Завеса Даркамара

Мне совсем не хотелось прикасаться к монете, но все же я ее взяла. Повертела в руках, рассмотрела с обеих сторон и только после подняла глаза на провожатую.

– Отдадите доктору вместо платы, – отстраненно бросила она.

– Значит, денег и правда оказалось мало… – протянула я задумчиво. – Неужели монета еще римского периода?

– Вовсе нет.

Изображенное на металле существо совсем не напоминало любого из римских императоров. По правде, и на человека оно не очень походило.

Суровое, жесткое лицо в профиль: борода, уши длинные, как у эльфов, а глаза зажмурены, но все равно смотрят на далекое солнце, пронзенное шипами. Или на звезду.

Я не могла не спросить.

– Что на ней изображено?

– Нечто более древнее, чем вы думаете.

– Кажется, я не совсем понимаю, к чему вы клоните, – призналась я. – Может, расскажите поподробнее?

– Не думаю, что это необходимо.

Не найдя сил на новые возражения, я устало откинулась на мягкое сиденье. Проплывавший за окном пейзаж не вызывал особого интереса, но внезапно я заметила среди редких елок нечто, заставившее меня забыть обо всем на свете.

Тревожное и знакомое. Худший кошмар или только его силуэт.

Огромный, будто рукотворная скала, собранный из желтого, побитого ветром и дождем камня, с башенками, зелеными террасами и окнами, напоминавшими бессчетные паучьи глаза, – он совсем не изменился за годы, что мы провели врозь.

Но как такое возможно?

Мое дыхание вдруг стало поверхностным и частым. Тахипноэ[2], так ведь это называется, если переходит в болезнь? Хорошее название для танца, но не чего-то, способного убить.

– Это и есть особняк доктора Балаша?

Я понадеялась, что новый приступ недуга накроет меня с головой и с обмороком унесет далеко-далеко, но этого так и не случилось. Недуг проявил жалость, когда я меньше всего ждала снисхождения.

Шурша гравием, машина проехала по широкой подъездной дорожке и остановилась у высокого крыльца с массивными, испещренными таинственными символами вроде рун дверями.

Я узнала их так же, как узнала остальное.

Прекрасное, монструозное, чудовищное здание, в котором все и случилось. С которого многое началось.

Место, что отняло у меня родителей и кое-кого еще…

Ну здравствуй, дом.

[1] Отсылка на книгу «Властелин колец» Дж. Р. Толкина

[2]Медицинский термин, подразумевающий частое поверхностное дыхание и связанное с ним состояние организма

Глава 6. Дом, милый дом

Дом. Ад, полный первородного огня и крови. Место, в котором я родилась и которое покинула так давно…

– Как же давно мы не виделись, – пробормотала я рассеянно.

Теперь, после возвращения в личную преисподнюю, идея с выпрыгиванием из машины на полном ходу уже не казалась такой уж безумной. О, будь возможность, я бы отдала многое, если не все, чтобы вернуть жизнь на десять минут назад, когда все еще казалось относительно нормальным и правильным.

Но кто я такая, чтобы время играло за меня?

Так, бедная родственница, потерявшая на его очередном витке даже собственное имя.

– Что это за место? – каким-то чужим, дрогнувшим голосом спросила я, выбираясь на лужайку вслед за водителем и Ниной.

– Доктор Балаш создал здесь рай, – с интонацией убежденного фанатика пояснила провожатая.

Совсем не это мне хотелось услышать.

Пожалуй, стоило узнать о столь неоднозначной грани ее личности раньше.

– Давно здесь лечебница? – осторожно уточнила я.

Ответ заранее был мне известен. Восемнадцать лет. С того самого дня, как отмыли кровь и вынесли тела моих знакомых и семьи.

– Почти десять лет.

Терпение Нины иссякло, уступив место привычному раздражению, и я благоразумно не стала задавать новых вопросов, хотя в голове их рождалось все больше.

– Не уверена, что смогу переступить порог, – тихо призналась я. – Думала что сумею, но теперь сомневаюсь.

Мне отчаянно не хотелось объяснять, почему мнение столь быстро изменилось. Наверное, я бы просто не смогла объяснить все без слез и гнева.

