Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть первая

– Краткость – сестра таланта. Это что, и всё? Давай, не стесняйся, здесь все свои, рассказывай всё подробно. В деталях. Как они сломали самолёт?

– Ну, они не сломали. То есть, может быть и сломали бы, – она поспешно поправилась, – но не успели, – она вопросительно посмотрела снизу вверх на лейтенанта. Пришлось снова ободряюще улыбнуться: «мол, давай дальше!»

– Не успели…. – повторила она.

И осмелев, продолжила уже увереннее:

– Надо было утром прогреть мотор, я его запустила, а тут мыши полезли из всех щелей…

– Они в самолёт залезли, что ли?

– Ну да! Ночью уже холодно было, в конце сентября-то, вот они по стойкам шасси и забирались в самолёт, и грелись там в бронекорпусе – там тепло от мотора. А как только я мотор запустила, они и побежали в разные стороны! А я их с детства страсть, как боюсь!

Александра, видя, что её рассказ вызывает неподдельный интерес, разошлась, стала размахивать руками, и вытаращила глаза:

– Я как заору, из кабины выскочила, а как выскакивала, ручку газа коленкой, наверное, задела. Ну, мотор обороты прибавил, и как поехал, самолёт-то! Я за ним, а он только скорость набирает, не угнаться! Я бегу, ору, а он, проклятущий, по кочкам скачет, и всё вправо да вправо забирает, ну, то есть, по кругу поехал! Техники, кто рядом был, видать поняли, в чём дело, и тоже вдогонку! Так и бегали за ним по полю, пока один из них не умудрился в кабину к нему вскочить, и заглушить двигатель.29 А потом выяснилось, что ещё и хвостовая стойка подломилась, когда дутик30 в ямку какую-то попал.

Чудилин от души хохотал, утирая слёзы, и хлопая себя по коленкам. Даже Агния, сидя в уголке на нарах, улыбалась.

– Да-а-а, вот вам товарищ лейтенант смешно, а мне знаете, как обидно! Надо мной весь полк теперь потешается, а теперь и вы туда же!

Она, заново пережив свой позор, чуть не плакала с досады:

– Меня потом так песочили! Готова была сквозь землю провалиться! А всё это – через мою боязнь мышей, будь они неладны! Потом меня в хоз. взвод и отправили. Воду таскать и дрова рубить. И на телеге ездить!

Она шумно шмыгнула носом, и вскрикнула с надсадой:

– Обидно! Я больше месяца техником при самолёте была – младшему лейтенанту Крылову 18 боевых вылетов обеспечила! А потом эти мыши… Сраные… Всё испортили… – она удручённо замолчала, уткнувшись носом в тёмный угол с паутиной.

Андрей положил ей руку на плечо и мягко развернул лицом к себе. Она, насупившись, сидела, уткнувшись взглядом в землю. По её чумазой щеке медленно катилась слеза, оставляя светлую дорожку. Андрей подцепил пальцем её подбородок и с лёгким усилием поднял её лицо вверх.

– Ну, и чего ты нос-то повесила? – Андрей доброжелательно смотрел ей в глаза.

– Так вы ж теперь ни за что меня к себе техником не возьмёте! – поджала она губы.

– С чего это? Конечно, возьму! – пожал он плечами.

Она, утирая нос, с надеждой посмотрела на лейтенанта:

– А вы не обманываете? Правда, возьмёте?

– А чего не взять-то? Я так думаю, что техник ты исправный, самолёт знаешь. А мыши… так нет сейчас мышей-то! Попрятались в норы на зиму! Так что не вешай нос. Зачисляю тебя в свой экипаж. Ты – мой техник. Агния – стрелок. Понятно?

– Здорово! – Александру распирало от радости, – а вот… вот… – она замялась, – я всё хотела спросить вас… – она посмотрела на Агнию, потом нерешительно на лейтенанта.

