Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть первая

– Вот так мазюкаешь, а потом вырезаешь вот так… – она ловко отрезала кусок перкаля, – и вот так пришлёпываешь его на дыр… – она сделала паузу, и закончила: – на отверстие. Тьфу ты! Да не могу я так говорить! – в сердцах крикнула она, – дырка она и есть дырка! Я так привыкла говорить, и иначе не буду, вот!!

– Да дырка, дырка! Не переживай, – смеялся Андрей, наблюдая за её манипуляциями, – говори, как угодно!

– И то ладно, – с облегчением выдохнула Шурка, – а то – «отверстие»! – она передразнила Кондратича, – тьфу ты, пердун старый! – обозвав за глаза Кондратича, она немного отошла и успокоившись, продолжила:

– Так! И дальше сверху уже снова мажешь эмалитом. А потом, когда всё приклеишь, и оно подсохнет, надо будет по этим заплаткам краской пройтись. Поняла?

– Угу, поняла, – Агния старательно запоминала последовательность действий.

– На! – Шурка сунула Агнии в руки напильник, кисточку, ножницы, и банку с эмалитом, – занимайся!

И пока Агния заделывала отверстия в деревянных консолях и в хвостовой части фюзеляжа, Шурка и Андрей, весь остаток дня вдвоём возились с обшивкой стабилизатора32. Заканчивали в темноте, под натянутым тентом, при свете двух тусклых переносок, подключённых к аккумулятору. В конце концов, уже поздно вечером, тонкие листы дюраля были подогнаны по месту, приклёпаны к набору стабилизатора, и даже покрашены. Снизу – голубой краской, сверху – зелёной.

Лейтенант бухнулся на ящик, вытер пот со лба:

– Фу-у… вроде всё… – посмотрел на Шурку: – или что-то ещё?

– По самолёту всё, но вы, товарищ командир, своему стрелку ничего по пулемёту не рассказали, – напомнила Александра, – а просили напомнить. Вот, напоминаю!

– А, ну да, – Андрей почесал переносицу, – проблема….

– А что, там трудно? – спросила его подошедшая Агния. Она была вся с ног до головы перемазана эмалитом и краской, и выглядела крайне уставшей. Хорошо, хоть Шурка настояла на том, чтобы она переоделась в рабочую одежду. В засаленной телогрейке и промасленных ватных штанах она смотрелась очень колоритно.

– Да как сказать… – в его голове шёл напряжённый мысленный процесс, – тут за 15 минут не объяснить, тут процесс обучения не один час займёт. Даже самые общие понятия.

Он ненадолго задумался, опёршись рукой в борт самолёта. Потом решительно хлопнул по борту рукой и подытожил:

– Короче: сейчас ничему обучать не буду – всё равно времени не хватит. Завтра, если и полетим, то нас по любому поставят в середину строя – особо стрелять не придётся. Да и проку от тебя там будет немного. Пулемёт лучше и не трогай.

– Нет уж! – не желала соглашаться девушка, – давай, показывай! Хотя бы в общих чертах!

– Хм… в общих чертах, говоришь? Ну, ладно. Но только, если в общих чертах!

Последующие десять минут он потратил на то, чтобы показать ей самые важные моменты в работе с пулемётом (как целится, где гашетка, как перезаряжать, и т.д.),

И тут нарисовалась проблема: выяснилось, что скудных силёнок девушки не хватает, чтобы оттянуть на себя ручку перезарядки пулемёта. И напрасно лейтенант раз за разом показывал ей, как это делается. Все её попытки заканчивались ничем: сжать мощную пружину хрупкой девушке никак не удавалось. Она чуть не плакала с досады. Видя такую беду, Шурка попыталась показать её личным примером, как это делается. И у неё это получалось неплохо – её сил хватало, чтобы оттянуть ручку перезарядки до крайнего заднего положения. Но она была и покрепче Агнии. Агния сидела с виноватым видом.