– А жить? Скажите, Ева, вы хотите жить? Или просто вернетесь домой и смирно передадите себя сумасшествию и смерти? Доктор, что лечил вас в Лондоне, прислал нам выдержки из вашей карты, и я прочла все. О да, кажется, теперь мы с господином Лазло знаем о вас куда больше, чем вы сами!

Напоминание о доме – месте, которое принесло мне так много хорошего на контрасте с тем унылым и мрачным зданием, что возвышалось впереди – помогло найти силы, выбраться из машины и сделать неуверенный шаг вперед. А за ним еще один и еще, будто в разученном до последнего движения танцем к очередной роли. Удобной и разношенной, как лучшие домашние тапочки.

Разумеется, доктор Балаш не знал, какому испытанию меня подвергает, не мог догадаться, что я – та самая девочка, чудом уцелевшая в старой резне. Конечно, не мог. Просто сами обстоятельства обернулись против нас обоих.

Но почему тогда внутри было так тошно?

Толкнув знакомую дверь, я вошла в холл первой и зажмурилась от непривычной темноты, казалось, заставившей меня на секунду ослепнуть.

– Живее, госпожа. Сквозняк принесет пыль с улицы, а доктор совсем этого не любит, – поторопила Нина.

За годы все слишком изменилось.

Пол в прихожей уже не был залит кровью, вокруг не лежали жуткие, притихшие навсегда фигуры в красивых нарядах, но впечатление все равно получалось на редкость мрачным.

В сводах высокого потолка, теряющегося в полумраке, расцветали тени, неясные силуэты людей, которых давно нет. А может – мне только так чудилось.

Знакомая антикварная мебель – вероятно, та часть, что смогли спасти из огня и отмыть от крови – потемнела от времени и сквозившей из окон сырости.

Как бы мне ни хотелось обратного, здание неуловимо напоминало склеп, каким оно, в сущности, и являлось все эти годы.

– Добро пожаловать, госпожа! – произнесла Нина и легонько коснулась моего плеча, призывая не задерживаться и не глазеть по сторонам.

Я боялась, что она добавит шуточное «домой», но, к счастью, этого так и не произошло. Как и доктор, она явно не знала о моем происхождении и даже не могла себе представить всю историю, раз привезла сюда.

Это давало мне пусть малое, но преимущество.

Тайну, которую можно разменять, если все сойдет с рельсов и покатится к пропасти. Нечто, о чем они точно захотят узнать.

Дом…

Рай? Так, кажется, Нина назвала это место несколько минут назад?

Я горько усмехнулась.

Нет, совсем нет. Дом никогда им не был и теперь уже точно не станет. Он – что угодно другое.

Меня ввели в темную комнату с плотными тяжелыми шторами на окнах. Воспаленный разум тут же сравнил их с кулисами, что я так любила, но оттенок скорее напоминал цвет сырого мяса на витрине магазина, чем благородный темный бархат театра.

Секунду спустя в нос ударил тяжелый больничный дух – непередаваемая смесь лекарств, антисептика и длительной болезни.

Я молча села, не вполне уверенная, что бывала в этой комнате раньше, ведь мать с отцом редко отпускали меня дальше треугольника собственной детской, библиотеки и трапезной внизу.

Погодите… стоп.

У меня в самом деле получилось вспомнить прошлое и хотя бы одним глазком заглянуть в собственное пугающее прошлое? Но, если так, почему память решила вернуть фрагменты сейчас, а не годы назад, когда я молила дать мне вспомнить хотя бы мелочь?

– Доктор скоро подойдет, – вкрадчивым шепотом объявила Нина, а потом секунду помедлила у двери, словно совсем не хотела уходить, и оставила нас с домом наедине.

Тишина обрушилась на меня тяжелой удушающей волной.

Особняк никогда не был громким и полным жизни – для родителей, тихих слуг и меня он был явно великоват уже тогда – но сейчас тишина казалась совсем другой. Плотной, густой и жуткой. Словно в целом мире не осталось ничего живого, способного радоваться, смеяться и издавать хоть какой-нибудь звук.

Разве не должно быть в нормальной лечебнице, со всеми ее пациентами, врачами и медсестрами, несколько более шумно?

Невозможно было уловить ни тиканья часов, ни приглушенных шагов за дверью. Совсем ничего, будто стены комнаты облепили ватой.

Не в силах терпеть столь извращенную пытку, я резко поднялась и, сделав два неверных шага к окну, с трудом раздвинула шторы, впуская в комнату воздух и свежий солнечный свет.

