлюхи нет мозгов?

Преподобный скорбно потупил очи.

– Она скончалась не от болезни.

– Что же случилось с продувной девчонкой?

– Несчастный случай. У мэтра Антаниони на полном ходу отскочило колесо. Почтенный господин и сам весь убился, а девушка не удержалась и свалилась в воду. Катастрофа произошла на мосту. Вытащить её не было никакой возможности.

– Вот так конфузия! – ахнула Элизабет, забывшись, совсем громко.

Она удивлялась оборотливости и изворотливости мерзкого тролля.

Убился!! Конечно, убился. Это Бет его прибила. Выходит, славно поработала. В душе запели птицы. Ещё слаще было бы услышать, что старикан отдал Богу душу. Ну, да что небеса гневить? Итак, славно!

– Это моя дальняя родственница, – счёл возможным ответить на заинтересованный взгляд отца Джона граф. – Приехала меня поздравить с обретённым наследством, да вот – занемогла.

Чарлз и сам не знал, для чего вдруг сочинил эту ложь. Ему не хотелось, чтобы святой отец лицезрел его находку. По крайней мере, до тех пор, пока граф сам во всём не разберётся.

А подумать есть о чём.

Дело в том, что Чарлз уже третий раз за разговор не смог понять своей подопечной. Не потому, что вдруг лишился слуха. Он перестал понимать девушку потому, что она перестала говорить на понятном ему языке. Её правильный английский сменился вдруг какой-то тарабарщиной, прежде Беллингтоном не слышанной.

____________________________________

*** Александр глянул на приближающуюся массу. Тело Марфы походило на перебродившую опару: оно мягко и весело колыхалось, вот только выражение лица было сердитым, почти свирепым.

– Где Варенька? – бухнула Марфа в лоб иноземцу и растопырила руки, ежели, вдруг, тому вздумается убежать.

– Варвара Ильинична?

Александр готов был услышать что угодно, только не это. Беспокойство вкралось в душу, и он решительно схватил няньку за пышный локоть.

– Отчего вы ищите госпожу Коржавину? Что случилось?

Беспокойство англичанина не могло быть искусственным, это Марфуша поняла сразу. Интерес к иноземцу враз иссяк, и баба рванулась прочь, бормоча при этом:

– Должно быть, нужно справиться у Петеньки…

– О чём вы собираетесь говорить с Петром Лемахом?

Оказалось, няньке не удалось стряхнуть цепкие руки графа, и сейчас он такой же проворной рысью, как и она сама, мчался к флигелю.

У дверей в господскую опочивальню сидел Осип, широко расставив босые ноги, и правил на ремне бритву. Возникшие неожиданно гости заставили холопа подскочить и занять оборону.

– Велено не пущать! – сбившись на испуганный тенорок, вскрикнул парень.

Вот здесь-то Марфа была в своей стихии. Она уперла руки в бока и выразительно повела бровью.

Осип отвалил в сторону, как будто получил увесистую оплеуху.

А нянька уже неудержимо была в спальне. Она склонилась над лежащим в постели Лемахом и покраснела от злости. От барчука шёл стойкий, подкисший запах горькой.

Петенька, раскрасневшись щеками, спал, открыв рот, и из припухлых губ его стекала струйка вязкой слюны.

Выходило, Вареньки не было и здесь.

Совсем озверевши от ужаса, Марфа схватила кувшин с мятной водой, стоящий на тумбочке у кровати, и вылила на золотые кудряшки Петеньки.

Молодой барин охнул, зачмокал, заворочался, и сонные глаза его слегка приоткрылись. Только в них плавала одна серая муть, и не было капли осмысленности.

– Где Варенька? – заорала Марфа в самое ухо Лемаха.

