Аккадская формула

Тогда я попыталась понять, кто еще находится рядом со мной. Не знаю как, но я ощущала только нечто, светящееся ярким светом, и еще чувствовала, что где-то рядом за мной наблюдает дядя. Не знаю, может быть мне и показалось, хотя, в том мире ничего не кажется, но я была уверена, что в том мире было возможно все, что не запрещено какой-то высшей силой, которую к слову, я тоже ощущала довольно отчетливо. Она не была ни грубой, ни навязчивой, она скорее давала ощущение собственной цельности. И еще было ощущение какого-то безграничного счастья, словно бы наступил большой праздник, хорошая погода и родители подарили тебе множество подарков. Затем был какой-то голос, но он был настолько мощный, что я не разобрала, что именно он говорил, однако внизу на холме я увидела нечто, чего раньше там не было, и чего я никогда не видела прежде. Я даже не знаю с чем это сравнить. Быть может, это походило на шевелящиеся мешки, наподобие тех, в каких возят поросят на ярмарку, с той разницей, что они были словно бы прозрачные и при этом наполнены дымом или туманом. И еще они как будто немного светились изнутри, хотя, может быть это мне как раз и показалось. Далее мне почему-то стало понятно, что я должна спуститься к этим мешкам, что я и сделала. И вместе со мной спустилось еще нечто, напоминавшее облако, и я снова почувствовала, что дядя где-то рядом. Но я не могла понять, где именно. И после я и это нечто, мы словно бы кружили вокруг этих мешков, пока они не разъединились что ли… Хотя, это тоже условность, просто, скорее, вся эта груда стала поменьше. Не знаю, очень трудно подбирать слова для всего того, что довелось там увидеть. А потом, когда груда этих мешков стала несколько поменьше, то светящееся существо вернуло нас обратно, и тотчас мне показалось, что я знаю много больше, чем знала до сих пор, и это тоже было так удивительно. А после, когда я очнулась, меня уже не била та мелкая дрожь, и все вообще теперь выглядело иначе, совсем по-другому, и я снова не умею сказать, в чем именно произошли перемены. Но я чувствую, что я стала совсем другой, наверное, лучше, хотя, быть может, мне просто хочется в это верить.

Глава 25

Альфред проснулся оттого, что в дверь довольно решительно тарабанили, причем, как видно, не только руками, но и ногами тоже.

– Сейчас! – прокричал он, и стук прекратился.– Сейчас… Обождите… Вот ведь проклятие…

Он пошарил ногами в поисках домашних туфель, и не найдя их, опустился на колени. Пошарив под кроватью рукой, он выудил сначала одну войлочную, слегка примятую туфлю, а после и вторую. В дверь стукнули еще раз, но уже не так сильно.

– Сказал же – сейчас! – рыкнул Альфред, и достал часы из жилета, висевшего на стуле. Было всего-то семь часов и четырнадцать минут, за окнами уже понемногу начинало сереть. Альфред накинул домашний халат, стащил с головы шелковый ночной колпак, и двинулся открывать. По дороге он опрокинул стул, и выругавшись, поднял его и поставил поближе к столу. Провернув пару раз ключ, он распахнул дверь. На пороге стояла незнакомая дама, одетая во все черное или же темно-синее, в полутьме коридора было не разобрать. Лицо ее было прикрыто довольно густой вуалью, свисающей с весьма изящной шляпки. Альфред окинул ее взглядом с головы до ног, но узнал не сразу. Лишь после обычной фразы: «Чем я обязан, мадам?», он вдруг понял, что перед ним стоит вдова бургомистра, перед которой он еще вчера ломал комедию, притворяясь писатеелм.

– Вы позволите мне войти?– спросила она холодно.

– Да, прошу вас, но будьте великодушны, застав меня в таком виде! Я как раз собирался привести себя в порядок!