– Ну, ничего страшного,– пыталась успокоить её Шурка, – перед вылетом я тебе передёрну, и лети. Авось и не будет осечек.

– Ага, а если будет?! – Агния чуть не плакала.

– Да не будет! Я тебе каждый патрончик в ленте осмотрю, тряпочкой протру. Сама прослежу, чтобы оружейники тебе пулемёт хорошо почистили и смазали. Не боись, – не откажет.

– А если откажет? – не унималась Агния.

– А если откажет, – Александра посерьёзнела, – тогда… Короче: надо будет – передёрнешь!

Агния молча шмыгнула носом. Поняв, что на этом моменте надо бы и закругляться, лейтенант сделал попытку завершить свой краткий курс обучения:

– Ну, ладно, вкратце я тебе всё более-менее рассказал. Но мой тебе совет, – он сделал многозначительную паузу, – не трогай его лучше, это пулемёт, ну его на фиг! Целее будем.

– А что же мне в полёте делать?

– Что, что? Держись крепче, по сторонам смотри. Немцев увидишь – сразу мне сообщай. Вот и всё пожалуй. На первый раз.

– А если они всё-таки появятся, немцы эти?

– Просто мне сообщи об этом и всё.

– И всё? А что, стрелять по ним из пулемёта не надо?

– Пока не надо, – он помолчал, и добавил: – а то и до беды недалеко.

Поймав её удивлённый взгляд, пояснил:

– Хвост мне ещё отстрелишь! Куда я без хвоста-то полечу, а? – попробовал он перевести всё в шутку.

Агния шутку не приняла:

– А я буду стрелять! Понял? И хвост тебе я не отстрелю! Не дурнее паровоза!

– О как! – поднял он брови.

Ангел надулся и отвернулся от него. На сём разговор про оборонительное вооружение закончился.

Глава 11. Втроём в одной хате.

Отмыв бензином руки от эмалита, краски, масла и грязи, устало побрели на ужин.

– Товарищ командир, а товарищ командир!

– Чего тебе, Шур?

– Товарищ командир, а вас в тот домик на отшибе поселили, в котором полкрыши нет?

– В тот самый.

– А вы там вдвоём, что ли, расположились?

– Ну, вдвоём, а что, к нам хочешь подселиться?

Шурка смутилась:

– Да как сказать…. Не знаю… я вас, наверное, стесню. Да и Агния, наверное, против будет.

– Ничего и не буду, – вклинилась она в разговор, – давай к нам, втроём веселее будет!

Шурка с надеждой посмотрела на лейтенанта:

– Можно, что ли?

– Ну, а чего нельзя-то? Перетаскивай своё барахло к нам, место найдётся.

– А и вправду, перееду! – она решительно махнула рукой, – а то мне там, в общежитии, все девчонки уже надоели со своими насмешками. Надоело, хватит! Вот сейчас после ужина соберу свои манатки и заявлю, что к лётчикам жить ухожу! Вот так! Вот посмотрим, что они тогда запоют!

Она решительно зашагала в сторону столовой для тех.состава.

В столовую они припозднились: половина столов уже пустовала, а комэск второй эскадрильи капитан Миронов и его стрелок Коля Никишин уже заканчивали ужин.

На ужин были блинчики. Агния вела себя беспокойно, всё время оглядывалась. Потом наклонилась к Андрею и зашептала:

– Слушай, я не могу, у меня не получится…. Не умею я этого делать.

– Ты о чём?

– Ну, я же обещала, что тоже буду Шурку подкармливать, а вот не могу, и всё! стыдно…

– Ерунда, не забивай себе голову. Это могу делать и я.

– Вы чего там тихушничаете? – участливо наклонился к ним через стол Николай.

– Да вот, техник наш… – начал было Андрей.

– А, понятно! – кивнул Коля, – понравилось. Понятное дело – девка оголодала. Надо поддержать, огнём и маневром. Могу сходить.

