Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть первая

– А…. это… это где змей разводят, – рассеянно ответил начитанный Чудилин.

– Зачем? – округлила глаза Шурка.

– Яд накопившийся у них собирают, лекарства делают, – он подумал, и добавил: – особые.

– Это значил, мы с Агнюшей змеи, да? Яд у нас значит, да? – обиженно протянула Шурка.

– Да плюнь ты и разотри! – успокоил её лейтенант, обходя самолёт по кругу. – Он сдуру ляпнул, а ты сразу к сердцу принимаешь…

Осмотрев ещё раз самолёт, и приняв доклад от вооруженца о подвешенных боеприпасах, они с Агнией пошли в сторону КП.

Все находившиеся на улице посматривали в сторону землянки, в которой располагался КП. Наконец, с той стороны пошло какое-то движение, невнятно послышались возбуждённые голоса, внятно послышалось:

– Поднимай вторую!

И наконец, хлопнула дверь землянки, и оттуда быстрым и энергичным шагом вышел их комэск и направился к ним.

– Значится, так! – сказал он, подойдя к лётному составу своей эскадрильи, и натягивая перчатки, – слушайте сюда!

Лётчики подтянулись к нему, собравшись в кружок, а стрелки отошли, чтобы не создавать толпу, но недалеко, чтобы слышать, о чём будет идти речь.

– Первая эскадрилья по колонне отработала, идут домой. Но Симоненко передал: колонна большая. Очень большая. Они обработали не больше одной трети её длины. И мы летим, чтобы её добить. Минут через 20 вернётся первая, и после доклада капитана Симоненко в штабе примут решение – посылать нам в подмогу третью или нет. Короче, сейчас сами и увидим! Может, и сами справимся! Не так страшен чёрт, как его малюют! Так, всё хлопцы! По коням!

Лётчики и стрелки побежали к своим машинам.

Со стороны удалявшегося Коли Никишина послышалось дурашливое:

– Не так страшен чёрт, как его малютка….. гы-гы-гы!

***

Прыгнув в кабину, лейтенант Чудилин привычно пристегнулся поясными и плечевыми ремнями (помогла Шурка, забравшаяся за ним на крыло), ноги – на педали. Воткнул вилку шлемофона в гнездо на микротелефонном щитке, включил аккумулятор. Зажглись четыре лампочки, сигнализирующие, что внутренняя подвеска заполнена бомбами. Проверил тормоза, расконтрил дутик. Пока проверял самолёт, все посторонние мысли ушли, осталось только чувство тревоги. Не страха – именно тревоги. Не оторваться, удержать строй, не проморгать начало атаки.

Щелкнуло в наушниках, и раздался мягкий девичий голос:

– Андрей, не волнуйся. Всё у тебя получится. Я с тобой.

И он действительно успокоился, выдохнул, запустил двигатель. Мотор дал вспышку, с трудом проворачивая вал, затем 12-и цилиндровый движок движок гулко чихнул, выбросив из патрубков две упругие струи чёрной копоти, набрал обороты и басовито загудел, наполняя машину заметной дрожью. Дрогнули стрелки приборов. « Так…. Давление масла 3 атмосферы, давление бензина – 0,2 атмосферы. Норма…» чуток добавил газу: « так…. 800 оборотов…. Так, температура воды 60 градусов, выходящего масла – 40» глаза привычно фиксировали заученные цифры на шкалах приборов. Шурка забралась снова на крыло, сунула лейтенанту в руки журнал и карандаш. Быстро расписавшись, задвинул вперёд бронированную подвижную часть фонаря, ещё раз проверил показания приборов: «1200 оборотов… вода, масло-температура, бензин, масло – давление… так, наддув.. 1200мм…» далее: проверить магнето, выключить аккумулятор, проверить напряжение генератора…

Спокойно и размеренно провёл все процедуры по проверке систем, и доложил командиру эскадрильи:

– Седьмой к вылету готов!

