ТУН

старика Иммануила». Во-вторых, немецкий философ, с юных лет страдавший

ипохондрией, подчинил всю свою сознательную жизнь строгому почасовому режиму и

кушал лишь один раз в день, совмещая обед с ужином. В-третьих, зачем мне ещё одна

«путёвка» в психушку или на костёр?

Вихров согласился с бессмысленностью подобных костров – если с терниковыми

обращаться как с психбольными в дураках окажешься сам. Тем более что залог

успешности сатанинского промысла в век просвещения – всеобщее убеждение об

отсутствии сатаны: « Всё построено на силах природы с разрешения месткома и

культпросветкомиссии! И представляет собой виталопатию на основе учения

индийских йогов, угнетаемых английским империализмом!.. »

Глава восьмая

КАК НАШЕ СЛОВО ОТЗОВЁТСЯ?

НА ЗАРЕ «Кристального шара» Терников как-то днём шёл в центре Сыктывкара

с автором одной из рубрик, композитором Мироном Намцем и громко обсуждал

ближайший выпуск программы. К ним подошла незнакомая женщина бальзаковского

возраста. По виду – чиновница или педагог, работник интеллектуального труда: очки в

позолоченной оправе, шёлковый шейный шарф, светлый летний плащ-тренч, в руках –

кожаный портфель, на ногах – белые замшевые ботильоны с причудливыми пряжками.

Волосы аккуратно собраны на затылке в объёмную шишку, закреплённую шпильками.

– Здравствуйте, извините, вы – Глеб Терников? – спросила она грудным голосом, обращаясь к телевизионщику.

– Да, – несколько опешил тот, прервав на полуслове фразу, адресованную

композитору.

– Я давно слежу за вашим творчеством и хочу сказать, что вы – молодец!

– Благодарю вас, – смутился автор «Кристального шара» и вопросительно

посмотрел на соавтора: мол, как реагировать?

– Вы переросли Сыктывкар, – очень серьёзно сказала незнакомка, внимательно

глядя в глаза Глеба. – И делать вам здесь нечего. Но телевизионная Москва, с её

попсовыми ориентирами, навряд ли станет комфортным пристанищем, зато однозначно

более достойным вас. Не задерживайтесь в Коми – потеряете время, о чём потом будете

33

очень жалеть. Такие, как вы, помогают сохранять веру в победу разума и высшую

целесообразность происходящего в мире. Спасибо за существование!

Дама в знак моральной поддержки сжала руку журналиста выше локтя и, не

дожидаясь ответа, продолжила свой путь.

– А я вам что говорил?! – первым опомнился Намц, таинственно улыбавшийся в

течение монолога телезрительницы.

Привыкший к насмешливо-ехидным любезностям коллег, Терников разучился

объективно воспринимать комплименты, в которых ему теперь чудились

преимущественно подвохи. Однако эта женщина, безусловно, была искренна. Что-что, а

фальшь и лицемерие Глеб различать уже умел. И всё-таки солнечные лучи после

бесконечных ливней (в Сыктывкаре, как в Сантьяго, всегда идёт дождь) вызывали уже не

радость, а потрясение: неужели солнцу удалось пробиться сквозь чернильные тучи?!

ПОСЛЕ часового прямого телеэфира на коми языке, посвящённого открытию

очередного театрального сезона в Сыктывкарском академическом театре драмы имени

Виктора Савина и собиравшего в павильоне ведущих актёров, режиссёров, административное руководство, на телестудию пришло письмо ещё одной зрительницы, датированное, согласно почтовому штемпелю, 9 ноября 1995 года:

« Глеб Васильевич! Спасибо за ваши передачи! Они качественно отличаются

от аналогичных авторских программ Томилы Горячевой и других журналистов

«Коми лов». Тонко, трепетно и динамично, естественно и проникновенно.

Любопытно, что в последней передаче о драмтеатре вы были гораздо пластичнее и

свободнее, чем одеревеневшие перед телекамерой актёры.