– Не стоило так горячиться, моя дорогая. Хоть доктор и заставил вас ждать.

Я резко обернулась и увидела перед собой невысокого круглого человека в очках с толстыми стеклами, одетого в выглаженные брюки и поношенный свитер поверх накрахмаленной белой рубашки. На нем не было больничного халата, но я тут же поняла, кто передо мной. По глазам, светящимся любопытством и тонким умом.

– Черт.

– Близко, но нет. Для столь важной должности у него полномочий будет маловато.

Мне понравился его английский, но привычка говорить в подчеркнуто отстраненной манере, словно речь шла о выдуманном персонаже, а не себе самом – немного сумасшедшая и странная – сильно сбивала с толку.

– Здесь было темновато, – зачем-то принялась оправдываться я. – И чересчур душно.

– Неужели? – улыбнулся доктор Лазло, жестом приглашая меня присесть на кушетку перед письменным столом. – Балаш привык не замечать неудобств. Он любит тепло, знаете ли. Годы уже не те, и холод причиняет много неприятностей.

– Можно я все-таки оставлю окно открытым?

– Ну, разумеется. Только задернете шторы.

Я покорно выполнила его просьбу и опустилась на кушетку, а сам доктор разместился в кресле у стола, развернув к себе рамку с фотографией девочки-подростка, что я успела рассмотреть лишь мельком.

Сиденье оказалось таким огромным, что в нем без проблем могла бы разместиться пара сильных мужчин, хотя и сам доктор был человек немаленький. Не зря, видно, в детстве мне казалось, что наша мебель больше подошла бы великанам.

– Награда у вас с собой? – вежливо уточнил доктор, напоминая о плате, про которую я забыла, едва его увидела. – Дайте же ему посмотреть.

– Д-да, конечно, держите.

Я покорно протянула монету.

– Отдаете ли вы ее безвозмездно и по своему искреннему желанию?

Слова показались мне странными, словно мы затевали не терапевтический прием, а свадьбу и обсуждали приданое.

– Конечно.

Он принял монету из моих рук и, не глядя, убрал в карман брюк, тут же забыв о ее существовании. Легко и непринужденно, словно с самого начала собирался именно так и поступить.

Но интересно, для чего тогда был нужен спектакль?

– Что же, госпожа Грант, доктор безмерно рад наконец познакомиться с вами лично! – в голосе послышались неприятные заискивающие нотки, от которых мне стало немного не по себе. – Раз с формальностями покончено, пора и ему официально представится. Лазло Балаш. Ваш врач.

Доктор оставался в тени и на расстоянии, так что я, как ни старалась незаметно поменять свое положение и придвинуться поближе, так и не смогла разглядеть выражение его лица.

– А к вам оказалось нелегко попасть, господин Балаш, – ответила я сухо.

Мой тон явно не пришелся доктору по душе.

Он попытался скрыть недовольство за белоснежной улыбкой, заметной даже в полутьме, но я все равно отметила, как нервно дернулась его широкая ладонь, желая возразить хотя бы жестом.

И только секунду спустя обратила внимание на странную темную точку у большого пальца – то ли диковинную родинку, то ли шрам. Странно, до дурноты, похожий на отметины, что я видела на лице беловолосого инопланетянина в аэропорту.

Или собственный разум лишь пытался меня убедить в этом сходстве?

– Зовите его Лазло, прошу. Хорошее имя и правильное. Мы позволили его оставить.

– Что, простите?

– Лаз-ло, – по слогам повторил он.

Я спрашивала скорее про таинственное «мы», но врач ловко ушел от ответа.

– Приятно познакомиться, Лазло…

Он грузно потянулся за папкой, сиротливо лежащей на краю длинного, как корабль, стола, и кончиками пальцев подтянул ее ближе к себе.

– Так что вас к нему привело? – спросил он, перед тем, как нервно сдвинуть документы и так и не раскрыть ни одного из них. – Жизнь или смерть?

Я задумалась, не до конца понимая, что подходит к ситуации больше.

– Все есть в моей карте, – дежурно огрызнулась я, так и не сумев найти ответа. – Это ведь она у вас там?

– Копия, – подтвердил Балаш и кивнул. – И он не раз ее прочитал. Да, изучил всю до буквы. Но вопрос, кажется, был не об истории болезни. Что именно вас сюда привело?

