Соло в ночи

отец – Куркин Филипп Васильевич;

старший брат Иван 1926 года рождения;

сестра Анна 1927 года рождения;

брат Михаил 1929 года рождения;

и я – Александр Куркин 1935 года рождения.

Семья была трудолюбивая, отец очень строгий. Во дворе было много катухов, навесов, сараюшек, большой сеновал, где мы любили играть. Весь день мы работали по хозяйству, а вечером отец разрешал сходить покупаться и поиграть с ребятами. А когда отец уезжал по делам, он был ветеринаром, то мама нас с утра отпускала на пруд купаться и играть. Мое детство на х. Башкирка было счастливым и безоблачным, простор необыкновенный, куда ни посмотришь – везде степь бескрайняя.

Вот сейчас я хожу по исчезнувшей деревне, и сердце щемит. Хутор стоял на бугре, а внизу сейчас стоянка сельхозтехники, по ней разбросаны плуги, косилки, железки, тракторы, и земля залита маслом, и всё кажется большим кладбищем. Я несколько раз ходил по «улице», называл, кто где жил, потом возвращался и снова называл фамилии, уточняя и вспоминая. Жена моя Галя и дочь Ирина сходили к роднику и были удивлены, что это всё заросло, а ведь место было очень удобное для жизни людей.

Я сел под одно оставшееся дерево и стал вспоминать дальнейшую нашу жизнь. В 1940 году семья переезжает в х. Сенной, где мы купили дом и отдали в придачу корову. Через некоторое время отца забирают в армию, началась война. Вот тут-то мы и познали голод самый настоящий. Мама посылала нас в степь собирать травы, мы собирали семена трав, и она варила из них кашу. Щи варила тоже из трав, конского щавеля. Мы рвали и ели кугу, она была по вкусу как капуста, а вместо сахара у нас был солод. Помню, что у нас в основном еда состояли из картошки. Весной мы вырезали глазки из неё и сажали по несколько штук в одну лунку, а остальную пускали на еду. Почему-то урожай был хороший, и я, будучи уже взрослым, думал, что так и надо одни глазки сажать, а сейчас люди от «жира» закапывают целый клубень в землю. Стали сажать овощи около колодца, в нём вода была питьевая, мы весь день крутили его и поливали. Яблоки, груши собирали, резали, сушили, а мама ходила и меняла на еду. Хлеба совсем не было. Мама пекла что-то из мякины с молотыми желудями и травой.

Немцы в х. Сенной не входили, но мы видели самолёты, которые сбросили бомбы в поле, после мы туда бегали смотреть. В х. Сенном была школа, и все дети учились. Взрослых ребят стали забирать в армию. Ивана забрали в морфлот, где он служил четыре года. Михаил уехал учиться в техникум на фельдшера, Аня уехала учиться в торговый техникум.

Некоторые не захотели идти на войну и стали прятаться в талах (на песках рос густой ивняк). Ночью они воровали у жителей из погребов еду, но жители молчали, так как знали про них и боялись сказать кому-нибудь. Только в конце войны (точно не помню) всё-таки донесли на них, и перед самым рассветом приехали с района военные. Весь хутор вышел посмотреть, как их будут брать. Оказывается, они прятались в колодце, сняли сруб в середине колодца и по веревкам спускались в эти выкопанные ямы. Военные сказали всем отойти и стали кричать, чтобы вылезали. Сначала вышел один, потом второй, их поднимали по верёвкам. Последний – старший – не выходил. Те, которых подняли, кричали ему: «Чего уж там, выходи! Всё кончено». Наконец и он сдался, и его подняли, и один из военных ударил его по спине прикладом. Потом вырыли яму около колодца до их жилища и стали выбрасывать их утварь. Чего только там не было: одеяла, матрасы, подушки, тулупы и другое. Но главное – гармонь. Мне это врезалось в память, оружия не было. Никто из сельчан ничего не стал брать, так эта куча всю зиму пролежала около колодца, а гармонь принадлежала Бреусову Володе, нашему хуторскому гармонисту, у них вся семья была музыкальная. В это время было холодно, и ребят в одних подштанниках довели до почты, потом посадили в машину и увезли в станицу Сергиевскую. Их осудили за дезертирство, через 10 лет, отсидев, они вернулись, и я их знал уже взрослыми. Вполне нормальные люди, даже и не скажешь, что было у них в молодости такое, да и зачем всем знать, я поэтому и фамилии их не указываю.