– Варя… Варенька, – забормотал Петя: всё же что-то в его голове зажглось, и обрывки мыслей стали срываться с его губ. – Васька Калязин… церковь…

Марфа напряглась мышцами, как гончая, учуявшая лисий запах: близко, совсем близко. Она, теперь уже ласково, встряхнула молодого барина за плечо – дальше, дальше, милый! Но бормотание стало совсем невнятным. «Венчание» – вот и всё, что ещё удалось расслышать. Да и этого стало достаточно. Одним рывком Марфа подтянула расслабленное тело к своему лицу и сказала грозно:

– Граф здесь, вы – тоже. С кем же венчается моя девочка?

– Со мной, – Петя пьяненько захихикал.

– Ах, вот как!

В следующее мгновение молодой Лемах был перекинут через плечо бабы, как охотничий трофей. Марфа широким шагом рванула к двери и наткнулась на препятствие в виде крепкой фигуры англичанина, из-за плеча которого робко выглядывал перепуганный насмерть Осип.

– Куда вы собрались? – вежливо осведомился Шербрук, отклонив попытку бабы расчистить дорогу с налёта. – И зачем, позвольте спросить, вам такой никудышный спутник?

– Варвара Ильинишна желает венчаться. Значит, она будет венчаться, – в голосе няньки не было ни капли сомнения, что её сможет кто-то помешать в осуществлении намерения, надо признаться, не желанного, а вынужденного. – Даже, ежели Пётр Георгиевич сейчас одной ногой в могиле.

Шербрук одним сильным рывком снял безвольного Петеньку с бабского плеча и отволок обратно в постель.

– Госпожа Коржавина желает замуж?

– Да вот, жених-то – никакой!

Марфа немного растеряла свой воинственный пыл. Отчего-то она уверилась, что с иноземцем ей не совладать и ожидала теперь решения от благородного господина, как и должно было быть по природе вещей.

– Где должно состояться это знаменательное событие?

Марфа сокрушённо замотала головой из стороны в сторону.

– Ну же, напрягитесь! Не в каждой церкви венчают тайные пары.

– Должно… на Выселках. Там поп – характера вольного, порядки земные для него – не указ.

– Ну-ка, братец, – Александр поймал за плечо, сунувшегося было в светлицу, Осипа. – Едем. Покажешь дорогу до этих Выселок.

Марфа обмякла ногами, жалостно всхлипнула и перекрестила спину стремительно удалявшегося графа.

Глава 14

Дождавшись, когда Беллингтон покинет комнату в сопровождении преподобного Джона, Элизабет вылезла из-под одеял. Правда, не совсем. Она уже поняла, что всей одежды на ней – лишь собственный естественный покров. Не слишком надёжная защита в промозглый осенний день. Правда, камин в спальне весело щёлкал огненными языками, но от каменного пола, не прикрытого ничем, веяло сыростью и могильным холодом.

«Вот когда пожалеешь, что не обросла шерстью, как это великолепное животное», – подумала Бет, опуская руку вниз, на голову, лежащего рядом с постелью, пса.

Она играла острыми ушами животного, заворачивая их трубочкой, а потом разглаживая по массивному черепу. Ноги, не прикрытые спасительным кончиком одеяла, начали очень быстро мёрзнуть; видно ещё помнили острые иглы ёлок и холодные комья земли, опробованные три дня назад. Элизабет безоточно подвигала ногами, утопая в шерсти собаки, и улыбнулась, почувствовав шершавый язык на своих пятках.

Аякс лизнул женщину всего раз, давая понять, что дарует ей своё расположение.

Правда, Бет не задумывалась над поступками животного, как, впрочем, и над своими. Для неё всё было естественным.

А вот Софи оцепенела в неприкрытом ужасе.

«Кошмар Беллингтон-хауза» скалил свои клыки у самых голых ножек женщины. Ему хватило бы мгновения и совсем немного усилий, чтобы за один укус изуродовать изящные лодыжки.

– Отойдите от него, Бога ради, – заикаясь, шепотом попросила горничная.

– Он мне не мешает, – беспечно отмахнулась Бет, не замечая состояния своей собеседницы. – Не могли бы вы дать мне зеркало.

– О, право не стоит сейчас в него смотреться, – пробормотала Софи, вытаскивая, маленький, заключённый в медную оправу, кружочек из складок своего фартука.