Умеете одухотворить практически любую тему, за которую берётесь, – это

тот самый коми «Ен би» (Божий огонь)! В логике ваших передач, в подаче, повороте

и раскрытии тем просматривается неординарная глубокая личность. И ещё вы

умеете задавать вопросы! Это едва ли не труднее, чем отвечать.

Недалёкость ваших московских коллег просто вопиёт в их разоблачительно-

бездарных вопросах. Вы же «раскручиваете» собеседников неожиданно для них самих

меткими замечаниями, точными оценками и неожиданными дилеммами. Браво!

Если окинуть взглядом сделанное вами за последние годы (что-то могла

пропустить), эволюция впечатляет. Безусловно, не всё одинаково гладко и удачно,

есть спорные вещи, но что ценно – нет самоповтора и плагиата, в том числе

режиссёрского. Надеюсь, самое гениальное – впереди. Благодарю за свет и тепло

ваших проектов! »

Письмо было написано без помарок бисерным ровным почерком, что

свидетельствовало о самообладании, рационализме, наблюдательности автора, и

добавляло основания думать: по ту сторону экрана даже в столице Республики Коми

попадаются « умные люди, умеющие разглядеть философскую зыбкость и

легковесность», как говорил режиссёр Марк Захаров, ориентировавший свои спектакли

именно на таких.

Сама Копотева после театрального эфира приобняла Терникова в коридоре

телерадиокомпании со словами: «Достойная работа! На летучке обозреватель, надеюсь, догадался предложить отметить твою программу приказом? Нет?! Я бы обязательно

отметила».

34

ЖЕНСКИЙ голос из аэропортовского динамика приглашал пассажиров

московского рейса к стойке регистрации билетов. Терников, словно очнувшись от сна, сердечно попрощался с Вихровым, положил телефон во внутренний карман пиджака и с

энтузиазмом встал со скамейки.

Дождь не грянул – услугами общественного транспорта можно пренебречь. Так, скан публикации – в чемодан. Чемодан и плащ – в руки. И не спеша – в путь по

аккуратным тротуарам улицы Советской на встречу с соратницей по «Кристальному

шару».

Пятидесятилетняя Ксения Кошкина работала в проекте Глеба режиссёром.

Конечно, вторым режиссёром, или человеком-оркестром, отвечающим за техническую

сторону творческого процесса, но в штатном расписании «Коми лов» такие тонкости не

дифференцировались. К каждому редактору был приставлен режиссёр, и

укомплектованный таким образом виндсёрфер-тандем запускался в эфирные волны.

Да, в случае «Кристального шара» специального образования не имели ни Глеб

(учился на финно-угорском факультете Сыктывкарского университета – будущий коми

филолог, преподаватель коми языка и литературы), ни Ксения Феликсовна – выпускница

отделения режиссуры народного театра республиканского колледжа культуры. Поэтому

квалификационный разряд Терникова из-за неоконченного высшего образования был

невысокий, а Кошкину только-только перевели из ассистентов в режиссёры. В

перечислении на «деревянные» у них выходило примерно по сто тысяч рублей в месяц.

Соцработник получал тогда столько же, художественный оформитель и методист-культорганизатор в учреждении культуры – сто шестнадцать, старший методист – сто

сорок восемь, врач-психотерапевт – двести, экономист – триста, инженер-программист –

пятьсот-шестьсот… Да, пусть не хлеб с маслом, но хотя бы… хлеб насущный – и на том

спасибо!

Объективных рейтингов популярности в «Коми лов» не существовало, а если бы

они и составлялись, навряд ли заметно влияли на зарплату. Новая административная

команда, пришедшая в телерадиокомпанию в 1994-м, после избрания главой республики

Архипа Волкова, не жаловала Глеба Терникова, причисляя его к стану оппонентов.

Посыпавшиеся выговоры сопровождались непременным лишением премий. Причём

отрезание ломтей и без того небольшого пирога, полагающегося зарвавшемуся

редакторишке, доставляло неизъяснимое наслаждение ставленникам главы –

председателю ТРК Вере Копотевой, а также её заместителю, директору дирекции

национального вещания и непосредственному начальнику Дементию Лыюрову.

