Полная версия
Виктор Венцель
Хор Мертвый. Книга I. Пожиратель Душ. Акты I и II
От автора
Изначально, данное произведение задумывалось, как небольшая повесть. Что-то весьма и весьма компактное, короткое и сжатое – тема зла, затаившегося в стенах гостиницы, на данный момент, увы, исчерпала сама себя. Трудно придумать что-то новое и необычное, когда о паранормальных явлениях, в отелях на окраине, писали настоящие литературные гиганты, вроде Кинга и Блоха, Лавкрафта и Нэвилла. Список можно продолжать почти до бесконечности, а если приплюсовать к ним фильмы соответствующей тематики, то получится вообще отдельный сборник.
Но всякий писатель, работающий в жанре ужасов и хоррора, рано или поздно приходит к истокам. К темному и мрачному постоялому двору с привидениями, к жуткому дому за железных забором, к неупокоенных душам, блуждающим из комнаты в комнату, к древним проклятиям и темной силе, выползающей из шкафа по ночам. Как тут не вспомнить The Eagles и их незабвенное произведение "Hotel California", верно?
Непрерывная работа над книгой «Хор Мертвый» заняла у меня больше года. Первые наброски, ставшие основой сюжета, появились больше четырех лет назад, но в силу обстоятельств, продолжить работу над романом я не мог. Черновики лежали в отдельной папке, дожидаясь своего часа, и возвращаться к ним, сказать по правде, я не планировал. Росток «Хора Мертвого» путешествовал со мной из страны в страну, из города в город, из года в год, совсем не зная, что ему суждено превратиться в трехтомник.
Но все было не так просто, и совсем не сразу. Метаморфоза превращения оказалась длительной и болезненной.
В силу возраста и настроения, тема зла, запертого в гостиничном номере, перестала мне нравится. Она казалась слишком банальной и клишированной, донельзя простой и унылой. Изредка я перечитывал наработки, надеясь зацепиться хоть за одну строку, но выходило это у меня не лучше, чем проводить операцию на мозге гаечным ключом. Повесть, носившая тогда название «Оригами», должна была умереть еще в зародыше. У меня появились другие идеи и новые сюжеты, не имеющие к «Хору» никакого отношения.
Но что-то мне не давало покоя. Я будто чувствовал, что в этих черновиках еще есть потенциал.
А потом, я понял, что это мертворожденное произведение можно оживить. Развить историю, вынести ее за пределы отеля, отдать под снос целый город, позволив фантазии творить все, что ей только захочется. А если ввести не одного главного героя, а трех, и описать ситуацию с нескольких точек зрения, получится что-то такое, что лично мне еще не доводилось читать. Эта мысль показалась забавной. Что-то вроде вызова самому себе. Я приступил к работе, беспощадно расчленив первые наброски, сформировал три сюжетных линии, переплел их между собой и пришел к выводу, что выбираюсь за привычные рамки. Произведение выходило настолько гигантским, что порою я задумывался, а не сошел ли с ума компьютер, и правильно ли подсчитаны символы в тексте. Но описание эпических событий, как выяснилось, требует размаха. И даже трех героев мало. Я рисовал карты, чертил схемы в блокноте, записывал все события на отдельных листах, чтобы не потерять ни одну веху, а после свести все арки к логичному завершению.
Работа пошла не сразу. Пока общий сюжет и истории героев не сформировались окончательно, я писал установленный мною минимум – не меньше трех листов. Довольно трудно ориентироваться в новом мире, который только что придумал, а уж описывать его, так и тем паче (к слову говоря, ближе к финалу, я поднял темп до 12 листов в день, но произошло это далеко не сразу).
Чтобы сформировать сюжетную базу, я копался в интернете, покупал соответствующую литературу – чаще всего, по судебной психиатрии, перелопатил огромную гору религиозной литературы и поэтических сборников. Сбор материала – одна из моих любимых частей подготовки. Это дает уверенность в том, что ты не полный болван, и еще можешь забить чем-то голову. Да и бессмысленно писать о том, в чем не разбираешься ни на йоту.
