Семь бед и змеиный завет

Я не понимаю, окончен ли разговор, но решаю встать рядом с ним. Ветра нет, поэтому поверхность воды совершенно спокойна. Арлан молчит, и слышен только лязг точильного камня по металлу. Пытаюсь разглядеть следы крови на нём, но, очевидно, уже прошло слишком много времени с убийства.

– Откуда ты знал, что нужно отвезти меня сюда? – прерываю молчание я.

– Много путешествую, – коротко отвечает он.

Путешествия? Пока я сидела дома взаперти, мне приходили сны о том, как мы с Сабазом мчимся по зелёной весенней степи. Снилось, будто я на плоту спускаюсь вниз по Жайы́ку33. А ещё как я лезу по отвесным скалам так легко, словно всю жизнь живу в горах.

Арлан Волк. Обычно Волки не путешествуют в одиночку. Они вообще не путешествуют. Интересно, что вынудило его встать на этот путь?

– Что это за место? – спрашиваю я, видя, что Арлан снова молчит.

– Егизко́ль34.

– Два озера, расположенные рядом, в одном вода пресная, а в другом – солёная.

– Верно, – Арлан откладывает точильный камень и аккуратно щупает лезвие. – По отдельности они бесполезны. Но если использовать оба под руководством Лебедей, то получится излечить самые страшные раны.

Близнецы на особом счету у Духов. Магия близнецов-баксы в этих случаях удваивается. У Лебедей очень редко рождаются двойни, поэтому о Лебедицах Дание и Дарие, наверное, известно всем в ханстве. Удвоенная магия баксы и необычная магия воды – поэтому женщины и выбрали это место в качестве дома.

Перед глазами снова являются безумные красные глаза демоницы, и я зажмуриваюсь, чтобы развеять воспоминание.

– Откуда ты знал, что меня получится излечить от ран жезтырнак?

– Я не знал. Я предположил. Но это было единственной моей идеей на тот момент.

Арлан встаёт, убирает саблю в ножны и наконец смотрит на меня. Я тут же чувствую себя крошечной рядом с ним. У него на лице темнеют короткие и не слишком густые борода и усы.

– Спасибо, спасибо тебе. Мы могли так глупо погибнуть.

– Совсем не глупо. Жезтырнак – хитрая охотница. Она очень умело прикидывается человеком.

– В её юрте было так много украшений.

– Очевидно, снятых с убитых ею девушек. Ты Беркутица?

Я опешила от внезапного вопроса.

– Н-нет.

– А кто?

– Лебедица.

– Хм… Странно.

– Что странно?

– Странно, что ты так много болтаешь.

Арлан разворачивается и идёт в сторону юрты, а потом исчезает за ней: там на привязи стоят лошади. Я в замешательстве, не понимаю, оскорбил он меня или наоборот. Но, видимо, продолжать дальше разговор он не хочет. Пожалуй, навещу Сабаза чуть позже.

***

Оказалось, что я очнулась только на утро третьего дня с той ночи, когда Арлан привёз нас сюда.

Между двумя озёрами Егизколь пролегает узкая полоса суши. Когда я прогуливаюсь по ней, замечаю дорожку из алых капель, застывших на камнях. Она приводит меня к бассейну, вырытому здесь, между двух водоёмов. От каждого к бассейну тянется канал. Меня лечили тут, погрузив в воды двух озёр.

Баксы-близнецы зовут нас к обеду в юрту. Ничего особенного: мясо, сорпа, лепёшки. Но я так давно не ела, что эта скромная трапеза кажется мне пиром.

– Кушай мясо, девочка. – Дания ставит передо мной миску. – Ты потеряла много крови.

– Спасибо.

Арлан молчит и спокойно ест. Айдар нетерпеливо смотрит то на меня, то на женщин.

– Что ж, – наконец начинает Дария. – Насчёт Инжу.

Моё сердце замирает в ожидании.

– Духи и нам не ответили, когда мы к ним обратились, – продолжает Дания. – Но этот случай с жезтырнак натолкнул нас на одну мысль.