– Да ладно, – Андрей встал, поправил ремень, – я сам.

И решительно шагнул к окошку раздачи…

***

Войдя в дом, каждый занялся своим делом: Чудилин принялся колдовать с добытыми утром гильзами, намереваясь сделать из них светильники (бутылкой с керосином он разжился ещё до ужина), Агния принялась растапливать печку. В доме было довольно холодно. Минут через десять хлопнула входная дверь, и через секунду в темных сенях загрохотало опрокинутое ведро, и в комнату головой вперёд буквально упала Шурка, держа в охапке кучу какого-то барахла.

– Ой! Ё-к-л-м-н! Это я! Я там в колидоре на что-то наступила! Можно войти?

– Так ты уже вошла – голова впереди ног! – рассмеялся Андрей, – располагайся.

– Куда мне? – она завертелась справа налево с охапкой своих вещей.

– Вот сюда положи, – Агния показала на кровать за печкой, которая изначально предназначалась ей.

Шурка бухнула свой кутуль на кровать, развернула его, стала поправлять.

– Эта, что делать надо? Давайте я что-нибудь приберу! Или постираю там! Вы не думайте, я не белоручка какая, не рохля! Я всё могу.

– Вот это съесть сможешь? – был извлечён промаслившийся бумажный кулёчек с блинчиками.

– Ох! – она шумно выдохнула, – това-а-арищ командир! Спасибо! Можно? Это всё мне?

– Лопай давай. Всё тебе, мы своё уже смолотили.

Глядя, на то, как Шурка расправляется с принесёнными блинчиками, Агния жалобно спросила:

– Шур, вас там что, совсем не кормят? Опять вода без капусты, что-ли?

– Не-е! – замотала головой Шурка с набитым ртом, и прожевав, добавила, – сегодня была шрапнель.

Агния вопросительно посмотрела на Чудилина.

– Каша, – пояснил он. Подумал и добавил: – невкусная.

Чудилин так увлёкся конструированием светильника из гильзы, что не заметил, как девчонки переместились за печку. Они там довольно долго шуршали, что-то делали, перешёптывались.

Постелив постель Александры, и устроив, таким образом, её спальное место, они занялись наведением женского порядка в жилище. Выглянув из-за повешенной ими занавески, и убедившись, что командир продолжает увлечённо ковыряться в своих гильзах, Шурка тихонько спросила у Агнии:

– Слушай, а сама-то ты где спишь?

– С Андреем.

– Да неужто? – Шурка округлила глаза, и закрыла рот ладонью, – на одной кровати? Вдвоём?

– Да, вдвоём.

Шурка села, нахмурилась, недоверчиво посмотрела на неё, потом за занавеску, потом снова на Агнию.

– И что?

– И ничего, – спокойно ответила Агния.

– Совсем ничего? – Шурка недоверчиво прищурилась.

– Совсем.

Она опять озадаченно помолчала.

– Разве так бывает?

– Бывает.

Она опять озадаченно помолчала, было видно, что её жизненный опыт идёт вразрез с тем, что она только что услышала.

– А он что?

– Ты о чём?

– О том самом! – Шурке аж свербило разобраться в возникшем жизненном ребусе, – он что, совсем к тебе не пристаёт? Ну, с глупостями там всякими? Не предлагает?

– Я ему сразу сказала, что с ангелом этого делать нельзя. Он всё понял и не предлагал.

Шурка недоверчиво скривила губы, посмотрела в потолок, и нашла, как казалось ей, вполне подходящее объяснение:

– Так он может, он и не хотел совсем? Ну… – она пыталась найти нужные слова, – я слышала о таком, что мужчина иногда и не хочет. Ну или не может! – она жалобно посмотрела на собеседницу.

Агния улыбнулась уголком рта:

– Ха-ха! Ещё как может! – и добавила, чтобы развеять у Шурки всякие сомнения: – И ещё как хочет!

Шурка понизила голос до шёпота:

– А он тебе об этом сам сказал?

