Где Аня? или Рефлексия в вакууме

Витька рассказывал, что познакомился с наркотиками ещё в школе. Один из одноклассников на выпускном предложил покурить. Никто не отказался, и Витька последовал примеру большинства. Тогда он не почувствовал ничего особенного, только лёгкое головокружение и тяжесть в ногах. В целом, ему это не понравилось. После школы начались бесконечные тусовки. На очередном празднестве по поводу чьего-то Дня Рождения появился варщик винта, который убеждал Витьку, что ломок от винта не бывает, ему захотелось попробовать. И понеслось… Практически все отходники он снимал алкоголем. Появлялись проблемы со здоровьем и, естественно, с нервами. Витька решил завязать только своеобразным способом: вместо винта пиво. А потом появился героин, предложил новый знакомый. Страшно стало очень скоро, когда героин перестал приносить удовольствие, когда героин стал необходим, чтобы хоть как-то выжить.

Родители всё узнали, повезли Витьку в реабилитационный центр, начался детокс, а после посещение клуба анонимных наркоманов. Умные люди посоветовали обратиться к Богу или хотя бы чем-то увлечь себя. И Витька стал забивать свою голову всеми теми странными вещами, которые он впоследствии рассказывал Ане. Это на какое-то время помогло, но он всё равно срывался…всё чаще и чаще. В последние несколько месяцев жизни он опять подсел на винт.

Нер познакомился с Витькой в период его просветления. Они подружились. Хотели вместе создать музыкальную группу, только не знали, какой стиль лучше выбрать: альтернативу или панк. Переехали в другой город. Нашли много новых друзей. Появилась своя компания. Когда Витька опять сорвался, Нер не слишком серьезно отнёсся к этому. Он думал, что Витька справится, справится сам. И это не было пренебрежением, это было искренней верой в силу человека. Сам Нер никогда не пробовал ничего такого. Неру не было интересно, не было любопытно. Витька часто шутил, что равнодушие его спасает. А потом Витька умер… Нер даже не заплакал. Но стало грустно, стало омерзительно, невыносимо грустно. И он не мог долго находиться в этой наполовину опустевшей квартире, пока Аня не переехала к нему.

Иногда рушатся миры… Миры не вечны, хотя один мир может рушиться несколько раз.

***

Анжела проснулась в прекрасном расположении духа. Вчера отец все-таки позвонил Алексею. И хотя Алексей не сказал ничего определённого, Анжела почему-то была уверена, что он придёт. Она даже встала раньше обычного, чтобы успеть помыться, закрутить волосы, сделать маникюр и педикюр. Сегодня вечером она должна быть просто неотразимой.

Весь день пролетел в ненужных заботах, вернее, в приготовлениях. Анжела успела поругаться с приехавшей вчера бабушкой. Но эта ссора не испортила ей настроения. Людмила Павловна казалась встревоженной. Брат постоянно путался под ногами. А Семён Андреевич только указывал всем, что делать: куда что ставить, куда что нести, мешая дочери сосредоточиться на своих мыслях.

Олег не звонил и даже не писал, что слегка злило Анжелу. Уехал к каким-то приятелям, даже не предложил ей поехать с ним. Это определённо её возмущало. После обеда позвонила Дашка поинтересоваться: может, Анжеле всё-таки разрешат отмечать праздник с друзьями. Анжела же стала рассказывать Даше о своих наполеоновских планах.

Лара с мужем пришла ровно к шести, как и обещала. Сделанная недавно подтяжка лица принесла определённый эффект: Ларино лицо выглядело значительно моложе, но казалось совсем неестественным. Однако никто не собирался говорить ей об этом. Семён Андреевич обменялся с Борисом Геннадьевичем дружескими рукопожатиями, а Людмила Павловна с Ларой Альбертовной поцелуями. После чего Лара, как всегда, начала рассказывать о своём сыне, который уже как три года живёт в Америке, и о том, что скоро их невестка родит близняшек: двух девочек.

Что касается подарков, то ими обменялись сразу же с условием, что смотреть их будут только на следующий день. Почему так? Они и сами не знали, просто придумали такую традицию. Конечно, все пошли в гостиную. Лара восхитилась прекрасной искусственной ёлкой, которую несколько дней назад украшал Федя с Мартой Борисовной. Ёлка, действительно, была нарядной, большой и очень дорогой. И хотя Людмила Павловна хотела, чтобы ёлка была настоящей, Семён Андреевич настоял на том, что искусственная смотрится лучше, по крайней мере, он считал именно так.