– Да. Айдар, ты ведь сказал, что ничего не помнишь после того, как вы оказались возле её юрты?

Он кивает.

– А Инжу напротив, помнит всё до тех пор, пока не теряет сознание.

Я тоже киваю. Арлан уже не ест, а внимательно слушает.

– Все мы знаем, что белые животные, кто бы это ни был, не являются людям просто так. Змея укусила Инжу, и у неё появилась чешуя.

– Но нам кажется, что это не единственный подарок, который она тебе оставила.

Я непонимающе хлопаю глазами.

– Никто не может сопротивляться чарам жезтырнак.

– Она, кажется, злилась, – вспоминаю я. – Злилась, что я не подчиняюсь ей. А ещё говорила, что от меня приятно пахнет.

– Жезтырнак питается кровью людей, – вдруг вступает в разговор Арлан. – Но особенно ей нравится пить кровь необычных людей.

– Баксы? – спрашивает Айдар.

Волк кивает.

– Магия в крови для неё как лакомство.

– Но она не баксы.

Я киваю, подтверждая его слова.

– Однако ты смогла противостоять ей, – продолжают близнецы.

– Ты замечала за собой ещё что-то странное? Какие-то ощущения? Возможно сны? Или…

– Кобыз, – перебиваю я. – Несколько недель подряд до укуса каждую ночь какие-то существа пытались вручить мне кобыз во снах.

Женщины переглянулись.

– Инжу, ты же знаешь, что кобыз – один из главных инструментов всех баксы?

– Да, но… – я ничего не понимаю. – Что вы хотите этим сказать?

– Мы начинаем понимать язык духов, когда нас благословляют животные-покровители. Сложно сказать, чего именно хотели существа в твоих снах. Но кобыз там точно был неспроста.

Я смотрю на свои ладони. Ничего особенного, обычные руки. Я ничего не чувствую ни в них, ни где либо ещё.

– Интересно, – задумчиво произносит Арлан.

– Инжу, – обращаются ко мне близнецы. – Говорят, что в тот день Посвящения шесть лет назад Беркут выбрал не тебя, а мальчика. Это правда?

– Этим мальчиком был я, – отзывается Айдар.

Глаза женщин округляются.

– Очень интересно, – вскидывает брови Арлан.

Глава 7. Янтарное безумие

Зная, что Арлан не в восторге от моей болтовни, но снедаемая безудержным интересом, я всё равно спрашиваю:

– Куда ты теперь?

Арлан привязывает последние вещи к седлу своего серого коня Буры́ла35. Мы все провожаем его в дорогу. Дания нажарила лепёшек, а Дария выдала ему торсы́к36 с кумысом.

– Дела на юге.

Интересно, какие у него могут быть дела. Почему же он так немногословен? Такой же хмурый, как и его конь. Сколько он уже путешествует вот так? Где бывал? Что видел?

– Поедешь через Мугалжары?

– Да.

– Могли бы поехать вместе. Мы отправляемся завтра. В компании весе…

– Я и так потерял три дня из-за вас. Меня ждут.

Кто ждёт? Чем он занимается?

Мне хочется узнать у него всё, но он уезжает. Бурыл готов и от нетерпения не может спокойно стоять на месте. Мой Сабаз тоже заскучал за то время, пока я восстанавливалась тут, у Лебедиц.

– Так чего же раньше не уехал? – спрашивает Айдар, подойдя ближе к нам.

Арлан оставляет его без ответа, кланяется близнецам и запрыгивает в седло. Мы с Айдаром переглядываемся.

– Пусть будет светлым твой путь, – говорит друг Арлану.

Тот кивает в ответ.

– Спасибо ещё раз, – в сотый раз говорю ему я. – Интересно, свидимся ли мы снова?

Арлан напряжённо выдыхает и, кажется, рычит.

– Прощай, змейка, – бросает он мне, ударяет пятками по бокам коня и стрелой устремляется в путь.