В день выдачи зарплаты Вера, случайно столкнувшись с Глебом возле кассы при

отсутствии посторонних ушей и глаз, могла снизойти, например, до такого поощрительно-шутливого диалога:

– Получили премию, Глеб Васильевич?!

– Вселенная и вы, Вера Аароновна, ко мне незаслуженно благосклонны!

– «Незаслуженно» – правильное слово. Вы не стóите даже собственного костюма.

– И в рубище почтенна добродетель.

– Для поддержки рубища – купите что-нибудь покушать.

– Непременно, благодарю за беспокойство!..

– …Нам нужны сотрудники сытые и ядрёные.

35

– Почту за честь держать равнение на вас!

Не отставал в демонстрации «дружелюбия» и Лыюров, но его знаки внимания

выглядели более топорно, поэтому Глеб в качестве ответа ограничивался лучезарной

улыбкой.

Глава девятая

ПОД ЗНАМЕНЕМ ВОЛКОВА

В НАЦИОНАЛЬНОМ регионе, провозгласившем 29 августа 1990 года свой

суверенитет (закон о переименовании Коми ССР в Республику Коми местный Верховный

совет принял 26 мая 1992-го), с избранием в мае 1994-го русского главы-юралыся, пусть и

приносившего присягу на коми языке, «пятой колонной» стали считать ту часть

титульной элиты, что не изъявляла верноподданнических чувств зычно вслух.

Официальные адепты в своих медиавыступлениях и литературных трудах с упоением

подчёркивали «духовную преемственность» между Архипом Волковым и Стефаном

Пермским. И епископ Сыктывкарский и Коми-зырянский Никодим (в миру – Сергей

Лычковский, уроженец одного из кубанских хуторов) в проповедях единственное – пока

не причислял Архипа Прохоровича к лику святых, но степенью благоговейного трепета в

голосе по отношению к губернатору затмил славословия в адрес многих

канонизированных угодников.

Сакрализация власти новоявленного Цезаря проходила планомерно и неудержимо, по хорошо зарекомендовавшим себя рецептам, но менее успешно, чем, например, у того

же «прямого потомка богини Венеры». Даже негласный титул parens patriae («отец

отечества») среди региональных чиновников трансформировался в уменьшительно-ласкательную форму «папа», впрочем, свидетельствующую об особой преданности

подчинённых богоподобному лицу – почти Папе Всезырянскому. Но храмы в его честь

пока не возводили, на монетах благородный профиль не чеканили, а день рождения так и

не превратили в официальный праздник с жертвоприношениями. Смысл? Неофициально

всё было, как в лучших домах Древнего Рима у благородных патрициев. Традиция! Вот и

Александр Македонский в управленческих традициях многое позаимствовал у

покорённых персов. И египетские фараоны не очень-то скромничали…

Неосознанно культивируемый образ этакого русского барина, осчастливившего

неблагодарных туземцев своим согласием их возглавить, не добавлял общественной

приязни Волкову, безусловно, умевшему и понравиться – харизматичному, с душой

нараспашку. Региональное телерадиовещание в этом смысле нуждалось в первоочередной

«дезинфекции»: подвид «головных тараканов» чрезвычайно плодовит, и до выборов главы

региона их популяция стараниями упёртых прекословщиков многократно выросла.

В «Коми лов», ещё жившей иллюзиями горбачёвских свобод, эфирная река

рефлексий хоть и не бурлила (по причине равнинного характера ландшафта), но и стоячей

озёрной водой душу не умиротворяла. То и дело разгорались конфликты, разыгрывались

драмы, кипели страсти: конечно, преимущественно бури в стакане воды – на фоне

федеральной остроты момента в геополитической, экономической, социологической, исторической ситуации. Однако для отдельных страдальцев-участников, представлявших

провинциальную творческую интеллигенцию (одиночек-«варваров», окружённых

36

«белыми людьми»), – катастрофы. Впрочем, общий сценарий, вероятно, мало отличался

от опробованного во времена первого епископа Пермской епархии под одобрительный гул

благодарных аборигенов.

