Где Аня? или Рефлексия в вакууме

– Это грустно…– всё-таки настаивала Алла, хотя она была в целом согласна с Мариной.

– Грустно не значит неправильно. Но…наверно, надо всё же верить. В хорошее. Не могу же я хотеть куда-то туда, если всё так плохо? Хотя я? Я могу,– и Марина опять улыбнулась

– Это и пугает,– подыграла ей Алла.

– Я такая,– гордо сказала Марина, и обе девушки засмеялись. – Хотя знаешь, жизнь не кино и не сказка, никаких чудес ни с кем пока не случалось. Откуда тогда в человеке есть представление о чуде, жажда чуда? Значит, где-то чудеса есть, значит, человек просто о них помнит. Это память о чуде. Единственное, что остаётся, верить в далёкое там, где чудеса возможны. И коротать время тут. Коротать продуктивно. Так что всё. Иди к Юре. Привет ему кстати! И не переживай. Я здесь, честно, одна не умру.

– Выгоняешь?– наигранно обиделась Алла. – Новый год не сегодня. А значит сегодня, я могу быть и тут. Может, что-нибудь приготовим? А то, что ты завтра есть будешь?

– Алла, извини меня, конечно, но я готовлю даже лучше, чем ты. И, наверное, от голода в новогоднюю ночь я точно не умру.

– Тогда пойдём гулять. Вон, какая погода отличная…

– Грязно, серо, холодно и ветрено, – продолжила Марина.– Идеальное время для прогулки.

Алла улыбнулась.

– Тогда что делать?

– Тебе энергию деть некуда?– поинтересовалась Марина.

Подруга кивнула.

– Кровь играет, – бодро ответила она.– Странное дело: вроде совсем не спала, а столько сил.

– Ну, кому как. Я что много сплю, что мало, а всё спать хочу. Если честно, вообще бы не просыпалась.

– Это пониженный гемоглобин, – решила Алла.

– Да я уже догадалась, – улыбнулась Марина в ответ.

– Но надо всё равно чем-то заняться. Ты вот что до моего прихода делала?

– Пыталась рисовать, играла на компьютере, музыку слушала,– спокойно перечислили Марина.

Алла была в тупике, но вскоре, буквально через несколько минут, она решила, что надо погадать. Марина укоризненно фыркнула.

– Такая большая, а всё во всякие глупые штучки веришь, – сказала она.

– По книгам,– пыталась оправдать себя Алла. – Берёшь книгу, загадываешь страницу и номер строки: сверху или снизу. И читаешь ответ на свой вопрос. Так раньше тоже гадали. Это же просто. И совсем не по-детски.

– Алла, вы удивительный бухгалтер. По книжкам гадаете.

– А причём тут профессия?– возмутилась Алла.– Николай II императором был, а это ему искать предсказания Нострадамуса не мешало. Или Сталин: в семинарии учился и стихи писал. А Гитлер…так он вообще художник несостоявшийся. Профессия…это неоправданное обвинение. Вы Марина, между прочим, в банке работаете, а всё о нематериальных вещах говорите. Так что одно другому не мешает.

Марина по-доброму усмехнулась.

– До сих пор не пойму, зачем пошла в экономический? Надо было идти в криминалистику, маньяков и убийц изучать.

– Мы бы тогда не встретились,– возмутилась Алла. – И не было бы у Вас лучшей подруги. Только не надо говорить «пережила бы», – Алла посмотрела в глаза Марине.– А ведь знаю, что ты это хочешь сказать.

Марина улыбнулась. И Алла кинула в неё отдыхавшим на стуле полотенцем, тем, которым Марина только что протирала посуду.

– А всё-таки надо погадать… Хоть как– то время убить, – и Марина покорно кивнула, зная, что спорить дальше было бесполезно.

