Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть первая

– Ты то, может, меня и без СПУ слышишь, да вот беда: я тебя нет! – отпарировал лейтенант, – так что пользоваться придётся.

Он спрыгнул с крыла на землю.

– Шур! Я тебя вчера всё хотела спросить, вот этот хвостик у меня в кабине для чего? – послышалось в темноте из кабины стрелка.

Лейтенант обернулся: девушка всё ещё сидела в там и теперь крутила перед своим носом стальной тросик с карабином на конце.

– Сама ты хвостик! – назидательно из под крыла ответила Александра. Секунду спустя она оттуда вылезла и пояснила: – это чтобы тебя к борту пристегнуть перед вылетом, «обезьянка» называется!34

– Обезьянка? – заливисто захохотала девушка, – ну и ну! Сама, что ли придумала? Это чтоб я не убежала?

– Дура ты! – огрызнулась Шурка, – придумала не я. Уже давно так делают. Знаешь, сколько стрелков в полёте до этого с самолётов выпадало? Вот и придумали их тросиком пристёгивать.

А на востоке разгоралась заря – по всему было видно, что в этот день погода обещает быть хорошей.

На КП он пришёл полчаса спустя. Собственно сам Командный Пункт (КП) располагался в отдельной достаточно просторной землянке, а лётный состав находился не на самом КП: метрах в 20 была оборудована ещё одна землянка, ещё больших размеров, способная вместить весь лётный состав полка. Обе землянки были метра на полтора врыты в землю, и над уровнем земли выступали совсем невысоко, чуть больше, чем на полметра. Свет в землянки поступал из длинных щелевидных окон, расположенных на уровне головы. Снаружи они были где-то на высоте 30 см от поверхности земли.

Лётчики и стрелки свою просторную нору иногда в шутку называли «зал ожидания», а нары, сколоченные вдоль стен, не иначе, как «плацкартой». Бытовые условия были хоть и минимальными, но продуманными и функциональными: было сколочено несколько столов, вдоль которых стояли длинные лавки. Присутствовало также и несколько грубо сколоченных табуретов. В углу стояла жарко пышущая печка-буржуйка. Боевую задачу ещё не поставили, и лётчики, расстегнув комбезы, или сняв теплые лётные куртки (у кого они были), убивали время, кто как мог: кто резался в домино, кто в картишки. Двое, забравшись в самый угол, играли в морской бой, оттуда то и дело слышались звуки бумажно-морской баталии: «А 4-мимо, – В 10 – мимо, – Г 7 – ранил, – Г 8 – потопил.» Человек пять, из числа особо невыспавшихся, лежали на нарах, пытаясь добрать свои «минуток шестьсот».

Со стороны доминошников послышалось:

– А, Чудилин, иди к нам! – позвал ст.лейтенант Авдеев, командир 1 звена 2 эскадрильи, – сейчас доиграем, присоединяйся!

– Пойдём, – подтолкнул он Агнию. Она молча последовала за ним.

Несмотря на кажущуюся расслабленную обстановку, в воздухе витало некоторое напряжение – все ждали постановку задачи на день.

Наконец, обстановка более-менее прояснилась, комэск обвёл глазами лётчиков своей второй эскадрильи, и упёрся взглядом в Андрея Чудилина:

– Сегодня первой полетит первая эскадрилья. Мы – вторые. Как только первая взлетит, будь готов к взлёту – тебе надо послеремонтный облёт сделать. Минут 10, не больше, далеко не улетай. Как проверишь, сразу садись. Мотор глуши и жди: если с самолётом всё нормально, тогда идёшь в вылет с нами.

Через пять минут послышалось:

– Комэски на КП!

Трое лётчиков поднялись, и потопали в соседнюю землянку, где располагался КП.

Через минуту оттуда же:

– Лейтенант Чудилин – на КП!

Андрей быстро поднялся, и провожаемый удивлёнными взглядами остальных лётчиков, направился туда же, откуда уже слышались приглушённые голоса.