В гостиной не было только Анжелы. Евгения Валентиновна о чём-то мило беседовала с Ларой и со своей дочерью. Федор делился своими мечтами, говорил, что обязательно поедет учиться в Англию и станет профессором или создаст новую операционную систему, будет всемирно известным программистом. Семён Андреевич и Борис Геннадьевич лишь добродушно улыбались. А Анжела сидела в своей комнате и пыталась побороть охватившее её волнение. Впервые за последние два дня её посетила тревожная мысль, что Вихров не придёт, а значит, зря она прокручивала в своей голове сюжет предстоящей встречи.

Алексей, действительно, не шёл, вернее, никто не приходил. Даже Максим Анатольевич, которого с нетерпением ждал Семён Андреевич, чтобы познакомиться с его новой пассией, даже он куда-то запропастился. Но долго нервничать отцу Анжелы не пришлось. Скоро в дверь позвонили, и радостный Семён Андреевич сразу стал обнимать пришедшего друга. Однако он резко изменился в лице, когда увидел вошедшую вслед за Максимом женщину: крашеную блондинку лет тридцати на высоких каблуках в вызывающе коротком красном платье с дорогими бриллиантовыми серьгами.

– Максим, – то ли осуждающе, то ли насмешливо сказала Лара, смотря на его спутницу.– Ты бы хоть сказал, что такую даму приведёшь. Мы бы с Людкой тоже нарядились.– Она улыбнулась и поцеловала Максима в щёку.

– Это Инна, – Максим представил свою пассию. Инна улыбнулась так же наигранно, как улыбалась раньше и как будет улыбаться всегда. – А это…Семёна ты знаешь.

– Так подождите–подождите, – перебила его Лара.– А причём тут Семён?– она лукаво посмотрела на растерянного мужа подруги.

– Я его секретарша, – нарочито вежливый голос любовницы показался Семёну чужим.

Лара рассмеялась.

–Удивительно, раньше я всегда была уверена, что мужья изменяют жёнам со своими секретаршами, – при этом она бы обязательно посмотрела на Бориса, но его не было рядом. – А оказывается, они сводят их со своими разведёнными друзьями…

– Это, собственно, Лара,– сказал Максим, и Инна приветливо кивнула.

– Лариса Альбертовна,– уточнила подвыпившая, а оттого такая болтливая Лара. Ей абсолютно точно нельзя много пить.

– А все остальные…наверно, в гостиной?– спросил Максим.

Семён машинально кивнул.

Появившаяся в гостиной светловолосая кукла произвела на присутствующих разное впечатление. Людмила Павловна подумала о том, что бывшая жена Максима Инга была симпатичнее. Хотя ей было всё равно, с кем встречается Максим. Её, в целом, не волновало происходящее. Она даже не заметила, что Инна как-то недружелюбно посмотрела в её сторону, а Семён почему-то ушёл в свой кабинет. Людмила Павловна боялась, что придёт Алексей и не могла думать ни о чём другом. Евгению Валентиновну жутко возмутил откровенный наряд пришедшей гостьи. И она неодобрительно фыркнула, когда увидела её. Борису, напротив, очень понравилась стройная блондинка.

Анжела решила выйти из своей комнаты и спустилась вниз в надежде, что это пришёл Алексей. Но вместо него она увидела усатого Максима Анатольевича и его новую подругу.

– А это дочка Семёна Анжела…где кстати он сам? – сказал Максим, представляя Анжелу Инне.

– На маму похожа…красивая, – с ухмылкой сказала блондинка. – Инна.

Анжела кивнула.

– Рада познакомиться, – продолжила Инна.

Анжела еле выдавила улыбку и зачем-то пошла на кухню. Она была совсем не рада знакомству. Если бы она знала, что Максим приведёт к ним такую тётю, она бы вряд ли намекнула отцу, что надо звать Алексея. Тетя явно молодая. Конечно, старше Анжелы лет на восемь или десять, но ей же не сорок и не пятьдесят. Не сказать, что красивая. Но гламурная. Хотя её смутило это короткое облегающее красное платье. Такие женщины нравятся мужчинам, наверно, нравятся. Так муж Лары скоро запачкает слюнями пиджак. Хотя она всё равно красивее. Об этом Анжеле сказало висящее на кухне зеркало. Девушка улыбнулась своему отражению. В конце концов, с конкуренцией будет явно веселее…главное, чтобы пришёл необходимый субъект.

А субъект всё не шёл.