***

Вихров остался. И Соня улыбнулась, искренне улыбнулась, как может только улыбаться добившийся своего маленький человечек. Потом ему, действительно, позвонили. И Соня внимательно наблюдала за его разговором, боясь, что сейчас дядю и впрямь кто-то украдёт. Но дядю не украли. И они долго сидели и болтали, вернее, болтала Соня, а Алексей спокойно слушал её. Девочка похвасталась тем, что она сама два дня назад наряжала ёлку. Алексей, разумеется, похвалил её, хотя ему стало стыдно, что никакой ёлки в гостиной он не заметил. Правда, он всегда был невнимательным, и без зазрения совести спокойно сознавался в этом.

Очередной Сонин монолог прервала Екатерина Валерьевна, которая негромко постучалась в дверь и вошла.

– Нам надо поговорить,– сказала она тихо и посмотрела на Алексея, который после недолгого раздумья кивнул и вышел из комнаты, обещая Соне, что скоро вернётся.

Они пошли на кухню. Екатерина Валерьевна встала около плиты. Она и впрямь чувствовала себя виноватой.

– Извини,– всё также тихо сказала она, пытаясь не смотреть в глаза собеседнику.– Я просто…вся как на иголках. От Дениса правда, устала. Я не знаю, как на него повлиять…– Она села на стоявший рядом с ней стул. – Он не хочет разговаривать, он где-то шатается. И он почему-то ненавидит меня, как будто я что-то сделала не так. Может быть, это из-за того, что у него нет отца. Но я ведь не виновата в смерти Серёжи.

– Я поговорю с ним,– прервал её речь Алексей.– Если, конечно, получится. Не хочу читать нравоучения.

– Я боюсь, что он колется,– продолжила Катя.

– Следы уколов, поведение?– спросил Вихров.

– Не знаю,– она вздохнула. Она и впрямь была сильно расстроена.– Он дёрганый такой, нервный. К нему не подойти – сразу кричать начинает. Знаешь, просто приходит, ест, спит и уходит, а порой не приходит совсем. Остаётся у кого- то. Ничего спросить у него нельзя, ничего…– Екатерина опустила голову на лежащие на столе руки и снова заплакала.

Алексей встал и обнял её. А она зарыдала ещё сильнее. Только не знала, почему ей так захотелось плакать. Раньше Катя не думала, что она так переживает по поводу сына. Может, повод был совсем другой, а может, и нет…она не знала, просто позволяла себе плакать.

Потом на кухню пришла Соня, и её мама ушла в ванную, чтобы умыться и спрятать следы своих слёз. Алексей же решил разогреть что-нибудь к запоздалому ужину.

Денис пришёл не так поздно, раньше, чем обычно. Правда, весь грязный и с разорванной нижней губой. Ничего никому не объясняя, он пошёл в свою комнату. Хотя краем глаза заметил, что на кухне помимо матери и сестры был ещё один человек, его родной дядя, чьему визиту он сильно удивился.

Через какое-то время в дверь к Денису постучали и, не дожидаясь разрешения, вошли. Лежавший на диване Денис, резко встал. Он совсем забыл, что не закрыл дверь своей комнаты. Кажется, не успел спрятаться. У разбитой губы Денис держал какую-то старую футболку, пытаясь так остановить текущую кровь.

– Надо что-то холодное приложить, – сказал Алексей, закрывая за собой дверь. – Здравствуй, подрался? – спросил он.

Денис кивнул и как-то зло посмотрел на дядю, Алексей это естественно заметил.

– Из-за девушки или так? – Вихров это спрашивал, он и сам не знал. Он просто хотел начать разговор. А как правильно это делать, он мог только догадываться, потому что своих детей у него не было, по крайней мере, он не подозревал о существовании таковых, и потому опыт в подобных вопросах у него отсутствовал.

– Вам какое дело? – Денис продолжал смотреть родственнику в глаза, но в какой-то момент он не выдержал зрительного соперничества и отвёл свой взгляд в сторону.