Лучшие должности, самые сочные и аппетитные ресурсные «шматы» достались

кричавшим «во здравие!» заливистее прочих, в том числе нацкадрам. А вот прилюдно

взвешивавшим «за» и «против» или молчавшим с недовольным выражением лица

перекрывали кислород. Медленно, но неотвратимо. Так, к примеру, убрали ректора

Сыктывкарского госуниверситета доктора физико-математических наук Сергея Худяева, заслуженно пользовавшегося в Коми большим авторитетом и возглавлявшего главный вуз

региона с ноября 1990-го по ноябрь 1995-го. Глеб Терников в прямом телеэфире взял

последнее развёрнутое интервью у Сергея Ивановича в качестве ректора…

В эфирном королевстве вся знать, ранее удостоенная личных брендов – звёздных

«титулов», сама наступила на горло собственной песне во имя сохранения

привилегированного положения, дававшего карт-бланш как на незначительные капризы, так и на существенные просчёты (конечно, не идеологические). Есть ли смысл рубить под

собой ветку древа благополучия? Какая разница, при каком языческом боге чувствовать

себя хозяином-хозяйкой своей судьбы, прилюдно присягая на верность Богу единому?

Возможность попасть в крупную структуру, тем более в небольшом регионе, – уже

запредельная радость. А если удалось задержаться в ней, да ещё нарастить компетенции и

продвинуться по карьерной лестнице, почитай: оказался у Христа за пазухой!

Это потом, благодаря Всемирной паутине и высоким технологиям, скорость и

динамика круговорота кадров между отраслями и должностями вырастет в разы.

Социальные лифты будут уносить отдельных пассажиров к заоблачным высотам в

считанные секунды. Однако профессионализм уже уступит своё место среди

приоритетных ускорителей карьерного роста, а выкладываемые счастливчиками в

массмедиа секреты личного успеха и стратегии эффективного продвижения к богатству, известности и независимости – на блюдечке с голубой каёмочкой – всё больше станут

напоминать волшебные сказки: видит око, да зуб неймёт.

ПУТЬ Терникова к региональному личному бренду был, по ощущению Глеба, долгим и тернистым, хотя среди телезрителей находились и те, кто категорически не

одобрял «столь быстрый взлёт» и постоянно предупреждал о «болезненном падении».

Относительная «звёздность» ограничивалась узнаваниями на улицах («Зачем тебя в кадре

титровать? – недоумевали звукорежиссёры телерадиокомпании. – В Коми и так каждая

собака знает!»), но не гарантировала ни благополучия в материальном плане

(прохудившиеся, но не выброшенные туфли – в порядке вещей), ни профессиональной

востребованности – с учётом неопределённости будущего в системе ценностей, введённой

и регулируемой единомышленниками Архипа Волкова. При этом сам Архип Прохорович

никакого отношения ко всему, что вершилось от его имени и по поручению, естественно, не имел.

«Сила имени» и Волкова, и Терникова преувеличивалась молвой, а любая неудача

из-за социального резонанса била утроенным негативом – не оправдал завышенных

ожиданий. Общественно-публичная жизнь, побуждавшая к участию в новых и новых

проектах-акциях, сводила личную до минимума. Любое неосторожное слово или

импульсивный поступок делались достоянием общественности и рассматривались под

37

микроскопом. Паузы в ежедневном карнавале событий, временная невостребованность и

другие репутационные риски были сродни эмоциональным ударам тока.

Мнимое положение «вне законов и над правилами» постоянно провоцировало

конфликты на почве приведения к «общему знаменателю» – доводило до белого каления

необходимостью сохранять равновесие между общественными чаяниями и собственной

мотивацией к поступкам. И много раз хотелось всё послать к чёрту, забурившись с

удочками и приятелями на одно из таёжных озёр. Но на смену тревогам ночи приходило

ободряющее утро, и всё начиналось по новой.