Первый акт «Мертвая зона» родился в течение полутора месяцев. Это было легко. Второй акт потребовал куда больше сил и времени. На третьем я понял, что чрезвычайно устал – работа над сюжетом всегда увлекает меня целиком и полностью. Я погружаюсь в нее, как в болото. Я думаю над историями, когда смотрю фильмы, гуляю или сплю – сны с участием персонажей, для меня не редкость. Зацикленность на одной идее и постоянная усталость привела меня к осознаю того, что данное произведение не имеет ни смысла, ни роста, ни развития. Творческая хворь – опасная штука. Из-за нее сгинуло много моих работ, так и не встретив своих читателей.
Три сюжетных линии, арки второстепенных персонажей, временные линии, реальность и ирреальность – удерживать все это в голове, да и в авторском блокноте, оказалось невероятно сложно. Многомерная подробная схема перед глазами тоже требует энергии. В конце каждого рабочего дня, я чувствовал себя измотанным и уставшим – «Хор» давил на меня с элегантностью могильной плиты.
Произведению, под названием «Оригами. Версия 2», снова начала грозить папка с мертвыми текстами, отложенная на далекое светлое будущее. Да и страх того, что готовое произведение не оправдает ожиданий, и окажется совсем не таким, каким я его себе представлял, парализует. Это как барьер, который нужно преодолеть. Что-то вроде скользкой лестницы с тысячей ступеней, по которым ты скатываешься от вершины к самому началу.
Но мне повезло. Благодаря моим друзьям, моей любимой женщине, и моей маме, которые поддерживали меня в сложное время, я снова вернулся к работе над романом. Я бессовестно использовал чужие кошмары, о которых мне рассказывали, изучал страхи и фобии близких мне людей, погружался в книги, пытаясь разобраться в мотивации серийных убийц и маньяков.
Книга, которую я планировал погрузить в искусственную кому, снова вернулась на рабочий стол. «Хор» отжирал у меня по 10 часов в день, и я понимал, что мне катастрофически не хватает времени в сутках, чтобы запечатлеть все идеи, пока вдохновение опять не сменилось депрессией.
Четвертый и пятый акты родились почти одновременно. К тому времени я уже знал, как привести сюжет к финалу, и теперь оставалось только отразить собственные мысли на бумаге. Темп работы был сумасшедшим. Персонажи требовали, чтобы я прекратил издевательства, и уже поставил точку в судьбе каждого.
Я закончил работу над книгой «Хор Мертвый» 8 августа 2024 года, и после небольшого перерыва начал редактировать и вычитывать текст, исправляя собственные ошибки и логические несостыковки. Сегодня девятое сентября, а значит, на обработку готового произведения ушло чуть больше месяца. Но даже теперь, когда роман закончен, сюжетные дыры залатаны, а трещины тщательно зашпатлеваны, я продолжаю испытывать некоторую неуверенность – риск разочаровать близких людей, должно быть, преследует каждого писателя, как и идея вернуться к заброшенной гостинице с привидениями, и снова погрузиться в мрачный безвыходный мир, оживающий на страницах книги.
По сути своей, все это предисловие, попытка сказать спасибо. Да, возможно, на страницах этого произведения многовато крови, трупов, насилия и безысходности, и она не вполне укладывается в рамки подарка, но…
В своем обращении, я бы хотел поблагодарить всех людей, которые поддерживали меня и помогали мне в работе над «Хором». Юля, Ловелл, Витя, Валентин, Китиара, Настя, Кристина, Вера, моя мама Елена Владимировна – всем вам большое спасибо за то, что верили в меня.
Эта книга – все пять актов – посвящается всем вам.
С уважением и искренней благодарностью
Виктор Доминик Венцель
Акт 1: Мертвая Зона
Он знает, что он тоже несуществующий,
Но он не знает границ своего небытия (с)
Май Искариот «Принц Винц»
Я вернулся без головы.
Я вернулся без головы.
Увы.
Те, кто был в голове мертвы.
Все, кто был в голове мертвы.
Увы(с)
The Matrixx «Без головы»
Nun liebe Kinder gebt fein acht
Ich bin die Stimme aus dem Kissen
Ich singe bis der Tag erwacht
Ein heller Schein am Firmament
Mein Herz brennt! (с)
Rammstein «Mein Herz Brennt»
Мир похож на книгу, он весь черный и блестящий
Белки и морские свинки в скорлупе нашли приют.
Я жду чуда превращенья куба в разноцветный ящик
Чтобы спрятаться на дне и ждать пока меня найдут.
Страх на языке, волшебный факел над кроватью,
Тень приходит и уходит, мне сказали: сказка – ложь…
Непридуманной Вселенной на двоих, увы, не хватит.