– А чего там говорить? Упёрся в меня своей штукой – всё и без слов понятно было.

– А потом? – прошептала Шурка и замерла, сделав страшные глаза.

– А потом поболтали, да и уснули, вот и всё.

Александра недоверчиво посмотрела на Агнию.

– А штука большая?

Агния испытующе посмотрела на собеседницу:

– А чего ты меня об этом так подробно расспрашиваешь? Что, большая охотница до этих дел? – поинтересовалась Агния, – ты что, для этого сюда пришла?

Александра вконец смутилась:

– Да нет, ты что, я не это… Я вообще…. Он конечно, хороший человек, и мне как командир нравится, и вообще…

Она виновато посмотрела на Агнию, долго мялась, а потом выпалила, как на духу:

– У меня это только один раз было!

Вздохнула и добавила упавшим голосом:

– Не понравилось… – потом посмотрела жалобно на Агнию, – прогонишь? Мне уйти обратно?

– Не уходи, оставайся. Но вот что: больше эту тему не поднимаем. Договорились?

– Договорились! – с облегчением ответила Шурка.

– Эврика! – донеслось из-за занавески. Девушки выглянули, и увидели, как Андрей держит в вытянутой руке гильзу-коптилку с ярким язычком пламени:

– Люди! Я несу вам свет! – торжественно-дурашливо продекламировал он.

– Ты прямо, как Прометей! – заметила Агния.

– Это кто? У нас в полку с такой фамилией вроде никого нету! – недоумевала Шурка.

– это из мифов древней Греции, – авторитетно пояснил Чудилин, – Прометей научил людей пользоваться огнём, и за это боги приковали его к скале и орёл всё время клевал его печень.

– Бедненький! – Шурка жалобно посмотрела не него. И, скосив глаза на Агнию, тут же на всякий случай пояснила: – это я про Прометея!

Все засмеялись. Напряжение, возникшее между девушками, окончательно разрядилось.

Андрей пошёл на улицу умыться и почистить зубы.

– Слушай, Агнюша, – обратилась к Агнии Шурка, – а ты вот ангел, а как ты появилась-то здесь? С неба, что ли, на крыльях спустилась, или прямо из воздуха родилась?

– Ну, что-то похожее и произошло, – рассмеялась Агния.

– И что, и тугамент у тебя был?

– Чего-о-о? Документ? – заливисто расхохоталась Агния, – Шур, ты что, деревенская?

– А что?

– Да говоришь смешно: колидор, тугамент. Надо говорить правильно: коридор, документ. Я же ведь тоже не городская, но ведь так не говорю!

– Да знаю я! Вот только так у меня бабушка всё время говорила, я и привыкла. Тоже.

– Есть у меня «тугамент»! – передразнила Шурку Агния.

– И что там написано? – не унималась Александра, – что ты ангел?

– Дура ты, Шурка! Написано там – Чудилина Агния Николаевна.

– Чудилина, э…. ? Это как? Ты Андрею, что, сестра?

– Какая ж я сестра? Жена!

– Жена?! Ничего не понимаю! – Шурка замотала головой, – Ангел, но жена. Вместе спят, но ничего нельзя! Как так? Агнюша, миленькая, объясни! – взмолилась Шурка, – А то у меня сейчас голова взорвётся! Честное слово!

– Это только в документе так написано, – принялась терпеливо разъяснять ей Агния, – чтобы у окружающих вопросов лишних не возникало. Понимаешь? А на самом деле я никакая ему не жена.

Она помолчала, немного подумала, и добавила:

– А сплю я с ним на одной кровати потому, что как ангел-хранитель должна быть рядом с ним постоянно, круглые сутки. Не удивляйся – такая работа.

Хлопнула входная дверь, в избу ввалился лейтенант, внеся с собой порцию холодного воздуха:

– Идите, ваша очередь!

Взяв свои зубные щётки, и прихватив круглую коробочку с зубным порошком они, хихикая и толкаясь, пошли на улицу.