Змейка? Зачем он меня так назвал?! В этот раз это точно было оскорблением! Я не змея!

– Эй! – кричит ему Айдар. – Удобно вот так вот бросить слово, а потом ускакать на лошади, да?!

Но Арлан уже далеко и не обращает на это совершенно никакого внимания. Айдар берёт меня за руку в знак поддержки.

– Не бери в голову.

– Лишь бы не рассказал никому, – переживаю я.

– Не думаю. Судя по всему, он не из болтливых.

Это уж точно. Прощай.

***

«Ты Беркутица?»

Хоть я и стараюсь не думать о нашем угрюмом спасителе, его вопрос всё крутится у меня в голове.

Я родилась Лебедицей. Ру Лебедей славится своим спокойствием, холодным разумом и дипломатичностью. И эти качества проявляются у всех. У всех, кроме баксы, которым предначертано уйти в другой ру. И по некоторым чертам характера девочки можно хотя бы предположить, какой дух явится к ней на Посвящении. Отец подозревал, что меня выберет не Лебедь и я могу уйти в другой ру.

«Странно, что ты так много болтаешь».

Айдар такой. Активный, говорливый, назойливый. Беркута увидел во мне Арлан. Быть может, мне всё же было предначертано стать баксы-Беркутицей? Хотя после того дня Посвящения отец наказал мне вести себя по-Лебяжьи: быть немногословной, скромной и кроткой. Я должна была научиться в совершенстве делать все домашние дела. А всё для того, чтобы я всё же смогла выйти замуж. Несколько лет отец и мать усиленно занимались поисками пары для меня, а это было нелегко, учитывая, что весть о девочке, которую оставили Духи, разнеслась по всей степи. Нескончаемая домашняя работа угнетала меня, но родители хотели мне счастья.

А может, я и не должна быть баксы?

Я всё смотрю на свои руки, пытаясь ощутить в них силу: предположение близнецов о том, что белая гадюка наделила меня магией, плотно засело в моей голове. Вот только какой магией? Я ничего не ощущаю.

– Может, наперегонки? – спрашиваю я у Айдара, стараясь отвлечься от мыслей.

Мы едем уже три дня. Я чувствую себя прекрасно, если не учитывать то, что по ночам мне снится, как вновь и вновь жезтырнак вонзает в меня свои когти. Раны мои быстро затянулись благодаря близнецам. Лебедицы дали мне в путь одежду, более удобную, чем женское платье – мужскую льняную рубаху и чуть великоватые тёмные штаны. Хотя пояс и жилет спасали положение и не давали мне выглядеть мешком с зерном. Погода наконец стоит ясная. Ещё день, и мы доедем до Мугалжар. А пока перед глазами стоит зелёное море с яркими островками то тут, то там: это цветут ирисы и тюльпаны. Степь зовёт. Мне хочется отвлечься от кошмаров, а нашим лошадям не мешало бы немного размяться.

– Хочешь опять быть второй? – ухмыляется Айдар.

– В прошлый раз я поддалась тебе, забыл?

Я наклоняюсь к нему из седла и слегка ударяю кулаком по плечу.

– Ты не победишь.

– Проверим.

– По сигналу?

– Раз.

– Два…

– Три!

Мы одновременно ударяем пятками в лошадиные бока, отчего те с радостью пускаются вперёд, будто только и ждали этого. Айдар может сколько угодно выделываться тем, что у него белая кобыла. Акку хороша, но мой Сабаз лучший в скачках.

Обычно жеребята рождаются весной, но когда родился Сабаз, выпал первый снег. Отец ночью приводил его в нашу юрту, так как боялся, что тот заболеет. Родители часто вспоминают, как каждое такое холодное утро находили жеребёнка Сабаза и маленькую меня, свернувшуюся под его боком: в ночи я отползала от матери, прихватив одеяло, и укрывала себя и своего будущего коня.