За спиной послышалось негромкое:

– Щас четвёртым комэском назначат, гы-гы-гы…– некоторые нервно зареготали.

– Лейтенант, слушай сюда, – начал комполка майор Беляев, – самолёты уже заправили, сейчас вооружают. Твой тоже. Но тебя я выпущу вместе со всеми только после того, как ты сделаешь послеремонтный облёт машины. Постановка задачи пока задерживается, поэтому у тебя есть на это некоторое время. Ты – не пацан сопливый, летать умеешь – вывозить тебя на спарке надобности нет. Лететь готов?

– Готов!

– Тогда иди. Связь с КП, как обычно. 10 минут на полёт, думаю, тебе будет достаточно. Заодно и посмотрим, как летаешь. Все, иди – вылет по готовности.

– Есть! – Андрей развернулся через левое плечо, вышел с КП, спустился в большую землянку с лётчиками, подхватил поджидавшую его там Агнию, и пробираясь через находящихся в комнате лётчиков, пошёл к выходу.

– Слышь, Чудилин, чего там?

– Дали добро на послеремонтный облёт.

– А-а-а…. ну, давай…

Чудилин почти бегом пошёл к стоянке, где техники уже вовсю прогревали моторы у машин. За ним, не отставая, как молчаливая тень, следовала Агния. Всюду, сновали озабоченные вооруженцы. В дальнем конце стоянки уже стояли три полуторки с бомбами. Машина, на которой подвозили к стоянке снаряжённые ленты к пулемётам и пушкам, уже стояла пустая.

Сорвавшись на бег, Чудилин через минуту оказался у своей «семёрки».

– Дали добро на вылет! – это уже Александре, – машина готова?

Выпятив грудь, и приложив чумазую руку к шапке, Шурка бодро отрапортовала:

– Товарищ командир, самолёт к полёту готов, двигатель прогрет! Но, товарищ лейтенант, загрузили пока только боекомплект к пушкам и пулемётам. Больше пока ничего…

– Отлично, больше ничего и не надо. Пока. Дали добро на послеремонтный облёт, – лейтенант обошёл самолёт, ещё раз всё проверил. Пока он делал предстартовый осмотр самолёта, Шурка успела метнуться куда-то в сторону, вытащила журнал, сунула его и карандаш Чудилину в руки. Он молча расписался, забрался в кабину. Парашют уже лежал в чашке сиденья. Шурка забралась за ним на крыло, и помогла ему надеть лямки парашюта и пристегнуться плечевыми и поясными ремнями. Запустил двигатель. Пока мотор прогревался, Чудилин воткнул вилку шлемофона в гнездо на микротелефонном щитке, правой рукой перещёлкнул расположенный на его торце тумблер из положения «ПРМ» на «ПРД» (приём/передача). Проверил связь с КП. Подтвердил готовность к вылету. Оттуда дали добро.

Агния забралась на крыло:

– А я?

– Ты ждёшь меня на земле.

– Нет!

– Я сказал – ждёшь меня на земле. – отрезал лейтенант.

– Я лечу с тобой! – она сердито топнула ногой. Металл центроплана жалобно загудел.

– Послушай! Это – не боевой вылет. Это послеремонтный облёт. Это недолго. Всё будет хорошо, не переживай! – попытался он её успокоить.

Агния не на шутку рассердившись, треснула ладошкой его по голове, залезла в кабину стрелка.

Шурка ей:

– Дура! Парашют надень!

– Отстань! – пытаясь перекричать бухтение мотора, выкрикнула Агния.

– Я тебе отстану! – Шурка спрыгнула с крыла, схватила второй парашют, полезла опять на крыло:

– Надевай, малахольная! – помогла одеть Агнии парашют, закрыла фонарь стрелка, щёлкнув замками, махнула Чудилину:

– Всё, готово!

Чудилин обернулся к Шурке:

– Пристегнула её?

– Да! – она спрыгнула с крыла.