Вернувшись через пару минут обратно. Они застали Чудилина, гремящего ведром на плите.

– А вы что, не мылись, что ли? – спросил он, заглядывая в нетронутое ведро с тёплой водой.

– А мы ещё не успели!

– А чем вы тут без меня занимались?

– Да так, болтали! – беспечно захохотали девушки.

– Всё хохотушки, я пошёл спать, идите мойтесь, – и он бухнулся на койку. Через несколько секунд оттуда послышалось мерное сопение, которое меньше, чем через минуту перешло в богатырский храп…

– Да… сегодня был тяжёлый день, – вздохнула Александра. Агния, соглашаясь, кивнула.

Глава 12. Ночная политинформация.

Он бухнулся на кровать и почти тут же захрапел, а девчонки за занавеской ещё минут десять гремели ведром, плескались водой, и тихонько переговаривались.

Агния тихонько подошла к кровати, шлёпая босыми ногами по холодному полу, и юркнула под одеяло к Андрею. От толчка он проснулся.

– Грей меня.

Он опять, как и вчера, ощутил её холодные ступни, которые она настойчиво пыталась пропихнуть между его бедрами, там, где потеплее.

– Ну, холодно же, дай погреться! – тихонько прошептала она.

– Лягуха, – так же тихо и сонно он ей ответил.

Она еле слышно рассмеялась, и положила свои холодные ладошки ему на грудь:

– У лягухи и передние лапы замёрзли.

Как ни старался себя сдерживать Андрей, и как ни хотелось ему спать, но молодое здоровое тело, проснувшись, снова зажило своей жизнью. Почувствовав знакомое уже ощущение давления на свои коленки, и чтобы отвлечь его, она попросила:

– Расскажи мне об этой войне. А то я ведь ничего не знаю…

– Что же тебе рассказать?

– Ну, то, что Германия на Россию напала, я помню, ты это говорил, а больше ничего… когда они напали? Кто побеждает? Немцы, или мы, русские? Расскажешь? Только ты мне на ушко, чтобы негромко, ладно?

Она придвинулась к нему вплотную, и ткнулась ухом в его губы. Ощутив лицом щекочущее прикосновение её волос, он чуть не задохнулся от вожделения, но взяв себя в руки, начал свой рассказ:

– Двадцать второго июня, ровно в четыре часа…. – он сглотнул. Справившись со спазмом в горле от дурманящего запаха её волос, он продолжил: – Киев бомбили, нам объявили, что началася война, – он замолчал.

– Это что, стихи?

– Песня. В общем, так и было. Без объявления войны, перешли границу, вероломно напали. И потом попёрли всей силищей.

– Их больше было, да?

– Больше. Это только на карте Германия маленькая, а народу там будь здоров! Да и всю Европу под себя подмяли. Польша, Румыния, Венгрия, Испания, Болгария, Чехословакия, Италия, Финляндия… и Франция тоже. С Норвегией. И все под ними.

– Это как, под ними?

– А так: кого победили сходу, и на себя работать заставили, а остальные, на это глядя, сами под фашистов легли. Вот и получилось, что их со всей Европой больше чем нас, почти втрое. И воевать они в сорок первом лучше нас умели… Сначала на поляках да на французах потренировались, как следует, а потом уже и на нас напали. Да и техника у фашистов – будь здоров!

– Лучше?

– В большинстве своём лучше, – убеждённо сказал Чудилин, – научились фашисты хорошо технику делать, это надо признать. Это факт. Оно и понятно – у них промышленность очень серьёзная, да и рабочие на заводах квалифицированные. А у нас на заводах сейчас кто работает? Женщины да дети. Мужики-то на фронте!

– Дети? – её лицо опять, как и в прошлую ночь, светилось в темноте мягким, спокойным светом.

