Полная версия
– Совсем мало. В интернете. Очень кратко.
– И что же там пишут?
Она скривила красивые губы, снова уперлась взглядом мне в лицо, обвела глазами ряды часов по стенам и пожала плечами.
– То, что вы были единственным выжившим, в том ужасном пожаре в торговом центре. Кажется, «Пирамида»? Он на выезде из города…
Внутри меня что-то оборвалось и похолодело. Нечто липкое, морозное начало извиваться где-то под ребрами, подбираясь к самому горлу. Загрохотали невидимые железные решетки, вспыхнул незримый свет аварийных ламп на нижнем этаже тюрьмы, зазвучала безмолвная сирена. Хор голосов ворвался в мою голову, оглушая и выбивая из колеи. Я приложил дрожащую руку к виску, закрыл глаза, медленно выдохнул, силой воли загоняя пленников обратно.
– Герр Винтергрин, с вами все в порядке?
«А девочка не промах, приятель. Помнишь, тот самый день, когда все началось? Как же красиво все горело! Ты не забыл, какое это удовольствие – ощущать огонь в себе самом?»
– Что? Ах, да. Все в норме. Простите. Сегодня что-то не слишком хорошо себя чувствую, – ложь была настолько глупой, что ей бы даже не поверил глухой, – Так, о чем это мы? Пожар в «Пирамиде», точно… То, что вы прочли – это правда. По большей части, если подумать. Меня вытащили из огня первым, когда спасатели смогли проникнуть внутрь. Остальным повезло гораздо меньше… Впрочем, к чему это? Знаете, я не понимаю, какое отношение имеет эта катастрофа к вашему визиту, фрау. Почему вы просто не введете меня в курс дела, если вам, на самом деле, нужна помощь медиума?
Незнакомка нервно сцепила тонкие пальцы в замок, словно решаясь. На этот раз ее взгляд стал куда более открытым и строгим.
–Я хочу, что бы вы вернулись на место пожара, герр Винтергрин. От здания осталось мало, но это вопрос жизни и смерти. Я понимаю, как это звучит, но…
–Что? Зачем?
Она на мгновение замялась, а потом произнесла вполголоса:
– Там что-то обитает. Во тьме.
15. Кэтрин Макклер
Город Глекнер, район Альтштадт, дом Мины Мезгер
Ночь
Три месяца назад
Бесшумно открывать и закрывать двери, удерживая при этом тяжелую кипу газет, фонарик и ключ Кэтрин научилась не сразу. Первые несколько дней все шло из рук вон плохо. Скрипели несмазанные петли, просевшие под тяжестью времени, шелестели сухие бумажные листы, и лязгал допотопный замок, стоило только повернуть ржавую ручку. Девушка вздрагивала от малейшего звука, прижималась к стене и затаивала дыхание, вслушиваясь в приглушенный размеренный храп, доносившийся из дальней спальни. На счастье Мина спала крепко. Во сне она, наверное, снова вымаливала прощение у Творца за свой грех, и совсем не обращала внимания на мирскую суету. «Самое прекрасное время суток, – думала Кэтрин с облегчением, когда возвращалась в свою комнату и придвигала стул к двери, – И почему только ночь не может длиться вечно?»
Но ночь сменялась рассветом, и храп из бабушкиной комнаты превращался в сопение, затем прекращался вовсе, и начинались тяжелые шаркающие шаги. Тогда Кэтрин прятала газеты, выключала фонарик и ложилась в кровать, укрывшись пледом с головой. Мине так и не удалось поймать внучку прямо на месте преступления.
Через пару-тройку дней Кэтрин сообразила, что замок не будет лязгать, если помещать ключ в скважину до упора, газеты не разлетятся, если прижать их к груди, точно новорожденного, а фонарик не выпадет, если удерживать его между плечом и щекой. Даже петли не скрипнут, если дверь слегка приподнять, прежде чем выходить на крыльцо.
«Это даже не испытание, – писал ей ангел пламенными буквами, – Это крохотная шероховатость на огромном тернистом пути. Совсем скоро ты все поймешь. Я помогу тебе»
И газет стало больше. Теперь невидимый почтальон оставлял не один бумажный разворот, как обычно, а приносил целые издания. Огромные кипы макулатуры, обмотанные жесткими ворсистыми бечевками, дожидались Кэтрин на пороге каждую ночь. Один и тот же номер одной и той же газеты за одно и то же число. Только вон статьи внутри всегда разные.