Скоро кончилась война, отец вернулся сильно контуженый. Мы стали жить получше.

Вот я не помню, откуда у нас появился сепаратор, но он нас спас. Весь хутор ходил к нам сепарировать молоко, и нам оставляли, кто сколько мог. Может, его отец привёз тогда, я не могу этого сказать. Жили мы в х. Сенном где-то до 1950 года, а потом уехали в Михайловку. Я поступил учиться в лесную школу, потом армия, техникум. Вот что я вспомнил на развалинах моего родительского дома в х. Башкирка. Мы погуляли ещё в степи, я рассказал своим, что вспомнил, и поехали домой в Михайловку. Моя родина осталась только в моей памяти и паспорте.

Моя золовка Аннушка

Сама я из Подмосковья, ст. Столбовая. По стечению жизненных обстоятельств я познакомилась с парнем из города Михайловка Волгоградской области. Семья настоящая – казачья, я тогда не знала, что это за люди, но не побоялась войти к ним в семью. Мою золовку – сестру мужа – звали Анной. Она была старше меня лет на десять, в семье её называли Аннушкой. Жили мы у них в небольшом домике. Аннушка сразу сказала, что надо распределить обязанности, то есть кто будет стирать и вставать рано утром провожать мужей, а кто будет готовить еду. Я сказала, что хочу готовить всё: и еду, и заготовки на зиму. Мне нравилось в летней кухне быть одной, и когда готовлю, то могу читать. Как я люблю читать! Семья была практически нечитающая, книг не было.

Первое, что она мне предложила, это помыть полы в доме. Я помыла, как мне показалось, хорошо, но когда мы с мужем пришли с прогулки, я посмотрела на свою работу и поняла, что Аннушка полы перемыла. Это можно было понять по мелочам, я промолчала, и только спустя десять лет спросила её, что же она не научила меня мыть крашеные полы?

Жили мы дружно, я поняла, как вести себя с ними. Но и своих привычек, правил не хотела забывать. Есть из одной чашки деревянными ложками я сразу отказалась. Мне с трудом нашли какую-то алюминиевую ложку и стали наливать отдельно. Ели они хорошо. Если яичница, то с салом и из десяти штук, картошку жарили на сале и прихлёбывали тёрном мятым и разведённым водой или откидным молоком. Щи варили тоже жирные, заправляя их толчёным салом. Вместо воды пили взвар – это компот из сухофруктов, особенно было в нём много груш-черномясок. На чай, который я продолжала пить, они посмеивались, говоря: зачем пить воду, если есть взвар.

Вся еда была для меня новая, казалась грубой, тяжёлой, но я варила, как они привыкли. Сама старалась поесть борщ до пережарки и сала и т. д. Каймак с блинами, мясо-«солонец» – то есть мясо в большом чугуне засаливали, а когда нужно было его варить, то вымачивали кусок, а остальное хранилось в погребе, я научилась готовить у Аннушки. Она всегда говорила моему мужу, его звали Саша: «Шурка, держись Гали!»

Я поступила учиться в Московский институт советской торговли. Окончила, получила диплом и значок, который носили все, как бы хвалясь своей образованностью, но я его не носила.

Аннушка и на работу в Михайловский смешторг устроила меня сначала учеником бухгалтера, а дальше я сама пробивалась.

Лет через 13 нам дали квартиру, мы переехали. Аннушка со своим мужем Николаем отстроили дом в посёлке. У нас были дети – у меня трое, у Аннушки двое. Я всегда её помню, хотя она ушла из жизни, сколько хорошего она сделала для меня.

Если в гости придём, то угощает от всей души, в те времена нигде ничего хорошего из одежды нельзя было купить, Аннушка доставала где-то мне туфли, кофточки красивые, зимой яблоки и апельсины. Это сейчас всё доступно, а тогда это было редкостью.

Видимо, моя золовка Аннушка была очень мудрой женщиной – не бросила меня на произвол судьбы в казачьей станице, и под её добрым приглядом крепчала и я.

Благодаря ей у меня сформировался характер, умение ладить с людьми, терпение к людям, имеющим другое мнение и взгляды на жизнь.

И, главное, она не желала меня как бы «оказачить». Вот такая у меня была золовка Аннушка.

Душа в салате

Я работаю в кафе помощником повара.

Наш шеф-повар – мужчина средних лет Василий Иванович.

Если кто скажет из молодых: «Дядя Вася», то он поглядит и скажет: «Василий Иванович приятнее».