Чудилин левой рукой потянул вперёд подвижную часть фонаря. 80-кг колпак из броневой стали легко скользнул по смазанным рельсам. Щёлкнул замок. Доложил на КП, что выруливает. Спокойно и плавно прибавил газ. Самолёт тронулся с места. Его сразу потянуло вправо. Дав немного левую ногу, лейтенант выровнял нос самолёта. Самолёт, подпрыгивая и покачивая крыльями на кочках, медленно покатился вперёд. Вот он вырулил со стоянки на взлётную полосу… Вырулив на старт, он остановился, ещё раз связался с КП и доложил, что к взлёту готов. Оттуда дали добро.

Прижал на ручке управления самолётом кнопку СПУ:

– Стрелок, ты как?

Через короткую паузу донеслось сердитое:

– Нормально.

Чудилин улыбнулся, подумав про себя: «вот ведь какая настырная!»

Тут же щёлкнуло в СПУ и послышался голос Агнии:

– Я всё слышу!

– Слышит она… Держись давай, сейчас полетим.

Привычно бросив взгляд на часы, и отметив про себя «7.55», Чудилин сдвинул вперёд ручку газа, потихоньку увеличивая обороты двигателя, пока самолёт не тронулся с места. Самолёт, набирая скорость, поехал по полю. Плавно двигая вперёд ручку газа, и парируя разворот носа вправо, он всё больше и больше давал левую ногу. Никак не получалось идеально выдерживать направление – самолёт с небольшой амплитудой водил носом на разбеге. Скорость быстро росла, вжимая тело в спинку сиденья – 60, 80, 100, 120, 140, 160 км/час, отрыв – тряска исчезла, самолёт стал уверенно набирать высоту. Левая рука нащупала рукоятку уборки шасси – плавное движение на себя и через 5 секунд лёгкий толчок подтвердил, что шасси убрано. Справа внизу на приборной доске потухли две зелёные лампочки и загорелись две красные. Скорость росла: 190….200…210…

Рядом с рукояткой уборки шасси рука нащупала похожую рукоятку уборки щитков35 – точно также были убраны и они. Самолёт заметно прибавил прыти и стал карабкаться вверх заметно быстрее. Набрав высоту 500 метров, Чудилин пошёл вокруг аэродрома по большому кругу, осваиваясь с самолётом. Сделал несколько мелких, а потом несколько глубоких виражей. Попилотировал минут 5, всё это время следя за приборами. Температура воды и масла была в норме. Все остальные приборы работали нормально. Поработал газом, увеличивая его до максимума и сбрасывая до минимума. Двигатель тянул нормально, урча, как сытый довольный кот. Лейтенант подтриммировал36 немного руль высоты, проверил результат, бросив ручку. Самолёт шёл, как по рельсам – Чудилин остался доволен. Посмотрел на часы «8.03»– полёт длился уже 8 минут. Пора домой: он стал строить заход на посадку.

Прижал кнопку СПУ:

– Стрелок, ты как?

Через небольшую паузу оттуда:

– Нормально.

– Нравится?

– Да. Здорово!

– Идём на посадку.

Он скинул обороты, бросил взгляд на тёмную, не освещённую ещё солнцем землю, прикидывая заход на посадку, как вдруг ожила рация:

– Внимание, семёрка! Сзади слева у тебя два фрица! Уходи! Повторяю – сзади слева у тебя два фрица, уходи!

– Твою мать! – лейтенант рывком открыл левую форточку и обернулся через левое плечо, выглянул из неё. Так и есть: пара истребителей, идут с востока. Идут со снижением, дымят на форсаже, быстро приближаются. Их было очень хорошо видно на стремительно светлеющем небе. Дистанция – километра три. Догонят быстро, рубанут, и – ищи их потом, свищи. Так просто не уйти. Он для них лёгкая цель – смахнут не глядя, как хлебные крошки со стола. Сердце заработало в бешеном темпе, мгновенно пробил холодный пот. Мозг, работая в сверхскоростном режиме, просчитывал сразу несколько возможных вариантов ухода. Ничего не получалось… Кроме одного, достаточно рискованного варианта. Ещё раз быстро обернулся – пара мессеров хищно и сосредоточенно шли на него – они уже выбрали жертву и шли, чтобы его сожрать. Быстро прикинул высоту – чуть меньше километра, метров 800…850. Должно хватить…

Прижал кнопку СПУ:

– Стрелок, держись!