Девушка приносила их в свою комнату, запирала дверь и начинала читать, вслушиваясь в тяжелый храп. Новости спорта, политика, шоу-бизнес – от обилия глупой и ненужной информации болела голова. А затем, среди прочего литературного мусора она набрела на одну статью, названную «Когда грань рвется», потом на другую «Ткань миров», затем на третью «Обратная сторона реальности», и тогда все стало на свои места. Каждая следующая статья, лишенная редактора и даты написания – продолжение предыдущей. У Ангела пока что слишком мало сил, чтобы общаться с ней напрямую, но он хочет, чтобы она знала о своем предназначении. Поэтому и отправляет такие своеобразные послания. Порою непонятные, туманные и обрывчатые, но вместе с тем – бесконечно важные. Кэтрин знала это наверняка.
Сначала было сложно. Она читала по слогам, проглатывая буквы и целые слоги, новые слова давались тяжело, превращая небольшие абзацы в часы мучений. «Мерт-вы-е», «древ-не-гре-чес-ка-я», «фи-ло-со-фи-я».
Понять написанное так же трудно, как раскачивать больной зуб, который никак не хочет выпасть. В эти самые моменты ненависть наполняла Кэтрин до краев. Ненависть ко всему. К собственной жизни. К миру вокруг. К Мине, которая не только не смогла дать своей внучке нормального образования, но даже и не научила толком читать.
Но время шло. Буквы становились словами, слова – предложениями, предложения – абзацами. Смысл написанного, прежде напоминающий блуждающую звезду теперь превратился в яркий луч маяка.
В статьях писали мало, поэтому нужную информацию она собирала по частям, иногда вырезая целые куски огромными кухонными ножницами, которые стащила из верхнего ящика стола. Бабушка слишком занята мыслями о Небесном, чтобы обратить внимание на их пропажу, поэтому ножницы отправились, вместе с хронометром, прямо под матрац. Газетные статьи она складывала в большую белую тетрадь. Не так давно, Кэтрин нашла обломок простого карандаша – а может, это Ангел его оставил на самом видном месте.
«Можно записывать все, как в дневник, – подумала Кэтрин, – Все-все, что происходит»
Часто на глаза попадались статьи, посвященные истории города. Центр, ратуша, первое кольцо, второе кольцо, Альтштадт, Кокон – от глупых названий районов болела голова.
«Река Страуб, некогда крупный водный поток, проходивший через территорию современного города Глекнер, занимала важное место в жизни местных жителей и инфраструктуры региона. На протяжении долгого времени, Страуб была ключевым природным объектом, влиявшим на экологическую и социально-экономическую обстановку.
Река Страуб брала свое начало в восточных предгорьях, в долине Йоганских гор, и оттуда, направлялась на запад, сквозь комплексные геологические формации. Исторически сложилось, что на берегах Страуба возникли многочисленные поселения, которые позже объединятся в единый городской анклав.
В течение столетий река служила природным маршрутом для транспортировки товаров, обеспечивала водоснабжение местных аграрных хозяйств и населенных пунктов. Вдоль реки размещались мельницы, рыболовные участки и некрупные речные порты. В силу своего стратегического значения, Страуб также сыграла ключевую роль в становлении и развитии Глекнера как торгового центра.
Со временем население города Глекнер увеличивалось, и, в соответствии с урбанизацией, возрастала нагрузка на окружающую среду. Ливневая канализация, поставленная под городом, направляла значительные объемы сточных вод в реку Страуб. Уровень загрязнения постоянно повышался, что усугублялось сокращением осадков в регионе вследствие глобальных изменений климата.
К сожалению, в начале 21 века река окончательно иссякла. Комбинация факторов антропогенного воздействия и климатических изменений оказалась фатальной для экосистемы Страуба. На момент полного высыхания русла жители соседних поселений, наиболее сильно затронутые этими природными и техногенными катастрофами, были вынуждены приспосабливаться к новым условиям жизни. Одно из таких поселений, расположенное непосредственно на берегу высохшей реки, стало известно под именем Кокон. Это название аккуратно отображает процесс трансформации местной экологии и человеческой активности, а также, напоминает кокон со стороны географического положения, окольцовывая западную часть Глекнера. В отличие от Альтштадта, исторической части города, где сохранилось население, Кокон опустел, и представляет собой только одну из точек туристического маршрута.