Мы в глаза его называли Василием Ивановичем, ему это нравилось, даже плечи расправлял, а за глаза – дядя Вася. Он был профи в своём деле. Я старался крутиться около него, наблюдая, как и что он делает. Он меня звал Звездочётом, объясняя, что, раз сижу в Интернете, значит, вся вселенная у меня перед глазами.

Конечно, он смеялся, сам компьютера не имел и каждое утро спрашивал меня, почем ходит нефть, доллар, евро, как дела в Сингапуре, Греции, а особенно в Украине.

Если я говорил, что идёт война, то он задумывался и пускал слезу, и всё капало в салат.

Ребята на кухне говорили мне: «Прекрати травить его душу, говори, но не всё».

И теперь на вопрос: «Как дела в Украине?» я отвечал: «Иногда стреляют – всего два выстрела было». Он спрашивал: «Кто стрелял?», я говорил: «По одному с каждой стороны». Василий Иванович уточнял: «Попали?», я отвечал: «Нет». Он добавлял: «Мазилы».

Василий Иванович был юморист, когда он мешал салат правой рукой, то говорил: «Это лучше даже эпиляции, скоро правая рука полностью освободится от волос, только теперь летом сорочку с коротким рукавом нельзя носить – руки разные». Он часто рассказывал, как они – группа будущих поваров ездили в Грецию. И всегда хвалил греков, что много едят и часто, почти весь день – только успевай готовить.

Каждое утро он ставил меня рядом с собой на нарезку овощей, и в это время я рассказывал все новости, которые увидел в Интернете.

Рассказывал очень подробно, и он был доволен информацией, что творится в мире.

И вот один раз я пришёл и сказал: «Василий Иванович, новость прошла про нас в Интернете». Он спросил: «Про наше кафе, что ли?» Я говорю: «Не только, Дума наша государственная решает ввести изменения в меню. Писать и уведомлять посетителей, что вошло в блюдо, какие, как их, ингредиенты».

Василий Иванович надолго замолчал, а потом говорит мне: «Звездочёт, а душу, которую мы вкладываем в приготовление блюд, нужно писать?»

Я так и ошалел! Ведь прав, душу он вкладывает, что иногда жалеешь, что всё это кто-то быстро съедает.

И вот на следующий день появился новый бланк меню с подробным описанием – ну как их – ингредиентов. Я весь день был как на иголках, что-то я сейчас не доделал. И вдруг принял решение авантюрное, на которое я был совсем не способен, но, видимо, во мне происходит формирование характера.

Я взял меню и допечатал последнюю строчку – душа ВИ.

Никто ничего не заметил, так как этот документ уже подписан и соответствует требованию Госдумы. Кафе открыли, и посетители с удивлением спрашивали о нововведении, долго не заказывали, а сидели и читали, что в блюдо входит, а когда доходили до последней строчки, то говорили: «А это что?»

С официантами я договорился, им ничего не оставалось делать, как успокаивать всех, чтобы не узнало руководство.

Все посетители кафе были довольны и даже сами объясняли, что главное в блюде – это душа повара.

Прошло несколько дней, мне влетело, а шеф – Василий Иванович был очень доволен:

– Ты настоящий Звездочёт.

Конечно, бланки меню переписали, но наши постоянные клиенты, прежде чем заказать еду, брали авторучки и дописывали – душа ВИ.

Администрация махнула рукой и даже сама добавила в бланк это, ну как его, ингредиент – душа ВИ, чтобы клиенты не пачкали меню.

А кличка Звездочёт прилипла ко мне.

Скелет в шкафу

Врач Михаил Павлович закончил операцию и пошёл в очередной раз проведать больного. На дежурную фразу: «Как себя чувствуете?» больной ответил: «Терпимо» и представился, что его зовут Пётр, он работает в МЧС.

Михаил Павлович спросил, как случилась эта травма, Пётр ответил: «Тушили лес, дым, огонь – не заметили падающего дерева» и продолжил, что всегда был осторожным, боялся попасть в больницу, а в этот раз не повезло.

Михаил Павлович уже хотел уходить, но из вежливости спросил: «Почему боялся?»

Пётр задумался и сказал, что когда он был курсантом и подрабатывал в больнице, то его ночью напугал оживший скелет. Михаил Павлович попросил рассказать об этом, на его лице появилась улыбка. Пётр рассказал о том, что случилось 17 лет назад. Михаил Павлович встал, потянулся и тихо сказал: «Это был я» – и пошёл к выходу. Пётр открыл рот и замер в изумлении.