Максим нашёл Семёна в его кабинете.

– Сбежал от нас? – улыбнулся он.

Семён сидел за рабочим столом и злился. Он попросил Максима закрыть дверь.

– Ты с ума сошёл! Зачем ты её привёл? – тихо закричал Семён.

– Кого? – Максим сел напротив своего друга.

– Инку…

– Она очень хотела познакомиться с твоей семьёй.

– Я тебя уволю и её уволю, – Семён не успокаивался. – Я понимаю, она дура. Или просто пришла поиздеваться. Но ты–то…правая рука.

– Да не злись. Пусть девочка посмотрит. Пусть порадуется. Она со мной. Ты вне подозрений.

– Да? Ты видел, как Лара на меня посмотрела, когда Инка сказала, что она моя секретарша? Ты представь, что она потом Людке наговорит. Знаешь, мне таких проблем не надо.

– Я думал, ты будешь рад, – неожиданно перебил его Максим. – Инна сказала, что это твоя идея.

Семён удивленно посмотрел на собеседника.

– Чья? – опять тихо закричал он.

– Твоя. Я как прикрытие.

– Ты мне мог позвонить, спросить? – взбешённый Семен Андреевич начинал плеваться.

– Мне даже в голову не пришло. Инна всё так понятно объяснила, – равнодушно ответил Максим.

Семён Андреевич облокотился на спинку кресла.

– И что вот она придумала? Зачем это устроила?– лихорадочно вопрошал он.

И раньше у него были любовницы. Но ни с одной не было столько проблем, сколько с Инкой. Он однозначно уволит её. Хотя, может, и не стоит этого делать. Неизвестно, что она натворит. Надо просто успокоиться, расслабиться, не нервничать. Если бы она хотела что-то устроить, то пришла бы без Максима. Возможно, и впрямь решила познакомиться с его семьёй. Максим же еле скрывал ехидную улыбку. Мысль о том, что Семён по-настоящему расстроен, доставляла ему неописуемое удовольствие, как давно он мечтал его позлить.

***

Марина так и не украсила к празднику ёлку. Гадание по книгам Алла решила отложить. А вместо этого уговорила подругу достать с верхней полки шкафа новогодние игрушки. Небольшую искусственную ёлку украшали сравнительно недолго.

Вечером Алла всё-таки ушла и оставила Марину в гордом одиночестве, в квартире с немыми рыбками. Весь день Марину клонило ко сну, и потому практически сразу после ухода своей подруги она пошла в спальню. Ей даже ничего не снилось, она спокойно спала несколько часов, а потом резко проснулась, вернее, её разбудили. Разбудили посреди ночи те самые «любимые» соседи, которые последние несколько дней вели себя слишком тихо. Но, как и предполагала Марина, это было затишье перед бурей. Пьяные крики человека с четвёртого этажа пронзили тишину. Он громко ругался…что он орал, Марина смутно понимала. В том потоке мата, который он обрушил на свою сожительницу, сложно было уловить человеческие слова. Потом начала кричать она, та женщина, с которой он жил. Марина, лёжа в постели улыбнулась. Её голову посетила странная мысль, суть которой заключалась в том, что крики этих сумасшедших людей похожи на музыку, как будто барабан ссориться со скрипкой. Хотя от воплей соседей у девушки заболела голова. Через несколько минут она уже трещала оттого, что в ход помимо голосов пошли летающие тарелки. Видимо, трещать голова стала ни у одной Марины. Кто-то вызвал полицию, и пьяного человека скрутили. А женщина, с которой он чуть ли не подрался, истошно рыдала и просила, на весь подъезд кричала не увозить её любимого.

Спать Марине не дали. Она разочарованно вздохнула и пошла на кухню пить чай. Злости не было и возмущения не было. Было смешно. Так странно, самой Марине показалось это странным, ей было просто смешно. На самом деле, ей, конечно, не нравились эти дурацкие соседи. Но за последние четыре года, которые Марина жила в этом доме, она к ним просто привыкла.