– Чудно как-то… – она закусила губу, и опять нерешительно посмотрела на Агнию.

– Хорошо, – спокойно сказала Агния, – я тебе всё расскажу. Но ты, боюсь, мне не поверишь.

– А врать и обманывать ты не будешь? – Александра недоверчиво косила на неё глазами.

– Я – не обману, – спокойно ответила ей Агния, – я вообще не могу обманывать.

– Почему? – искренне удивилась её собеседница, – все обманывают, и все врут!

– Я – не вру, и не обманываю, потому, что я – не совсем человек.

У Шурки сам собой открылся рот от удивления.

– Я – ангел, – спокойно, с мягким нажимом промолвила Агния, и сделала многозначительную паузу.

Шурка продолжала сидеть с открытым ртом.

– Я – ангел, в данный момент пребывающий в человеческом облике. Ранения, смертельные для людей мне не страшны – у данного мне человеческого тела активирована функция гипер-регенерации тканей. Поэтому так быстро на мне заживают раны. Ты сама это видела, – Агния наклонила вбок голову, и оттянула вниз воротничок гимнастёрки, тёмный от засохшей крови, обнажая свою шею с зажившим шрамиком от сквозного ранения.

– Гип… ги… генерация чего? – переспросила Шурка.

– Заживает на мне всё, как на собаке, и даже намного быстрее, – секунду подумав, простыми словами пояснила Агния.

– И ты при этом не можешь умереть? – округлила глаза Шура.

– В некотором смысле – да. И не перебивай, пожалуйста. У каждого человека есть свой ангел-хранитель, он даётся ему при рождении. У тебя тоже есть свой ангел-хранитель. Каждый из них, как может, выполняет свой долг. Кто-то лучше, кто-то хуже. У некоторых, как например, у меня, иногда совсем плохо получается, – она украдкой бросила взгляд на Андрея, – и тогда ангелу определяют наказание – отправляют на землю. Я – ангел-хранитель вот у него, она кивнула на Андрея.

– И тебя что ж, выходит, наказали, и сюда отправили? – Александра, казалось, ловила каждое её слово.

– Выходит, наказали. И отправили.

– И теперь ты здесь?

– Да.

– Навсегда?

– На месяц. Такой срок определён мне для наказания.

– А потом? – Александра слушала, приоткрыв рот, боясь пропустить хоть одно слово.

– Потом – обратно. И буду беречь его дальше, в обычном режиме.

– А как это – в обычном режиме?

– Ангел-хранитель, – терпеливо поясняла Агния, – имеет возможность корректировать линию жизни своего подопечного, уводя его от всевозможных опасностей, так как он о них знает заранее. Ну, или уводит от человека большую беду, заменяя её на малую.

– Это как же? – Шурка широко раскрыла глаза.

– Да очень просто: к примеру, должен на человека сегодня с крыши высокого дома кирпич упасть, а ангел-хранитель заранее знает про это, и сделает так, чтобы, к примеру, у человека этого живот прихватило, – Агния улыбнулась, – и он полчаса на горшке просидит. А кирпич тем временем с крыши просто так упадёт, и человек жив останется. А если бы ангел-хранитель его линию жизни в тот момент не скорректировал, то лежал бы этот человек на мостовой с пробитой головой. Вот так.

– Хм…. – недоверчиво прищурилась Александра, – а как же ангел может так сделать, чтобы у человека живот прихватило, а?

– Опытный ангел-хранитель ещё и не то может сделать, – с глубокой убеждённостью произнесла Агния.

– А ты, значит, стало быть, не очень опытный ангел, коли тебя сюда сослали?

– Значит, не очень… – удручённо подытожила Агния, и надолго замолчала.

Шурка тоже долго молчала, переваривая услышанное. Потом вскинулась:

– Так получается, что здесь тебе трудно приходится, да?