Элизабет пожала плечами в ответ: ей было совершенно не свойственно предаваться иллюзиям. Она всегда хотела знать только правду. Она бесстрастно изучила своё избитое лицо, опухшее до того, что глаза виднелись маленькими щёлочками, больше похожими на свинячьи зенки, чем на человеческие органы зрения.

Тень жалости мелькнула по лицу Софи.

– Несомненно, я вызываю заинтересованность.

Усмехнулась Бет, подбадривая более свою хрупкую помощницу, потому как сама холодно подумала, что смогла бы прожить и с таким вот лицом, не ощущая особого неудобства. Что до изящной девушки в кокетливом белоснежном переднике, то для неё такое вот состояние было бы катастрофой вселенского размера. Элизабет скользнула взглядом по упругим, хотя и небольшим, грудям, по объёмной юбке, призванной увеличить бёдра и подумала, как древняя старуха, отстранённо до безразличия, что горничная тешит себя надеждами привлечь внимание хозяина Беллингтон-хауза.

Глупая девчонка! Игрушка на час – и только. Да разве есть Элизабет до этого дело?

– Не могли бы вы принести мне какую-нибудь одежду?

– О! Я только что думала об этом. – Софи развела руками. – Вы намного выше меня, но недостаточно толсты, чтобы надеть платье Мэри. Вам, наверное, подошла бы одежда одного из грумов.

– Ничего не имею против бриджей и камзола, – уверила Бет девушку.

– Не думаю, чтобы это понравилось его светлости. Во всяком случае, нужно дождаться его распоряжения.

– Когда же это случится? – Бет спросила ровно, скрывая охватившее её раздражение.

– После панихиды. Вы же слышали: девушка из арендаторов утопла в речке.

«Ах, да! Я же утопла!!» – напомнила себе Элизабет не без восторга.

Что ж, она готова была ждать.

Пришлось вновь вползти под одеяло и впасть в полусонное состояние, а после бульона с кусочком подсушенного хлеба, принесённого всё той же Софи, заснуть по-настоящему: крепко, без сновидений.

_________________________________

*** Варенька металась из угла в угол, ловила на себе сочувствующие взоры батюшки, облачённого по всей форме для венчания, и боролась с подступавшими слезами.

– Ну, где же он? – спрашивала она отчаянным шепотом у сконфуженного Василия Калязина.

– Будет, непременно будет, Варвара Ильинична, – в 20-ый раз за последние два часа отвечал поручик, нервно косясь на вход и напрягая слух: вдруг, да расслышит долгожданный цокот копыт.

Но ничего не было слышно.

Спасаясь от варенькиного растерянного взгляда, Василий Семёнович выскочил на улицу, и долго стоял, приподнявшись на носки, вытягивая длинную шею до треска в позвонках: всё надеялся увидеть фигуру ожидаемого Петра Лемаха.

Без участия Калязина Варе пришлось совсем плохо. Она ловила на себе быстрые, любопытные взоры трёх других свидетелей предстоящего венчания и краснела от стыда, готовая провалиться на месте.

Это надо же! Только для того, чтобы избежать унижения, подобного теперешнему, барышня Коржавина и затеяла тайное своё мероприятие. И получила сполна: похоже, никто не торопится взять её в жёны.

– Варвара Ильинична, соблаговолите уделить мне немного времени.

Варя вздрогнула, очнувшись от раздумий, и одарила подошедшего господина лихорадочным взором.

Штабс-капитан Заварзин подцепил девушку под локоток и, не испытывая сопротивления с её стороны, вывел в церковный садик, ухоженный, радующий своей пестротой и многоцветием.

Господин Калязин сопроводил пару, прошедшую мимо, настороженным взглядом, но промолчал.