– А ты думала? Они самые. Вот и получается, что наш самолёт с завода приходит, смотришь, а у него обшивка на крыле хлопает, или радиооборудование работает через пень-колоду, фонарь заедает, да много чего. А фашистский мессершмитт взять – заклёпочка к заклёпочке, движок мощный, у всех – радиосвязь отличная.

– А ты их что, вблизи видел?

– Приходилось….. – Андрей вспомнил тот мессершмитт на льду Ладожского озера, схватку с немецким пилотом, и погрузившись в воспоминания, затих.

Агния опять затеребила его:

– А дальше что?

– А что дальше? Попёрли они на нас, ломая нашу оборону, всё дальше и дальше, и никак их не остановить было, пока в Ленинград и в Москву не упёрлись. Там то они зубы себе и обломали. От Москвы немцев отбросили, а от Ленинграда не смогли – фашисты вместе с финнами его в кольцо взяли.

– Ленинград – это что?

– Как что? А, ну да… ты же не знаешь… Ленинград, это – бывший Петроград. Переименовали.

– Зачем?

– Хм… зачем! – он смутился, но тут же нашёлся: – значит, надо было, вот и переименовали! Петроград же тоже когда-то был Санкт-Петербургом!

– Действительно… Слушай, а царь он в Петрограде…. Э… в Ленинграде сидит? Или в Москве?

Андрей посмотрел на неё, не веря услышанному:

– Слушай, я вот никак в толк не возьму: у вас там, у ангелов, что, совсем никто и ничем не интересуется, что в стране делается?

– А зачем нам это? – она мягко улыбнулась, – мы людей бережём. Это – главное. Остальное нам не важно. Что, царь уже другой?

– Хм… Другой…. Царя уже нет давно. И царской России уже нет. Давно….

– А что есть?

– Советский Союз, страна Советов,

– Это как? Кто-то кому-то всё время советует, что делать надо?

– Да нет же, не так! Ну как же тебе объяснить-то?! – растерялся Андрей, – были богатые и бедные, но произошла революция, всех помещиков и буржуев выгнали, теперь власть народа. Богатых теперь нет. Вот так! – он победно поставил точку в своём объяснении текущего момента.

– И что, теперь все бедные? – глаза ангела, как драгоценные камешки, блестели совсем рядом от его лица.

– Ну, с чего ты взяла? Не бедные… – он подумал немного, и добавил: – но и не богатые. Да, слушай, это же не главное! Понимаешь? Ведь главное, чтобы люди счастливыми были! Верно? Главное, чтобы народ хорошо и счастливо жил! И ведь мы стали жить именно так! Такая жизнь впереди открылась! Столько нового надо сделать, много сделать! А тут эти фашисты… Не сиделось им, мать их! Сволочи!

Распаляясь всё сильнее и сильнее, он не заметил, что у него всё уже давно опало, и что он проводит свою политинформацию почти в полный голос.

А за шторкой, на другой кровати, лежала Александра, прислушивалась к их разговору, и тихонько хихикала в кулак, потешаясь над происходящим на соседней кровати между Андреем и Агнией.

Глава 13. Здоров ты петли крутить, чертяка!

Проснулись все одновременно, в 5.30. Короткая приборка. Привести себя в порядок – и на завтрак. Агния сонно ковыряла ложкой утреннюю кашу, Чудилин же заправлялся основательно: каша, булочка с маслом, чай. Может, это был жизненный опыт, а скорее всего, отголосок его прежней службы на Ленинградском фронте – там даже лётчиков особо не баловали.

С ними за одним столом сидел комэск второй эскадрильи капитан Миронов и его стрелок старший сержант Никишин. За соседним столом сидели лейтенант Георгий Горидзе со своим стрелком сержантом Алексеем Зыкиным. Оба здоровые, широкие в плечах, но с той разницей, что сержант был веснусчатый, белобрысый, и немного курносый, а Георгий, наоборот, был черняв, горбонос и крайне волосат. Что, впрочем, никак не мешало ему пользоваться бешеной популярностью у женской части полка. Девушки звали его уменьшительно-ласкательно: Жорик.