Река Страуб оставила глубокий след в географической и исторической хронике региона Глекнер. Её высыхание свидетельствовало о нарушении баланса между человечеством и природой. История реки и поселения Кокон служит важным примером необходимых изменений и адаптации, которые…»
– Я не хочу читать об этом! – твердила Кэтрин, нервно переворачивая листы, – Какое мне вообще дело до Альтштадта или Кокона?
«Не бывает лишних знаний» – отвечал голос в ее голове, и она снова бралась за статьи.
Вырезок уже собралась целая стопка. Порою Кэтрин перечитывала их, иногда бегло проглядывала, словно пытаясь заучить наизусть, и всякий раз слова отдавались в ее голове ровным меланхоличным голосом, словно Ангел внезапно обрел голос и теперь ласково шептал на ухо.
«Психопомп, от древнегреческого, «проводник душ», так же известный, как психагог – «ведущий души». Первоначально: проводник душ умерших в подземное царство мёртвых в древнегреческой мифологии; «Психопомп» чаще всего употреблялось, как прозвище бога Гермеса.
Роль психопомпа, проводника душ умерших в загробный мир, существует во многих религиях. В этом качестве могут выступать духи предков, сверхъестественные существа, часто в образе животных или птиц, божества, ангела, обладающие особыми способностями люди. Так, в разных видах шаманизма, функция проводника душ в загробный мир – одна из основных для шамана.
Психопомп в аналитической психологии Юнга, психический фактор, который является посредником между сознанием и сферой бессознательного. Проводник символически олицетворяется во снах в виде мудрого старца или старухи, а иногда и в качестве животного-помощника, например Серого волка»
Психогог – вот, истинное предназначение, думала Кэтрин, вглядываясь в стройные ряды черных букв, бежавших по белому листу, и все вокруг начинало играть новыми красками, цветами и оттенками, внезапно обретая смысл.
«Я – проводник. Я помогаю умершим найти упокоение. Все эти странные люди, которых я встречаю возле дома. Кто они, если не заблудшие души, которые стремятся к Божьему свету, но не могут его обрести? Сначала мужчина в униформе и бейсболке. Потом женщина с перевязанной бинтами головой так плотно, что оставались открытыми только глаза? А маленький мальчик, с игрушечной рогаткой? Видел ли их кто-то еще? Или только я?»
Можно было бы спросить у Мины, которая следит за каждым шагом, выглядывая на улицу через окно своей каморки, но Кэтрин слишком хорошо знала, чем может закончится этот разговор. Колени все еще болели от предыдущего вопроса, а руки сводило судорогой от холода. Она простояла на коленях два часа. На заднем дворе. На улице. Читая вслух «Отче наш» раз за разом.
– Если ты ведешь себя, как неблагодарное животное, – заявила Мина с безразличием, – Значит, будешь жить, как животное. Во всяком случае, пока не осознаешь свою вину.
Что же она спросила? Кажется, хотела отправиться на прогулку к Земляничной Поляне. Взглянуть на то, что так хотят найти все ее загадочные гости.
«По наиболее старым древнегреческим мифам, зафиксированными, в частности, у Гомера, Бог Смерти, верховный бог подземного царства, Аид, сам сторожил своё царство; души добирались до царства мертвых разными путями, и чтобы душе попасть внутрь, требовалось похоронить тело; но Аид мог забрать душу умершего на своей колеснице. В архаический период, концепция загробной жизни сильно изменилась. В это время возник образ покровителя путешественников Гермеса, указывающего путь странникам, как проводника, новой функцией которого становится сопровождение душ умерших в Аид. По этой роли Гермес получил прозвище «Психопомп». В классический период, представление о роли Гермеса-психопомпа усложняется. С распространением некромантии, помимо сопровождения души умершего в Аид, ему приписывается помощь душе для временного возврата к жизни, и в целом роль посредника между миром живых и миром мертвых»
Каждый человек, с которым сталкивалась Кэтрин искал путь к Земляничной Поляне – старое, полузаброшенное кладбище, где мертвецы уже давно рассыпались в прах, надгробные плиты растрескались, а кресты поглотила земля. Гости искали его неистово, рьяно и… как-то беспомощно. Никто не знал, зачем им это место, кто ждет их, и чего ждать от Поляны им самим. На лице каждой души оставалось выражение крайнего удивления, изумления, а порою – даже испуга.