Алексей сел на диван, претендуя именно на то место, где сидел Денис, и последнему пришлось подвинуться.

– Не знаю, что с тобой тут творится, и сейчас я думаю, что мне по сути всё равно,– Вихрову больше не хотелось церемонничать. – Но мать и сестру ты уже извёл. И хоть я тебе не отец. И на место такового не претендую. Но настоятельно рекомендую пересмотреть своё отношение к жизни и семье, – говоря это, Вирхов продолжал внимательно смотреть на руки Дениса.

– Я не колюсь,– сказал тот.– И не нюхаю.

– Это замечательно…осталось только чуть меньше пить и курить,– Вихров наигранно улыбнулся. – Иначе придётся отправить тебя куда-нибудь, где тебе это будут объяснять намного убедительнее и чаще.

– Зачем вы лезете? Какое Вам дело?

– Абсолютно никакого, – согласился Алексей.– Но знаешь, есть какая-то ответственность за тебя и Соню перед братом, – спокойно пояснил он.

– И за мою мать тоже?– улыбнулся Денис.

– И за неё тоже, – несмотря на подвох в сказанной племянником фразе ответил Алексей. – Если бы умер я и у меня осталась бы семья, Серёга тоже помогал бы им.

– Спал бы с женой брата? Отличная помощь, – Денис хотел похлопать, но правой рукой он придерживал футболку.

Алексей усмехнулся и всё понял. Как ни странно, он даже не удивился.

– Мне кажется, тебя не должно волновать, с кем и кто спит.

– Даже если кто-то из двоих моя мама, а второй не мой папа. Вы уверены, что меня это не должно волновать? – Денис начинал злиться. Он давно хотел сказать всё дяде в лицо с тех пор, как узнал это случайно год тому назад. Мама тогда разговаривала с бабушкой на кухне. Отменили тренировку по настольному теннису, и Денис пошёл домой. У него был свой ключ, звонить не пришлось. И почти с порога он услышал, как мама плакала и говорила бабушке, что влюбилась с первой встречи, что никогда и ни с кем ей не было так хорошо и что надеется, что он всё-таки заберёт её к себе. Вначале Денис подумал, что она говорит об отце. А потом услышал совсем другое имя. До этого к дяде Денис относился неплохо. Он часто ездил к нему на каникулы в Москву. Но до этого он ничего не знал. А когда узнал, понял, что счастливый брак его отца и матери был всего лишь очередной житейской иллюзией. Но это было не самым страшным. Намного страшнее показалось Денису именно то, что брат предал брат, друг – друга. И это простить и понять он не мог.

– Замаливаете грешки своими деньгами и визитами? Стыдно стало? Только перед кем: перед «дорогим» братом или влюблённой в вас дурой?

Почему-то Алексею захотелось рассмеяться, но он остановил себя.

– Мне кажется, что ты пересмотрел телевизор, а он вреден для неокрепшей детской психики.

– Издеваетесь?– громко сказал, почти крикнул Денис.

– Успокойся, – Алексей осадил его взглядом. – Меняй своё отношение к семье и к матери. Ненавидеть её не за что. А насчёт грешков…не лезь туда, где ничего не знаешь. Не всё так просто. Если тебя это успокоит,– Алексей поднялся с дивана,– твоя мать твоему отцу не изменяла, потому что покойнику изменить нельзя,– и хотя последнюю фразу он хотел сказать как-то особенно эффектно, слово «покойник» невольно заставило его запнуться.

Дениса это явно не успокоило. А Алексей не хотел больше ничего ему объяснять. Он не видел в этом никакого смысла. Отчитываться перед подростком? Хотя дело не в возрасте. Просто кому-то что-то доказывать никогда не входило в его планы. Каждый свободен и волен делать всё, что хочет, главное, оправдаться в своих собственных, а не в чужих глазах. Главное самому понять, для чего ты это сделал, а поймут ли тебя другие, не играет большой роли. Хотя тот, кому будет нужно, всегда поймёт.