– Слющай, красавица! Наклонился к девушке Георгий, – ты пачиму так мало кушаешь? Надо хорошо кушать!

– Да не хочу я… – смущённо проговорила Агния, стрельнув глазами на Андрея.

– Правильна! На нэго смотри! На мэня смотри! Видиш, как мы кущаем? Пэрвое, второе, гарячее! Кампот, чай! Видиш, какие ми сильные? А ты как сильной станеш? А? Кушай давай!

Посмеялись. Уже допивая чай, комэск спросил Чудилина:

– Ну как, самолёт, отремонтировали?

– Да, вроде всё. Можно лететь. Осталось некоторые мелочи проверить. Шурка там сейчас у самолёта уже должна быть, она вчера с мотористами договорилась, что они с утра вместе мотор погоняют. Так что, если всё пройдёт нормально, то, – он скосил глаза на Агнию, – то мы готовы лететь.

Капитан одобрительно кивнул:

– Добро. Ты сейчас с нами на КП не иди, топай к самолёту. Всё там ещё раз посмотри, проверь. Только сам, слышишь? Сегодня погоду лётную обещали. Мы же идём на КП, ждём задачу. Закончишь с самолётом, подходи на КП.

– Хорошо, принял.

– Ну и ладушки.

Расправившись с завтраком, Чудилин направился в стоянке их самолёта. Агния, как привязанная, следовала за ним. Шурка вместе с мотористом прогревали мотор. Увидев командира, она заглушила мотор, вылезла из кабины, и приложив руку к виску, бодро оттарабанила:

– Товарищ командир, самолёт к вылету готов!

– Хм, сейчас посмотрим. Дай-ка фонарь, – приняв у неё аккумуляторный фонарь, он пошёл вокруг самолёта, придирчиво осматривая каждую мелочь. Проверил, сняты ли струбцинки с рулей, подкачаны ли колёса, проверил ход рулей, залез в кабину.

Агния любопытно заглянула следом…

– Интересно?

– Ага! Расскажешь мне, что здесь и как?

Андрей кивнул:

– Хорошо, но только вкратце.

Он скупо и сжато пробежался по основным органам управления, по основным приборам, и завершил свой краткий ликбез следующими словами:

– В общих чертах я тебе объяснил, а будут нужны подробности…– он на секунду запнулся.

Она подхватила его мысль, и засмеявшись, ткнула своим маленьким пальчиком ему в лоб:

– А подробности я вытащу отсюда!

Андрей усмехнулся, почесал озабоченно лоб:

– Да, вот ещё что, чуть не забыл! – он вставил вилку шлемофона в гнездо на микротелефонном щитке на правом борту, – у тебя на шлемофоне тоже такой разъёмчик есть, и ты его тоже втыкаешь, в такое же гнездо. Это СПУ – самолётное переговорное устройство. Если мне надо что-то тебе сказать, я жму вот это кнопочку, вот здесь, на ручке управления33. Очень удобно сделано: не надо отвлекаться от управления самолётом. Нажал, сказал и отпустил, понятно? Режим приём-передача. У тебя то же самое, пошли, покажу!

Он вылез из своей кабины и они перешли по крылу поближе к кабине стрелка. Андрей перегнулся через борт:

– Вот, видишь: на борту у тебя коробка, и в ней гнездо под вилку, а кнопка на передачу вот здесь, на лафете пулемёта. Тоже удобно: всё под рукой. Хочешь мне что-то сказать, жмёшь кнопочку, и говоришь. И сразу же отпускаешь. Усекла?

– Ага, – она кивнула, – я хочу залезть и попробовать, – и полезла через борт в кабину.

Вставила вилку шлемофона в гнездо, понажимала кнопочку, пожала плечами, соглашаясь:

– Удобно конечно, но я тебя и так слышу, без этих… без этого… СПУ.