Я найду туда лазейку, когда ты опять уйдешь…(с)
Чертова Кукла «Непридуманная»
Преамбула. Томас Винтергрин.
Подпространство Оригами
Время: отсутствует
Сейчас
Шесть секунд, если верить стрелкам проржавевших карманных часов, длились уже больше двух с половиной минут. Я перестал считать мгновения после трех сотен – очень убедительное доказательство, что время остановилось намертво, вмерзло в осень и превратилось в густую полупрозрачную субстанцию, которая лениво плескалась от стены к стене. Часы в руке продолжали тикать, но вплавленные в стекло стрелки не шевелились – для большей уверенности я взглянул на наручные, потом сверился с луковицей часов, что висели на шее. Или в мире неожиданно отказали все хронометры, или время стало ненужным для подпространства Оригами. Свалка реальности – самое отвратительное, что можно только встретить в этом месте. Да и в другом месте, вероятно, тоже – в жизни не встречал большего сюрреалистичного безумия, чем Оригами в момент трансформации – а это, поверьте, многое значит.
– Мерзкое местечко, – веско заметил Арни, сморщив свою обгоревшую физиономию, – Не мог найти для нас что-то получше?
Он сидел на краю шаткого журнального столика, который еще несколько минут назад представлял собой вычурное надгробие с двумя плачущими ангелами по обеим сторонам. Правые ножки столика комично парили в воздухе, левые же уходили на две трети в липкую багровую грязь, которая совсем недавно казалась напольной плиткой. Вернее, она и была этой самой напольной плиткой, но Оригами стремительно складывался в новую фигуру, меняя реальность в угоду собственной извращенной логике – никогда не мог понять, чем руководствуется Оригами при создании того или другого слоя.
– Иди к Дьяволу, – мрачно отозвался я, вытаскивая из кармана помятую пачку сигарет. Внутри уцелела еще пара штук – значит, уже повезло. В последний раз, Оригами подсунул мне коробку, полную опарышей и дождевых червей, а не так давно превратил сигареты в ненавистные лакричные палочки, – Какого черта тебе еще надо? Сколько еще мы будем говорить об одном и том же?
–Как невежливо, – вздохнул Арни и нахмурился. Блестящая розовая кожа на висках натянулась. Обугленная корка спекшейся плоти, покрывавшая почти половину лица, сейчас была почти не заметна. Причуды освещения в подпространстве Оригами всегда вызывали у меня уйму вопросов – Разве так говорят со старыми приятелями, а?
Ну, конечно, со старыми приятелями так не говорят. Арни прав – мы связаны с ним гораздо прочнее, чем можно себе представить. Есть родственные связи, есть дружеские, есть любовные – а есть фатальные. Так вот, Арни – это фатальная ошибка, с которой я пытаюсь справиться уже несколько лет. Ежедневно прохожу что-то вроде химиотерапии, которая все равно не спасет, но не позволяет болезни расползаться дальше.
Уродливая маска ожога стала виднее – Оригами создал ряд горящих факелов, истерично снес
их, разметав осколки по всем сторонам, и превратил их в огромную хрустальную люстру – такую необъятную, что каменный свод над головами провис и предательски захрустел. Посыпалась пыль, через мгновение ставшая бабочками, которые с шумом разлетелись в темноте.
Я похлопал себя по карманам в поисках зажигалки, но нашел вместо нее только слово «небосвод», которое тот час, развалилось в руках, и посыпалось вниз мелким стеклянным крошевом.
– Огоньку? – услужливо предложил Арни, оскалив обугленные зубы, – Ты же знаешь, что всегда можешь положиться на старого друга, брат. Огонь-то у меня теперь всегда есть.
Да, тут спорить было глупо. В огне Арни разбирается лучше, чем кто-либо из Приближенных, что, впрочем, неудивительно, с его-то опытом. Я подкурил от взметнувшегося язычка пламени, затянулся, с удовольствием выдохнул дым, который в то же мгновение сгустился, протяжно мяукнул, и превратился в маленького серого котенка. Напуганный зверек шарахнулся в сторону от меня и скрылся в кромешной темноте. Не знаю, чего это Оригами так полюбил кошек. Кажется, это уже шестая за сегодня. За шесть секунд.