Его мягкая агрессия здорово выводила из себя. Я и понятия не имела, как ей противостоять, если даже ответное нападение не остудило пыл господина доктора.

Конфликтовать с виртуозностью Роуэна или Рене было неподвластным мне фокусом, и я избегала ссор до последнего. А потом грубила, надеясь, что это отобьет у собеседника всякое желание продолжать спор.

Обычно уловка срабатывала, но только не сейчас.

– Я хочу жить, – заявила я и до боли стиснула колени ладонями, стараясь сдержать нервную дрожь. – Хочу, чтобы вы помогли мне справиться с недугом.

Доктор на мгновение замолчал и, как настоящий фокусник, принялся лениво крутить в пальцах дорогую шариковую ручку. Критически оценивая каждый мой взгляд и жест.

– Значит, все-таки жизнь. Мудрый выбор. Доктор всегда уважал честность, ведь ее горечь так пьянит! – наконец с придыханием произнес он. – Ваши приступы начались не так давно, да-да, но возвращаются все чаще. Уже и от обмороков не избавиться, не так ли? Боитесь, что один из кризисов окажется сильнее, чем вы? Он чувствует, знает все.

То, что со мной творилось, так же походило на обычные приступы и обмороки, как сова походила на луну. Или еще меньше.

Нет, это с самого начала было нечто другое. Пугающее и будто бы непоправимое.

– Симптомы не только в этом, – нахмурившись, возразила я. – Часто не получается вспомнить, что происходило перед самым приступом. Что я делала и с кем говорила. А в последний раз вместе с потерей контроля пришло еще кое-что. Обрывок воспоминания.

Теперь я начала сомневаться, что жуткие вещи во время приступов были лишь плодом моего воображения.

Я никому не говорила о них, боясь показаться сумасшедшей раньше времени, но теперь не могла и не хотела держать правду при себе.

– Доктор должен признать, что вы неплохо выглядите для девушки, оказавшейся по ту сторону, – хмыкнул господин Балаш. – Но что заставило вас шагнуть назад?

– О чем вы?

Я не оставила его странное замечание без внимания, но внятного ответа так и не получила.

– Опишите свои ощущения. Что вы по-настоящему чувствуете, когда происходит очередной приступ?

– Я вижу кошмары. Жуткие сцены, от которых все внутри леденеет. Нечто, с чем не стоит сталкиваться никому. Только в последний раз было не так, ведь воспоминание можно назвать даже счастливым…

– Оно пришло к вам уже после возвращения в Будапешт?

– Верно.

– И что же вы видите в своих кошмарах, моя дорогая?

– Кровь.

Никакое другое слово не смогло бы передать смысл помешательства лучше. И пусть ответ прозвучал на редкость мрачно, собеседника тот, похоже, устроил.

– Интересно.

Глаза доктора по-звериному сверкнули в полутьме: он резко поднялся, решительно преодолел расстояние между нами, присел на корточки и пальцами принялся ощупывать мое лицо.

Руки у него были теплыми, но я, как истинное дитя зимы, не почувствовала ничего особенного и только смиренно терпела каждое его прикосновение. Словно от реакции на любое из его странных действий зависел вердикт.

– Вот как! – проговорил он задумчиво, а потом, словно куклу, развернул меня боком, будто выискивая на лице и теле таинственные знаки смертельной болезни и не находя ни одного. – Доктор посмотрит, проверит и тогда…

Не метку ли дьявола он хотел найти? Ту, которой якобы обладали сотни средневековых женщин, что умирали за темную ворожбу, даже не будучи ведьмами?

– Ничего опасного не чувствую.

Его манипуляции все больше казались игрой без ясной цели и смысла.

Я с трудом сдержала порыв отбросить крепкие руки подальше от своего лица. Хотя едва ли бы он так просто позволил…

Было во взгляде доктора что-то, невольно заставляющее меня молчать и подчиняться: из вещей, которые не назовешь магией, но и не объяснишь простыми словами. Этакая суеверная и первобытная жуть.

– Кровотечения из ушей, носа, рта?

Он заставил меня широко открыть рот, словно надеялся обнаружить в гортани зловредного духа или паразита из далеких миров.

– Нет! – вопрос показался мне настолько странным, что я невольно повысила голос, отвечая на него.