В эту немолодую пятиэтажку Марина с мамой переехала через некоторое время после официального развода родителей. И хотя отец ушёл из семьи лет семь назад, развелись они почему-то позже. Отец не подавал на развод, и мама не подавала. Может, тогда они ещё надеялись воссоединиться. Простила ли Марина отца, она и сама не знала. Впрочем, она не была на него обижена. А потому прощение просто казалось не слишком уместным в этой ситуации чувством. Она скорее злилась на отца, но не из-за того, что он ушёл к другой женщине (несовместимые характеры, а люди плохие психологи, часто женятся по дури), а из-за того, что он не пришёл на похороны матери. Новая жена не пустила. Почему-то эта отговорка вызывала у Марины грустную ухмылку и рождала в голове вопрос: как можно влюбиться в такую женщину, которая не пускает? Насколько слабым надо быть, чтобы кому-то подчиняться? И насколько надо быть слабым, чтобы кем-то руководить? Вот эта слабость Марине как раз и не нравилась, и невольно, почти инстинктивно она презирала, даже не злилась, а просто презирала их.

Соседи с четвёртого этажа Марине сразу не понравились. Наверно, потому что они были настоящими людьми. Теми, которые являются разновидностью животных, о которых пишут в учебнике по биологии. И почему на них не ставят опыты, Марина не знала. А ведь они могли бы принести хоть какую-то пользу, к примеру, спасти несколько белых крыс. Впрочем, может, за их спинами страшные трагедии, которые вытоптали их души. Но тогда это было бы понятно, интуитивно понятно, они бы вызывали жалость, было бы стыдно смотреть им в глаза или бы им было бы стыдно смотреть другим в глаза. Так иногда бывает. Видишь кого-то, и что-то внутри абсолютно уверено, что раньше он был другим. А эти…эти соседи всегда были такими. Они такими родились. Родились с убеждением, что весь мир им чем-то обязан, чуть ли не в ноги кланяться должен за то, что они появились на свет. Они грязные. Вода не поможет. Грязные с ног до головы. Таких никогда не очистишь. Ведь они не в грязи, они – грязь. По улице идут…грязные…руки, ноги, лицо, волосы и что-то внутри. Идут и улыбаются. Идут и смеются. Даже хохочут. Они не завидуют никому. Они любят себя. Упиваются любовью к себе. И всё вокруг них становиться грязным. Пройти мимо, ничего не говоря. Не надо ничего говорить, никого исправлять не надо. Скорее, они исправят всех, чем исправят их.

Они правы, у них под ногами земля. Им даже не надо смотреть под ноги…они не упадут. Хотя они всё равно смотрят. Им нравится смотреть вниз. Им всегда нравится смотреть сверху вниз. Скорее упадёшь, когда смотришь в небо. Они могут позволить себе всё: могут позволить себе опуститься на самое дно в самую глубокую яму. Им всё равно. Даже на дне они себя любят. Даже на дне они продолжают смотреть вниз, потому что им нравится смотреть сверху вниз. Хотя и влюблённый в небо может оступиться и упасть. Но не потому что любит себя, не потому что позволил это себе, а потому что слишком любил небо. И даже сидя в яме, он будет смотреть вверх, смотреть на тот маленький кусочек неба, который виден из ямы. И однажды, когда наберётся сил, оправится после падения, он попытается вылезти наружу. Ему вряд ли это удастся. Все руки будут в грязной земле и лицо, лицо тоже будет в земле. Но если у него это получиться, он опять сможет любоваться небом целиком, а не тем маленьким куском, который был еле виден из ямы.

Всего несколько часов до Нового года. Президент по телевизору будет всех поздравлять. Расскажет о том, как прошёл год, что успели сделать. Пожелает что-то, а потом люди станут пить шампанское. Чокаться – чокаться. «С Новым годом! С новым счастьем!». Лихорадочно схватятся за сотовые телефоны. Надо отослать всем знакомым поздравительные эсэмэски. В лучшем случае их сообщения дойдут до адресата через несколько часов, в худшем – через несколько дней. Хотя смс-поздравления от самого невезучего человека придут сразу же, потому что в новогоднюю ночь творятся чудеса.

Естественно, отмечать праздник Марине не хотелось. Единственное, о чём она мечтала, так это поскорее лечь спать. А в целом, последний день года не сильно отличался от всех предыдущих дней. Она встала рано. После дебоша её любимых соседей она так и не заснула. Как всегда умылась, поела, посидела за компьютером, поужинала и даже пообщалась с рыбками, поздравила их с наступающим праздником лично. Скучно…праздник, будни…всё похоже. Хотя всё зависит от отношения, от взгляда на вещи. А Марина, как не вглядывалась, никакой разницы между шестым сентября и тридцать первым декабря не видела. Чуть больше восторженных людей…воодушевлённых…вдохновлённых. Всех что-то не устраивает, всем хочется что-то изменить. А Новый год будто даёт второй шанс поверженной надежде…шанс дышать, пить соки своего хозяина, шанс жить, вернее, паразитировать дальше. Что поделать? Человек без надежды уже не человек.