– Девятая, – мрачно подсказал Арни, с интересом наблюдая, как пропадает люстра, а вместо нее образовывается огромная черная трещина, сочащаяся какой-то тягучей красной жидкостью, – Ты стал рассеянным, приятель.
Я пробормотал что-то весьма и весьма уклончивое, устало сел на пол, привалившись спиной к старой кирпичной кладке – кажется, совсем недавно вместо нее была отличная пуховая перина, которую Оригами слепил из камней по ошибке. А может быть, нарочно, чтобы посмотреть на мою реакцию. Под ногами валялись больше сорока окурков, и мне пришлось сдвигать их ботинком в сторону, чтобы не запачкать пальто. Попробуйте-ка выкурить две пачки за шесть секунд – неплохой фокус, а?
–Итак, – проговорил Арни скрипучим после пожара голосом, – Ты полностью потерял контроль над ситуацией, верно? И втянул в это дурное дело всех своих Приближенных, да еще и меня, в том числе. Не хочешь рассказать еще раз, и поподробнее, что произошло на самом деле?
Слова его звучали злорадно: давняя взаимная ненависть – это довольно значимая сила. Особенно в реалиях Оригами. Собственно, эта ненависть, в результате, нас сюда и привела. И теперь мы застряли здесь навсегда. Самое скверное, что только могло со мной случится.
Запахло плесенью, потянуло вином, и камни под головой, превратились в гниющие яблоки, которые с влажным стуком раскатились по комнате, подпрыгивая на невидимых кочках и отскакивая от незаметных глазу углов. Странная штука, ведь когда я обернулся, стена была на месте – и целехонькая, хоть и немного поцарапанная. Но это все мелочи.
–Ты же сам все видел, – отмахнулся я от Арни, сминая сигарету и выбрасывая ее в сторону, – Ты был свидетелем каждого события. Я повторил тебе всю историю уже две дюжины раз. Не упустил ни одной детали, между прочим. Черт, эти беседы сводят меня с ума! Зачем повторяться?
– Ну, хотя бы затем, чтобы не превратиться в горстку пепла, или в безвольную куклу, из которой Оригами вытряс все идеи и мысли. Не хотел этого говорить, но ты мог изначально отказаться от контракта, брат, – отсалютовал мне Арни, выпуская изо рта колечко дыма. После пожара, он мог проделывать эти фокусы даже без сигарет, – Ты же знал, что устал и измотан, и очередное дело, тем более такое серьезное, тебе просто не по плечу. И тем не менее, ты согласился, и даже поставил эту чертову подпись. Что тебе пообещали? Отчего тебе не сиделось в кабинете, а?
– Не твоего ума дело, – огрызнулся я, пытаясь устроиться поудобнее на шатком полу, который уже трижды за последнее мгновение менял собственную текстуру, превращаясь то в длинношерстный ковер, то в стекло, а однажды, предстал армией тараканов и пауков, которые поспешно поползли мне за воротник, – Я думаю…
– Приближенные сказали, что она была красива.
Иногда мне кажется, что Приближенные не всегда правильно понимают моих мотивов. А еще, они слишком часто суют нос не в свои дела.
– Она была красива, – подтвердил я внезапно для самого себя, – И в добавок к этому, еще и очень богата. Красивая, успешная, при больших деньгах…
– Ну-ну, приятель, – поморщился Арни, и спекшаяся корка на лице противно захрустела, – Богатые, красивые и успешные не обращаются к услугам медиумов-сорбентов. Особенно с такой репутацией, как у тебя. Мне кажется, тебя очень жесткого обманули. Почему именно ты?
– Возможно потому, что я единственный медиум в городе, который действительно знает, что делает? И единственный, у кого самое короткое объявление в интернете?
– Ты себе льстишь, – осклабился Арни, поглядывая на огромную красную лужу, в которую вытек потолок над головой. Теперь лужа неуклонно разрасталась, подбираясь к нашим ботинкам, – У тебя, конечно, есть кое-какие любопытные способности, но их не хватит даже на то, чтобы вытащить нас отсюда, так?
Я развел руками, вляпавшись ладонью во что-то липкое и горячее. Хорошо бы знать, во что, но темнота рядом была слишком густой.
– Что произойдет, если Оригами сложит фигуру, пока мы находимся внутри? – спросил я Арни, брезгливо поморщившись, – Система, как ты успел сказать, может очищать и совершенствовать сама себя.