– Оставьте свои куртуазности, барон. Я прекрасно понимаю, что вытащила вас из постели, но дело слишком серьезное и не терпит отлагательств. Я в отчаянии, и мне больше не к кому обратиться.– сказал вдова входя в комнату и резко оглядываясь по сторонам.

– А что случилось? – спросил Альфред мягко.

– Умерла моя служанка Ирен, вы должно быть, ее помните? – вдова сверкнула взглядом из-под вуали и бросила перчатки на стол.

– Да… видимо, она открывала мне тогда дверь, когда я приходил взять интервью…

– Да, это была она, но оставьте все это… я даже не знаю, как сказать… В общем, я прекрасно понимаю, что вы никакой не корреспондент и не писатель. Вы, по-видимому, либо сыщик из полиции, либо даже из самого Министерства, не знаю… собственно, я здесь именно потому, что вы вовсе не писатель.

Альфред попытался что-то возразить, но вдова подняла ладонь и опустила глаза. Альфред замолчал.

– Прошу вас, – сказала вдова, – хотите дальше держаться своей легенды – на здоровье, я не против, но то, что я вам скажу, возможно, вас заинтересует.

– Вот как? – Альфред простодушно поднял брови.

– Дело в том, что Ирен умерла с теми же симптомами, что и мой муж! Понимаете?

– Да, я понимаю, – ответил Альфред, – и чего вы ждете от меня в этой связи?

Брунхильд подняла на него глаза и ответила:

– Ничего. Я просто боюсь.

– Чего? – спросил Альфред, все еще писатель.

– Я не знаю точно. Если бы я знала, я бы пошла в полицию. Но вы мне показались человеком не только понимающим, но и надежным, – ответила Брунхильд, пытаясь показать, что вот-вот заплачет.

– Вот как? Так чего же именно вы от меня ждете, все-таки? – снова осведомился Альфред.

– Помощи, наверное, – коротко ответила вдова, слегка пожав при этом худенькими плечами.

– Какого рода? – осведомился Альфред.

– Видите ли… – начала было Брунхильд. Затем она снова оглядела комнату и спросила, – вы позволите мне присесть?

– О, разумеется, простите, я еще, видимо, не проснулся окончательно, – рассыпался в извинениях писатель Ланге. Он указал на стул. Сам он присел на другой стул, стоявший по другую сторону стола.

– Да… так вот, – начала Брунхильд, – судите сами: сначала умирают мои родители, затем умирает мой муж, а затем и моя прислуга, и все с одинаковыми симптомами! Следовательно, на нас идет охота! И следующей буду я!

– Вы так думаете? – спросил Альфред, – Расскажите мне все по порядку. Начнем с того, как умерли ваши родители?

– Да что родители? – возмутилась вдова, – Надо что-то делать! Или вы не понимаете?

– Я все понимаю, – ответил Альфред спокойно, – но чтобы решить, что именно следует делать, я должен иметь представление о том, что происходит, видеть картину в целом, так сказать. Надеюсь это не вызовет дальнейшего раздражения с вашей стороны?

– Да нет, конечно… извините, я просто очень напугана, – ответила Брунхильд и достала батистовый носовой платок с кружевами по краям.

– Итак, как умерли ваши родители? – спросил Альфред еще раз.

– Ну как… сначала умер отец, а затем и мать…

– Сколько вам тогда было лет? – спросил Альфред.

– Двадцать два, – ответила гостья и делано промокнула глаза и нос.

– Понятно. А с каким интервалом умерли родители?

– Отец умер в феврале, а мать в апреле… А что, это важно? – переспросила Брунхильд, всхлипывая.

– Пока не знаю. И какие симптомы наблюдались у обоих? – спросил Альфред и достал свой блокнот.

– Ну, как и у мужа, словно бы от поражения дибуком…

– Дибуком? – удивился простодушный писатель, – но ведь дибук превращает человека в камень? Разве нет?