Разговор не удался. И продолжать его не имело смысла. Алексей вернулся на кухню. Соня ушла в свою комнату. Екатерина Валерьевна курила у открытого окна.

– Ну как? – спросила она у Алексея.

Тот пожал плечами.

– Что у него с губой? Подрался?

Алексей кивнул.

– Дать сигарету? – Екатерина протянула Вихрову пачку, но тот отрицательно покачал головой.

– Не курю,– спокойно сказал он.

– Давно? – женщина посмотрела в окно. В соседнем доме ещё в нескольких квартирах горел свет. Значит, не только они не спали.

– Больше года, – равнодушно ответил Вихров.

Алексей бросил короткий взгляд на стоящую Екатерину, но успел осмотреть её полностью: с головы до ног. Обычная женщина, таких много. Таких часто видишь, когда идёшь по улице, с такими сталкиваешься в магазинах, такие ездят в метро. Такими, возможно, бы восторгались иностранцы, неудовлетворённые качеством своих женщин. Абсолютно обычная, как не всматривайся. Ничего нового в ней просто не находишь. Волосы непонятного цвета: то ли русые, то ли светло-коричневые. Глаза серые. Слегка вздёрнутый нос. Черты лица мягкие. В целом не сильно изменилась за много лет. Сохранила амёбность. Есть женщины намного страшнее Катерины, но эффектнее в тысячу раз. Шика не хватает, блеска…не королевских кровей.

Может, Денис прав, и она любила его, а не мужа? Может, поэтому она в деталях помнит их первую встречу и, может, расплакалась сегодня не из-за Дениса, а из-за того, что он приехал не за ней, а просто так…от скуки. Екатерина курила, а Алексей продолжал вглядываться в неё, пытаясь понять, хранит ли какую-то тайну эта женщина. В принципе, она, действительно, могла любить его, даже до сих пор, но Алексею это казалось глупым, он не слишком верил в любовь.

У них были отношения…короткие, одноночные. И как казалось ему, ни к чему не обязывающие. По крайней мере, он обязывать её ни к чему не стал. Да и отношениями он бы это не назвал. Много алкоголя, слишком много было в его крови. Погиб брат, умерла мать. Наверно, любого сломает. Некоторых даже так, что следом побегут. И его сломало, он же тоже человек, пусть и не воспевающий семейные ценности, не привязанный к родственникам ни материально, ни духовно, но всё же.

Смерть – это всегда страшно, хотя не так. Смерть – это всегда сюрприз, а он не любил сюрпризы. После похорон матери было совсем неприятно. Именно неприятно. И так хотелось расслабиться, забыться, что алкоголь был просто жизненно необходим. Пила ли Катя тогда, напилась ли она, он не помнил, вернее, не знал. Ему было всё равно, кто сидел с ним рядом. Он пил, не думая, просто пил, пытаясь заглушить неприятное чувство. Проснулся с ней. Трещала голова. Мысли путались, если это были мысли. Тому, что он проснулся с женщиной, он не удивился. Он часто просыпался не один, а в их приятной компании. Тому, что он проснулся с женой покойного брата, он тоже не удивился, ведь именно с ней он пил. Единственное, чего не понял он: кто кого потащил в постель. Но к тому моменту это уже не имело никакого значения, хотя он точно её не принуждал ни к чему, потому что Катя мирно спала у него на груди. А проснувшись, улыбнулась и сказала: «Доброе утро». И не было у нее никаких признаков похмелья. Возможно, он и впрямь пил не с ней, а при ней?