Лошади равняются и скачут практически нога в ногу. Но Сабаз знает, чего я от него хочу, поэтому уже через несколько секунд он начинает отрываться от Акку вперёд. У меня будто вырастают крылья за спиной. Земля, трава, цветы – всё сливается в один поток. А я сливаюсь в одно целое со своим конём. И, кажется, почти не дышу.

Я оборачиваюсь, чтобы наградить Айдара улыбкой победителя, но замечаю, что он, хитро улыбаясь, догоняет нас.

Этого не может быть.

– Давай, брат! – кричу я Сабазу прямо в ухо. – Они нагоняют!

Я пригибаюсь ещё ближе к его телу, зажав в руках поводья. Он протянет ещё пару минут, главное – не дать себя догнать. Но внезапно в поле бокового зрения появляется белая кобыла, которая усердно обгоняет нас. Сабаз недовольно фыркает, замечая соперницу. Я хмурюсь от удивления. Айдар даже не смотрит на меня, когда мы равняемся, а потом Акку вырывается вперёд. Сабаз тяжело дышит и начинает останавливаться. Он ржёт и трясёт головой, выражая своё возмущение.

Я удивлена не меньше тебя, друг.

Я спрыгиваю с коня. Он всё никак не может перевести дыхание. Нужно отвести его к реке. Зато Акку, похоже, совсем не утомилась. Они с Айдаром возвращаются к нам: Айдар с прямой спиной и задранным носом, а его кобыла – гордо подняв голову.

Неужели за шесть лет она стала лучше моего Сабаза?!

Но тут меня осеняет мысль.

– Ты жульничал! – хмурюсь, когда Айдар останавливается рядом с нами.

Он только смеётся в ответ.

– Просто всё время забываю, что ты баксы и можешь магией ускорить себя или лошадь! Это нечестно!

Я шлёпаю его камшой, складываю руки на груди и обиженно дую губы, пока Айдар хохочет. Зато Сабаз решает отомстить прохвостам: он подходит к Акку сзади и кусает её за круп. Она наклоняется вперёд, чтобы лягнуть его в ответ, тот уворачивается, а Айдар от неожиданности вываливается из седла и падает на землю.

– Так тебе и надо!

Я беру Сабаза за поводья и поворачиваю к реке. Он, махнув хвостом, попадает прямо по морде Акку.

***

Мы заходим в Мугалжарские сопки утром. К вечеру будем уже на другой стороне, в землях ру Лошадей. Когда мы ныряем меж холмов, солнце уже висит над горизонтом, но из-за возвышенностей оно то появляется, то пропадает.

Мы едем по широкой долине. В детстве бабушка рассказывала, что давным-давно, на пороге создания мира, тут царила полная неразбериха. И Мугалжарские холмы были настоящими горами, да не простыми, а извергающими пламя. Вся земля была в беспорядке, пока не явился Тенгри, не воткнул свой железный кол, остановив тем самым путанные движения земли, неба, воды, огня и ветра. Хвала Тенгри за это! С тех пор прошла не одна сотня лет, но до сих пор ночью в небе мы видим верхушку этого кола, яркая и всегда недвижимая звезда, что служит нам ориентиром – Железный кол.

И я до сих пор удивляюсь: как горы могут извергать пламя?..

– Айдар, мы, кажется, уже были здесь.

Я вижу маленький островок из берёз меж холмов – мы проходили мимо него уже раза три.

– Хм, и правда.

Останавливаем лошадей и осматриваемся.

– Вы с аулом часто переходили Мугалжары, когда мы встречались при перекочёвках. Ты должен знать дорогу!

– Да, но то была северная долина, а это южная.

– Хочешь сказать, ты здесь никогда не был?

Айдар виновато чешет затылок.

– Хочешь сказать, что мы заблудились?

– Нет, ты что! – возражает Айдар, махнув рукой. – Как можно заблудиться в холмах?

Он глядит на небо – солнца почему-то не видно. И я не понимаю, сколько времени мы уже идём – то ли час, то ли уже скоро наступит ночь.

– Нужно просто забраться на холм.

Айдар разворачивает Акку к ближайшей сопке, а затем они забираются наверх.