– Это все молва! И, кроме того, в камень человека, согласно легендам, превращает взгляд василиска, а вовсе не дибук,– ответила вдова жестко, и нагнулась к Альфреду поближе,– вообще-то, при поражении дибуком бывает много симптомов: черные губы, судорожная поза, еще что-то, я уж не помню, быть может, и что-то вроде сильного отвердения тела тоже бывает…

– Вот как? А откуда вы узнали впервые, какие бывают симптомы при поражении дибуком?– спросил Альфред и твердо посмотрел на вдову.

– Когда? Да какое это имеет значение? Я к вам пришла за защитой! А вы меня тут допрашиваете! – довольно правдоподобно всхлипнула гостья и прижала платочек к глазам.

– Оставьте, Брунхильд, – попросил Альфред,– мы ведь с вами говорим серьезно, не так ли?

– Вы мне не верите! – снова всхлипнула вдова, – Мне никто не верит! Я одна на всем свете, мне некуда идти и не к кому обратиться! Я думала, что пришла к другу, но и тут все какие-то допросы… Нет настоящих мужчин уже не осталось совсем, Ирен меня предупреждала об этом, и не раз!

– Вот как? Вы беседовали с прислугой на столь деликатные темы?– спросил Альфред не без иронии.

– После смерти родителей она мне была почти как мать. Я много советовалась с ней.

– Интересно. Так чего вы все-таки ждете от меня?

– Я уже сказала: помощи! – вдова уже, казалось, была готова зарыдать.

– Да, но чем же я могу вам помочь? Я совсем не разбираюсь ни в медицине, ни в магии, – ответил простодушный писатель.

– Понятно, – сказала вдова, и глаза ее тотчас просохли. – Значит, помочь вы мне не хотите…

– Я не…

– Довольно, – сказала она твердо, – я понимаю все и с первого раза.

– Замечательно, но в вашем доме, как вы говорите, произошло убийство… Мне сообщить об этом в полицию, или это сделаете вы?

Вдова уже направлялась к двери, но тут она резко повернулась:

– Теперь вас это не касается!

– О нет, вы ошибаетесь. Сообщить полиции о совершенном преступлении – долг всякого гражданина. Вы не знали? – Альфред улыбался.

– Хорошо, я сообщу. Теперь вы довольны?– вдова сделал вид, что не заметила сарказма.

– Вполне, – ответил Альфред ласково, – И вот еще: я бы очень вас просил не покидать город, пока полиция вам не позволит. Надеюсь, это ясно и без разъяснений, не так ли?

– Само собой! Куда мне ехать? – буркнула вдова. – Я вообще не знаю, что мне теперь делать. Как быть с телом, например?

– Давайте так, – продолжил Альфред тем же елейным тоном, – я нанесу вам визит, скажем, около одиннадцати. И приду я с очень толковым экспертом в области магии. Основываясь на его мнении, мы и решим, что делать дальше. Договорились?

– Вы – сама любезность, – пробурчала вдова, – нет, чтобы начать с этого… Ну что ж… Тогда я вас жду к одиннадцати с этим вашим… хм… экспертом.

– Ну, вот и славно! – Альфред поспешил открыть дверь перед внезапной гостьей.

Она, молча, ступила в коридор, и затем не спеша и не оглядываясь, стала спускаться, держась за перила и стуча каблуками, по темным деревянным ступеням.