«Различные мистические секты, в частности, орфики, для помощи душе на длинном и изобилующем препятствиями пути, предлагали своим посвященным своеобразный путеводитель по загробному путешествию, с подробными инструкциями; функцию психопомпа, таким образом, переходила к тексту.
Хотя Гермес назывался единственным богом, который может спуститься в подземный мир и вернуться оттуда, в представлении древних греков функции помощи и сопровождения мертвых выполняли и другие божества.
В диалоге “Федон”, Платон рассказывает, что в царство мертвых ведет множество трудных дорог, отчего душе и нужен проводник; и после смерти, дух-покровитель каждого человека, так называемый, даймон, сопровождает душу умершего на суд, после которого уже другие проводники отводят ее в Аид. При этом души преступников не могут найти себе проводника, а души праведников получают в спутники и проводники богов»
Кэтрин послушно указывала путь каждому, кто искал Земляничную поляну. Идти по дороге до упора, потом влево, свернуть через старый парк во дворы, выйти за пределы городской черты. Еще пять-десять минут по узкой тропинке, между кленами и дубами до самого леса. А потом…
«В качестве психопомпа упоминались Аполлон, и перевозчик душ умерших через реку Харон. В качестве психогога выступали также Геката, Морфей и Танатос. Психопомпом именовался также вызывающий тени умерших, а само вызывание умерших называлось психопомпией.
В египетском пантеоне эту роль выполняли Анубис, а также Гор и Нейт. В Шумеро-аккадской мифологии – Намтар. В индуизме – Агни и Пушан. В японской мифологии – Эмма.
В римской, психопомпом выступал аналог Гермеса – Меркурий.
В исламе эта роль принадлежит ангелу смерти Азраилу»
Ангел теперь приходил реже. Видимо у представителя небесного воинства появились более важные дела, чем разговоры с Кэтрин. Очередное новое чувство, которое она ощущала, как помесь тоски, злости и боли, было самой настоящей ревностью. Неужели ее ангел смог найти кого-то более талантливого? Более избранного и более особенного, чем она? Нет-нет, в такое поверить практически невозможно. Кэтрин снова открывала свой тайник, вытаскивала газетные вырезки и вчитывалась в знакомые строки.
«Коренящаяся в греко-римском представлении о загробном мире идея о посмертном путешествии души, как изобилующем сложностями и опасностями, и о необходимости помощника и проводника в таком путешествии, хорошо отражены у множества ранних христианских авторов. В качестве таких проводников, небесных психопомпов, выступали ангелы. Это представление отражено в Новом Завете3 и в литургических текстах, в частности – в заупокойной мессе.
Функции психопомпа, сопровождающего души праведников после смерти, в христианстве приписываются также Архангелу Михаилу, особенно в апокрифической литературе, в Византии – в «Житиях святых». В средневековой иконографии распространен сюжет Архангела Михаила, помогающего отлетающей от тела душе, и защищающего душу умершего от дьявола. В качестве психопомпа рассматривается и Святой Петр, как страж райских ворот»
Неужели, небесные силы поставили ее в один ряд со святыми, и наделили такой невероятной силой? Тщеславие, безусловно, настоящий грех, но как не гордиться собой, когда сам Творец обратил на тебя свое внимание?
– Я проводник. Я – психогог, – твердила себе Кэтрин, убирая снег, сбивая лед, моя посуду и сгребая мусор, – Я особенная. Я лучшая. Я лучшая!
Храп Мины внезапно прекратился, и Кэтрин, опьяненная воспоминаниями и мечтами, замерла. Что-то сегодня она слишком расслабилась, и даже забыла поставить стул у дверей – вырезки увлекли ее полностью. Девушка вздрогнула, затаила дыхание и прислушалась. Нет, на этот раз ей повезло. Мина не выходит в коридор, а значит, продолжает спать. Может быть, просто перевернулась с боку на бок, а может, ей приснился кошмар, где Творец низверг ее в пучину из огня и темноты.
«Слишком хорошо, чтобы оказаться правдой» – мрачно подумала Кэтрин, перебирая новые газеты, которые успела протащить в свою комнату. Тугой узел, стягивающий бумагу, поддавался тяжело – пришлось разрезать веревку ножницами.