– Ну, что там? – окрикиваю его я.

– Эм…

Айдар долго не отвечает.

– Айдар?

Я вижу его на вершине. Он не двигается некоторое время, но потом всё же спускается обратно.

– Что там? – снова спрашиваю я.

– Что-то… странное.

– В каком смысле?

– Ты видела меня?

– Да.

– А вот я тебя оттуда нет.

– Как это?

– Все сопки в дымке.

– Снова начинается туман? Я пока ничего не вижу. – Вздыхаю. – На этот раз в ночь мы точно никуда не пойдём!

Я решительно разворачиваю Сабаза к берёзам.

Хватило мне той встречи с жезтырнак, спасибо.

Ночь наступает действительно быстро после того, как мы обустраиваем ночлег и разводим огонь. Я не вижу беспокойства в поведении лошадей, поэтому чувствую себя в безопасности.

Но наступившим утром что-то идёт не так.

Или это не утро?

Я резко распахиваю веки с чувством, что сплю слишком долго. Небо, землю вокруг и холмы заволок золотисто-оранжевый туман. Не видно даже солнца на небе.

– Айдар! – Я толкаю его в бок.

– М-м-м… – стонет тот в ответ и, тяжело кряхтя, поднимается на локтях. – Что?

– Уже утро?

Айдар трёт глаза и запускает пальцы в волосы.

– Не знаю. Голова такая… тяжёлая.

– Кажется, мы проспали слишком долго. Нужно идти.

Я чувствую себя нормально, только где-то глубоко в груди зреет волнение. Думаю, это от того, что я не понимаю, сколько времени прошло с тех пор, как мы въехали в южную долину.

Мы собираем вещи. Айдар хмурится от головной боли, а лошади выглядят немного сонными. Но я подначиваю всех скорее продолжить путь. Айдар снова забирается на холм, но всё по-прежнему: долина в тумане.

– А ты не можешь разогнать этот туман своей магией?

Айдар кивает, начинает вращать руками, и я вижу, как сгущается воздух перед ним. Затем он толкает поток вперёд от себя. Завеса перед нами вздрагивает, но потом будто сгущается ещё больше.

– Попробую расчищать путь, сидя верхом, – говорит он, залезает в седло, и мы отправляемся.

Сабаз чувствует себя бодро, а вот Акку идёт медленно, будто уставшая, хотя я сквозь сон не слышала, чтобы её что-то беспокоило.

Мы идём, Айдар всё посылает перед нами воздушные потоки, то и дело зевая, но мне начинает казаться, что это бесполезно. Отчего-то в носу и на языке приторно сладко, будто я проглотила целую пиалу мёда. Мы идём, и я снова не могу понять, как долго. Неба по-прежнему не видно.

Тут неистовый холод проносится по моим костям так, что заставляет замереть и перестать дышать. Этот холод не от ветра. Он вынырнул откуда-то изнутри меня. Я зажмуриваюсь от неприятного ощущения, но оно быстро проходит. Однако тревога в груди разрастается ещё больше. Я пытаюсь снова сделать вдох и открываю глаза.

Такое уже было.

Сабаз останавливается, а вот Айдар и Акку не обращают на нас совершенно никакого внимания и продолжают медленно идти вперёд.

Чей-то тихий переливающийся хохот проносится меж холмов. Я вздрагиваю и верчу головой. Взгляд цепляется за что-то светлое. Присматриваюсь.

Не может быть.

Берёзовый островок. Снова.

Смех будто становится ближе, а потом я слышу, как почему-то смеётся Айдар. Я подстёгиваю Сабаза подъехать к нему.

– Айдар, – зову его я, но тот не реагирует. – Айдар!

– Что ты так кричишь, Инжу? – наконец отвечает он и смеётся. – Не могла бы ты шептаться как-то более деликатно?

– Что? – не понимаю я.

– Тут вообще-то трава растёт, и она тоже тебя слышит.

Айдар снова смеётся. Я хмурюсь.

– Не время для шуток, нужно уходить отсюда!