Альфред закрыл дверь, подошел к кровати и сел. В голове словно бы стоял гул… Ирен? Прислуга вдовы? Что за черт?! Не может быть! Но, она мертва, во всяком случае, так утверждает сама вдова. Неужели ее действительно убила аккадская формула? А может, что-то случилось в магическом круге, который мы делали нынешней ночью? Так… – Он посмотрел на часы. Было всего-то семь тридцать две. – Так, разбужу Маркуса в девять, пусть приведет себя в порядок, позавтракает, и после двинемся к вдове. Феррано – в порядке, он мне пока не нужен, а вот с Клавдией… Так, приду в управление к восьми и попрошу ее официально арестовать вплоть до полного разбирательства дела. Предложу им использовать Сандру для производства ареста. Им бы нужно найти подходящую одежду… Хотя, вероятно, они прихватили платье, которое оставалось в квартире Густава. Да скорее всего. И вот еще! – Альфреда словно осенило. Он подбежал к столу, взял альбом для эскизов и нарисовал по памяти портрет Ирен: ее изображение он еще не показывал Сандре. Вдруг она опознает тайную гостью, чем черт не шутит. Быстро приведя себя в подобающий порядок, он направился в управление полиции.

Спешить было некуда. Вокруг царил полумрак раннего осеннего утра, и Альфред двинулся самым размеренным прогулочным шагом, поддевая тростью листья, и по ходу размышляя обо всем случившемся. У дежурного он осведомился, все ли на месте, и, получив утвердительный ответ, попросил прислать к нему в допросную комнату весь сегодняшний наряд. Дежурный кивнул, и встал по стойке смирно.

– Вольно, – спокойно сказал Альфред, – постарайтесь, чтобы минут через десять все были в сборе.

– Есть! – снова кивнул дежурный, и удалился выполнять приказание.

***

Время невыносимо медленно подкатывало к девяти. Альфред уже обошел площадь по периметру два раза, убедился, что команда для ареста Клавдии готова, и, не дождавшись пары минут до девяти, не выдержал и постучал в дверь. Он не ожидал, что ему откроют скоро, и решил постучать для верности еще раз. К его изумлению, дверь отворилась прямо в тот момент, когда он уже занес набалдашник трости над дверным косяком, с тем, чтобы постучать вторично. Более того, на пороге стоял Иосиф. Он немного осунулся, выглядел немного усталым, но это был он!

– Иосиф! Я не верю своим глазам! Как вы себя чувствуете? – Альфред схватил слугу за плечи и, на радостях, слегка встряхнул.

– Спасибо, герр Ланге, уже немного лучше, но простите, что я не открыл сразу, я плохо спал этой ночью, и я все еще немного не в себе.

– Плохо спали? А что случилось? – спросил Альфред.

– Не знаю, все какие-то ночные кошмары, быть может, слегка переел на ночь… Мне разбудить хозяина?

– Да, пожалуйста. Можно я войду?

– Конечно, – Иосиф покосился на полицейских.

– Нет, пока только я, – и обращаясь к полицейскому наряду, попросил, – Господа, подождите тут немного, я скоро вернусь. Можете курить.

Полицейские понимающе закивали, и стали доставать свои трубки.

Иосиф будил Маркуса еще минут пять, и, в конце концов, тот явился в комнату как был – в ночной рубашке и в колпаке.

– Что случилось, мой друг? – спросил он, еле ворочая языком, – мы ведь договаривались после полудня, или я вас неверно понял?

– Нет, все правильно, но обстоятельства резко измелились. Я вас попрошу разбудить Сандру, пусть приведет себя в порядок. За порогом полицейский наряд для ареста Клавдии, Сандра должна будет им помочь, а вас я попрошу позавтракать со мной в «Золотом колесе», и я вам расскажу все по порядку о том, что произошло, и что нам еще предстоит сделать сегодня, если вы, разумеется, не против.

– О, нет…– Маркус даже поднял руки кверху, мол, что за странные предположения? Как он может быть против? – Вы могли бы подождать минут десять, от силы пятнадцать, пока я оденусь?

– Конечно, – кивнул Альфред. Усаживаясь в кресло, он также попросил, – Мы уйдем, как только я поговорю с Сандрой. Мне нужно ей отдать кое-какие распоряжения.

Маркус повернулся вполоборота, и, кивнув, ушел к себе.