Она взяла первое издание, направила на него луч фонарика. Снова какая-то чушь о мире вокруг. Убийства, свадьбы, ограбления, политика, некрологи. Кое-что в мире вечно, и набор новостей в газетах никогда не меняется. Кэтрин перевернула лист, пытаясь найти нужную статью, но на этот раз никакой информации о проводниках в мир мертвых не было. Вместо этого, крупными черными буквами бежала строгая сухая надпись «Дезинсекторская служба «Амальгама. Мы подскажем вам, что делать с вредителями»
У статьи не оказалось ни редактора, ни даты. Кэтрин начала читать.
16. Винц Вертер
Город Берлин, квартира Вертера
Раннее утро
Две недели назад
Приглушенный звонок раздался как раз в тот момент, когда Винц выходил из душа. Начало седьмого – слишком раннее время для светских бесед. Конечно, большой город не спит ночью, и жизнь в нем не затихает ни на секунду, но он, Винц Вертер, к этой самой жизни не имеет никакого отношения. Он привык оставаться в тени, насколько это возможно, наблюдая за миром со стороны. Иногда деталь, выпавшая из механизма, никак не может вернуться на место – с Винцем было что-то подобное. Он держался поодаль, тем не менее, кто-то нашел его имя в справочнике, набрал номер, и теперь ждет ответа. После трех часов тренировок и утомительной пробежки, неплохо было бы и вздремнуть, но кто-то на том конце провода думал иначе. Винц поморщился, кивнув самому себе в запотевшее зеркало и захлопнул дверцы душевой кабины. И почему все проблемы начинаются с самого утра? Неужели они не могут подождать до полудня, до вечера, или хотя бы до первой чашки кофе? С полотенцем на плечах, шлепая босыми ногами по полу, он добрался до прикроватной тумбочки, взял трубку одной рукой, другой пытаясь пригладить торчащие волосы.
– Да? – произнес он хрипло, прислушиваясь к фоновому шуму в телефоне, – Кто это?
Несколько секунд было молчание. Где-то далеко-далеко играла музыка. Что-то ритмичное, неровное, полное фальшивых нот, помноженных на треск и помехи. Слышался гул. И смех.
– Ладно, тогда я кладу трубку, – сообщил Винц небрежно.
– Эй-эй, подожди! Привет, приятель. Это Энн из «Дома у дороги» – нервный голос на том конце провода был знакомым. Перед глазами Винца появился образ дергающегося парня, забитого дрянными выцветшими татуировками – когда они виделись последний раз, Энн не хватало денег на дозу – Помнишь меня?
«Дом у дороги». Мрачное заведение с тройным дном, куда лучше не соваться после полуночи. Что там писали в газетах про это место? Говорят, у владельца бара есть какая-то договоренность с полицией, и все, что происходит в «Доме у дороги», остается в «Доме у дороги». Шаткий нейтралитет поддерживался уже больше года – в последний раз во время стычки с представителями власти, погибло больше пятнадцати человек.
– Ты должен мне сотню за игру, Энни. Я тебя помню, не сомневайся.
Послышался деревянный скрежет, потом что-то скрипнуло и зазвенело. Должно быть Энни пытался пробраться между ящиками с выпивкой. Винц терпеливо слушал его натужное сопение.
– Ты приятный собеседник, приятель – хмыкнул Энни наконец, и тут же сменил тон – Как ты там? Уже проснулся?
– Я еще не ложился, – ровно произнес Винц, тщетно пытаясь угадать, что хочет от него бедняга Энни в этот раз, – Поэтому, сейчас я злой и уставший. Ну, и? Что нужно? Только не говори, что хочешь вернуть долг.
Музыка на заднем фоне стала звучать глуше, потом послышался скрип и щелчок. Видимо в баре полно народу, и Энн перешел в одно из подсобных помещений.