Прошло ещё несколько десятков секунд – комэск дожидался доклада остальных лётчиков.

Ракета! Старт!

Андрей видел, как взметнулся снежный вихрь за хвостом ведущего Ила.

Командир эскадрильи начал разбег. Подождав положенное время, Чудилин плавно двинул вперёд ручку газа, и компенсируя левой ногой разворот машины вправо, начал разбег….

***

Собравшись над аэродромом, восьмёрка Илов выстроилась правым пеленгом и пошла на запад, потихоньку набирая нужную высоту.

Смотреть по сторонам времени совсем не было – всё внимание отвлекала необходимость удерживать своё место в строю. Приходилось постоянно работать газом, держа дистанцию, и мелкими, короткими движениями ручки управления корректировать положение самолёта в пространстве. Тем не менее, время от времени он ухитрялся бросать взгляды по сторонам, отмечая для себя наиболее приметные ориентиры: вот прошли реку, блестевшую свежим ледком, вот церковь на пригорке, рядом с ней деревенька. Лес, лес, лес. Поля, дороги… Первое напряжение немного ушло, Андрей стал активнее оглядываться по сторонам: правее его шли остальные шесть самолётов их восьмёрки.

Прижал кнопку СПУ:

– Стрелок, ты как?

В ответ услышал восторженное:

– Нормально!

– Обернись! – и глянул в маленькое бронестекло сбоку от заголовника. Агния повернулась, увидела его лицо в маленькое окошечко, успокаивающе махнула рукой, мол, всё в порядке.

Впереди внизу, наплывала большая поляна. На ней появились маленькие, белые, снежные хвостики, и с нарастающей скоростью двинулись по поляне. За ними ещё два. Было ясно – Взлетают четыре самолёта! Наши? Лейтенант бросил взгляд на ведущего – он спокойно летел, как ни в чём ни бывало. Лейтенант посмотрел на планшет с картой, который был прикреплён у него на левом бедре. Так, ЛБС (линию боевого соприкосновения) ещё не прошли, значит, точно наши. Взлетевшие с аэродрома четыре маленькие белёсые точки, быстро, за минуту с небольшим, набрав 1000 метров, превратились в четыре Яка41, покрытых грязно-белым, с тёмными просветами, зимним камуфляжем. Одна пара пристроилась правее, метров на 200, вторая поднялась чуть выше, и пристроилась в хвосте, опять же, метрах в двухстах.

То, что прошли линию фронта, Чудилин понял по нескольким пулемётным очередям с земли в их сторону. Он посмотрел на альтиметр – 1200 метров. Прошли ещё километров 20…

– Внимание! Одна минута до цели! Цель прямо по курсу! – раздался в наушниках голос комэска, –увеличить дистанцию до 150 метров!

Лейтенант тут же облегчил винт, уменьшив его шаг42. Его самолёт стал заметно отставать от самолёта ведущего. Скосив глаза вправо, увидел, что то же самое сделали все самолёты в строю – плотный до сих пор строй начал растягиваться, увеличивая дистанцию между машинами.

Посмотрел по сторонам, запоминая видимые ориентиры. Щёлкнул кнопкой СПУ:

– Стрелок!

– Я здесь!

– Сейчас начнётся. Держись крепче, поняла? И по сторонам смотри внимательно.

– Да, да, держусь. И смотрю, – и чуть погодя: – не волнуйся, у тебя всё получится.

– Да ладно, знаю, – ответил ей Андрей.

И …. чуть не пропустил начало атаки!

Ведущий Ил впереди него резко нырнул вниз, быстро разгоняясь в пологом пикировании. Чудилин отдал ручку от себя, самолёт клюнул носом, он на пару секунд оторвался от сиденья, и завис на ремнях.