Конечно, и Вера Копотева пыталась развивать личный бренд телепрофессионала

высокого класса и деловой женщины, сумевшей сплотить вокруг себя таких же

уникальных и перспективных специалистов, как сама. Однако настоящий профи лоялен

ремеслу, а не покровителю. Без Архипа Прохоровича должность председателя «Коми лов»

Вера Аароновна не получила бы никогда. И всем об этом было известно (главный

критерий эффективности – эфирное обеспечение успешной выборной кампании

конкретного кандидата на должность главы республики). Поэтому остальные «пазлы»

результативной команды подбирались по тому же принципу – под верную соратницу

мудрого губернатора. И торжественно объявлялись Копотевой «лучшими из лучших», ибо

абсолютно соответствовали образу и подобию светозарной работодательницы. Какие там

звёзды с неба? Умение не затмевать звезду по имени Вера, личная преданность ей –

единственный показатель соответствия занимаемой должности.

ГЛЕБ понимал желание начальницы быть у всех на устах, не прикладывая особых

усилий. Для этого с подачи Веры Копотевой и был создан в форме ток-шоу режиссёром-пенсионером Мартыном Хижняком телевизионный цикл «По секрету – всему свету».

Глава «Коми лов» в новых нарядах фланировала на фоне собранных в павильоне

региональных журналистов и время от времени бросала очередному герою программы –

местной или федеральной знаменитости – лаконичные вопросы, коронным среди которых

был: «Что вы любите покушать?» Без подвохов и скрытой иронии – по простоте душевной

и исходя из собственного видения сверхзадачи: украсить своим присутствием передний

план перед очередным «Пушкиным». Выходцы с Кавказских гор у телеэкрана, пожалуй, разделяли такую точку зрения: «Не пой – хады туда-суда».

Формально – ничего предосудительного. Почтенные люди – избранные

представители четвёртой власти – в свете прожекторов в течение часа экранного времени

сидят чинно и благородно, говорят правильные вещи, а в целом получается какая-то

ерунда: толчение воды в ступе и выхолащивание смыслов, вызывающее подташнивание

даже у обладателей невысокого IQ. Может, коллективное оглупление при виде красивой

женщины? Тогда виновата ли Копотева, добивающаяся цели в строгом соответствии с

собственными резонами? Действительность по лекалам анекдота: « Дура – не дура, а без

тридцати рублей никогда не уходила! ».

Ставленнице Архипа Волкова нужно ведь заниматься чем-нибудь публично-необременительным, отвлекая внимание от круглосуточных эфирных осанн благодетелю

и негласного запрета на выискивание «пятен на солнце». Даже эти копотевские

теледефиле преподносились администрацией компании рядовым сотрудникам как

трудовой подвиг. Первый заместитель Веры Аароновны Антон Круглов в защиту шефини

однажды сказал Глебу Терникову: «Многие региональные министры выполняют

38

исключительно представительские функции, а наша, посмотрите, «пашет» засучив рукава

и не жалея сил».

Опять же отпадает всякая нужда присутствовать в новостном топе – сами-де

формируем медийную повестку дня. Утрачивает смысл утомительная капитализация

известности – при единодушной поддержке карманного худсовета «Коми лов»

всевозможные региональные награды так и сыплются на роскошный бюст главной

телевизионщицы золотым дождём. А что думают трезвые и умные телезрители, не

состоящие в деловых, дружеских или родственных отношениях с Верой Копотевой, никого не волнует. Разве они разбираются в пиаре? Мода такая! Лубок – тренд на все

времена. Пусть умоются.

Глава десятая

КНИЖНЫЕ ДЕТИ

В РАЗМЫШЛЕНИЯХ о современном воплощении Зарни ань (Золотой бабы), которому в Сыктывкаре и в ХХI веке поклоняются не меньше, чем древние предки коми –

легендарному идолу, впервые описанному норвежскими викингами в 1023 году, согласно

скандинавской «Саге об Олаве святом», Терников свернул с улицы Советской и пошёл по

Пушкина, мимо здания суда, где вскоре будет рассматриваться дело о защите его чести и

достоинства.