Михаил Павлович лёг на диван в кабинете и закурил. Он не хотел идти домой, а хотел вспомнить всё, что случилось тогда в медицинском институте 17 лет назад, хотел возвратиться в студенческую пору.

Тогда он был просто Михаил – студент медицинского института, как же он отчаянно учился! Он хотел быть хирургом, дал слово матери и бабушке, что сделает сам им операции, когда потребуется.

Преподаватель его Абрам Борисович, видя его стремление стать хорошим хирургом, уделял ему много внимания, даже доверял кабинет с наглядными пособиями. Михаил иногда допоздна задерживался в кабинете, крутил диапроектор, читал иностранные журналы по специальности, готовился поехать на практику за границу.

Абрам Борисович говорил Михаилу: «Ты хирург будешь от Бога». И добавлял: «У тебя всё сошлось – талант, работоспособность и цель в жизни».

Один раз Михаил, как обычно, остался в кабинете. Абрам Борисович его предупредил, чтобы он после занятий выключил свет и замкнул обязательно. Михаил ещё раз прочитал статью о новых технологиях в медицине в Англии, включил диапроектор, просмотрел новые пленки и когда сделал, что запланировал, то было очень поздно. Домой идти не хотелось, он выключил свет и лёг на сдвинутые стулья.

Вдруг он слышит за дверью стук, он подошёл и спросил:

– Кто там?

За дверью ответили:

– Открой, это смерть твоя!

Михаил посмотрел в скважину – там стояла чёрная фигура с какой-то палкой.

Стук повторился, и опять он услышал скрипучий голос:

– Открывай, это смерть твоя за тобой пришла!

И послышался могильный смех.

Михаил замечал за собой, что он никогда не боялся страшных сказок, темноты и других страшилок, может, это и повлияло на выбор профессии. И в этот раз он не испугался и стал думать, кто бы это мог быть.

Через некоторое время всё стихло, Михаил прошёл по кабинету, посмотрел на все наглядные пособия, от которых можно со страху слабаку умереть, и открыл шкаф, где стоял скелет. Взял скелет осторожно, так как Абрам Борисович говорил, что этот экспонат очень хрупкий и его можно испортить неосторожным движением, и пошёл по лестнице вниз на первый этаж, где находилась охрана.

Увидев, что идёт скелет и сильно стучит по ступенькам, ребята-охранники сначала остолбенели, а потом кинулись к дверям, еле открыли их и кинулись на улицу с криком: «Живой скелет!»

На улице люди останавливались и с удивлением смотрели на двух парней, которые бежали к милиционеру и кричали, что ожил скелет в институте. Милиционер пошёл с ними, но там уже никого не было. Михаил успел поставить скелет на место, замкнуть кабинет и незаметно уйти.

На следующий день весь институт только и говорил об этом, что ребятам показалось, а ребята уверяли, что скелет шёл по ступенькам как живой. Абрам Борисович тихо спросил у Михаила: «Это твоя затея?» Михаил сказал: «Да».

Прошёл месяц, разговоры утихли, охранники-студенты ушли на учёбу. Михаил и Абрам Борисович больше никогда не говорили об этом.

И вот через 17 лет такая встреча и такой финал той далёкой студенческой шутки. Михаил Павлович ещё раз вспомнил, как ребята студенты испугались и как он им отплатил за их шутку, и расхохотался так громко, что в коридоре медсестра остановилась и спросила: «Кто у врача в кабинете?»

Михаил Павлович вышел из кабинета в хорошем настроении и пошёл домой. Медсестра быстро открыла кабинет, посмотрела, кто там, и, не найдя никого, пожала плечами. Михаил Павлович вообще мало смеялся, и этот громкий смех в пустом кабинете заставил её задуматься.

Повод выпить

Пятница. Троллейбус ехал от заводской остановки в центр после рабочей смены. На очередной остановке вошла женщина, не молодая, но и не старая, красивая. На ней было пальто осеннее горчичного цвета и шляпа. Всё гармонировало, и она чувствовала, что ей всё идёт. Села женщина на переднее сиденье, лицом ко всем сидящим мужчинам.

Вдруг один из мужчин жестом её поприветствовал и пригласил сесть рядом на свободное место. Женщина на приветствие кивнула, посмотрела в окно и потом сказала:

– Мне и тут хорошо.