Двинул ручку газа вперёд до упора, и через десять секунд, когда самолёт стал разгоняться, сунул ручку управления до упора к левому борту.

И – через левое крыло на спину. В голове пошёл отсчёт секунд: раз, два, три, четыре – тяжёлый штурмовик как бы нехотя перевалился на спину, и стал опускать нос к земле. Плавно потянул ручку на себя. Пять, шесть, семь, восемь – Чудилин уже обоими руками изо всех сил тянул «баранку»37 к себе, вытягивая самолёт из нисходящей полупетли. Мотор, ревя на максимальных оборотах, стремительно тащил самолёт к земле. Резко приблизившись, внизу, метрах в тридцати, стремительно промелькнула заснеженная земля.

Вышел!!! Не переставая тянуть обеими руками, и задыхаясь от навалившейся перегрузки, он задрал голову вверх: вот они! До них было уже метров 800…900, мессеры, клюнув вниз жёлтыми носами, шли прямо на него. Чёрно-белые спирали на крупных коках вращались, завораживая взгляд.

Девять, десять, одиннадцать, – он продолжал тянуть ручку на себя. Штурмовик, имея запас скорости после выхода из полупетли, всё выше и выше задирал нос. Дистанция сократилась до считанных сотен метров (метров 300…400). Ведущий немец, сообразив, что жертва мало того, что ухитрилась вывернуться, но сейчас ещё и огрызнётся, навскидку, неприцельно стрельнул, рассыпав трассы веником38, и резко поддёрнул вверх свой мессер, выходя из лобовой атаки.

Веер трасс прошёл левее и немного выше выходящего в лобовую атаку штурмовика, и как только задирающийся вверх нос закрыл немца, Андрей, удерживая обоими руками баранку ручки управления, большими пальцами рук втопил обе гашетки. Жахнуло из всех четырёх стволов – самолёт заметно тряхнуло, с грохотом харкнули длинные языки огня, ушли в зенит четыре огненные струи. Прорвавшись сквозь сетку опутавших его трасс, в полусотне метров перед носом штурмовика промелькнул худой стремительный силуэт, через секунду чуть сбоку – второй. Чудилин, обернувшись через плечо, и задрав верх голову, проводил их взглядом. Почувствовав потерю скорости, дал левую ногу до упора – машина послушно сделала разворот на горке. Не теряя их из виду, развернулся на 180 градусов, и опять оказался на прежнем курсе. Запоздало тявкнула одна зенитка, потом вторая. Оба мессера, не снижая скорости, на форсаже уходили прочь от аэродрома, прикрываясь тёмной стороной неба на западе. Пытаясь унять нервную дрожь и успокоиться, лейтенант заложил круг над аэродромом.

Щёлкнуло в наушниках:

– Андрей, что это было? Это были фашисты? Мы чуть-чуть не упали?

– Чуть-чуть не считается. Нас атаковали. Пара мессеров.

– Они улетели?

Он хрипло рассмеялся:

– Улетели…

В наушниках, смешиваясь с шумами эфира, ворвался голос командира полка:

– Семёрка, ты как, живой?

– Нормально, сажусь.

Сел, зарулил на стоянку, на негнущихся ногах спрыгнул на землю. Подбежала Шурка, приняла парашют, помогла выкарабкаться Агнии. Вытаращив глаза, возбуждённо тараторя:

– Ну, ты даёшь, командир! Мы думали – всё, капут! А ты такой – раз! И в дамки! Дай я тебя поцелую! Ну дай поцелую-то!

– На свой парашют, целовальщица… – Агния сердито сунула ей в руки второй парашют.

Отбиваясь от Шурки, норовившей от избытка чувств всего его облобызать, лейтенант поспешил с докладом на КП.