Наконец он увидел колонну: длинная, сплошная чёрная полоса из машин ползла по дороге, извиваясь, как гигантская змея. Большим пальцем правой руки откинул предохранительный колпачок с кнопки сброса бомб, расположенной слева на верхней дуге баранки. Ещё через несколько секунд, которые показались ему вечностью, и он увидел, как от ведущего самолёта отделились четыре капельки, и полетели к земле. Не отрывая руки от ручки управления, большим пальцем втопил левую кнопку сброса бомб. Самолёт заметно вздрогнул, с облегчением освободившись от четырёх центнеров тротиловой смерти. И сразу же, на всякий случай, перехватив левой рукой баранку, лейтенант правой рукой дёрнул к себе рычаг ручного сброса бомб43. Не теряя из виду ведущего, Чудилин вышел из пологого пике. Бросил быстрый взгляд через плечо – остальные самолёты их восьмёрки, выстроившись в длинную вереницу, по очереди выходили на рубеж атаки, и войдя в пологое пике, освобождались от бомб.

Выйдя из пологого пикирования, командир эскадрильи заложил левый вираж, по дуге облетая колонну противника, и заходя в хвост последнему самолёту атакующей восьмёрки. Чудилин, боясь оторваться, в точности повторил маневр своего ведущего, сохраняя дистанцию около 200 метров. Не прошло и минуты, как круг замкнулся: самолёт комэска пристроился в хвост замыкающему самолёту, и снова нырнул вниз, теперь уже под гораздо большим углом, градусов под 30. Чудилин, как привязанный, идя у него в хвосте, в точности повторил манёвр.

Прямо перед его глазами разворачивалась грандиозная картина уничтожения вражеской моторизованной колонны: уже около двух десятков машин стояли, объятые пламенем, густые клубы чёрного дыма поднялись метров на 100. Идущие за ними машины пытались свернуть в сторону, многие остановились – неразбериха на дороге царила полная. Маленькие фигурки фашистов убегали подальше от дороги, спасаясь от удара советских штурмовиков. От ведущего штурмовика отделились и пошли вперёд четыре дымных столба, и через 3 секунды упёрлись в остановившуюся кучу машин. Вспухли четыре взрыва, самолёт комэска вышел из пике.

Теперь мой выход! Откинув правый предохранительный колпачок на кнопке, отвечающей за пуск ЭРЭСов, Чудилин выбрал цель, чуть подобрал ручку на себя, загоняя два бензовоза в перекрестие рамки прицела. Палец – на кнопку пуска ЭРЭСов44, секунда, вторая, третья – цель увеличилась настолько, что заняла всю рамку прицела на лобовом стекле. Втопив кнопку, он почувствовал, как ощутимо вздрогнул самолёт, когда четыре ЭРЭСа с гулом сошли с направляющих. Через две секунды четыре дымные руки накрыли два бензовоза и ещё один грузовик в придачу. Взметнулось пламя взрывов, ручку – на себя, стук осколков по бронекорпусу. Мелькнула мысль: «низковато, однако!». Перегрузка вдавливает в сиденье, выход из пике, глаза шарят по небу – где ведущий? Вот, он, в 300-х метрах, опять уходит в левый вираж. Чёрт, оторвался!!

В наушники, перекрывая шумы эфира, ворвался требовательный голос ведущего:

– Семёрка, держи дистанцию!

Эх, где моя третья рука?! Левая рука лихорадочно перехватывает ручку управления, правая нащупывает маленький тумблер на микротелефонном щитке справа, щелчок – и радиостанция переходит в режим передачи:

– Есть держать! – и щелчок обратно, на «приём», правую руку – опять на ручку управления.

Левую – на рычаг газа, газ – вперёд до упора, правая рука с усилием отжимает ручку управления к левому борту и удерживая её там, плавно подтягивает её на себя – тяги, идущие к рулям, отклоняют их на заданные углы, и самолёт опять послушно входит в левый вираж.

Выскочив на высоту 600 метров, и немного сократив дистанцию до ведущего, наконец-то выдохнул, прижал кнопку СПУ:

– Стрелок?