Спать…магическое слово «спать» буквально управляло девушкой. И не дожидаясь полуночи, она легла в кровать. И провалилась в свой сон.

Нужно было кого-то спасти. Красивые кони: вороной и белый. Какого оседлать она не знала. Но времени не было. Вороной… Куда-то с кем-то мчались. Конь словно летел. Ветер дул в лицо. А впереди что-то тёмное, скорее всего, лес. Туда… И непонятный пронзительный звук. Открыв глаза, Марина ещё видела ту не оформившуюся в лес точку. Позвонили ещё раз. Марина подумала, что это будильник и что ей надо на работу. Но потом вспомнила, какой сегодня день. Ещё раз позвонили. Звонили в дверь. Она наконец-то это поняла. Одела тапочки. Посмотрела на часы…без двадцати двенадцать.

Кто бы это мог быть? Она так и знала…Алла. Алла, которая привела с собой Юру, а ещё Мишу. Марина еле сдержала истерический смешок. «Покой нам только снится, а он даже и не снится»,– решила девушка.

– Я так и знала: ты спала, – будто уличив Марину в чём–то страшном, сказала Алла. Она неодобрительно осмотрела подругу. Марина была сонной, в спортивных чёрных штанах и серой футболке. А ещё её непослушные каштановые волосы торчали во все стороны, хотя и были собраны в пучок. Алла явно была недовольна таким внешним видом своей подруги. И Марине показалось, что Алла готова её убить.

– Привет, Мариш,– Юрка понимающе улыбнулся.

Марина кивнула ему в ответ.

А через несколько секунд встретилась взглядом с Мишей. За то время пока она его не видела, он, естественно, не изменился. По-прежнему, шатен, глаза карие. Принёс гитару. Марине нравилось в нём то, что он умел играть на гитаре. Она и сама хотела когда-то научиться играть, но как-то не получилось: то времени не было, то сил. А в остальном, обычный, хороший мальчик. Не вредный, не злой, не страшный…нормальный, простой, никакой.

– До двенадцати минут пятнадцать, пошли за бокалами! – быстро сказала Алла, посмотрев на часы.

– А шампанского нет,– неловко улыбнулась Марина.

– Не поверишь, – перебила её Алла. – Я, наверно, обладаю экстрасенсорными способностями, но я это предугадала, – на этих словах Алла достала из пакета, который держал Юра, бутылку. – Пошли!

И девушки пошли на кухню. Алла стала со скоростью света мыть бокалы.

– Удивилась, что мы пришли? – спросила она у стоящей рядом Марины.

– Я, наверно, тоже обладаю экстрасенсорными способностями, потому что я это предугадала.

– А почему тогда так одета, раз знала, что мы придём? Конечно, ты любитель мрачных тонов, но сегодня праздник.

– И что?– Марина внимательно посмотрела на подругу.– Какая разница как я одета? Мне нравится, к тому же.

– Не злишься, что я Мишку привела?

– Это же ты. Я привыкла, – спокойно улыбнулась Марина.

– Он просто очень–очень–ну очень просился, – всё-таки решила оправдаться подруга.– Он даже с друзьями своими никуда не поехал. Он даже Ольку послал. А ты с ним даже не поздоровалась,– грустно добавила она.

– Вот такая я коза. Что делать, год рождения не поменять.

– Коза–коза…упрямая, капризная коза, – согласилась Алла.

– Ага. Только молока не даю.

– Кто знает. Может, когда-нибудь начнешь.

– И не надо будет в магазин ходить за молоком…Хорошо? Экономить буду.

– Ладно, хватит дурачиться, – остановила её Алла. – Ты должна с Мишкой поговорить.

– Не хочу. Мне стыдно, – протяжно сказала она. – Правда, стыдно. Что я сказать должна? Хороший ты мальчик, Миша, но зачем тебе такая чушь, как я? Я же чушь откровенная. Не человек, а чушь.

Алла опять недовольно посмотрела на подругу.

– Не дурачься, человеку ты, действительно, нравишься.

– Я не дурачусь. Я, правда, чушь, дребедень, бред…что угодно. Ты представь себе, Марина–жена. Приходит муж с работы. «Здравствуй, – говорит,– жена». Я ему: «Здравствуй, муж». Он мне: «Так на работе устал, у нас такие там проблемы». А я ему что? «В контексте Вселенной, состоящей из бесчисленного множества галактик, наша планета, не то что страна, город, ты, является всего лишь маленьким пшиком. О каких проблемах тогда может идти речь? Мы просто крохотные штучки огромного механизма».