– Да уж несладко…

– А что, простыми какими-нибудь способами тебе его охранять не получается? – она неопределённо поводила в воздухе обоими ладошками, – ну, как ты только что говорила? Сделать так, чтобы у товарища лейтенанта, – она скосила глаз на Андрея, – живот вовремя прихватило, что ли? Так нельзя?

При этих её словах Андрей заворочался, недовольно засопел, всем своим видом показывая, что разговор зашёл в ненужное уже русло.

– Пока я здесь, я этого не могу – таких возможностей у меня здесь нет. Да и вижу я его смерть только за несколько секунд, не дальше. Вот и приходится…. – Агния зябко поёжилась, тяжко вздохнула – Ну, ты видела.

Шурка закусила разбитую нижнюю губу, и упёрлась подбородком в сложенные ладони, брови её изогнулись и поднялись домиком:

– Бедненькая! И мучиться тебе приходится, и умереть-то ты не можешь, но тебе всё равно очень-очень больно? Так же, как человеку?

– Да, очень больно. Но ничего не поделаешь, – Агния пожала плечами, – надо искупать свою вину.

– Во дела! – горестно выдохнула Александра, – это что же получается? Прям штрафбат какой-то! Только для ангела!

– Что такое штрафбат? – недоумённо спросила Агния.

– Ну, это…. – Шурка неуверенно посмотрела на лейтенанта.

Андрей, за всё время разговора не проронивший ни слова, кашлянул, помолчал, и коротко объяснил, обращаясь к Агнии:

– Штрафбат это – штрафной батальон. Подразделение, куда на определённый срок отправляют провинившихся солдат и офицеров, и где они и искупают свою вину.

– В чём провинившихся, и как искупают? – удивлённо спросила Агния.

– В чём, в чём! Да в чём угодно: подрался, к примеру, украл чего-нибудь, струсил, предал своих товарищей, нарушил приказ! А искупают кровью – штрафников бросают в самое пекло, где голову сложить проще простого. И гибнут они сотнями.

– А в чём же искупление? Если они погибают? – непонимающе захлопала ресницами Агния.

– В том и искупление – своей кровью они смывают с себя свою судимость. И родные его… уже не родственники предателя, а… – Андрей замялся, не зная, как сказать, но быстро нашёлся и продолжил: – а сын, к примеру, может всем говорить, что мой папка, мол, на фронте геройски погиб. Ну, и не все же погибают! Если ранило – то тоже считается, что смыл кровью. Таких обратно отпускают. И они дальше воюют. Вот так.

Некоторое время Агния сидела, как громом поражённая, потом тихо произнесла:

– Надо же! А я и не знала…. Оказывается, везде всё очень похоже устроено!

Все надолго замолчали, погружённые каждый в свои думы. Стало слышно, как капают капельки воды, стекая со среза крыши.

Под воздействием разговора на Андрея Чудилина нахлынул вал воспоминаний. Июнь 41-го, военкомат, лётная школа, лётное училище, присяга, первый вылет, первый сбитый фриц…

В реальность его вырвало громко произнесённое слово:

– Присяга!

Андрей вскинулся, поднял голову, посмотрел на Агнию – это был её голос. Она повторила:

– Андрей, присяга!

– Что «присяга»? – не понял он.

– Ты принимал присягу, так? – она сверлила его своими глазами.

– Принимал, само собой.

– И Шурка принимала?

Андрей пожал плечами:

– Ну разумеется, она же – военнослужащая.

Агния перевела взгляд на Александру. Та закивала:

– В ШМАСе31 принимала.

Агния закусила губу, некоторое время оценивающе смотрела на Андрея, потом на Шурку. У Андрея зачесалось-защекоталось в голове – верный признак того, что Агния в данный момент что-то пыталась там раскопать в завалах его памяти. Через пару секунд она нашла то, что искала – текст присяги.

– Так, давайте… – Агния встала и повернулась к ним лицом.