Оттуда, звонко, возбуждённо:

– Нормально, держусь!

Стоя в левом вираже, Андрей бросил взгляд влево, на землю. Перед взором разворачивалась широкая панорама грандиозного избиения вражеской фашистской техники: выстроившись в круг, их восьмёрка, беспрерывно работала по колонне, обрабатывая её ЭРЭСами. Беспощадная и ревущая мясорубка быстро вращалась, терзая врага своими реактивными зубами45 . Более половины колонны было охвачено пламенем. Ведущий самолёт опять вышел на курс, параллельный дороге, и снова нырнул в пике. Андрей, стараясь держать дистанцию, послушно нырнул за ним, и так же, как командир, открыл огонь из всех стволов, проходя вдоль колонны, и поливая её свинцом.

На этот раз, он висел на хвосте ведущего, как привязанный, вслед за ним вышел из пике. Встал в левый вираж.

– Внимание! – вновь в наушниках послышался голос ведущего, – делаем ещё два захода, обрабатываем хвост колонны.

Кольцо воздушной мясорубки плавно оттянулось дальше, к хвосту колонны. И совершив ещё два полных круга, и разнеся пулемётно-пушечным огнём, всё, что осталось от колонны, кольцо распалось – ведущий разорвал круг, и на бреющем пошёл в сторону, на змейке собирая группу. Штурмовики, как утята, спешащие под защиту своей мамы-утки, подтягивались к идущему змейкой самолёту комэска, и сбросив газ, подстраивались сбоку в правый пеленг. Через несколько минут вся группа собралась, и плотным строем пошла обратно. … Истребители прикрытия, с началом атаки по колонне оттянувшиеся вверх, теперь снова пристроились к восьмёрке штурмовиков.

Только сейчас Андрей ощутил, как у него из-под шлемофона бегут струйки пота. В теле была необычайная лёгкость, ощущение сверхсилы. Грандиозность того бедлама, что они устроили немцам, поражала воображение. Да, ему весной 42-го пару раз приходилось ходить на штурмовку наземных войск. Но тогда он это делал на истребителе, в составе тройки. И то – один заход, длинная очередь из ШКАСОВ – и по газам! А тут….

Ощущение мощи и собственной всесильности не покидало его. Щелчок в наушниках:

– Андрей, а у меня по-прежнему всё нормально.

Стало стыдно, возгордился: «я сильный, я непобедимый», а про стрелка забыл… Что, трудно было кнопочку нажать и спросить: «стрелок, ты как?». Было ощущение, что горят уши.

Опять щелчок:

– Ничего, я не сержусь, в следующий раз не забудешь.

Он облегчённо вздохнул: «умница, не сердится, это хорошо. И ведь, всё слышит! Всё, что у меня в башке!»

Щелчок в наушниках:

– Не в башке, а в голове, дуралей!

Андрей улыбнулся…

***

Прилетели, сели, зарулили. Шурка вскочила на крыло, помогла открыть фонарь и отстегнуть ремни. Вылез, снял шлемофон, Шурка забрав его парашют, откинула створку фонаря стрелка, приняла парашют и от неё.

– Ну, как, командир? – восторженно глядя в глаза.

– Нормально. Порвали, как тузик грелку.

– По машине замечания есть?

– Нет, спасибо, всё работало, как надо. Правда, осколками, похоже, хлестануло, посмотри – всё ли там в порядке.

– Есть!

Подошёл к Агнии, в радостном возбуждении приобнял за плечи, заглянул в глаза:

– Ну, как ты? Ничего, терпимо?

Она мягко улыбнулась в ответ:

– Ничего… Терпимо.

Потом рассмеялась, и добавила:

– Как на карусели, или на качелях! Аж дух захватывает! У меня даже голова закружилась! И держаться надо очень крепко.