Нахмурившись, доктор потянулся за градусником и передал его мне, а после сделал круг к столу за фонендоскопом и целых две минуты слушал, как бьется мое сердце.

– Все так плохо?

– Напротив, ваше сердце настолько сильное, что временами доктору чудится, будто их два, – задумчиво отозвался он. – Свежих ран за ухом, под ключицей или коленями, случайно, не замечали?

– Нет! А они должны быть? – вновь осмелела я. – Доктор, скажите прямо, что вас так заинтересовало. Я правда пытаюсь понять. Не знаю, что вы стараетесь найти, но все скатывается в какой-то фарс. Исследования давно подтвердили: моя проблема с головой, а не с телом.

Явно не поверив ни единому слову, он слегка отогнул мне ухо и придирчиво осмотрел его заднюю поверхность.

– Доктор Балаш не станет вас лечить, – отодвинувшись на расстояние вытянутой руки, решительно заявил он. – Нет, только не вас, мистрис.

Лицо его, до того болезненно напряженное, наконец разгладилось. Доктор шутливо поклонился, и я моргнула, скорее удивленно, чем расстроенно.

Смысл сказанных слов прошел сквозь сознание и разворошил мысли, словно улей. Не в силах принять очевидное, я повторила фразу про себя и только потом поняла, что именно она значила для уютного мирка внутри и снаружи.

Но почему нет?

– Вы не можете отказать мне! – возмутилась я, а потом вскинула на доктора взгляд, такой отчаянный и яростный, что он не посмел отвести глаза первым. – Если дело в деньгах…

– Лечебница и доктор давно не нуждаются в такой мелочи, как деньги, – он выразительно обвел рукой комнату, словно намекая на царившую в ней непринужденную роскошь.

Балаш просто не мог мне помочь, не знал или не умел творить невозможное, как обещал его заграничный коллега. Признать чудовищную истину, или хотя бы попытаться это сделать, оказалось нелегко, но необходимо.

– Хорошо.

Я приняла поражение, впитала его через кожу и позволила осознанию дойти до самого сердца, но даже тогда не стала с позором бежать прочь, а просто замерла, ни на что не надеясь и ничего больше не ожидая.

Я снова не верила, что доктор меня спасет и просто хотела побыть в этой комнате и этом доме еще хотя бы секунду.

Остаться здесь навсегда.

Вмиг осознав, что происходит нечто совершенно неправильное, против воли и самого здравого смысла, я попыталась подняться, но ноги словно налились свинцом, крепко привязав меня к полу.

– Что вы со мной делаете? – спросила я в ужасе, а доктор Балаш только пожал плечами.

– Выполняю зарок, который меня обязали дать. Вы ведь принесли монету и дали доктору разрешение! – усмехнулся он. – У вас все равно будет шанс. Сможете дойти до двери – Лазло не станет держать.

– А если не смогу?..

Мужчина взглянул на меня без тени сочувствия, отошел к окну и, скрестив руки на груди, приготовился наблюдать за шоу издалека. Не наслаждаясь зрелищем, а скорее прикидывая, как далеко зайдет потеха, что он затеял.

– Обманули и не думали… лечить? – язык вяло шевелился во рту, но я не позволяла себе сдаться. – Отец…

– Никогда не узнает. Люди в раю умеют хранить секреты. И научат вас, мистресс, если будете вести себя хорошо. Согласен, случай необычный, но разве я не видел монеты собственными глазами?

Энжел наверняка ждал у ворот, значит, все, что мне было нужно – встать и сделать десяток шагов до двери.

– Вы… меня… убить?

– Мы не убиваем людей. Они ведь ресурс. Вечно хотят найти выход, справиться с болью… Честная сделка и достойный обмен. Хорошее место и наш рай. Верю, вы скоро узрите.

Не желая разбираться, о чем бормочет сумасшедший врач, я рывком двинулась вперед, но споткнулась и едва не упала, уцепившись за что-то из мебели только в самый последний момент.

Казалось, Балаш удивился, что мне удалось выстоять под его магнетическим взглядом так долго.

– Не останусь… клянусь!

Доктор наклонил голову вбок, точь-в-точь кот, с ленивым любопытством наблюдающий за добычей, что уже у него под лапой.

– Господин врач уважает дом, город и старые правила. Используйте шанс. Нам не нужны проблемы, но монета говорит сама за себя.