– Что давайте? – не понял Андрей.

– Присягу буду принимать!

– Да тебе-то зачем? Ты же…

– Что «я же»? – вскинулась Агния, – не Боец? Не ваш Товарищ?

Андрей от её напора слегка стушевался:

– Так не… ну не то что-то… Присягу принимают в торжественной обстановке, оркестр там, строй, знамя…

– Ты можешь это мне обеспечить?! Оркестр там… и всё прочее?

– Агнюш, ну осади ты назад! – Андрей начинал вскипать, – ну какой оркестр, ты же сама знаешь, кто ты и на каких основаниях здесь, ты же… ты же…

– В данный момент я – боец Красной Армии, я – ваш товарищ. Я – борт.стрелок. Член твоего… – она запнулась, и продолжила: – …нашего экипажа. И я должна принять присягу!

– Послушай, – схватился за последнюю соломинку Андрей, – присягу принимают с оружием в руках. А мы – сидим на губе, и пистолеты у нас отобрали… А надо с оружием в руках.

– Обойдусь и так! Моё тело – моё оружие! – она вскочила, оттянула воротничок гимнастёрки, показала свежий шрамик на шее, ткнула ему в нос свою ладошку с таким же свежим, синеватым шрамом посередине, – Забыл? Вставай, говорю!!

И было в её голосе что-то такое, что-то идущее из самой глубины души, с надрывом, «до косточки», что Андрей молча встал, да так и остался стоять, упёршись головой в низкий потолок. Шурка тоже вскочила, одёрнула гимнастёрку, и тоже, проникшись торжеством и важностью момента, застыла по стойке смирно.

Агния глубоко вдохнула, и, глядя прямо в глаза Андрею, начала:

– Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, принимаю присягу и торжественно клянусь…

Пока Агния читала текст присяги, Андрей смотрел ей в глаза. Знакомые слова, произносимые этой маленькой девушкой, его собственным Ангелом-хранителем, ложились на память, отпечатывались на подкорке. Только сейчас Андрей со всей полнотой осознал, насколько важно ЭТО было для неё. В данный момент для неё ЭТО было жизненно необходимо, это было подтверждением её нового статуса. Её голос напряжённо дрожал, пока она, чеканя каждое слово, дочитала текст присяги.

– … я клянусь защищать её мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами. Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся.

Агния выдохнула, обвела их обоих шалыми глазами, облегчённо улыбнулась. Вытерла тыльной стороной ладони бисеринки пота, выступившие у неё на лбу.

– Всё, товарищи… Я с вами.

Снаружи послышался шум шагов. Клацнул открываемый замок, и в дверной проём просунулась голова уже знакомого сержанта:

– Лейтенант Чудилин и сержант э…. Чудилина – на выход!

Шурка дёрнулась с надеждой:

– А я?

– Ты остаёшься.

Шурка с потерянным видом бухнулась обратно на лавку.

***

– Значит так, – капитан Шелестов сидел за столом, – принимая во внимание то обстоятельство, что это ваше первое нарушение, и то, что вы помогли задержать опасных бандитов, я вас обоих отпускаю, – он долгим взглядом зафиксировал сказанное, и веско добавил: – Пока. Идите, служите. Всё, свободны. Оружие и ремни можете забрать.

– А как же мой техник, Ерофеева? – удивился Чудилин.

– Разве она ваш техник? – поднял брови домиком особист, – вы ничего не путаете, товарищ лейтенант? Она в данный момент приписана к хоз.взводу. На лошади обед возит из столовой на поле.

– Ничего не путаю, товарищ капитан, – Чудилин твёрдо встретил взгляд капитана, – она – мой техник. Я беру её к себе в экипаж.

– Хм… это новость! – констатировал особист, – и что? Это сильно меняет дело?