– Ты слышишь меня, Винц? Есть одно предложение…
Предложение. Это уже интересно. Работа бы сейчас не помешала. Энни – мелкая сошка. Посредник, но себя он важно называет рекрутером – и откуда он вообще откопал это слово? У него столько знакомых, что кажется он общается с доброй половиной города, начиная от именитых адвокатов, и заканчивая мелкими недоумками, толкающими дурь в подворотнях. Не понятно, за что его еще терпят – не за умение вести беседы, это уж точно. Сам Энни не решает никаких вопросов, но пользуется дипломатическим иммунитетом, и знает тех, кто способен решить абсолютно все. Те люди, которые стоят за ним – вот они задачка посложнее. Через Энни проходит много работы. Стоит только намекнуть о задании – Энни тут как тут. Дайте ему пару-тройку дней, и он выкопает из-под земли любого исполнителя. Что-то открыть, что-то сломать, что-то взорвать – в городе есть специалисты на любой случай. Правда, Энни никогда не посвящают во все подробности – он знает только то, что ему необходимо знать, и ни словом больше. Так безопаснее для всех. И для заказчика, и для исполнителя.
– Так и что ты хочешь предложить?
Голос Энни не изменился, но Винц решил, что тот ухмыляется.
– Приглашение от наших друзей. Как на счет покера или «железки» сегодня вечером? Пару партий, не больше…
– Значит, покер?
– Угу. Он самый. У тебя к нему талант.
Винц вытер шею, аккуратно повесил полотенце на край единственного стула, посреди пустой комнаты.
– Кто-то из наших играет?
– Нет. Я вспомнил о тебе первом. А что?
Заманчивое предложение. Особенно, если понимаешь, о чем Энни говорит на самом деле. «Покер» – это что-то серьезное. «Железка» – незаконное, или близкое к незаконному. А «партия» – это беседа с кем-то, кто предложил задание. Конечно, речь пойдет не напрямую с заказчиком, а с очередным посредником, но дистанционное взаимодействие всегда безопаснее. Естественно, не все звенья цепи одинаково крепкие, и одно из них всегда может расколоться, если на него, как следует, надавить. Но ни один человек, кроме заказчика и исполнителя не владеет всей полнотой информации, а значит – бесполезен. Все ниточки, умудрись их собрать какой-нибудь дотошный коп, приведут как раз к бару «Дом у дороги», где оборвутся в любой подходящий момент.
Говорить по телефону прямо они слишком давно отвыкли. Может, местная полиция и не захочет вмешиваться, а вот кто-то другой, кто точит на тебя зуб – вполне. Врагов в наше время хватает у каждого. Тем более, если твоя работа – решать проблемы заказчика.
– И на сколько крупная будет игра? – поинтересовался Винц, стараясь сделать свой тон максимально незаинтересованным и нейтральным.
– Крупная, – подтвердил Энни, – Настоящий чемпионат, я бы сказал. Хорошенько отдохни, и подумай, хочешь ли играть, а я пока узнаю подробности. Вечер будет долгим. Оторвемся, как в старые добрые времена.
«У одной большой шишки проблемы, Винц. И законным путем их, кажется, не решить. За работу отвалят столько, что хватит с головой. Но дело серьезное, чем черт не шутит – подумай, надо ли оно тебе. На всякий случай» – все, что хотел сказать Энни спокойно умещалось в пять предложений.
– Идет, – кивнул Винц, – Мне нравится.
– Я знал, что на тебя можно положиться, – уверенно произнес Энни, и музыка в трубке зазвучала громче, – Тогда будь в баре к семи. Я скажу, что у нас есть игрок.
– Скажи, что я приду. И не забудь мою сотню. Слышишь?
Винц договорил, вслушиваясь в дробь коротких гудков в трубке, затем нажал на кнопку, сбрасывая вызов. Что же, оказывается и от ранних телефонных звонков бывает польза. Во всяком случае, у него есть занятие на сегодняшний вечер. Даже если с заказом не выгорит, он сможет убить время, пока время не убило его.
«Мы сделали все возможное, но вам необходимо знать, что…»
Кажется, сейчас он говорил правильно, подбирал нужные слова и даже не перепутал слоги. Все так же, как на работе. Главное – самоконтроль. Не поддаваться сомнениям и панике. Дальше дело дойдет до автоматизма. Ведь когда-то он был совсем другим человеком, который совершенно незнаком с такими проблемами. Во всяком случае, Винц предполагал, что его прежняя работа была куда важнее и интереснее. Не мог же он просто появиться из ниоткуда, имея в прошлом совершенную, во всех смыслах, бесконечную пустоту. Ключи в кармане куртки, полученной из больничного гардероба шесть лет назад, звенели маленьким железным брелоком с выгравированным адресом. Замок на двери поддался сразу же.