Я сделала шаг к двери, затем еще один. Балаш усилил мысленное давление и, как собаку на поводке, дернул меня обратно к кушетке.

Шаг. Полшага. Призрак и смутная тень шага за ними.

Остановиться, чтобы перевести дух, собрать хаотичные, разбегающиеся во все стороны мысли.

Особняк все еще любит меня, как я люблю его. Так зачем уходить?

Рука коснулась начищенной дверной ручки, но тут же соскользнула, так ее и не повернув. Доктор не желал меня отпускать или то было прошлое с его ожогами в форме монет на руках?

– Мы позаботимся о вас и сбережем, – пообещал Лазло. – Кошмары больше не причинят вреда.

Отчаянно желая поверить, я плечом навалилась на полотно двери и едва не вылетела в коридор, оставив наваждение за проклятым порогом позади.

– Вы всерьез пытались от меня избавиться, как избавились от старых хозяев дома? – не сдержавшись, закричала я, тяжело опираясь о стену и стараясь выровнять дыхание.

Балаш нахмурил густые брови и покачал головой.

– Мистрис, прежние хозяева дома живы, насколько мне известно. И будут рады наконец с вами встретиться.

Глава 7. Общее дело

Балаш наверняка меня обманывал.

Грязно, нагло и бессовестно лгал, глядя прямо в лицо.

Но почему?

Как ни старалась, я не могла найти ни одной причины, почему это ему выгодно.

– Хозяева дома живы?

Он всего лишь сказал то, что мне подсознательно хотелось услышать, но я зацепилась за слова, словно те могли пролить истину на кошмар, случившийся с моей семьей.

– Доктор видел молодого мастера в начале недели, а со старшим обедал в городе три дня назад, – продолжил доктор. – Оба были в добром здравии.

Я невольно отступила в безопасную, душную полутьму коридора, надеясь, что ему хватит если не такта, то здравого смысла не схватить меня за руку и силой не втянуть обратно в комнату.

– Они позволили вам занять дом? – с трудом сдерживая волнение, уточнила я.

Мог ли отец выжить в бойне?

Я давно привыкла к мысли, что родителей нет в живых, потому надежда на их возвращение пугала больше, чем радовала.

– Дом был наградой. Даром за все, что господин врач сделал для мастера.

– И что именно вы для него сделали?

Балаш не пожелал отвечать. Секунду спустя его губы озарила грустная и немного блаженная улыбка.

– Тогда я ухожу, – слова прозвучали угрозой.

Доктор вскинул вверх большую руку, желая ни то возразить, ни то оборвать меня на полуслове.

– Мастер владеет галереей «Роза», если вам интересно.

Что-то знакомое. Кажется, о ней упоминал уличный художник, что срисовал траурницу?

– И зачем мне это?

– Нам показалось, вы захотите с ним встретиться.

– Именно, господин Лазло. Вам показалось.

Балаш усмехнулся и ничего не ответил, терпеливо ожидая продолжения.

– Меня не интересуют хозяева дома, как и все остальные люди в этом проклятом городе! – запальчиво бросила я, стараясь не думать о шансе, что могут дать для лечения недуга исследования живого родственника, пусть даже не отца, а какого-нибудь дядюшки или двоюродного брата. – Прошлое похоронено, и я не намерена ворошить его сухие кости.

Балаш пожал плечами, а я развернулась и пошла прочь.

– Hazugság, – прошипел он мне в спину.

Ложь.

Я сбежала вниз по боковой лестнице у кабинета Балаша и, оказавшись в сложной анфиладе комнат первого этажа, быстро перестала понимать, где именно нахожусь.

Кажется, даже в детстве у меня были проблемы с перемещением по большому жуткому дому, но теперь стресс, ужас и паника сделали все еще хуже.

Я не узнавала окружающее пространство и совсем не понимала, в какую сторону идти.

Могло ли это быть очередной уловкой доктора? Дать почувствовать дуновение свободы и тут же ее отобрать, окончательно сломив волю – довольно жестоко, но действенно. Шутка в духе шекспировских злодеев из пьесы, что мне только предстоит изучить.

– Госпожа?

На пороге богато украшенной комнаты возникла высокая рыжая девушка в сестринской униформе с тележкой лекарств и еды для пациентов.

Мой шанс выбраться или новое препятствие, которое придется обойти?