Бросив руку к правому виску, отрапортовал:

– Товарищ командир полка, при выполнении тренировочного полёта был атакован парой истребителей противника. Выполнил маневр уклонения, сорвал атаку. Мат.часть в норме, повреждений не имеет. Готов к выполнению боевой задачи.

– Здоров ты петли крутить, чертяка! Сразу видно: боевой парень, не растерялся! Да ещё и стрельнуть успел!

– Так не попал же… – удивился Андрей.

– Ещё как попал! Ведущий с дымом ушёл. Не сбил, конечно, но попал – факт. Миронов! – это уже к комэску – не жалеешь, что к себе в эскадрилью его взял?

– Думаю, сработаемся, товарищ командир! – отчеканил капитан Миронов, и уже к Чудилину:

– Сегодня полетишь в составе восьмёрки.

– Есть! – просиял Андрей.

Выйдя с КП, тут же наткнулся на поджидавшую его Агнию. Он взял её за руку:

– Пойдём к лётчикам.

– Подожди! Давай здесь немного вдвоём постоим.

– Ну, давай.

Они помолчали. Она прижималась к его боку, обхватив его правую руку своими обеими руками. Заглянула ему в глаза снизу вверх:

– Я сначала ничего не поняла, а потом так за тебя испугалась!

– Да я сам испугался, – попробовал пошутить он.

– Не, я серьёзно! – она требовательно затеребила его рукав, – это так страшно: знать, что тебя, Андрей, сейчас убьют, и понимать, что я ничем тебе не могу помочь! Понимаешь, ничем! – она жалобно смотрела на него, и сжимала свои кулачки. Он сглотнул.

– А ты что, почувствовала что-то?

– Да.

Где-то внутри противно заворочался липкий, гадкий страх. Андрей по своему опыту знал, что так часто бывает: сначала совсем не страшно – адреналин бьёт фонтаном, а вот потом….

– А как это было? Опиши.

– Ну, это…. Как тебе объяснить… Это как такой поток внимания к тебе. Чёрного такого, страшного. Я его вижу и ощущаю.

– За несколько секунд?

– Примерно так… – она замолчала. Держа её руку, он чувствовал, как часто бьётся её сердце.

– Но ты как-то сам смог вывернуться. Без меня, – она судорожно вздохнула, – я тебе в этот раз ничем, ни капельки, помочь не могла. Считай, зря с тобой полетела. Толку с меня ноль, – мрачно закончила она.

Чудилин сосредоточенно о чём-то размышлял. Прищурился, посмотрел на неё с ног до головы:

– Слушай, а сколько в тебе кило весу?

– Кило – это что? – широко распахнула она глаза.

– Вес у тебя какой?

– Не знаю… – она смутилась от неожиданного вопроса, – Может, фунтов 100. Было….. Может, меньше… а зачем тебе?

– Так, фунты… это значит…. килограмм 40…45.

Он наморщил лоб, делая в уме какие-то расчёты. Потом усмехнулся, взял её за плечи, и сказал, глядя в глаза:

– Дорогой ты мой ангел! Не зря ты в кабине сидела! Вот не было бы этих 40 кило в кабине стрелка, и приплыл бы я носом в землю! Диаметр петли, помимо прочего, зависит ещё и от центровки самолёта – чем ближе центр тяжести к носу, тем… ну, там, короче, много тонкостей… – и увидев её изумлённо-непонимающий взгляд, счёл нужным кратко пояснить: – если центр тяжести у самолёта ближе к носу, то его устойчивость в полёте выше, маневренность ниже, петля шире. Если центр тяжести смещается к хвосту, то всё наоборот – устойчивости меньше, маневренность выше, и петля получается меньшего диаметра. Теперь понятно?

– Нет, не понятно… – она отчаянно замотала головой.

– Не понятно ей! Не вышел бы я из петли! Носом бы в землю ткнулся, вот чего! Мы выскочили из петли где-то на 30 метрах. А будь у самолёта центровка чуть более передней, без тебя в кабине, и петелька бы не получилась такого небольшого диаметра. Вот и весь фокус! Аэродинамика! А ты говоришь, ничем не могла помочь. Выходит, помогла! Спасибо тебе.