– Почему не время? Кажется, это просто идеальный момент! Ты и я, одни в этой степи.

Айдар тянется ко мне, вытянув губы трубочкой и прикрыв глаза, но Сабаз немного отклоняется в сторону от Акку, поэтому Айдар просто выскальзывает из стремян и с грохотом падает на землю. Кобыла ржёт и начинает рысцой удаляться от нас.

– Акку! – зову её я, но она даже не притормаживает.

Я переживаю, что та потеряется, спрыгиваю на траву и командую Сабазу:

– Догони её.

Он устремляется за ней, а я подхожу к Айдару, который только кряхтит и совсем не пытается подняться. Он никогда не вёл себя так. Никогда не лез целоваться.

– Ерлик тебя побери, Айдар. – Я закидываю одну его руку себе на плечи и пытаюсь встать, но даётся тяжело. – Ты что, выпил сабу́37 перебродившего кумыса?

– Не перебродивший кумыс – это упущенная возможность провести весело время! – Айдар снова смеётся.

Я негодую.

– Ты только что упал с лошади. Не ушибся? Можешь сам идти? – Я хочу вернуться к берёзам. – Ты тяжёлый, я тебя не донесу.

– С лошади? О, ну это объясняет, почему я чувствую себя таким ошол… ошал… олошадевшим.

Айдар снова заливается смехом, и я слышу, как этот смех уносится вперёд, скачет меж холмов и возвращается к нам с десятком таких же, вторящих ему. Я снова вся продрагиваю от холода. От сладкого привкуса подташнивает, а воздух кажется таким тяжёлым, будто мы в нём вязнем. Айдар сначала еле перебирает ногами, но потом я чувствую, будто у него снова появилась опора.

– Инжу, – стонет он и хватается за живот. – Меня сейчас вывернет.

Он отпихивает меня в сторону, и содержимое его желудка изливается на траву.

– Духи всемогущие… – шепчет он, не в силах разогнуться.

Слышу приближающийся топот копыт, и из дымки возникают Сабаз и Акку. Они носятся беспорядочно, ржут и лягаются, даже чуть было не задев нас.

– Сабаз! – зову я своего коня, но он продолжает играть с Акку. – Да что со всеми вами происходит?!

Я злюсь. Я неимоверно злюсь. Такое ощущение, что только я одна здесь в своём уме!

Чей-то смех снова раскатом проносится вокруг нас. Айдар резко выпрямляется и оборачивается ко мне.

– Ты это слышала?

– О Тенгри… – всплёскиваю я руками. – Конечно слышала, хочешь сказать, что ты нет?

Айдар тяжело сглатывает и выглядит напуганным, но взор его чист.

– Ты… ты пришёл в себя? – осторожно спрашиваю я.

– А что со мной было?

– Ты будто был пьяным и глупо шутил.

– Я не помню.

Снова смех. Мы становимся спинами друг к другу, крутим головами, пытаясь понять, кто же рядом с нами. Но смех доносится не из какого-то конкретного места. Он будто везде.

– Нужно уходить, – повторяю я. – Из-за дурацкого тумана ничего не видно, но нельзя больше оставаться здесь. Нужно поймать лошадей. Сабаз меня не слушает и веселится как… – я замолкаю, ощущая, что в голове всё начинает сходиться. – Он веселится, прямо как ты несколько минут назад.

Я смотрю на свои ладони, а потом хватаю Айдара за холодную ладонь. Не знаю, почему, но мне нужно его держать, чтобы его разум оставался со мной. Я отпустила Сабаза, а он вернулся опьянённым. Я придержала Айдара, когда он поднимался после падения, а потом он пришёл в себя.

– Это туман, – шепчу я.

– Что? – не понимает Айдар, крепче сжимая меня за руку.

– Туман. Он отравляет.

Айдар непонимающе смотрит на меня.

– Я не уверена.

Снова смех.

Мы прижимается ещё ближе друг к другу. Моё сердце колотится, но я пытаюсь успокоить дыхание. Почему-то голову не покидает мысль, что только я могу вывести нас отсюда.