Приятельница Глеба Ксения Кошкина, пригласившая остановиться у неё (и суд с

аэропортом – в шаговой доступности, и деньги на ветер выбрасывать не придётся), жила

неподалёку, на улице Ленина, в трёхкомнатной квартире – с одиннадцатилетней дочкой

Анфисой, как раз уехавшей на юг к морю в детский лагерь, и тремя усатыми-полосатыми

олицетворениями древнеегипетской богини Бастет: чёрной своенравной Кариной, её

покладистой белой сестрой Снежаной и буйным сиамским котом Банзаем.

Карина давно и безоговорочно признала в Терникове «своего». Когда Глеб

приходил в гости к коллеге и за чашкой чая на кухне обсуждал съёмочный план

очередного «Кристального шара», хвостатая Ночь взбиралась на его правое плечо, осторожно запускала когти в свитер, словно массируя закадычного друга, и благосклонно

мурлыкала.

Но до дома Кошкиной идти ещё минут двадцать. Шелест листвы берёз, их сочный

сладковатый аромат с примешивающимися в городском букете нотами черёмухи, можжевельника и различных смол, радовали душу. Размеренный ритм жизни Сыктывкара

успокаивал, пробуждая воспоминания о ранней юности. Точно так же, в не менее

спокойной Печоре, где прошли школьные годы парня, он любил прогулки по тенистым

улочкам провинциального городка – ещё одного «храма на крови».

Первые заключённые прибыли в Печору в 1938-м и проложили первые

коммуникации, а также возвели железнодорожный мост, связавший два берега реки. А всё

благодаря Постановлению Совета Народных Комиссаров СССР от 28 октября 1937 года о

строительстве Северо-Печорской железнодорожной магистрали для вывоза нефти, газа, каменного угля и леса. Протяжённость – 1560 километров, ввод в эксплуатацию – в 1945-м.

39

Строительство доверили тем, кто не мог отказаться. За годы существования

печорского подразделения Главного управления лагерей здесь полегли в землю почти

полмиллиона человек. Тридцать процентов распределённых сюда – политические, осуждённые по 58-й статье УК РСФСР, включая дочь маршала Тухачевского Светлану, музыканта, поэта, прозаика, лётчика и авиаконструктора, священника Николая Бруни, философа и историка культуры Льва Карсавина, историка искусства и художественного

критика Николая Пунина… Шестой премьер-министр Израиля и лауреат Нобелевской

премии мира Менахем Бегин в своей книге «В белые ночи» поделится подробными и

леденящими душу воспоминаниями о том, как летом 1941-го, будучи заключённым в

бригаде грузчиков, принимал участие в сооружении инженерных конструкций моста через

Печору.

Официальная пропаганда почтительно величала эту «вакуумную коробку»

ГУЛАГа, с выкачанной из неё духовной атмосферой, «энергетической столицей региона»

(благодаря Печорской ГРЭС, построенной во второй половине 1970-х) и значимым

многоотраслевым транспортным и транзитно-распределительным узлом, обеспечивающим перевалку грузов, включая каменный уголь, с железной дороги на

речной транспорт для припечорских районов, а также древесины – с водной трассы на

рельсы. Железнодорожная станция и локомотивное депо – основные градообразующие

предприятия, появившиеся в начале сороковых. Тогда же откроют самую крупную на

Печоре судоверфь и речной порт с ремонтными мастерскими, где в дальнейшем будут не

только модернизировать суда, но и строить нефтеналивные баржи и танкеры.

И вдруг в перестроечные времена одна из центральных газет СССР посвятит

северному центру цивилизации, средоточию высоких мощностей и скоростей весьма

критический разворот с заголовком «Город не на обочине», в красках расписав мрачные

нравы и обычаи сонного захолустья. Однако разве это что-то изменит в жизни печорцев, нисколько не чувствующих себя провинциалами? Оправданием их размеренным будням –