– Штучки? – улыбнулась Алла. – Всё нормально. Всё представляю. Посмёется мужик. Не ныть же с ним. Я тоже такое Юре иногда говорю.

– Юре можно. Юра понимает. Тем более, иногда. А я всегда такое говорю. Разница есть.

Алла посмотрела на Марину.

– Держи, – она протянула вымытые бокалы. – Пошли в гостиную. Надеюсь, Юра уже открыл шампанское.

Миша сидел на диване, перед собой поставил гитару. Юра почему-то разместился на полу. Оба смеялись. Наверно, муж Аллы, как обычно, рассказывал анекдоты.

– Включайте телевизор, – скомандовала Алла, когда появилась в комнате.

– Зачем? – Марина удивлённо посмотрела на неё.

– Поздравлять будут и… бой курантов, – важно ответила подруга.

Марина не сдержалась и рассмеялась.

– Я серьёзно, – продолжила Алла. – Включайте.

Мишка послушно встал с дивана. Марина подсела к Юре на пол.

– У тебя в квартире тепло, топят хорошо, – сказал Юра.

Марина кивнула.

– Вот, вернулся я к Алле,– начал рассказывать он.– Зачем вернулся, сам не знаю.

– Зачем уходил?– перебила его Марина.

– Это я тоже не знаю. Я вообще последние лет …сколько я с Аллой знаком? Ну, уже много ничего не знаю. Ухожу–прихожу, самому надоело. Меня штормит, – он добродушно улыбнулся и посмотрел Марине в глаза.

– Главное, что нет морской болезни.

– Странно, – продолжил Юра. – Нравятся одно, а влюбляешься всё равно в другое.

– В каком смысле?

– Да в прямом. Всю жизнь думал, что если я женюсь, то только на тихой, спокойной, миролюбивой девушке, которая ругаться не будет, спорить не будет. Угу. Так и получилось…точно. Глянь на мою спокойную, тихую жену, – Юра кивнул головой в сторону Аллы.

Марина опять рассмеялась. Алла наигранно зло посмотрела на шушукающихся на полу людей, пригрозила им пальцем и сказала, чтобы они не шумели, потому что по телевизору по–здрав–ля–ли.

Шампанское в бокалах…

– Под бой курантов надо загадывать желание,– с умным видом сказала Алла.

– А мы и не знали,– улыбнулся Юра. – Даже не догадывались.

– Как пришёл, так и уйдёшь, – обиделась Алла и возмущённо посмотрела на мужа.

– Ал, правда, не ругайся, – заступилась Марина за Юру.

А Миша молчал. Когда стали чокаться, Марина опять столкнулась с ним взглядом. «Счастья», – тихо пожелал он лично ей. Марина непонимающе посмотрела на него. Он начинал её раздражать.

Последующие часы пролетели под девизом «пустой болтовни». Что-то вспоминали, шутили. На роль звезды претендовали сразу два человека: Юра и его жена. И они попеременно перетягивали одеяло, сотканное из зрительского внимания. Собственно говоря, в этом Марина и видела главную проблему их отношений. Алла и Юра были слишком похожи, слишком любили быть в центре событий, слишком хотели показать другим своё «Я». Признаться, у обоих это получалось вполне неплохо, ведь они оба были довольно интересными и яркими людьми. Но именно из-за этого они так часто ругались.

Наконец, Алла вспомнила о гитаре, которую принёс с собой Мишка. Она стала уговаривать его что-нибудь сыграть. И хотя вначале он не соглашался (Марина, собственно, не понимала, почему. Зачем брать с собой гитару и отказываться играть на ней. Может, набивал себе цену?), через пару минут он всё-таки вынул её из чехла. В связи с этим появился новый вопрос: что сыграть? Все пожали плечами и переложили всю ответственность выбора на плечи Миши. И он выбрал. Одну из самых любимых песен Марины: «Метель».

Гостиная. Третий этаж. Новый год. За окном: грязная, чёрно-серая зима. Ещё в начале декабря снега не было совсем, шли дожди, которые забыла в городе пасмурная осень. Марина подошла к окну. Медленно падал снег, но его всё равно слишком мало, мало снега. Хотелось, чтобы была метель, настоящая метель или вьюга, чтобы зима была похожа на зиму, лето на лето, весна на весну…чтобы всё было белым.