Он сдвинул ей на затылок шлемофон и поцеловал в лоб. Дурманяще-сладко пахнуло девичьим потом, захолонуло сердце. Она опять улыбнулась. Андрей кашлянул, взял себя в руки:

– Пойдём, надо доложиться…

И быстро пошагал в сторону собиравшихся к командиру эскадрильи лётчиков. Стрелки опять встали немного в сторонке, не мешая докладу своих пилотов. Комэск принимал у всех доклады. Доложился и Чудилин.

– Что видел? – вопрос комэска.

– Колонну видел, горела, – немного растерялся он, – как штурмовали, видел, бомбы, РСы, пушки, – он оглядел лётчиков эскадрильи, – оторвался во втором заходе, виноват…

– Зенитки видел?

– Нет.

– Были две, подавили во втором заходе. А истребители противника видел?

– Нет, – обескураженно повесил голову Чудилин.

– Были: две пары болтались километрах в трёх от нас. Готовились посечь нас на отходе.

– А почему не посекли? – вскинулся Андрей.

– А потому и не посекли, что мало их было – не решились нападать. Нас же четвёрка Яков пасла. Видать, не смогли нарастить вовремя численное преимущество, а без этого они воюют неохотно. Да и мы быстренько свалить успели. Вот они и ушли, несолоно хлебавши. В следующий раз так здорово может и не получиться. Поэтому не расслабляйся. Это всех касается! – подытожил капитан Миронов, и пошёл на КП докладывать о результатах штурмовки.

Лётный состав дружно закурил, и после первых жадных затяжек пошло обсуждение недавних событий.

– Ну чё, Андрюха, как оно, нормально? Справился?

– Да нормально! Чего там! Всё путём.

– А стрелок твой как? Мы-то думали что? Барышня! А она – гляди-ка! Держит хвост пистолетом!

Громко обсуждая завершившийся вылет, и радуясь, что всё так ловко и без потерь прошло, лётный состав направился к «залу ожидания».

Глава 15. Стрелок, твою мать…

Второй завтрак привезли (на лошади с телегой) прямо в «зал ожидания», он же, в интерпретации некоторых остряков «вокзал». Столовая располагалась в трёх сотнях метров от КП, и, как узнал впоследствии Чудилин, если в ближайшее время ожидалась постановка очередной боевой задачи, то лётчиков старались кормить прямо на «рабочем месте». Если первый вылет за этот день выдавался тяжёлым, то и аппетита особого, как правило, у лётного состава не было, особенно летом. Только бы попить. Сегодня же, ввиду успешно выполненной боевой задачи (и что важно: без потерь!) аппетит был хоть куда. За столами стоял весёлый гвалт, в воздухе витали весёлые шуточки и подтрунивания. Но некоторое напряжение чувствовалось все равно: день-то не закончился, и летать ещё придётся, и, может быть, получится всё не так удачно, как в первый раз, с утра.

Так оно и вышло….

Где-то часам к двум поступил звонок из дивизии, поставили очередную боевую задачу на день. Комэсков на КП на этот раз вызывать не пришлось – они и так там сидели.

Комэски, все трое, вошли в землянку, и капитан Миронов, подождав пару секунд, чтобы все заткнулись, окинул притихший лётный состав прищуренным взглядом и выдал:

– Разведка передала: южнее Житомира движется большая колонна бронетехники. Будем бить ПТАБами. Летят вторая и третья эскадрильи, первая – в резерве. На подготовку – 15 минут. Первой идёт третья эскадрилья, за ней, с интервалом в 15 минут – вторая, то есть, мы. Самолёты уже вооружают для вылета.

Лётчики вынули свои планшеты и принялись уточнять у своих комэсков расположение цели и маршрут следования.

Через 15 минут стартовала сегодня ещё не летавшая третья эскадрилья. Пилоты и стрелки второй эскадрильи, не в силах более торчать в землянке, выбрались на улицу, потолкались у «беседки» (или, как иногда называли это место: «в курилке»). А попросту это был стол, с парой скамеек, плюс старое ведро с водой для окурков рядом с одной из скамеек. Потом все пошли к своим машинам, наблюдать за вооруженцами, облепивших их самолёты, и принимать рапорты от техников.