Прокрутив тот день в памяти, Алексей усмехнулся. Неужели взрослая женщина настолько наивна, что все последние годы она верила, что он за ней приедет? Это интересно, как она себе представляла? Однажды на работе или ещё веселее рядом с другой его осенит, и он вдруг поймет, что не может больше жить без неё. Сорвётся, бросит всё и приедет к ней, кинется в ноги и признается в великой, неземной любви? Представив весь этот спектакль, да ещё осознав, что в главной роли он сам, Алексей еле сдержался, чтобы громко не рассмеяться, прервав своим смехом воцарившуюся на кухне тишину. Неужели она так думала? Алексей ещё раз посмотрел на Катю. Столкнулся с ней взглядом. Она улыбнулась. И Вихров решил, что она так думать могла. Хотя чему удивляться? Его знакомый, преуспевающий бизнесмен, которому давно стукнуло пятьдесят, с большой лысиной на голове (проталинкой), толстенький, похожий на надувной мяч и не особо высокий, познакомился с какой-то фотомоделью, худющей, вернее стройной, такой у которой видны практически все рёбра. И влюбился. Вернее о любви он не говорил. Но не мог он, будучи не влюбленным, верить в искренность чувств той девушки. Человек, который привык использовать всех и вся не мог без веской на то причины попасться на удочку откровенной аферистки. Тем более, такой худой. Но это уже было возмущением Алексея, которому не очень нравилась культивируемая нездоровая стройность.

– Знаешь что,– сказал Вихров, которому надоела заунывная тишина. – Давай сделаем так. Если Денис будет вести себя ещё хуже, вы отправите его ко мне. А там разберёмся. Просто сейчас он слишком зол на меня.

– Из-за чего?– не поняла Катя, закрывая окно.

– И на тебя кстати тоже, – добавил Алексей.

– Так из-за чего? – она повторила вопрос.

– Он считает, что ты изменяла мужу со мной.

– С чего он это взял? – Екатерина взволнованно посмотрела на Алексея.

– Ты сама это, видимо, когда- то сказала, а он услышал,– предположил тот.

– Но…я никому не изменяла. В смысле у нас…

– Я тоже ему сказал, что покойникам не изменяют. Но в любом случае Денис это осуждает. Так что разговаривать мне с ним сейчас бесполезно. Он лишь взбесится ещё сильнее.

– А ты не мог соврать? – громко спросила Катя. – Сказать, что ничего не было?

– Мне кажется, ты была так убедительна, что он бы не поверил, если бы я солгал. Тем более, парню не пять и не десять лет. И век сейчас не слишком целомудренный. Чего скрывать? Было, так было. К тому же, по пьяни. Я думаю, вы с ним ещё поговорите. Вам нужно поговорить. А если будет ещё хуже, повторюсь, тогда позвони мне. Будем спасать парня вместе.

Катя расстроилась.

– Как он мог это узнать?

– Может, во сне,– улыбнулся Алексей.

Она зло посмотрела на него.

– Кать, я тоже не понимаю. Но я ему, честно, ничего не говорил. Знает и хорошо, с другой стороны. А почему так реагирует? Разочаровался, наверное. Дети любят наделять взрослых чем-то особенным. Детям нравится в нас верить. Он вбил себе в голову, что отец трагически погиб, что ты его любила и будешь любить всю жизнь. А дядя – это уникальный Дед Мороз, который приносит подарки не только на Новый год. А тут…получается, что на самом деле всё не так. Как будто не заметил грязи. Словно тебя обманули, хотя, по правде, ты обманул себя сам. Я думаю, он скоро всё поймёт. Просто у каждого своё прощание с детством. У него такое. Он взрослеет. Не переживай. Это максимализм. То, что было белым, стало для Дениса полностью чёрным. Вот и всё.

Катя с робкой надеждой посмотрела на собеседника.

– Я, наверно, пойду,– неожиданно сказал тот.

– Поздно.

– Ничего страшного. Я уже взрослый,– Алексей улыбнулся.

– Правда, поздно,– настаивала Катя.– Давай ты у нас переночуешь. Много места в квартире.

– Не надо,– Вихров махнул рукой.– Я хочу прогуляться.

– Я думала, ты встретишь Новый год с нами. И Соня так думала, – сказала она слегка разочарованно.