Я снова похлопал по карманам, вытащил пачку, и с тоской заглянул внутрь, чтобы получить в лицо залп разноцветных конфетти. Вместо сигарет лежали шевелящиеся бледные женские пальцы. Снова.
– Этого я не знаю. Ничего хорошего точно. Из подпространства не возвращаются, чтобы рассказать об этом. Во всяком случае, я о таком не слышал. Да и какая тебе разница? Расслабься, брат, и получай удовольствие.
– Ну а сколько времени займет создание новой фигуры?
– Как знать? От четверти часа до бесконечности. Есть время подумать над тем, что произошло шесть лет назад в Пирамиде, не находишь? Начинай говорить, брат. Не замолкай, иначе подпространство проглотит тебя, и даже не моргнет глазом.
– А какого черта ты высунулся наружу? Разве сегодня твоя очередь?
– Ох, Томи, ты начинаешь меня пугать. Неужели ты не помнишь того, что произошло со всеми нами?
– Помню. Но… как будто не до конца.
Арни посмотрел на меня, выдохнул струйку дыма, покачал головой.
– Ладно, не буду забегать вперед. Давай подумаем, что сегодня воскресенье, а значит, у Приближенных выходной. Они все заняты. Или ушли по делам. Или еще что-нибудь. А я остался с тобой. Ведь остальные не так сильны, как я, – гордо отозвался Арни, наблюдая, как по поверхности кровавой лужи бегает мелкая рябь, словно испорченный приемник перестал получать сигнал, – Ты начинаешь забывать, что произошло, а значит, эта свалка принялась за твой разум. Я решил, что тебе нужна компания, раз все настолько пошло в разнос. Ты успеешь мне все рассказать. С самого начала.
– Не думаю, что стану. Только не снова.
– Хватит обид, брат, – снова оскалился Арни, и запах горелого мяса и спекшейся синтетики стал почти нестерпимым, – Мы через столько прошли, а ты все еще держишь на меня обиду? Знаешь, после того, что произошло в Пирамиде, я потерял гораздо больше, чем ты. Так что, если уж кто из нас двоих и должен держать зло, так это я.
Белые резные колонны возникли из воздуха, оплелись вьюнами и плющом. Подул теплый ветер, где-то вдали зажурчал фонтан. Запахло вином и цветами.
Я отмахнулся от говорящего, попытался сесть повыше, но Оригами уже сложил вместе этот слой материи, втянув край пальто прямо в керамическую плитку. Пришлось оторвать часть лацкана. Хорошо, что Оригами не решил использовать, как строительный материал меня самого. Обычно здесь не слишком учтиво относятся к гостям.
– Без обид, Арни, но я не хочу тратить последние минуты жизни на тебя. Не мог бы ты позвать сюда кого-нибудь другого?
– Другого – это малышку Лиз? – тягучий хриплый голос звучал почти издевательски, – Какая жалость, что ее очередь только через день. Знаешь, это же ты сам придумал дурацкий список, а мы только ему следуем, так что…
– Или ты заткнешься, или я отправлю тебя обратно, Арни. Мне хватит на это сил. Ты знаешь.
Арни подтянул ноги в измазанных золой ботинках повыше, и кроваво-красный ручеек прочертил линию веселым бурлящим потоком. Медный привкус крови, помноженный на приторные миазмы разложения, заполнил комнату. Пропали колонны, растаяли цветы, умолк фонтан в дали. Свет, бьющий из стен, внезапно стал тусклым, тревожным.
– Ну, не молчи, – подтолкнул меня Арни, но уже более миролюбиво – Давай-ка вернемся к нашей истории. Итак, это случилось в воскресенье. Она пришла к тебе прямо в кабинет? Долго ждала у двери?
– Она вошла без стука. Я забыл запереть замок. Ты же знаешь, что в последнее время с моей памятью что-то не так.
Отрубленные женские пальцы завозились в кармане, сминая тонкий картон, и отчаянно скреблись, пытаясь выбраться наружу. Интересно, у кого Оригами позаимствовал их? Или создал сам?
– У тебя что-то не так не только с памятью, – вздохнул Арни и кожа на виске треснула, пустив тонкую струйку сукровицы, – Но так же и со всем остальным. Просто подумай, до чего мы дошли, и где оказались. Как меняется жизнь, а? Ладно, продолжай. Во сколько это случилось, ты помнишь?