– Из того, что ты сказал, я ничего не поняла! – бурно запротестовала она, – и это – не считается! Я ничего не делала!

– Ладно, не считается, – весело согласился Андрей.

И тут же поцеловал её в губы:

– Это, надеюсь, ангелу можно?

Она оттолкнула его:

– Дурак! – и вытерла губы. Посмотрела исподлобья: – лучше не надо, – и сердито: – всё, пойдём уже к остальным.

Глава 14. Огненная мясорубка.

Большая часть лётчиков и стрелков второй эскадрильи всё ещё находилась вне землянки. Четверть часа назад, услышав команду «Воздух! Мессеры!» они высыпали на улицу, и разбежавшись по отрытым на краю аэродрома окопам, наблюдали за происходящим в небе. Кто-то, в основном закоренелые пофигисты, и те, кто успел прикорнуть на нарах, на улицу не побежал, оставшись в землянке. Те же, что выскочили, были вознаграждены занимательным зрелищем, которое они до сих пор и обсуждали, поджидая главного виновника. Подходя к ним, Андрей и Агния в утренних сумерках видели огоньки папирос и слышали возбуждённые голоса.

–О! Чудилин! Давай-ка к нам! Рассказывай! – призывно махнул из их толпы рукой Коля Никишин.

– А чего рассказывать-то? – Андрей и Агния подошли поближе.

– Ну как же? Про тот цирк, который ты только что устроил! Народ ждёт!

– Так вы же всё и так видели…

Пришлось включиться в общую, волнующую всех тему, принимать поздравления, похлопывания по спине. Не избежала этой участи и Агния. Она ошарашенно принимала поздравления, растерянно улыбалась:

– Да я то что? Это всё Андрей…

– Ладно, стрелок, не прибедняйся! Летали-то вместе!

Её тоже ободряюще хлопали по спине, причём похлопать хотели все, и не по одному разу. Андрей даже стал опасаться за её спину:

– Э! Э! Э! Хорош, мужики! Полегче! Вы мне сейчас из стрелка отбивную сделаете!

Череда ободряющих ударов по спине Агнии на пару секунд ослабла, и она, воспользовавшись образовавшейся паузой, шмыгнула к Андрею, и прижалась спиной к его животу, что вызвало ответный взрыв хохота.

– Смотри, совсем затуркали девчонку!

Нервное напряжение, скопившееся у всех за время ожидания постановки боевой задачи, удачно разрядилось.

Подытоживая разговор, капитан Миронов, комэск второй эскадрильи, хлопнул Чудилина по плечу:

– Ладно! Молодец, всё правильно сделал! И добавил, чтобы все слышали: – сегодня пойдёшь в составе восьмёрки, моим ведомым.

– Есть! – вытянулся Чудилин.

Комэск затянулся последний раз, аккуратно бросил окурок в предназначенное для этих дел ведро с водой, и дал краткие пояснения уже по делу, предварив их парой вопросов:

– Ты, лейтенант, когда в ЗАПе39 был, у вас боевое применение было?

– Немножко.

– А когда на истребителе летал, штурмовать приходилось?

– Ну, было пару раз…

– Здесь то же самое. Но и отличия есть: в первом заходе – кидаешь бомбы, во втором – ЭРЭСами, в третий заход – пушками и пулемётами.

К цели подходим левым пеленгом. 50 метров – интервал , 30 метров – дистанция. Над целью увеличиваем дистанцию до 150 метров. Перед заходом на цель для тебя главное: сохранить своё место в строю и не пропустить начало атаки ведущим. Главное – не отрывайся! Видишь: я пикирую – и ты пикируй, я бросаю бомбы – и ты бросай. Я стреляю – и ты стреляй. Понял?

– Понял.