У их «семёрки» возились трое вооруженцев: они набивали ПТАБами46 крыльевые бомбоотсеки, и уже явно заканчивали. ПТАБы в бомбоотсеки укладывали в кассетах, по 48 штук в каждой. Четыре РС уже висели на направляющих.

– А это что туда закладывают? – Агния посмотрела на Андрея снизу вверх.

– А? чего?

– Чего они туда укладывают? Бомбочки такие маленькие, что ли?

– А… ну да… ПТАБЫ называются. Противотанковые. Над колонной пройдём, сыпанём, как горохом, и – пишите письма! Одна такая бомбочка танк гарантированно уничтожает. Главное: попасть.

Подошла Шурка:

– Пока вы летали, я баньку затопила! Вечером, после ужина, пойдём? – она посмотрела на Андрея, перевела взгляд на Агнию, и, уточняя свою мысль, добавила: – в смысле, не все вместе, я хотела сказать, а мы с Агнией вдвоём, а потом вы, товарищ командир! Или… или… вы вдвоём пойдёте? – она растерянно посмотрела на Агнию.

Лейтенант смущённо кашлянул, потом ещё раз, и наконец, выдал:

– Мне лучше одному всё же… Или с мужиками потом схожу.

Подбежала оружейница Лушка:

– Товарищ лейтенант! Вооружение подвешено: 192 ПТАБа и 4 РСа. РСы – бронебойные, – добавила она, косясь на Агнию, – боекомплект к пушкам и пулемётам пополнен, у турельного УБТ – не пополняли. Расхода не было, – и опять стрельнула глазами на Агнию.

– Спасибо, – сухо ответил лейтенант.

– А…. товарищ лейтенант, разрешите обратиться!

– Разрешаю, – удивлённо посмотрел на неё Чудилин.

– А вы сегодня после ужина в клуб придёте? – и так кокетливо глазами – зырк! в его сторону.

– Они сегодня после ужина…, – начала было Шурка, но Чудилин её перебил:

– В клуб? Почему нет? Приду, – скосил глаз на стрелка, и добавил: – придём, – посмотрел и на надувшуюся было Шурку, и прибавил: – все вместе, втроём придём.

Лукерья ухмыльнувшись, развернулась, и качнув из стороны в сторону внушительно-габаритной попой, пошла к оружейникам.

– Ишь, задницей вертит! Так и накручивает! – негромко сказала Шурка и виновато посмотрела на Агнию. Та, в свою очередь, сердито посмотрела на Андрея. Он же счёл за лучшее сделать вид, что все эти женские страдания его никак не касаются…

Через пять минут прозвучала команда на старт, ушла в небо ракета и лётчики со стрелками разбежались по своим самолётам. Как только Чудилин оказался в кабине, пристегнул ремни и закрыл фонарь, все попутные мысли ушли и остались только ДЕЛО. Тщательно проверив работу всех систем, подвигал ручкой и педалями, проверил ход рулей, и проверив, наконец, связь со стрелком, он доложил о готовности к взлёту.

Взлетали по одному, учитывая небольшую ширину взлётки. Собрались на кругу, пошли, как и в первый полёт, правым пеленгом, на высоте 1200 метров. Первые двадцать минут шли тем же маршрутом, так же вышли на аэродром истребителей. На этот раз вместо четвёрки взлетела шестёрка Яков. «Похоже, ожидается противодействие истребителей противника» сама собой толкнулась логичная мысль, а иначе с чего бы это им увеличивать истребительное прикрытие?

Щёлкнуло СПУ:

– Андрей, а противодействие истребителей, это что значит?

– А это значит, что смотреть тебе надо в оба. Увидишь, что немец в хвост заходит – сразу мне докладывай!

– А стрелять надо?

– Лучше не надо, – он подумал, и добавил: – ну, только если уж совсем прижмут.