– Меняет. Я и мой стрелок вчера прибыли в часть, и оставлены в резерве, ввиду нехватки техников. Пара самолётов при этом свободная есть. Хочу получить самолёт, и хочу воевать, бить врага! Мне нужен мой техник – освободите его, пожалуйста!

Особист задумчиво побарабанил пальцами по столу, над чем-то размышляя.

– А вы знаете, товарищ лейтенант, за что её послали в хоз.взвод?

– Да, она мне рассказала. Про мышей. И считаю это нелепым недоразумением, которое может случиться с каждым. Дайте ей ещё один шанс. Я уверен, что она меня не подведёт. Если хотите, могу взять её на поруки.

– Хм… на поруки… Ладно! – капитан хлопнул ладонью по столешнице, – иди к старшему инженеру полка, и если он твою инициативу одобрит, то я её выпущу.

– Разрешите идти?

– Идите.

***

На удивление, просьба лейтенанта Чудилина никакого особого недовольства не вызвала, инженер махнул рукой:

– Да бери ты её, ради Бога! Доложись старшему технику эскадрильи, скажи – я приказал. Вон там, на краю поля стоят два самолёта – он сам решит, какой тебе дать. А дальше уже все вопросы с ним и решайте.

Вернувшись, лейтенант доложил капитану Шелестову о результатах разговора со старшим инженером полка. Капитан отдал распоряжение сержанту:

– Ерофееву ко мне!

Через несколько минут Шурка, конвоируемая сержантом охраны, продефилировала мимо Чудилина и Агнии. Андрей успел ей ободряюще подмигнуть, мол, всё в ажуре! После недолгой душеспасительной беседы капитан её выпустил.

Вся сияющая, она подошла к ним, лихо отдала честь и выпалила:

– Товарищ командир, разрешите приступить к выполнению служебных обязанностей!

– Пошли! – панибратски хлопнул её по спине лейтенант.

Агния осуждающе-ревниво взглянула на него.

Глава 10. Одних только дырок за сотню…

Выделенный им самолёт с цифрой «7» на борту, был изрядно потрёпан, имел кучу старых, заделанных пробоин, и бессчётное количество свежих, ещё не заделанных. Плюс к этому, изрядная часть обшивки на левой половине стабилизатора просто отсутствовала. По всей видимости, этот Ил-2 был сильно повреждён в одном из вылетов, но характер боевых повреждений не позволял его списать, а объём ремонтных работ был велик, и его пока оттащили на край лётного поля, под прикрытие деревьев, и оставили там до поры до времени. А сейчас, видать, это время пришло…

– Ну, вот, а ты боялся, что безлошадным останешься! – звонко засмеялась Агния, обходя вместе с Андреем вокруг самолёта, имевшего весьма затрапезный вид, – вот только он, мне кажется, немного поломаный…

– Да уж… немного! Да тут работы невпроворот.

– Ничего тут страшного нет. За день управитесь. Если все втроём за дело возьмётесь, и баклуши бить не будете, – авторитетно заявил старший техник эскадрильи Филимон Кондратьевич, а в просторечии «Кондратич».

– Ага… – позволила себе не согласиться с ним Шурка, и жалобно добавила: – Одних только дырок за сотню….

– Дырка, Шурка, у тебя в жопе! А здесь – отверстия. Пулевые и осколочные, – назидательно оборвал её хамоватый Кондратич, но поймав хмурый, неодобрительный взгляд лейтенанта, слегка поубавил тон: – инструментом я вас обеспечу. Ты, лейтенант, кем до войны работал?

– Слесарь – электромонтажник, – спокойно ответил Чудилин. И добавил: – на Кировском заводе.

– Это в Ленинграде, что ли? Где танки делают?

– Да, там.

– Ну, стало быть, справишься! – он махнул рукой, – Шурка, пойдём со мной, я тебе инструмент нужный дам.

Только-только успели обсудить со старшим техником эскадрильи план и очерёдность работ, как техники, работавшие на соседних самолётах, неровной цепочкой, галдя, потянулись мимо них в сторону столовой.