Первой в гостиной появилась Сандра, все еще немного сонная, но было видно, что ее уже разбирает любопытство:

– Что случилось, Альфред? – спросила она немного тревожно.

– Ничего особенного. Кстати, вы узнаете этот образ? – Альфред достал из принесенного саквояжа сложенный вчетверо листок с изображением Ирен.

– Да… – удивленно сказала Сандра, – это она была в доме Йорковича… А откуда вам…

Альфред остановил ее жестом:

– Вопросы потом, вероятно, вечером. Это долгая, и главное – интересная история, не хотелось бы ее комкать. А пока что вам предстоит новое, и не вполне приятное дело.

Сандра немного нахмурилась и посмотрела вопросительно.

– Сейчас за дверьми ждет полицейский наряд, дабы официально арестовать Клавдию. Но, как вы помните, она не в том виде… в общем, вы понимаете. У полицейских ее одежда. Нужно проследить за ней, когда она будет одеваться, а, когда она будет готова – дать знать наряду, чтобы они препроводили ее в управление.

– Это все? – спросила Сандра.

– Да, на сегодня, это для вас все. Когда закончите с Клавдией, можете быть свободны до самого вечера. Часов в семь, как обычно, устроим совещание, если нам не помешают обстоятельства.

– Хорошо, – Сандра кивнула.

Появился Маркус и тотчас стал сыпать вопросами, что, мол, все это значит, и почему так рано, и вообще, так ли уж необходимо было поднимать ни свет, ни заря бедную Сандру?

– С Сандрой мы уже обо всем договорились,– ответил Альфред со спокойной серьезностью в голосе, – а вас я хочу пригласить на завтрак, там вам все и объясню.

– Вот как? Ну что же… А как же Сандра позавтракает? – спросил Маркус.

– Думаю, Иосиф сможет ей приготовит что-нибудь.

– Иосиф? Вы, должно быть шутите? Он ведь серьезно болен…– Маркус был очень удивлен.

– Он уже выздоровел, уверяю вас. И его прошлая болезнь – это часть того, о чем нам нужно побеседовать.

– Вот как? Иосиф! – позвал Маркус.

Через минуту на пороге комнаты появился слуга:

– Слушаю вас, – сказал он тихо. У него был вид сильно утомленного человека: глаза его словно бы впали, лицо казалось несколько бледнее обычного, и он немного сутулился.

– Как вы себя чувствуете? – осведомился Маркус.

– Уже неплохо, мой господин, но я довольно плохо спал, сам не знаю почему.

– Вот как? Вы сможете приготовить завтрак для Сандры?

– О, разумеется. Не беспокойтесь. Что желает госпожа? – обратился он к Сандре.

– Спасибо, Иосиф, я вас попрошу чуть позже. Мне нужно кое-что закончить.

– Что ж, буду ждать ваших приказаний, – старый слуга поклонился, и тихо удалился в темноту коридора.

– Вы уже готовы, мой друг? – спросил Альфред Маркуса.

– Да, конечно, мы идем в «Золотое колесо»?

– Почему бы и нет? Это близко, и готовят там отменно, не так ли?– Альфред улыбнулся и пожал плечами.

Выходя из дома, Альфред коротко объяснил, зачем здесь находится наряд полиции, и добавил, что Сандра все сделает в лучшем виде.

– Но может быть, мне стоит присутствовать при аресте? Я все-таки хозяин дома!

– Зачем? Эти ребята знают свое дело, а Сандра им поможет уладить деликатную сторону вопроса. Зачем вы там? Если возникнут какие-то вопросы, Иосиф, я думаю, все уладит.

– Ну что ж…– нехотя согласился Маркус, – тогда идем к Кривому Ласло!– и он, как показалось Альфреду, даже зашагал чуть быстрее.

***

За завтраком, Альфред рассказал во всех подробностях об утреннем визите вдовы, и о том, что им в одиннадцать предстоит ее навестить. Маркус немного погрустнел. Неприятности, связанные с вдовой его почему-то всегда расстраивали.