Я бесцельно поглазел на окурки под ногами, которые внезапно обросли ножками, щупальцами и скорпионьими хвостами, и расползлись в стороны, после снова потянулся к пачке. И опять удачно. Даже две подмокших сигареты лучше, чем вообще ничего.
– Она пришла без шести секунд полдень. Я как раз смотрел на часы.
– Ну, учитывая, сколько у тебя в кабинете часов, я не удивлен, приятель. Что еще?
– Она вошла тихо, без стука, словно точно знала, куда и зачем пришла. Обычно люди, которые приходят в кабинет, растеряны и напуганы, доведены до отчаяния и паники. Видишь ли, в нормальном состоянии люди не идут за помощью к потусторонним силам. Но только не она. Это меня удивило в первую очередь.
Арни хмыкнул, пощелкал пальцами, выбивая искру, но воцарившийся в помещении мрак жадно проглатывал каждый отсвет. Где-то в стороне прозвучали осторожные шаги, затем смолкли. Кто-то или что-то умерло, а может, просто остановилось. Арни кашлянул, вытер ладонью треснувшие губы.
– Что-то тут потемнело, не находишь? Ах, черт. Ладно, продолжай-продолжай. А что удивило во вторую?
– Ее красота, – сказал я честно, когда сигарета в пальцах вспыхнула, – Она была очень красива, и пришла без шести секунд полдень.
1. Томас Винтергрин
Город Глекнер, район Альтштадт
Поздний вечер
Около двух месяцев назад
В магазине я долго простоял возле холодильной витрины, пытаясь разобраться со сроком годности, выбитом на боковом клапане пакета молока. Делал это скорее по привычке, нежели по необходимости – какая разница, сколько процентов жирности это молоко содержит, сколько в нем калорий, и сколько времени оно может стоять на полке, если пропадет и скиснет, как предыдущее? Хлеб, яйца, сыр, мясная нарезка, овощи, все, что лежит на дне корзины, я складывал автоматически, не различая марок и названий, ориентируясь только по форме и расположению стеллажей.
А вот с молоком пришлось повозиться. Причем, совершенно внезапно.
Несколько часов назад, полный мрачной решимости, я выгреб в пластиковый пакет все содержимое своего холодильника, завязал лямки и выбросил в ближайший мусорный бак. Следовало заняться этим еще пару недель назад, когда сметана покрылась нежно-зеленой корочкой плесени, а морковь высохла и почернела, но тогда у меня были совсем другие дела. И куда более важные, чем пара килограммов сгнивших овощей на нижней полке. Когда ты по уши завален работой, то о подобных мелочах перестаешь задумываться. Единственным, что уцелело на кухне, оказался кофе. Не самый любимый сорт, но лучше, чем ничего. Я сыпал его полными ложками, размешивал, снова насыпал, думая о своем. Заварил себе одну чашку, потом еще и еще, разглядывая опустевший холодильник, точно полководец, пришедший на поле боя, и проигравший сражение. Холодильник победил.
Теперь полупустая стеклянная баночка одиноко поблескивала на полке. Нет ни сливок, ни сахара, ни даже простого молока. Даже сигареты, и те, на исходе. Внутри пачки осталось не больше трех штук – хватит на пару часов, если повезет. Если не повезет, и на телефон поступит очередное сообщение, это время сократится втрое. Никотин помогает сосредоточиться, прочищает голову, позволяет прийти в себя после сна. Хочешь оставаться в форме – вовремя пополняй запасы, даже если тебе претит сама мысль выйти на улицу. До ближайшего магазина рукой подать – я разглядывал отблески рекламного щита, через стекла, выпуская дым от сигарет в приоткрытое окно. Потом задернул шторы, раздавил окурок в пепельнице, и начал натягивать одежду. Джинсы, рубашка и кофта, безукоризненно сложенные, точно на полке магазина, лежали точно в том месте, где я оставил их перед работой. Стопкой, прямо на тумбочке возле кровати. Во внутреннем кармане бумажник и карточки на имя Томаса Винтергрина, Дэмиена Майнхардта, Альберта Хаммермана, Тимми Блюдмана и кого-то еще – я не помню, каким именем пользовался последний раз, поэтому решил взять все, что есть. На какой-то из них точно есть деньги, а может быть, есть на всех. После работы очень не хочется заниматься такими незначительными делами, как подсчет финансов. Может быть, когда-то я найму себе бухгалтера, или начну записывать расходы, но точно не сегодня.