– Обед? – вопросительно-утвердительно произнесла Шурка, взглянув на командира.

– И то верно! Кишка кишке бьёт по башке. Пошли.

Подходя к столовой, они разошлись: Александра в столовую для тех.состава, Андрей и Агния – для лётного.

За их столом уже сидел Коля Никишин, стрелок комэска, и основательно налегал на борщ. Комэска с ним почему-то не было. На вопрос Чудилина насчёт отсутствия комэска, Коля только замахал левой рукой: мол, садитесь, все разговоры потом… Через пару секунд он всё-таки оторвался от тарелки, чтобы выдать:

– Садитесь жрать, пожалуйста, – говорить с набитым ртом ему было не очень удобно. Он перехватил осуждающий взгляд Агнии, и сглотнув, извиняюще добавил: – прошу пардона, барышня, за солдатский юмор, – и повернувшись уже к лейтенанту: – Славка… э-э… то есть капитан Миронов задержался, грит, буду позже. Ага. Иди, говорит, рубай без меня.

Расправившись с первым, Коля принялся за второе… Официантка Наталья, тем временем принесла тарелки для Андрея и Агнии.

– Ну что, Шурку себе взяли в техники?

Андрей молча кивнул, пробуя борщ.

– А! Так с ней же тут интересная история приключилась…. – начал, было, Коля.

– С мышами-то? Знаем…

– А-а-а… – разочарованно протянул сержант, – а то бы я вам про эту комедию рассказал… В лицах…

– Да она сама нам рассказала, – окончательно обломал его Андрей.

– Ну да, ну да…. – Колька задумался, отхлебнув компот, – нет, если так подумать, то девка-то она неплохая…. И техник тоже. Вон, у Крылова, – он показал глазами на одного из лётчиков, – целый месяц техником была, и ничего – никаких претензий. Пока эта хохма с мышами у неё не приключилась. Уж очень тогда на неё все ополчились! Затуркали девку! У неё потом долго глаза на мокром месте были. Уж очень переживала. Слушай, а знаешь что?

Коля шкодливо обернулся, бросил быстрый взгляд в сторону столика, который накрывали для начальства.

– Так, Филипыча пока нет, значит можно!

С этими словами он решительно встал и вразвалочку пошёл на раздачу и попросил ещё добавки. Улыбчивая повариха, стреляя глазами на старшего сержанта, который вполголоса осыпал её галантностями, от души подложила ему ещё картошки и пару котлет. Улыбаясь от уха до уха, он вернулся, и упал на своё место.

– Ты что, не наелся? – наклонилась к нему Агния.

– Это секрет, – сказав это, бортстрелок сунул руку к себе в карман галифе и недолго пошарив там, вынул оттуда свёрнутый вчетверо лист серой, обёрточной бумаги. Ловко свернул из него кулёк, и смахнул в него содержимое тарелки, дополнив парой кусков хлеба. Объёмистый свёрток нырнул в бездонный карман его галифе, – сейчас я тебе всё поясню….

Договорить он не успел, так как хлопнула входная дверь, впуская новых посетителей, в числе которых был командир полка и ещё один, какой-то пожилой мужик в очках.

– Так, опа! Филипыч! Ну я пошёл! Жду вас на улице… – Коля шустро вскочил и бочком-бочком, тщательно отворачивая лицо от вошедших, продефилировал к выходу из столовой.

– Он что, еду ворует? – тихо спросила Агния у Андрея, провожая Николая осуждающим взглядом.

– Да нет, непохоже. Скорее, здесь другое. Лётный состав кормят по самой высокой норме, и мы имеем право на добавку. А тех.состав кормят кое-как, и многие лётчики своих технарей подкармливают. Это негласно, но допускается.

– А чего же он тогда испугался, и быстренько убежал? – не унимался дотошный ангел.