– Ну что вы, мой друг!? – попытался подбодрить его Альфред, – Вы не хотите идти со мной? Так скажите, не стесняйтесь, я что-нибудь придумаю.

– Нет, не в этом дело, – ответил Маркус.

– А в чем тогда?

– Знаете, в этом круге, который мы делали сегодня ночью, у меня было довольно странное видение.

– Вот как? Это помимо того, что вы вернули душу Клавдии?

– В том-то и дело, что я ничего не возвращал.

– Как это? – Альфред даже отставил чашку.

– Я не знаю, смогу ли вам объяснить, ибо тут слова почти бесполезны…– замялся Маркус.

– Ну, объясните как-нибудь, я постараюсь понять, – настаивал Альфред.

– Понимаете, когда я увидел Азраила… и вот вам первая неточность… это только так звучит «увидел», хотя это совсем другое ощущение, не похожее на зрение.

– Ну, это не важно, я думаю… – сказал Альфред.

– Важно! – пылко возразил Маркус, – Там все было важно… В общем, я пришел со своим вопросом, а ушел с его…

– То есть? – снова не понял Альфред.

– Ну, то есть, я попытался подать свою проблему, с которой пришел, но он не то отмахнулся… вот снова – слишком человеческое слово… то ли вообще меня игнорировал… Но потом, у меня вдруг возникло чувство, что все уладится, а после… во мне словно бы прожгли несколько… как бы это сказать… странных знаков, что ли. Я употребил слово «прожгли» не потому, что мне было больно, а потому, что я их воспринимаю теперь всем телом, даже мизинцем левой ноги. Это было очень странно, и я ничего такого прежде не испытывал, а потом почему-то стали мелькать разные картины…дома, пейзажи, лица… и один дом мелькал почему-то чаще…

– Какой дом? – удивился Альфред.

– Это был дом, куда вы хотите пойти после завтрака…

Альфред остановился и серьезно спросил:

– И что, вы полагаете, это могло бы значить?

– Если бы знать… – вздохнул Маркус. – Если бы не знаки, которые я ощущаю до сих пор, я бы подумал, что это предупреждение.

– Например, о чем?

– Например, о том, чтобы мы оставили в покое несчастную женщину. Но, это было бы слишком просто. Тут что-то иное, и именно поэтому я не могу оставить вас, и пойду с вами до конца. Теперь, это и мой путь тоже, видимо.

– Ну, что ж,– согласился Альфред, – возможно, мы получим кое какие разъяснения сегодня.

Закончив завтрак, приятели не торопясь вышли на улицу и размеренно зашагали по бульвару. Спустя минут двадцать, неспешно беседуя, они подошли к дому покойного бургомистра. Было две минуты двенадцатого. Поднявшись на крыльцо, Альфред постучал дверным молотком. Довольно скоро – приятели не успели переброситься и несколькими фразами – дверь отворилась. На пороге стояла Брунхильд. Окинув холодным взглядом визитеров, она коротко сказала:

– Входите! – и сделала шаг в сторону, точно так, как день назад это сделала Ирен.

Самостоятельно повесив пальто и шляпы в прихожей, Маркус и Альфред вошли в гостиную.

– Итак… – начал, было, Альфред, – с чего начнем?

– Ну, вам виднее, – ответила вдова, пожав плечами.

– Да, конечно… – согласился Альфред, – тогда так: я начну с осмотра тела, а мой друг Маркус, – он указал жестом на стоящего поодаль приятеля, – еще раз осмотрит дом в поисках пропавшего завещания. Вы согласны?

– Ну что ж… был бы результат, – ответила вдова, усаживаясь в кресло. – От меня вам что-нибудь нужно?

– Пока что нет, но, думаю, что позднее вопросов будет много. Вы будете готовы на них ответить? – спросил Альфред.