– Не могу. Честно говоря, я собирался встретить его один. Слегка устал от людей. Но тут позвонил знакомый старый. Может, пойду к нему завтра. Не очень хочу. Но существо я всё-таки слишком социальное.

– Хотя бы переночуй. Темно же на улице. Транспорт наш, сам знаешь, как ходит, если ходит сейчас. Я бы тебе свою машину предложила, но она сломалась. В ремонте. Оставайся.

Алексей отрицательно покачал головой.

– Давай тогда такси закажем. Сейчас только вспомню номер и закажу.

Вихров хотел отказаться и от этого предложения, но чтобы не волновать Катю, он кивнул.

– А я пока пойду с Соней попрощаюсь, – сказал он и пошёл в комнату девочки.

Соня уже спала. Алексей не стал входить в комнату, чтобы не разбудить племянницу. Он лишь мысленно пожелал ей приятных снов и закрыл дверь.

Катя всё-таки заказала такси. Приехала синяя шестёрка. Водитель, молодой светловолосый мужчина стал сразу о чём-то рассказывать Алексею. Но Вихров не собирался слушать его. Садясь в машину, он невольно обрадовался тому, что по какому-то радио крутили хорошую песню, а не очередную белиберду. И про себя, конечно, не вслух Алексей вторил певцу:

«Поднимаю свой воротник.

Ругаю дождь и слякоть, будто старик.

Бегу за толпой, видно, уже привык,

И в памяти небо как нереальный блик…»

Ещё бы Чайф послушать. Да, хотелось послушать ещё и Чайф.

***

Аня буквально влетела в квартиру. Со злостью захлопнула входную дверь и, оказавшись в прихожей, сразу же опустилась на пол. От выпитого алкоголя и от нахлынувших неприятных воспоминаний она истошно зарыдала. Её колотило, она вся тряслась. Справиться с этими сильными эмоциями Аня не могла. Нечто старое вылезало наружу, что-то из самых глубин подсознания всплывало на поверхность. Комок подошел к горлу. И девушка побежала в ванную, где её вырвало.

После этого она всё же стала приходить в себя. На кухне выпила стакан холодной воды и захотела что-нибудь разбить, но продолжала себя контролировать. У неё и раньше возникали подобные желания, некие вспышки гнева, а в последнее время они только участились.

Аня не понимала, зачем так делать, зачем её злить, зачем выводить её из себя. Да, пьяный, но… она ведь столько раз просила, не хватать её резко за руки. Лихорадочно она стала искать снотворное. А найдя, проглотила две таблетки, чтобы спокойно поспать хотя бы несколько часов. Переоделась, легла в кровать, закрыла глаза. Резко ощутила себя слабой и беззащитной, абсолютно обессиленной. Почувствовала себя совсем маленькой по сравнению с тем огромным миром, от которого она спряталась под одеялом. Злости уже не было. Появилась какая-то беспомощность.

В детстве у неё была мягкая игрушка: серый плюшевый заяц Пух, которого она очень любила. Этого зайца подарил ей один дядя, один из тех который часто приходил к её матери. Она смутно помнила его: вроде высокий, хотя она была совсем маленькой и все казались ей жутко высокими. Так вот, именно он подарил ей игрушку, поэтому она предполагала, что он её настоящий отец, хотя в родстве мужчина так и не сознался. Зайца Аня таскала с собой везде, не разлучаясь с ним ни на минуту. И засыпала она только тогда, когда была уверена, что её плюшевый друг тоже заснул. А её мать это почему-то дико раздражало. Она терпеть не могла Аниного серого зайца и однажды выкинула его. Просто так, вырвала из рук и выкинула. Может, ей не хотелось хранить в доме ту вещь, которую подарил бывший ухажёр, тем более не ей, а её дочери? В любом случае маленькую Аню абсолютно не волновала мотивация данного злодеяния. Она просто очень сильно заплакала… Дети часто плачут из-за ерунды.