– Вот сейчас и узнаем. Доела? Ну так доедай уже, и пошли!

– Андрюш, да не могу я уже, не лезет – помогай! – взмолилась Агния, не в силах совладать с порцией, рассчитанной на здорового мужика.

Через пару минут они встали из-за стола и вышли на улицу. Сержант Никишин поджидал их под ближайшей берёзой.

– Принимай в бомбоотсек! – промасленный свёрток перекочевал из его кармана в карман лейтенанта. – Шурке своей отдайте, небось оголодала.

– А чего ты так поспешно свинтил-то?

– Так Филипыч же! – и видя полное непонимание на лице лейтенанта, он пояснил: – полковой врач. Если увидит, что кто-то еду таскает из столовой, то тут такой шухер до небес подымает! Мол, вы вот техников своих кормите, а сами недоедаете! Ну, и так далее. И, кстати, – Коля назидательно поднял указательный палец, – меня он уже на этом ловил. Два раза. А ты ещё спрашиваешь, с чего это я свинтил?! Ну его, чёрта очкастого! Нах-нах!

Он замахал руками, как будто отгоняя назойливую пчелу, обернулся и, издалека увидев подходившего комэска, побежал к нему:

– О! командир! А мы тут уже, без тебя… – подбежал, перекинулся с ним парой слов – за дальностью расстояния было плохо слышно, и потом, уже громче: – Ладно, пойдём – я ещё компотика бахну!

***

Шурка уже сидела на ящике рядом с их самолётом и, развернув полученный свёрток, обрадовалась донельзя:

– Ой! Спасибо, товарищ командир!

– Да это не я, это Коля Никишин тебе передал…

– Ага, ага! И ему спасибо! – закивала она головой, тут же набив рот, и с полным ртом продолжала делиться впечатлениями:

– Какая вкуснятина! Котлеты! М-м-м! Сто лет не ела! Не то, что у нас: на первое – вода с капустой, на второе – капуста без воды, на третье – вода без капусты!

Глядя, как Шурка трескает принесённую ей еду, Агния подошла к лейтенанту вплотную, и ковыряя ему пуговку на шинели, тихо произнесла:

– Я не знала…. Я ей тоже буду из столовой еду носить. Она такая голодная…

– Ладно, не переживай, уж как-нибудь прокормим, чай не бегемот! Да и тебе бы побольше кушать, а то клюешь, как цыплёнок! Откуда силы возьмутся? – он дружески потрепал её по голове, взъерошив волосы. Она в ответ улыбнулась.

Андрей, увидев, что Шурка уже расправилась с принесённым ими доп.пайком, хлопнул ладонями по коленям, пружинисто встал:

– Так, вот что, Александра! Ты – техник самолёта, ты и командуй. А я у тебя на подхвате буду. Согласна?

– Ага! – кивнула Александра: ей явно нравилось то уважение, которое она услышала в словах командира.

– А я? – напомнила о себе Агния, – про меня не забыли? Я тоже буду помогать! Я не белоручка какая!

Александра хмыкнула, молча наклонилась к большому деревянному ящику, недолго пошуровала в нём, и выудила оттуда железную банку с кисточкой, поставила у борта самолёта.

– Ты, Агния, будешь вот этими дыр…. М-м-м… отверстиями заниматься. Это – эмалит, держи! – она сунула банку в руки Агнии.

Затем вытащила здоровенные ржавые ножницы и свёрток сероватой тряпки, опять сунула всё это ей в руки:

– Это перкаль, держи! – она подвела её к борту самолёта, на котором снизу доверху, наискосок шла прострочка из пулевых отверстий, – смотри! Берешь напильник, и вот так вот сдираешь эти занозы!

Она пошоркала ржавым напильником без ручки по краям пулевого отверстия в фанерном борту, сунула напильник в карман, макнула кисть в банку с эмалитом и обильно смазала им края отверстия.