Варя присела на краешек скамейки, рассеянно слушая своего провожатого. Она кивала головой в такт его речам, пропуская слова стороною. И только наступившая долгая пауза подсказала ей, что кавалер ожидает ответа. Девушка заставила себя сосредоточиться и ответствовала как можно спокойнее:

– Кирилл Алексеевич, мне чрезвычайно отрадно слышать, что я вызвала в вас такие нежные чувства. Боюсь, только вы выбрали не удачное время, чтобы говорить о них.

На самом деле, ей хотелось сказать громко и зло: «А не пошли бы вы, господин Заварзин, к чёрту!».

Штабс-капитан не был смущён деликатным намёком на неуместность своих сердечных излияний. Наоборот, он повеселел лицом, и смело присел рядом, приваливаясь бедром к боку девушки.

– Напротив, – доверительно выдохнул он в маленькое женское ушко. – Сейчас самое время выслушать меня. Затея ваша с тайным венчанием не осталась без внимания нашего общества. Уверен, сейчас все только об этом и говорят. У вас, Варвара Ильинична, только одна дорога из этой церкви – замуж.

– Отчего так?

Варенька гордо вскинулась, леденея в душе. Она понимала, что Заварзин говорит правду.

– Ежели вы не выйдете замуж сей же час, вы не выйдете замуж никогда. Пётр Георгиевич имеет не осторожность играть вашей репутацией.

– При чём здесь ваши уверения в любви ко мне?

– Я буду счастлив назвать вас своей супругой.

Варенька вздрогнула и отпрыгнула от кавалера, как испуганная птица. Это было хуже простого «нет».

Кирилл Алексеевич лицом побелел и произнёс уже не так ласково:

– Напрасно вы так. Я предлагаю помощь от чистого сердца. Я единственный, кто может спасти вас. Василий Семёнович, как вам известно, женат, к тому же, счастливо. Два других господина, коих вы видите первый раз в жизни, чинов невысоких и тоже связаны узами; оба помолвлены.

Он приблизился к обмершей от ужаса Вареньке и по-хозяйски взял её за плечи.

– Пётр Георгиевич не придёт.

Варя смотрела в тёмные очи штабс-капитана и как будто проваливалась в глубокую яму. Света становилось всё меньше и меньше; чёрная дыра засасывала её с головою. Каждой клеточкой своего тела она ощущала трепет, пугающий своей безысходностью. Девушка ясно поняла: ежели согласиться сейчас с условиями сделки – всю жизнь будет испытывать именно такой липкий страх. Она глубоко вздохнула и рванулась навстречу свету:

– С чего вы взяли, что я ожидаю господина Лемаха?

– Он сам мне об этом сказал.

– Боюсь, вы впали в заблуждение. Петенька всего лишь обещал мне содействие. – Врала Варенька отчаянно, продвигаясь потихоньку туда, где стояла карета Калязина. Она уедет отсюда. Заскочит в экипаж – и поминай, как звали! Плевать на репутацию! Ничто на свете не заставит её выйти замуж за этого демона в человечьем обличии. Лучше на всю жизнь остаться старой девой.

Крепкие пальцы сомкнулись на её запястье безжалостным кольцом.

– Кто ж тот счастливец?

– Стоит чуть подождать, и вы увидите сами.

Пролепетала Варенька, обмирая от ужаса. Чёрные очи сверлили её, прожигая насквозь. Чувство полной беззащитности завладело девушкой. Она поняла: ежели сейчас штабс-капитан затащит её в храм, она безропотно подтвердит своё желание стать его супругой.

Глава 15

Чарлз испытывал глубокую меланхолию. Панихида, прочитанная преподобным Джоном неожиданно проникновенно и сердечно, возымела действие – Беллингтон почувствовал себя ответственным за происшедшее несчастье.

Может, не стоило быть суровым? В конце концов, от изгнания одной распутной девки мир вокруг не стал чище. Граф сидел у себя в спальне, не раздеваясь. Он отмахнулся от Хинли, подавшего халат, и потянулся к бутылке с испанским хересом. Холод душевный и неуютная гулкость полупустого замка вызывали желание прикоснуться к живительному солнцу, сокрытому в бутылке тёмного стекла.