Мужчина продолжал общение:

– А ты хорошо выглядишь!

На что женщина ответила не сразу:

– А ты нет!

Мужчина ещё раз предложил ей перейти к нему и поговорить. Женщина ответила, что, может быть, это нужно было сделать двадцать лет назад, и ты бы сидел рядом со мной – красивый, одетый в куртку цвета хаки.

Мужчина спросил:

– Почему хаки?

А она ответила, вставая и направляясь к двери на выход:

– Все вы мужчины – хаки.

Рядом сидел молодой человек, который спросил:

– А я?

На что женщина быстро ответила:

– Кроме вас.

Троллейбус тронулся, рабочие собрались вокруг мужчины – знакомого женщины и спросили:

– Почему ты не женился на ней двадцать лет назад?

А он ответил:

– Так сложилось в жизни.

На что они сказали:

– Из-за тебя она всех нас назвала хаки, ты должен возместить моральный ущерб.

Они всей гурьбой вышли и направились к пивному ларьку.

После праздника

Вот уже закончился 2014 год у нас в Волгограде, сегодня 1 января 2015 года. Я поехала к детям и внукам. В троллейбусе впереди меня сидел мужчина лет сорока, импозантный, а я сидела на втором сиденье. Народу было мало. Вошла дама, потом опишу какая, и плюхнулась на сиденье около мужчины, частично и на него. Потом сказала: «Пардон» и немного отодвинулась. С ней никто не разговаривал, даже кондуктор не стала подходить почему-то.

А дама говорит: «Ну и что, выпила, имею право, Новый год!» А потом, обращаясь к мужчине: «А ты что, трезвый, что ли? Ты что, совсем не пьёшь?» Мужчина ответил: «Ну почему же, пью».

Тогда она говорит: «Пойдём, отметим Новый год, ведь ты даже ещё и старый не провожал?»

Мужчина ответил: «Нет, спасибо, не хочу».

Дама: «Не бойся, я угощаю, тогда и скажешь спасибо».

Вот теперь опишу внешность и одежду этой дамы. Возраст её 40–45 лет, дорогая шляпа, но она съехала немного, шубка короткая, видно, тоже не дешевая, кольца, серьги, как на ёлке. Внешность, несмотря на её подвыпившее состояние, была приятная. Правда, губы и глаза немного поплыли, но, видимо, всё было красиво до новогодней речи президента.

Дама не любила отказов и давила на мужчину: «Что ты такой закомплексованный, несовременный. Пошли в ресторан».

Мы как раз проезжали около ресторана. Мужчина, видно, не сильно стеснялся и смотрел на неё как на балованное существо, он чувствовал, что она – своя.

Мне уже надо выходить, но такое я не могла пропустить и проехала ещё одну остановку.

Тогда дама говорит: «Зря не соглашаешься, ты много теряешь, это я тебе говорю» – и сделала победоносный жест.

Она встала, а так как сидела на первом сиденье, то идти не надо. Дама закинула свою сумку на плечо так, что мужчина еле успел отклонить голову. Вот теперь я разглядела её всю и сапоги до колен, да, эта дама была «золотая».

В открытых дверях она послала воздушный поцелуй мужчине, потом водителю, а потом всем и спокойно спустилась со ступенек. Мужчина ничего не сказал, но произнёс: «Уф».

Я поняла, что он тоже, как и эта дама, первый раз едет троллейбусом, видно, у него машина сломалась, а дама кому-то хотела насолить, раз поехала на троллейбусе.

У нас такие не ездят.

Космос завис

Мой племянник Михаил как-то сказал, что приходит конец печатной продукции и в том числе книгам, всё будет электронное. Я спросила: «А как ты думаешь по поводу библиотек?» Он ответил, что в библиотеках уже можно читать книги в электронном виде и даже с переводом с другого языка. И добавил: «Тетя Галя, я даю голову на отсечение, что через десять лет мы забудем о бумажных книгах».

Я, конечно, не хочу, чтобы Михаилу голову отсекли, но как же без книг, ведь хорошо почитать интересную книгу, спокойно и приятно смотреть в книгу бумажную, чем на блестящий экран. Шелестеть страницами, возвращаясь к прочитанному ещё раз, обдумывая и угадывая загадку автора – его, как бы сказать, посыл читателю.