– А если не попаду?

– Всё равно стреляй – хоть отпугнёшь. И то хорошо. А вот если плотно навалятся, то на тебя одна надежда. Поняла?

– Ага.

Ровный гул мотора убаюкивал. Пересекли линию фронта. Одинокая реденькая трассирующая очередь протянулась к ним с земли. Прошла ниже и левее метров на 100.

– Ну что, семёрка, штаны сухие? – услышал Андрей в наушниках голос комэска.

Лейтенант щёлкнул рычажком тумблера и ответил:

– Пока сухие.

– Скоро мокрые будут, – комэск помолчал, и добавил: – смотри внимательнее по сторонам, – опять короткая пауза, и: – это ко всем относится! Нас там уже ждут.

Опять монотонный гул мотора. Андрей, оглядываясь назад, видит, как в кабинах остальных самолётов подобрались стрелки, прильнув к своим пулемётам.

– Разворот влево на 30 градусов, курс 270! – перекрывая шумы эфира, снова ворвался в наушники голос комэска.

Восьмёрка, повинуясь приказу командира эскадрильи, дружно повернула влево на 30 градусов, сохранив строй. Андрей бросил быстрый взгляд вправо, потом влево, назад. Чуть покачиваясь в полёте, сохраняя строй, на скорости в 300 км/ч, правым пеленгом, шла восьмёрка Илов. Справа и слева, на дистанции 200 метров, шли две пары Яков. Ещё одна пара Яков шла сзади и выше. «Плотно пасут» подумалось Андрею.

И тут же щелчок СПУ:

– Кто кого пасёт?

– Нас пасут. Как овец овчарки. От волков. Охраняют, короче.

– Волки – это немцы?

– Они самые.

Молчание. Опять щелчок:

– А они справятся? В смысле, смогут нас защитить?

– Тут уж как карта ляжет. Если немцев больше окажется, то всякое может случиться. Пока наши истребители рядом – можешь не беспокоиться. Отгонят фрица. А уж ежели не смогли – тогда на стрелков вся надежда. И на тебя тоже. Не подкачай.

– Постараюсь.

– Внимание! До цели одна минута! Цель слева по курсу, атакуем с разворота, – через 15 секунд: – увеличить дистанцию до 150 метров! Работаем с левого круга! Три захода!

Маршрут был проложен грамотно: восьмёрка Илов зашла на колонну немцев с тыла, с запада. Заходя в хвост колонны, выполнялись две задачи: первое – внезапность, и второе – атака бронетехники сзади, там, где у танков наиболее тонкая броня.

Колонна бронетехники из полусотни машин ползла по дороге. В хвосте колонны поднимались в небо столбы чёрного дыма – результат работы третьей эскадрильи, закончившей работу несколько минут назад. Часть бронетехники, сожжённой в результате атаки, так и осталась на дороге, чадя столбами бензиновой гари. Оставшаяся техника, перегруппировавшись, и объехав по обочинам горевших неудачников, которым сегодня не повезло, продолжила движение. Метрах в пятистах за последними машинами в колонне осталось километровое пространство, всё усеянное воронками от взрывов, разбитой техникой, и трупами фашистов на снегу.

До колонны было ещё несколько километров, но уже было хорошо видно, как тёмные коробочки танков и БТРов стали разъезжаться в стороны, рассредоточиваясь по полю, и заезжая в мелкий придорожный кустарник. «Заметили, суки. Испугались!» отметил про себя Чудилин, «учёные теперь, хорошо третья поработала» промелькнула ещё одна быстрая мысль. Восьмёрка штурмовиков, летя прежним курсом, подходила к воображаемой линии, параллельной дороге. Чёрно-белая панорама поздней русской осени с вражеской танковой колонной проплывала слева, хорошо видимая между капотом двигателя и левым крылом.

Все напряжённо ждали команды на разворот в сторону колонны. Из-под капота слева выплывали дымы от разбитой ранее техники.