Спрятавшись под мягким одеялом, она неожиданно вспомнила того самого серого зайца с большой заплаткой на левом ухе, и ей опять захотелось плакать. Но она переборола себя. Свернулась клубочком, как кошка перед дождём, и начала засыпать. И глупая мысль посетила её голову: может быть, Нер тогда подобрал её зайца, просто забыл ей об этом сказать и сейчас Пух потерялся где-то в их квартире… завтра надо найти его…обязательно надо найти…

Нер пришёл поздно, на часах было полтретьего. В странном состоянии…на грани между пониманием и непониманием реальности. И хотя он машинально хлопнул дверью, когда входил, Аня не проснулась. В прихожей висело круглое зеркало. И он сразу же увидел своё отражение в нём. Он не любил это зеркало, но почему-то забывал перевесить или выкинуть его. Хотя, по правде, он не любил все зеркала.

Он не хотел себя видеть. Он не сдержал обещание. Он давно поклялся сам себе, что не будет пить…никогда не будет пить.

Его обязательно надо выкинуть, это чёртово зеркало.

Вначале он побрёл на кухню, потом в ванную. Ноги были ватными и плохо слушали его. Он умылся холодной, почти ледяной водой. Вспомнил, что не снял ботинки, а значит, наследил по всей квартире. Настоящий свин. Высокий, бледный свин.

Он ещё и подрался. Точно. Он чуть не зарезал того мальчишку, который изрядно ему надоел. Хотя нет. Он, конечно, не стал бы его резать, он же не убийца…просто припугнул, и всё.

А где Аня? Этот неожиданный вопрос очень сильно испугал Нера. Куда она пошла? Вдруг она сейчас не здесь, не в квартире, а где-то на улице, где холодно и темно. Он резко выбежал из ванной. Ещё раз заглянул на кухню, но её, как и несколько минут тому назад, там не было. Побежал в гостиную и там пусто. И тогда он наконец-то открыл дверь спальни. Аня спала…тихо, мирно спала. Нер с облегчением вздохнул. И только сейчас услышал как сильно, бешено бьётся его сердце. «Как ты меня напугала»,– подумал он…

Он лёг рядом со спящей Аней. Погладил её по голове, а затем крепко обнял девушку. Она, правда, маленькая, такая худенькая, хрупкая с такими неправильными, но очень милыми чертами лица. Его не родившаяся сестра, которую отец убил вместе с матерью, была бы очень похожа именно на неё. А, может быть, это она и есть, просто родилась в другом месте, в другом городе. Может, поэтому он и встретил её тогда, чтобы оберегать. Всегда защищать, ото всех защищать. И от себя тоже… «Прости»,– тихо сказал он. И Аня улыбнулась. Нер заметил это и подумал, что она не спит, но она всё-таки спала. Может, ей просто снилось что-то очень хорошее…что-то светлое…что-то доброе. И ему так захотелось стать частью этого сна.

Иногда рушатся миры… Миры могут рушиться по нескольким причинам. В первый раз мир Нера разрушился, когда умерла мать, а отца посадили в тюрьму. Во второй раз, когда умер Витька. Отец Витьки Анатолий Сергеевич был преуспевающим адвокатом, мать актрисой, хорошей актрисой. Ей даже предлагали сниматься в кино. Но она познакомилась с отцом Витьки, вышла за него замуж. Естественно, Анатолий Сергеевич не хотел, чтобы его жена играла в театре, он очень боялся, что она бросит его и уйдёт к более красивому и богатому поклоннику. И Витькиной маме пришлось переквалифицировалась в постановщицу спектаклей. Витька был не единственным ребёнком в семье, существовал также некий младший брат Рома, с которым он очень хорошо ладил. И что заставило Витьку испортить себе вполне сносную жизнь, Нер так и не понял. Наверное, элементарное любопытство и нежелание быть белой вороной.