– Ну, смотря какого рода будут вопросы, – резонно заметила Брунхильд.

– Само собой, – кивнул Альфред. – Вы не проводите меня к телу усопшей?

Вдова встала и направилась к выходу. Проходя мимо Маркуса она бросила: ищите всюду, господин Де Ниро, где сочтете нужным, не спрашивая более разрешения. Вы его уже получили.

Маркус кивнул и стал почему-то оглядывать потолок.

Пройдя по коридору, Брунхильд остановилась, и открыла дверь, пропуская Альфреда вперед.

Он вошел в комнату и тотчас отшатнулся. До сих пор он лишь слышал о том, как порой ужасно выглядят трупы, пораженные черным ветром или же дибуком, но теперь он понял, что все эти россказни были жалки. Ни Манфред, ни Ковач не были обезображены до такой степени. Он вообще мог узнать в этом трупе черты Ирен, лишь сильно напрягши воображение. Во-первых, труп был неимоверно раздут. Раздут настолько, что ночная сорочка местами даже треснула. Вся кожа, не только губы, была словно обуглена, а ноги и руки скрючены какой-то страшной судорогой. Глаза у покойницы, казалось, должны были бы выпасть из орбит. Черный язык вывалился, словно бы ее сняли с виселицы.

– Интересно…– пробормотал Альфред и подошел поближе. – Интересно… А что вот это такое? – на простыне лежал какой-то предмет. Подойдя поближе, Альфред понял, что это обыкновенная, хоть и не самая дешевая запонка. Очевидно, она выпала из руки покойной. Он подхватил ее двумя пальцами, и стал рассматривать через небольшую лупу, которую выудил из принесенного с собой саквояжа. Хмыкнув что-то про себя, он сунул запонку в обычный почтовый конверт, сделал на нем какие-то пометки золотым карандашом, а затем спрятал в кармане саквояжа.

– Понятно-понятно… – пробормотал он себе под нос.

Оглядев комнату еще раз, он затем обошел кровать со всех сторон, заглядывая и под нее, и во все углы комнаты, что были поблизости. Затем он вытащил откуда-то со дна саквояжа медицинский пинцет, которым тотчас подцепил что-то из одного угла, а затем и из второго. Подняв зажатый пинцетом почти невидимый из-за своей малости предмет, Альфред стал разглядывать его на свету со всех сторон. Снова пробормотав свое: «ага, понятно!», он поместил найденное в отдельные конверты, снабдив их, и на сей раз, какими-то пометками.

Вдова стояла поодаль и время от времени, пытаясь что-то понять в действиях гостя, выглядывала из-за спины Альфреда, становясь на цыпочки и немного вытягивая шею. Она была явно удивлена происходящим. Глаза ее были широко открыты, но она за все время не проронила ни звука. Затем произошло нечто и вовсе странное: писатель встал на колени и стал медленно оглядывать комнату. При этом глаза его были скошены к переносице.

– Что с вами? – спросила Брунхильд немного испуганно: тот факт, что к лежащему на кровати жуткому трупу, она вдобавок заполучила еще и внезапно спятившего писателя, ее явно не радовал.

Но сумасшедший писатель не обратил на ее слова никакого внимания, и лишь продолжал планомерно рассматривать комнату сдвинутыми к переносице глазами. Затем его взгляд задержался у платяного шкафа, и он, ни с того ни, с сего произнес: «Вот оно!». Все также скашивая глаза, Альфред подошел «гусиным шагом» к тому месту, куда смотрел, и затем, пошарив в саквояже, вытащил какой-то блестящий шнурок. Просунув в петлю на конце правую ладонь, он стал обвязывать серебристым шнурком нечто невидимое в углу у шкафа. Затем свернув петлю и вокруг левой ладони, он стал с большой натугой тянуть что-то обеими руками , и на глазах Брунхильд, прямо на полу стал проявляться, словно бы из тумана, окованный медью ларец.