– Над целью работаем с круга. Три захода и отваливаем. На отходе собираю группу на змейке, и на бреющем – домой. Мессеры, если будут, то навалятся при отходе. Стрелку, – комэск скосил глаз на притихшую девушку, – смотреть в оба. Даже если никуда не попадёшь – лишняя пара глаз никогда не помешает.

Помолчал немного, и добавил:

– Да, на отходе тоже держись в куче. Оторвёшься – сожрут на хрен!

Он сплюнул далеко в сторону, посопел, и добавил:

– Да чего тебе говорить? Сам знаешь! Воробей ты стрелянный.

Помолчали, сосредоточенно думая каждый о своём.

Потоптавшись ещё немного, и подождав, пока остальные докурят, лётчики второй эскадрильи потянулись обратно в землянку.

Не прошло и трёх минут, как послышалось:

– Комэски, на КП!

Кто-то сказал:

– Ну, похоже, понеслось…

И точно: через пару минут послышалось:

– Первая эскадрилья – на вылет!

Лётный состав первой эскадрильи поднялся, и шумно пошёл к выходу. У двери образовался небольшой временный затор. В толпе выходящих послышались нетерпеливые подтрунивания, и нервные смешки.

Вернулся с КП капитан Миронов. Взгляды лётчиков второй эскадрильи упёрлись в него. Критически оглядев своё воинство, он выдал:

– Поставили боевую задачу: идём на штурмовку колонны. Разведка доложила о её движении, но насколько она большая, у разведки информации нет. Первая эскадрилья уже пошла. Мы летим вторыми, добивать, если потребуется. Если колонна небольшая, и они её укатают, то мы и не понадобимся. Тогда нас перенацелят на другие задачи.

***

Один за другим, стартовала восьмёрка штурмовиков первой эскадрильи. Потянулись долгие минуты ожидания. Игра в домино шла вяло, без огонька. Лежавшие на «плацкарте» давно проснулись, и не в силах снова заснуть, просто ворочались. Комэски второй и третьей эскадрилий ушли опять на КП. Доиграв очередную партию в домино, Андрей поднялся и направился к выходу. Агния, уловив его мысль, молча вышла за ним. Отошли метров на 10, под самый край маскировочной сети. Уже совсем рассвело, и хотя солнышко и скрылось за облаками, но погода обещала быть лётной в течении всего дня: облачность была не очень плотная, сквозь прорехи облаков нет-нет, да и проглядывало голубое небо.

– Ну, как ты? – спросил Андрей у девушки.

– Да ничего, нормально.

– Ты, это…. Держись там покрепче. Ладно?

– Ладно. А что, опять будет болтать?

– Ещё как. Болтать будет ТАК, что только держись! Минут 10…15 будем над целью, придётся активно маневрировать, уходить от зенитного огня.

– Хорошо, поняла – буду держаться.

– И по сторонам смотри, что увидишь, сразу докладывай, – добавил Андрей.

– Хорошо, буду докладывать, – послушно кивнула она.

– Ладно, пошли на стоянку.

Их «семёрка» стояла, почти полностью готовая к вылету. Осталось только загрузить в крыльевые бомбоотсеки четыре сотки40. Три оружейника, как раз подхватили кургузую тушку бомбы, и поднатужась, тащили её к самолёту. Один из оружейников, здоровенная, широкоплечая горлопанистая деваха Лукерья, подначивая товарищей мужского пола, покрикивали на них:

– А ну, мущщины, веселей! Давай, давай, тащи – не попёрдывай!

Шурка, увидев подходившего командира, шмелём метнулась навстречу:

– Товарищ командир, самолёт заправлен, боекомплект к пушкам и пулемётам пополнен, – потом обернувшись и глянув в сторону оружейников, добавила негромко: – нач. по вооружению распорядился эту Лушку к нашему звену приписать! Она из второго звена. Там от неё уже все так устали! Орёт, как бык! Так эту суку уксусную теперь к нам пихнули! А я Владимиру Михайловичу говорю – не надо нам её, жопоротую, а он ржёт: в вашем, говорит, серпентарии как раз сгодится. Товарищ лейтенант, а что такое серпентарий?