Книга для взрослого читающего человека – это как конфетка для ребёнка. Весь день думаешь, что тебя ожидает интересная книга, и день проходит радостнее, а вечером берёшь книгу и для продления удовольствия читаешь – где напечатана, кто редактор, художник, корректор, сколько экземпляров. Потом читаешь предисловие и уже после всего этого начинаешь читать самое главное – автора.

Ну как же можно книгу заменить на холодный экран. Михаил говорит, что уже все в метро и троллейбусе читают электронные книги: «У вас, тётушка, извините, устарелые взгляды».

Я не могла промолчать и, защищая свою любовь к бумажным книгам, сказала: «Можно читать книгу в транспорте, но ты запомнишь только содержание и всё, а как можно настроиться на одну волну с автором, как с ним мысленно поговорить, поспорить, когда много людей вокруг и шум стоит. Нет, Миша, книга любит тишину и одиночество, тогда автор откроет тебе тайну, для чего писал.

А то, что мы устарели, то это не так, просто разные понятия у поколений. И кто знает, может, всё опять повернётся к забытому старому».

На этом мы расстались. Я весь вечер продолжала думать, что мы все превращаемся в роботов, а вдруг космическая связь отключится или батарейки перестанут выпускать, и тогда что?

Мы поставили себя в полную зависимость на получение любой информации от каких-то сил или людей. А книга лежит у тебя в шкафу, когда хочешь, то и читай, наслаждайся, и никто тебе не помешает. С этим неразрешённым вопросом легла спать, уже поздно ночью. Мне снится сон.

Нахожусь я в каком-то тёмном помещении, кроме меня ещё двое: один – крупный мужчина в современной одежде, но глаза были пронзительные, второй небольшой, толстый, в грязной одежде, а глаза маленькие, очень широко расставленные.

Они разговаривали между собой, не обращая на меня внимания.

Первый сказал: «Полное уничтожение» – на что второй помотал головой.

Первый сказал: «Отбросить на 100 лет» – второй опять помотал головой.

Наконец первый хлопнул по столу и сказал: «Наказать» – второй махнул головой в знак согласия.

Первый человек встал и вышел.

Вдруг второй поворачивается ко мне и говорит: «Присядьте». Я села на свободный стул и стала ждать, что будет дальше. Второй человек извинился за свою одежду: «Я только что с дороги и не успел привести себя в порядок».

Он продолжал:

– Нам надо что-то делать – беспредел большой в мировом пространстве, все кому не лень лезут в него – мусор, корабли, спутники, многие неработающие, невидимые нити избороздили воздушный океан около земли.

Другие планеты недовольны и просят навести порядок. Они страдают от нечистоплотности и варварского отношения землян к общему пространству. Космос перестал отвечать на вызов других планет.

Я спросила: «А вы кто?» Он ответил: «Мы не боги совсем, но без человека порядка не наведём. Разговаривая со своим племянником, вы защищали мир от электронизации, вы подходите для выполнения нашей задачи». Он посмотрел на меня, я даже побледнела, ведь я хочу ещё пожить. А он добавил: «Вам нечего бояться, вы вернётесь на землю, вам не причинят боль и не заставят ничего делать против совести. Если сейчас не ограничим этот хаос в космосе, то вы, земляне, погибните».

Мне стало жалко своих детей, внуков, и я даже согласна погибнуть ради их жизни.

Человек поглядел на меня: «Про это забудьте». Я удивилась, как он узнал о моём самопожертвовании, ведь я только думала об этом. Он объяснил мне задачу и как я должна её выполнить. Выходит, я должна одна принять решение за всех людей земли?

– С планеты, которая находится недалеко от земли, выпустили большой магнитно-кварцево-электронный шар, который будет поглощать всё, что проходит через вселенную, окружающую землю, и отключит все приборы – прекратится вся информационная связь через Интернет, замолчат спутники, космос как бы зависнет.

Этот человек пояснил, что произойдёт при полном отключении земли от космоса:

– Полная катастрофа, если произойдёт неожиданно, земляне не успеют приготовиться, всем на земле предстоит жить, как 200 лет назад, вы даже не представляете, во что превратятся люди за очень короткий срок и сколько вообще выживет.

Я только сейчас поняла в полной мере всю опасность, которая ждёт нас, я даже дышать перестала от ужаса, который произойдёт на земле. Я сидела и размышляла: космическая связь – это достижения талантливых людей, и к пользованию этими достижениями нельзя допускать всех без разбора, что творится у нас в Интернете, стыдно смотреть и читать. Всё может обернуться против человечества, а цель была иная.