– Айдар, помоги поймать лошадей. Я могу отпустить тебя ненадолго, но потом ты должен снова прикоснуться ко мне.

Он кивает. Я отпускаю его, и мы бежим к лошадям, которые катаются по склонам. Завидев нас, они вскакивают и отбегают.

– Ерлик, – рычу я сквозь зубы. – Сабаз!

Я пытаюсь схватить его за поводья, но он уворачивается и отпрыгивает в сторону, почти заехав мне задними копытами по голове.

– Сабаз! – кричу я. – На қазы́38 тебя пущу, если немедленно не подойдёшь ко мне!

Я тут же осекаю сама себя – нельзя так говорить лошадям, а то худо будет. Но я настолько раздражена этой ситуацией, что обидные слова сами собой слетели с языка. Сабаз фыркает, мотает головой, но стоит на месте, поэтому мне удаётся подойти, и сначала схватить его за поводья, потом притянуть к себе и обнять за морду.

– Тише-тише, брат, – шепчу ему я, поглаживая ладонью между глаз. – Прости, я… я не хотела тебя обидеть.

Он дышит тяжело, фыркает, пытается вырваться, но я знаю, что нельзя его отпускать. От моих прикосновений ему становится лучше.

Пока я обнимаю Сабаза, слышу, как Айдар гоняется за Акку и кроет её всеми известными мне ругательствами. В итоге, ускорившись с помощью магии, ему всё же удаётся её оседлать и подвести ко мне. Я одной рукой держу морду Сабаза, а другой тянусь к Акку. Айдар спрыгивает вниз и придерживает её, чтоб не вырывалась. Когда кобыла чуть успокаивается, я кричу ему:

– Быстрее ко мне!

Он быстро обнимает меня сзади и мы стоим вот так вчетвером в обнимку, пока дыхание окончательно не успокаивается.

– Кажется, правда работает, – говорит Айдар.

Теперь мы слышим совсем не смех. Это кто-то рычит, и этот звук неприятно щекочет что-то внутри, дёргает какие-то невидимые ниточки, что возникает только одно желание – бежать.

– Идём, скорее.

Не слишком удобно идти вот так. Но я держу в голове, что нельзя их отпускать.

– Как мы выберемся? – спрашивает Айдар. – Мы ходили тут кругами.

– Я думаю, это из-за тумана. Тут ведь одна дорога, так? Твой разум помутнел, а я шла за тобой. Сейчас ничто не помешает нам выйти отсюда.

Мы идём, а туман будто сгущается ещё больше и приобретает всё более красный оттенок. И в этой пелене чуть не натыкаемся на что-то, лежащее посреди дороги. Лошади подпрыгивают от неожиданности. Я только успеваю схватить их за уздцы, чтобы они, не дай Тенгри, убежали снова. Айдар выглядывает из-за моего плеча, а потом пускает воздушный поток, чтобы немного развеять туман.

– Это… лошадь? – спрашивает он.

Я сначала не понимаю, но, прищурившись, всё же действительно разбираю очертания лошади, лежащей на боку.

– Умерла?

Я пожимаю плечами, и мы подходим ещё ближе. Кровь отливает от моего лица и конечностей, когда я обнаруживаю ещё кое-что:

– Там человек. Под ней человек!

Мы подходим совсем близко. Я отпускаю лошадей и Айдара и наклоняюсь, пытаясь разобрать, жив он вообще или нет, но когда понимаю, кто это, кажется, что сердце пропускает удар.

– Тенгри всемогущий, – шепчу я и падаю на колени. – Айдар, это Арлан!

– Арлан? Волк?

Я склоняюсь над его лицом, пытаясь услышать дыхание, прикладываюсь ухом к груди, пытаясь разобрать стук сердца – ничего непонятно. То ли он действительно умер, то ли я что-то делаю не так от волнения. Наконец прикладываю пальцы к его шее, и из груди вырывается тихий всхлип радости: